***
— Нет, зелёный здесь подойдёт лучше! — Да он же сливается с ёлкой, ты слепой что ли? — Это ты слепой, если не видишь, как это красиво! — Ладно, чёрт с этим шаром, вешай. Но учти, это уродство будет стоять в твоей комнате, — наконец отступает Чонгук, тыча пальцем в бедное дерево, которое вроде ни в чём не виновато, но его уже успели осудить. — Я бы не украшал ёлку, если бы не знал, что она будет стоять в моей комнате, — язвит в ответ Тэхён. — Но вот это точно будет висеть там, где хочу я, — улыбаясь, Чон берёт с дивана стеклянный шар с очаровательным, припорошенным снегом внутри, домиком, и собирается уже направится к ели, чтобы выбрать самое лучшее место для этой красоты, но его руку резко перехватывают. — Ну уж нет. Вот это не будет висеть на моём дереве. Ты забыл, он волшебный, а вдруг упадёт и разобьётся? Отдай сюда, я на камин поставлю, — Тэхён пытается забрать игрушку из рук блондина, но тот держит крепко, а потом и вовсе резко разворачивается, чтобы Ким наконец убрал свои загребущие руки, но как раз в этот момент обладатель загребущих рук, пытаясь подцепить игрушку, резко выбивает её из чонгуковой хватки, и она отлетает прямо в стену, с громким звуком разбиваясь, осыпаясь осколками за кресло. — Это что, мать его, такое?***
За 12 часов до… Международный аэропорт Бухарест, как и любой другой, всегда переполнен людьми: провожающие, встречающие, те, кто наконец решился изменить свою жизнь и улетают на встречу светлому будущему, и те, кто наоборот возвращаются домой. А зимой, особенно перед праздниками, здесь ещё и очень много туристов, приехавших на отдых, чтобы встретить Новый год в горах, среди волшебных лесов, засыпанных снегом и покрытых тайнами волшебства, обитающего здесь под Рождество. Собственно, Чонгук с Тэхёном как раз из числа таких людей. Неделю назад последний ворвался в комнату друга с криками о том, что они просто обязаны провести если не Новый год, то хотя бы Рождество, вместе. На что блондин, для вида, конечно же, ответил деланным сопротивлением, а потом как миленький уселся перед ноутбуком просматривать варианты, куда можно съездить, чтобы не слишком дорого, и запомнилось на всю жизнь. Выбор падал на самые разные страны и континенты. Тэхён, у которого семь пятниц на неделе, предлагал то тропические острова, то страны, плюсовая температура в которых является неслыханной роскошью. В итоге сошлись на том, что если платить за всё будет Чонгук, значит решать ему. А тот, долго не думая, просто закрыл глаза и наобум ткнул пальцем в карту мира, выбрав Румынию. Ким такому выбору был очень даже рад, ведь это новая страна, совершенно другой конец мира, другая культура, язык, история. И самое главное — они вдвоём на целых две недели, без толпы шумных друзей, наедине с природой и друг с другом, ну красота же. Хотя, чувствуется немного странно, ведь ребята всей своей большой, шумной компанией, каждый год вместе проводят новогодние праздники вот уже четыре года. Но в этот раз что-то пошло не так. У кого-то намечается романтический праздник со второй половинкой, кто-то едет к родителям, а кто-то, как Хосок, удачно отметил день рождение Джина и до сих пор ходит с гипсом на ноге. И после того, как Тэхён обзвонил всех из их компании и понял, что ни у кого не получается собраться, решил, что они с Чонгуком просто обязаны отправиться куда-то вдвоём, обязательно подальше от Кореи, и родина графа Дракулы оказалась самым лучшим решением. Именно легенда о известном вампире была самым главным аргументом «за», Ким жуть как любит подобные рассказы о всякого рода мифических существах. — Ого, по сравнению с Инчхоном этот аэропорт маленький, но такой прикольный, — говорит Тэхён, заворожённо осматриваясь вокруг. — М-да уж, — бубнит себе под нос Чонгук, на ходу пытаясь найти что-то в телефоне. — Ты так высоко голову не задирай, а то врежешься ещё в кого-нибудь. — Не бойся, я знаю, как на румынском будет «извините», так что всё будет нормально, — медленно проговаривает, всё ещё двигаясь разинув рот, — да и к тому же, я вижу всё боковым зрением, а вот ты, если дальше будет тыкать свой телефон, точно собьёшь кого-то с ног, — одёргивает друга за руку, чтобы тот не столкнулся с мимо проходящим мужчиной, что тащил огромные сумки. — Я, между прочим, пытаюсь заказать нам такси с водителем, который хотя бы английский немного знает, а то сядем с тобой сейчас, и ни слова не будем понимать. — За себя говори, — фыркнул парень, — я всё пойму. — Ты что же, кроме «скузэ » ещё какое-то слово выучил? — с насмешкой в голосе спрашивает Чонгук, кладя телефон в карман. — Представь себе, да, пока ты в самолёте пузыри в подушку пускал, я изучал базовые фразы языка страны, в которую мы приехали, — закатил глаза Ким — иногда его друг бывает тем ещё беспросветным. — Но я уверен, что язык это не главное, тем более, нам надо ему всего лишь адрес сказать, а потом можем притвориться глухими, если попытается заговорить, так что, че фачи кэстак ла леведере, — улыбается брюнет, смотря на друга. — Ну вот пошли, полиглот ты мой, наше такси уже приехало, покажешь свои навыки коммуникации без языка, — вздыхает Чон, хватая Тэхёна за руку, таща в сторону машины. — Ты знаешь, что это двузначно прозвучало? — А? — Говорю, двузначно прозвучала эта твоя фраза про навыки коммуникации без языка, — ухмыляется парень. — Напомни, почему я согласился с тобой поехать? — вопросительно подняв бровь, задаёт вопрос блондин. — Потому что я твой лучший друг и ты меня любишь. Чонгук на это ничего не ответил, лишь на несколько секунд задержал взгляд на профиле парня и подтолкнул его в сторону машины. Водитель, на удивление, действительно знал английский, и был не сильно разговорчив, поэтому всю дорогу сонные парни провели в тишине тёплого салона такси. И вот, спустя почти два часа, они уже заселились в отель, пообедали и решили, что после отдыха обязательно отправятся в город погулять. Тем более, как им сказали, в центре сейчас очень красивая рождественская ярмарка, и они просто не имеют права её пропустить. Ну, по мнению Тэхёна, так точно. Поэтому, после недолгих уговоров, а недолгими они были потому что Чонгук не в силах отказать этому кудрявому недоразумению, они всё-таки договорились сходить посмотреть ярмарку. Тем более, Рождество уже завтра, а у них даже ёлки нет.***
Главная площадь Бухареста, на которой проходит рождественская ярмарка, украшена поистине волшебно. Палатки торговцев преображены к праздничной атмосфере, на фасадах красуются еловые гирлянды, серебристые, золотые и красные игрушки в виде фигурных звёзд и больших шаров, различные ленты и прочие блестящие и светящиеся со всех сторон безделушки. Ряды пестрят разнообразием товаров: новогодние игрушки из стекла, хрусталя, дерева, железа, тут тебе и ёлочки, и снеговики, и домики Деда Мороза, и гномы. Гирлянды, рождественские венки, имбирные печенья размером с голову, красиво украшенные глазурью, глинтвейн, различные варенья, мёд, сладости на любой вкус и цвет, огромное количество вкуснейшей уличной еды, среди которой и мамалыга, настолько Чонгуку понравившаяся, что он чуть не скупил всю лавку вместе с поваром. Волшебная атмосфера ярмарки дополняется крупными хлопьями снега, что мягко опускаются на землю под красивые новогодние песни, звучащие из каждого уголочка. Люди общаются, поют, танцуют, вкусно едят, заводят новые знакомства, делятся друг с другом улыбками и теплом. Нет на подобных праздниках места ссорам, крикам, ругани, все счастливы, провожают старый год, встречают новый и надеются, что он принесёт намного больше хорошего, чем уже принес год уходящий. Атмосфера поистине завораживает, заставляет сердце затрепетать, задержать дыхание, поверить в настоящую сказку. Тэхён, с видом самого милого большого ребёнка, бегает от ряда к ряду, рассматривает игрушки, примеряет шапки, шарфики, присматривает подарки для близких, и во всё, что ему нравится, тычет пальцами, выкрикивая при этом имя Чонгука. А Чон стоит в стороне, наблюдает за этими глазами, горящими детским восторгом, как будто он таких снеговиков хрустальных никогда в жизни своей не видел, и самому невольно тоже настроение передаётся. Тэхён такой милый в своём этом белом пуховике и шапке на несколько размеров больше, потому что свою забыл дома, а в торговом центре аэропорта других размеров не было. Она спадает ему на глаза, закрывает обзор, и он вынужден её поправлять, при этом что-то бубня себе под нос, блондин, конечно, не может разобрать ни слова, но это очень забавно выглядит. Его очаровывает всё вокруг, этот дух добра и любви, эта квадратная белозубая улыбка, заставляющая сердце забиться быстрее где-то под рёбрами. Горящие не от отражающихся в них гирляндах, а от настоящего, живого огонька внутри, глаза, заставляющие вспыхнуть щёки, как только сталкиваешься с ними. Блондин абсолютно точно ни на минуту не жалеет, что согласился на эту поездку вместе с Тэ. Ведь она придала ему уверенности, и он понял, что готов сделать наконец-то то, чего хочет уже очень, слишком много времени. — Эй, ну ты чего там застыл такой задумчивый, я тебя зову, зову, а ты не слышишь меня, что ли? — из вороха собственных мыслей Чонгука вырывает обладатель той самой квадратной очаровательной улыбки, сводящей его с ума. — Ау, ты тут вообще? — Да тут я, тут, задумался просто. Чего хотел? — Я нашёл такое волшебное место, мы должны там побывать вместе, идём, — это «вместе» отдаётся пульсом прямо в горле, и он старается не подавать виду, но искреннюю улыбку сдержать всё же не может, когда Тэхён хватает за руку и тащит сквозь толпу к какому-то маленькому деревянному павильону, буквально два метра в высоту, с прозрачными окнами, сквозь которые пробивается мягкий жёлтый свет. — Вот, мне сказали, что в этой лавке продаются по настоящему волшебные вещи, — с детским восторгом, чуть не прыгая на месте, объясняет брюнет, — я одним глазком взглянул, там действительно очень красиво, сразу побежал тебя искать, чтобы мы вместе посмотрели, мы же пойдём? — и как можно отказать этим глазам? Чонгук не знает, никогда не получалось ещё перед его взглядом устоять. — Пойдём, — выдыхает, чувствуя, как в его ладони чужая теплится, крепче её сжимает. Они входят в маленькие двери, затаив дыхание, потеряв всякие слова от восторга обстановки, оказываясь в узеньком, но длинном помещении, полностью из стекла, которое невероятно завораживает своей атмосферой. По разные стороны на стеллажах расставлены различные фигурки, как классических игрушек, по типу снеговиков, домиков, гномов, так и различных животных, мифических существ и других красивых украшений. Каждая стойка украшена по-своему, на каждой разный товар. Тут тебе и красивая посуда, и игрушки из самых различных материалов: из дерева, керамики, хрусталя. Еловые веночки, что ставятся на стол, со свечами посредине, целые наборы разных трав в красивых мешочках, упакованных в подарочные наборы, и много чего ещё. В самом конце небольшого пространства стоит маленький деревянный столик, на котором внимание Тэхёна привлекает одна вещь, странно, будто призывая, поблескивающая. Подойдя ближе, у парня получается разглядеть, что это хрустальный шар, внутри которого стоит домик в окружении хвойного леса. Перевернув шар, Ким вздохнул от восторга, в нём началась настоящая метель, всё запорошило снегом. И казалось бы, это не ново, все знают о существовании подобных игрушек и как они работают, но каждый раз это вызывает неподдельный, детский восторг, заставляет поверить в сказку, пока метель кружится в танце внутри стеклянного шара. — Нравится? — слышится за спиной доброжелательный, и как будто уставший, голос. Брюнет вздрагивает от неожиданности, поворачивается и видит перед собой седовласого пожилого мужчину, в очень красивой, вышитой различными узорами, рубашке. — Да, очень красиво, — заговаривает Ким, отвлекаясь от разглядывания наряда хозяина лавки, судя по всему, — у вас здесь всё так, у меня даже слов нет, как, — восторженно произносит, всё ещё прижимая шар к себе. — Ну что вы, моя заслуга в том мизерна, это всё мои помощники, — разводит руки в стороны, смотря по сторонам, как будто обращаясь к кому-то, кто человеческому глазу недоступен. — Вы говорите по корейски, — вдруг замечает Чонгук, всё это время стоящий позади. — Моя жена кореянка, вот и научился, — отвечает мужчина, переводя взор на Чонгука, принявшись пристально разглядывать теперь уже его. Тот немного смущается от такого, а потом и вовсе теряется, когда старик отворачивается, задавая Киму вопрос: — Шар тебе этот понравился? Вижу, что да, ты как заворожённый к нему подошёл, — улыбается, беря игрушку в руки. — Понравился, — растерянно тянет Тэхён, — очень понравился. И вроде такой, ничем не примечательный, а и правда, меня как в трансе к нему потянуло, словно он волшебный какой-то. Старик хмыкает, отводя взгляд в сторону, а после смотрит на Чонгука, что так и стоит рядом, ни слова не роняя. — А он и правда волшебный, любое желание исполнит в ночь Рождества. — Да ладно, — тянет Чонгук, изогнув бровь, — что, оттуда Алладин вылетит, если потереть? — смеётся. — Нет, не Алладин, — усмехается дедушка, — домашний дух, который легко определяет, что у человека на сердце, и помогает ему во всём, — пристально смотрит в глаза Чона, немного потерявшегося от того, что слова эти были точно ему адресованы, старый как будто знает, что, зачем и кому говорит. Улыбка спадает с лица, по спине ползут мурашки. Он сам понял только недавно, этот незнакомый человек не мог ниоткуда… или мог? Да нет, бред это всё, не может же он мысли читать, просто наверное блондин очень очевиден, и это уже замечают все, кроме того, кто нужен. Да, именно так. Закончив внутренний диалог, он мотает головой, возвращаясь взглядом к старику, который что-то увлечённо рассказывает Тэхёну, а тот его слушает внимательно, ловя каждое слово. — Да быть такого не может, волшебства не существует, дедуль, чудес тоже, — последнюю фразу тише добавляет, опустив голову вниз. — Чудес не бывает только для тех, кто в них не верит, но это не значит, что их не существует совсем. Люди просто не замечают их, погружаясь в рутину с головой, забывая о том, что мир вокруг не состоит только из однотонно серых будней, что сказку можно, хотя бы раз в год, впустить в своё сердце, поверить в неё, — улыбается по-доброму, смотря на парней. Те слушают, не смея прерывать, и каждый из его слов извлекает что-то своё. — Ладно, покупать что-то будете, или просто посмотреть пришли? — Да. — Да. Звучит в унисон. Тэхён с Чонгуком переглядываются, улыбаясь друг другу, обращая после взгляд на продавца, который хитро улыбается. — Кхм, да, мы возьмём этот шар, сколько он? — говорит Чонгук, и тянется за кошельком в задний карман. — Нисколько, это мой вам подарок, — отмахивается мужчина. — Ой, спасибо вам большое, но мы не можем просто так, вот, возьмите, — улыбается Тэхён, протягивая купюру, которую только что стащил из чонгукова бумажника, — спасибо вам за эту красоту. — Ну полно тебе, я плохим людям никогда ничего просто так не отдаю, так что не обижайте меня, примите подарок, — похлопывает брюнета по руке. — Благодарю, — кланяется, — Чонгук, пойдём? Нам ещё ёлку нужно купить. — Да, идём, спасибо вам ещё раз, — вслед за другом благодарит Чонгук, сгибаясь в поклоне, и собирается выходить, но замирает, слыша в догонку: — Зря ты так боишься, всё у вас будет хорошо, тебе может и кажется, что он не твоего поля ягода, но не так это. Блондин оборачивается, затаив дыхание, ждёт, что ещё скажет дедушка, но тот лишь смеётся, мотая головой, и шаркает к боковой двери, из которой и вышел к посетителям, оставив свои слова без ответа, и Чонгука с ещё большим ворохом мыслей.***
С ярмарки Тэхён вернулся ещё веселее и улыбчивее, чем был до этого, и это не могло не радовать Чонгука, но мысли, не дающие покоя, стало игнорировать ещё труднее после слов пожилого продавца. С Кимом они знакомы с первого курса университета, и примерно столько же Чон влюблён, но понял и принял это лишь пару месяцев назад. И с тех самых пор пытается найти в себе смелость поговорить об этом с предметом своей влюбленности, но она никак не находится. Он боится, что если друг не сможет ответить взаимностью, им придётся прекратить общение, выше его сил будет вести себя как ни в чём не бывало с человеком, от взгляда которого внутри цветы распускаются, который одним касанием способен бурю успокоить, он не сможет смотреть в эти глаза и понимать, что никогда не признается им в любви, не вложит своё сердце в эти руки. Думать и представлять это очень тяжело, но он не может не, и поэтому, чтобы хоть немного отвлечься, предлагает нарядить ёлку сразу, как они оказываются в номере. И почти сразу же об этом жалеет, потому что он сейчас очень нервный и раздражительный, и всё ему кажется не так, как нужно, они начинают спорить меньше, чем через пять минут после установки дерева, и, казалось бы, из-за мелочей, которые легко можно решить, не повышая голоса. — Нет, зелёный здесь подойдёт лучше! — Да он же сливается с цветом ели, ты слепой что ли? — Это ты слепой, если не видишь, как это красиво! Спор не утихает уже почти час, и молодые люди всё никак не могут прийти к общему решению. Безусловно, выбор ёлочных игрушек штука очень важная, но когда у вас совершенно разное виденье прекрасного — доказать свою правоту становится делом принципа. — Я бы не украшал её, если бы не знал, что она будет стоять в моей комнате, — язвит в ответ Тэхён. — Но вот это точно будет висеть там, где хочу я, — улыбаясь, Чон берёт с дивана стеклянный шар с очаровательным, припорошенным снегом внутри, домиком, и собирается выбрать самое лучшее место для этой красоты, но его руку резко перехватывают. — Ну уж нет. Вот это не будет висеть на моём дереве. Ты забыл, он волшебный, а вдруг упадёт и разобьётся? Отдай сюда, я на камин поставлю, — Тэхён пытается забрать игрушку из рук Чона, но тот держит крепко, а потом и вовсе резко разворачивается, чтобы Ким наконец убрал свои загребущие руки, но как раз в этот момент обладатель загребущих рук, пытаясь подцепить игрушку, резко выбивает её из чонгуковой хватки, и она отлетает прямо в стену, с громким звуком разбиваясь, падая осколками за кресло. Оба замерли от неожиданности. Первым очнулся Чонгук, и хотел было уже надавать этому невозможному… любимому другу, но увидел, как из-за кресла тоненьким потоком начал струиться дым розоватого оттенка, пахнущий каким-то печеньем и тёплым медовым молоком. — Это что, мать его, такое? Дым струится всё больше, образовывая небольшой сгусток почти посередине комнаты, где стояло наполовину украшенное дерево, запах печенья с молоком стал слаще, а парни впали в ступор, боясь пошевелиться. Наконец, дымка понемногу рассеивается и в ней начинают проявляться странные очертания чего-то непонятного, послышался глухой звук, как будто кто-то спрыгнул со стула на пол. Розовый дым вовсе исчез, представляя взору друзей маленькое существо, с маленькой головой, большими, торчащими заострёнными к кончикам ушами, и длинными, непропорциональными телу, руками. Одето нечто было в маленькое розовое платьице, на голове лежал венок из сухоцветов. Глаза у этого очаровательного существа, которое, по всей видимости, девочка, были большими, красивого тёмно-синего оттенка, в обрамлении длинных густых ресниц. Выглядит красиво, хоть и жутковато, такого цвета глаза редко встречаются у людей. Она мотает головой, рассматривая всё вокруг, останавливает свой взор на двух молодых людях, что так и стоят у стены, боясь пошевелиться. Тэхёна охватывает небольшая паника. Всё детство он верил в волшебство и хотел увидеть эльфов, или ещё каких-то других существ, но, похоже, небеса немного опоздали с подарком на Новый год и вместо того чтобы подарить ему эльфа в шесть, подарили в двадцать четыре. Он лишь хотел щепотку таинственности Нового года, исполнения желаний, но это касалось только Чонгука, а тут на тебе, эльф свалился на их голову. — Спасибо, что освободили меня, теперь я исполню любое ваше желание, — вдруг заговаривает высоким, писклявым голосом существо, заставляя Тэхёна с Чонгуком вздрогнуть от неожиданности. — Ты что такое? — выходит из ступора Чонгук, — и как ты тут оказалось? — Кто бы это ни был, ты не можешь быть таким невежливым, — одёргивает его Тэхён, видя, как, по предположению, эльф, сжался от грубого тона. — Не указывай мне, Тэхён. — А я буду, — становится напротив, смотря прямо в глаза. — Нет, ты не будешь, ты мне никто, чтобы говорить, что делать, — Чон понимает, что снова начинает закипать без особой причины. Просто его снова всё невероятно бесит. — Ну и чего ж ты общаешься со мной, раз я тебе никто? — повышает голос брюнет. Слова Чонгука больно колют сердце, но он подумает об этом потом. — Да если бы мы с тобой в одной квартире не жили, я бы и не общался, — он не знает, почему говорит эту ложь, но злость сейчас держит за горло голос разума, не давая ему вклиниться. — Ах вот так, значит, да? Ну так можешь больше себя не мучать, как только приедем домой, я соберу вещи и съеду к чертям собачьим! — Да пожалуйста, тебя держать никто не собирается! Крики заполнили пространство гостиной, за ними молодые люди совершенно позабыли о своей гостье, которая стала нервно бегать вокруг них, прижав уши к голове. Ей было совершенно непонятно, как и почему любящие друг друга люди ссорятся. Она не знает причин, но точно знает, что оказалась здесь, чтобы их примирить, что она и сделает. Раздался едва слышный в таком шуме щелчок маленьких пальцев, эльф перестала мельтешить, скрестила руки перед собой, явно довольная результатом, хотя пара всё ещё ссорилась. Вдруг они резко замолчали, словно очнулись и вспомнили, что у них посреди гостиной эльф стоит, а их, как бы, не существует. Над головами молодых людей что-то как будто зазвенело, сверху посыпались блёстки, а чувство было такое, будто весь воздух забрали из лёгких. Когда они подняли глаза вверх, увидели над собой большой венок из туго сплетённых лиан, с белыми, почти прозрачными ягодками между листьев. — Омела, — едва слышно шепчет Тэхён. Он знает, что это за растение, зачем и когда оно появляется, и какая с ним связана традиция, но этого ведь не может быть, это всё сказки. Он видел подобное только в фильмах. Брюнет сглотнул и посмотрел на Чонгука. Он ни за что на это не согласится. — Это что? — недоумевает Чон, вмиг растеряв весь свой пыл. — Как его убрать? — ощупывает вокруг себя невидимые стены. — Это омела, у нас просто растение-паразит, но в «волшебном мире» её описывают как магическое растение, что помогает соединять сердца влюблённых, — объясняет Тэхён. — Она появляется сама, или её насылает кто-то специально, но итог один — чтобы убрать её, и барьер, который не позволяет выйти из под венка, мы должны поцеловаться, — последнюю фразу проговаривает смущённо, опустив глаза в пол. У Чонгука сердце где-то в пятках сейчас. Ему нужно поцеловать Тэхёна. Он. Будет. Тэхёна. Целовать. Если бы мог, закричал бы от счастья, радость подкатывает к горлу, заставляя сдавленно вздохнуть, но он вмиг принимает серьёзное выражение лица, как будто не ему хочется как можно быстрее прикоснуться к этим, уже почти четыре года невыносимо манящим, губам. — Поцеловаться? — переспрашивает, боится, что послышалось. — Да, я понимаю, что это странно, мы ведь парни, и если ты не хочешь, то мы можем её попросить, чтобы она это убрала, как-то договориться, — лепечет Ким нервно. Понимает, что предлагая другие варианты, лишает себя, возможно, единственного шанса, но не может себе позволить целовать того, кто не испытывает к нему тех чувств, которые испытывает сам. — Нет, Тэ, — прерывает метания парня, беря того за руки, — нет. Мягко кладёт руку на щеку Кима, приближаясь почти вплотную. Заглядывает в глаза напротив, в которых давно уже всего себя потерял, и получив в них ответ на без слов заданный вопрос, целует. У Тэхёна в этот момент сердце замирает, у Чонгука биться перестаёт. Поцелуй нежный, трепетный, в нём отражается всё то, что оба хранили в себе долгие годы, все чувства, все слова, все желания, всё это сейчас между ними, для них. Они наслаждаются этим волшебным моментом, не слыша ничего вокруг, не видя, что эльф давно ретировалась, прикрыв глаза от смущения, что венок, нависающий над ними, развеялся лепестками, опадающими на пол, им это не важно. Всё, что нужно, они получают сейчас друг от друга. Разорвав поцелуй, Чон пытается заглянуть в полуприкрытые глаза стоящего напротив парня, мягко берёт того за подбородок, обращает на себя внимание. Брюнет поднимает глаза, и уже который раз за день Чонгук перестаёт дышать. На дне чужих-любимых зрачков кружится вихрь чувств, которые, подобно мириадам снежинок, каждое уникально в своей красоте и искренности. — Этот день станет моим вторым днём рождения, — тихо заговаривает блондин, улыбаясь. — Почему? — интересуется, теперь не такой уж друг, смотря прямо в глаза. — Ну во первых, я увидел настоящего эльфа, — усмехается, — во вторых, я поцеловал человека, который был моей мечтой на протяжении четырёх лет, — нежно проводит по щеке брюнета, ластящегося к его ладони. — А в третьих? — спрашивает тот, глядя с любопытством. — А в третьих, я поверил, что под Рождество бывают чудеса, — снова целует улыбающегося Тэхёна. Но тот быстро разрывает поцелуй, отстраняясь. — Омела развеялась, — замечает он, смотря вверх. — И эльф исчез, — добавляет Чонгук, оглядываясь по сторонам, — а нам теперь нужно поговорить, — берёт парня за руки, ведёт в сторону своей спальни, усаживает на кровать, опускаясь напротив. — О чём нам нужно поговорить? — боится услышать ответ, боится услышать, что это было лишь для того, чтобы развеять омелу, и больше такого не повторится, что они должны забыть, и как и раньше, просто дружить. Он не сможет. — Тэ, послушай пожалуйста всё, что я сейчас скажу, и не перебивай. — После таких фраз люди обычно говорят то, чего не хочется слышать, — нервно усмехается. Чонгук делает глубокий вдох, прикрыв глаза, и начинает: — В первый день, когда ты только заехал в общежитие, я пропал, — смотрит прямо в глаза, — я точно помню этот момент, ты стоял с чемоданом в три раза больше тебя самого, и держал в руках вазон с фикусом, — усмехается тихо, вспоминая тот день. День, когда одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы потеряться. — И когда ты улыбнулся мне своей квадратной улыбкой, представив фикус, как своего брата, я понял, что это всё. Я влюбился, Тэ. Не с первого взгляда, конечно же, по прежнему не верю во всю эту дребедень, но чем больше я тебя узнавал, чем ближе мы общались, тем больше я понимал, что ты мне нравишься не как друг. Я жутко ревновал тебя ко всем, кто был в нашем окружении, я даже к Хосоку, у которого девушка есть, тебя ревновал, Тэ. В общем, — тяжело выдыхает, беря ладони молчаливо сидящего всё это время Тэхёна, заглядывает в глаза, — я тебя люблю уже четыре года, чётко это осознаю. Возможно, для кого-то это странно, страшно, неправильно, но для меня нет ничего более верного, чем это чувство к тебе, и если… — Прекрати, — вдруг перебивает его брюнет, — я не хочу больше слышать ничего. Просто поцелуй меня, — улыбается, а у Чонгука в этот момент сердце снова биться начинает, он думал, что брюнет его просто прогонит сейчас, не захочет больше общаться, а он руки не убрал, только сжал сильнее в своих, и поцеловать просит. — Ну, чего завис то? Или мне самому всё делать? Ой, да ну тебя, — подползает ближе, усаживается на бёдра пребывающего в прострации Чонгука, падая вместе с ним на кровать, и целует. Мягко, трепетно, оставляя на чужих губах сладость молочного шоколада с орехами, обнимает руками за шею, лаская чувствительную кожу пальцами. Чон наконец выходит из ступора, обнимает лежащего сверху парня за спину, гладит руками, мычит в поцелуй, а в следующий миг переворачивает их так, чтобы Тэхён оказался снизу. Помогает приподняться, стягивая с него футболку. Чувство оголённости прохладным ветерком проносится, пуская миллионы мелких мурашек по коже, которые сразу же исчезают под тёплыми губами Чонгука. Он проходится нежными касаниями по рёбрам, задерживается губами у сердца, слыша, как учащённо оно начало биться, оставляет поцелуи везде, где может, бережно оглаживает руки, шею, живот, поднимается к лицу и снова целует, попутно стягивая с себя и брюнета оставшуюся одежду. В их действиях нет спешки, животной страсти, нетерпения, они наслаждаются каждым касанием, каждым поцелуем, взглядом глаза в глаза, оголяют друг перед другом души, по секрету посвящая луну в это откровение. Тэхён медленно разрывает поцелуй, слегка отстраняя от себя Чонгука, пытается подняться. — Что-то не так? Ты куда? — непонимающе хмурится тот. — Мне надо немного подготовиться, — запинается, смущаясь, — ну, ты понял, если мы хотим зайти дальше… я в душ, — быстро прошмыгнул за дверь. Чонгук лишь усмехнулся. Ну как этот человек в один момент может седлать его бёдра и целовать, а в следующий смущаться от того, что к сексу нужно подготовиться. Этот парень точно доведёт его до остановки сердца. И уже меньше, чем через тридцать минут, Чон убеждается в своих словах, потому что его сердце действительно не выдерживает вида Тэхёна, который выгибается от наслаждения, сидя на нём сверху, и продолжает двигаться, откидывая голову назад, приоткрывая припухлые и красные от поцелуев губы. По их телам медленно расплывается лава, когда они двигаются в унисон, утопая в этом ощущении, которого до этого ни один не испытывал. Невозможно сравнить ни с чем чувство, когда сердце к сердцу, кожа к коже. На простынях сливаются два тела, утопая в едва слышных чувственных стонах, сорванных с чужих губ поцелуем, в учащённом дыхании, ускоренном ритме сердца, что бьётся под ладонью брюнета, пока он медленно двигается, упираясь в грудь Чонгука. Тот же не может отвести взгляд от невозможно шикарного тела, к которому хочется прикоснуться губами, ещё раз ощутить сладость на языке, истому в душе, патоку в крови. Они сегодня друг для друга, тянут ко дну, утопая в невысказанных до этого чувствах, которые поглощают с каждым движением, каждым стоном сорвавшимся, тонут в своей любви, чтобы после вместе вознестись на вершину. — Я тебя сильно, — на выдохе, в самое ухо. — Я сильнее, — шепотом в губы, закрепляя слова поцелуем. Миллионы импульсов прошибают обоих, скручивают крепкими узлами, сбрасывая с пика, чтобы снова магнитами притянуть друг к другу. Насладиться моментом эйфории, застывшим между сцепленными душами, признанием, повисшим меж влажных тел, что застыли, слушая лишь друг друга, смотря в глаза, целуя раскрытые в откровении сердца. Чонгук мягко притягивает к себе брюнета, чмокает в лоб, укладывая на влажную грудь, а тот и не сопротивляется, лишь улыбаясь лениво, целует прямо там, где всё ещё бешено колотится сердце, укладываясь на него ухом, и прикрывает глаза, погружаясь в дрёму. — Теперь ты мой, и ни за что я тебя не отпущу, пока сам не попросишь, — шепчет в темноту Чонгук, прося луну сохранить эту его клятву в волшебную ночь Рождества.***
Утро встречает молодых людей лучами зимнего солнца, гуляющими по их телам, и каким-то странным шебуршением в гостиной. Тэхён, всю ночь так и проспавший практически лёжа на Чонгуке, закопошился. — Который час? — спросил он, даже не пытаясь открыть глаза. — Почти десять, — ответил ему хриплым ото сна голосом Чонгук, — откуда знаешь, что я не сплю? — Я даже сквозь сон чувствую, как ты пялишься, — отвечает брюнет, всё-таки открывая глаза и пытаясь встать. — Раньше за тобой такой способности я не замечал, — усмехается. — Потому что раньше, — резко замолкает брюнет, и Чонгук слышит, как шестерёнки в этой кудрявой голове закрутились, — подожди. То есть, ты хочешь сказать, что ты и раньше на меня пялился, пока я спал? — Тише, слышишь, там что-то упало, походу, — прерывает его блондин, вставая с кровати. — Чон Чонгук, не съезжай с темы! — повышает голос Ким, накидывая на себя халат, выходя из комнаты следом. Оба замирают на пороге гостиной, где их ждёт сюрприз в виде накрытого стола, до конца украшенной ёлки, о которой они забыли вчера, и маленькой эльфийки в розовом платьице, которая всё это сделала. — Счастливого Рождества! — выкрикивает она, как только видит пару в дверях, — вы помирились, я очень рада. Не могу сделать вам настоящий подарок, не знаю, что люди дарят друг другу, но я сделала это всё сама, чтобы вам было приятно, и вы больше не ссорились, — лепечет, прижав ушки к голове. — Спасибо большое, это очень мило с твоей стороны. Ой, мы ведь совсем не знаем, как тебя зовут, — понимает вдруг Тэхён. Вчера было не до этого, но не знать имени их сводницы они просто не имеют права. — Я Тэхён, это Чонгук. А ты у нас кто? — Я — Бёль, — гордо заявляет эльф. — Как звёздочка, что ли? — Как у тебя может быть корейское имя, если мы в Румынии? — непонимающе спрашивает Чонгук. — Моя бывшая хозяйка, которая меня взяла, кореянка, плохо же вы слушали рассказ хозяина. — Хозяина? — переспросил Тэхён. — Видимо вы и впрямь нормально его не слушали. Я говорю о продавце, у которого вы купили мой шар. Он всё знает, всех чувствует. Увидел, что вы любите друг друга, но признаться в этом никак не можете, поэтому убедил вас меня купить, чтобы я вам помогла. Я бы выбралась ночью, на Рождество, но услышала ссору, и к тому же, вы разбили мой шар, поэтому я вышла раньше. — Извини, так случайно получилось, Бёль, — говорит Тэхён, стыдливо опустив голову вниз, пихая в бок застывшего Чона. — Да, извини, ты лишилась дома из-за нас, — ему действительно очень стыдно, и за вчерашнюю грубость, и за разбитую игрушку. — Всё хорошо, я всё починила, вам не стоит беспокоиться ни о чём. Кроме подарков друг для друга, сейчас ведь праздник. — Точно, подарок, — получилось почти в унисон, после этих слов каждый скрылся в своих комнатах, а Бёль, с чувством выполненного долга, испарилась, щёлкнув пальцами. Ей пора возвращаться, эта парочка теперь уж точно разберётся сама, им нужен был всего лишь маленький толчок, чтобы сделать друг друга по настоящему счастливыми. Из своих комнат возвращаются тоже почти одновременно, держа за спинами подарки, улыбаются друг другу самыми искренними улыбками, обмениваются коробами и поцелуями, без которых теперь уже невозможно. — Ну что? Кто первый? — спрашивает Тэхён, которого потряхивает от волнения. — Давай на счёт три откроем, — предлагает Чонгук. — Раз, два, три, — считает Ким, и они оба поднимают крышки, сразу же замирая. В почти одинаковых коробочках лежат два кулона в виде рук, которые скрепляются мизинцами. Они купили друг другу одинаковые подарки, просто поразительно. Смотрят в глаза и улыбаются, как два влюблённых дурачка, потому что не могут сдержаться. — Я тебя сильно, — шепчет Тэхён. — А я сильнее, — прикрывает глаза, не верит, что всё это происходит взаправду. Что все четыре года он изводил себя, чтобы сейчас оказаться здесь, обнимая свою Вселенную. Всё, что они слышат — лишь ускоренный ритм собственных сердец, всё, в чём нуждаются — они сами. Только друг для друга. И больше никого. Крепко обнимаются, шепча слова любви, им не нужно кричать об этом, чтобы знать, что теперь будут услышаны. Что не будут больше наблюдать украдкой, хранить всё в себе, наступать на горло ревности, топить горечь глубоко в душе. Потому что сердца обоих бьются в одном ритме, потому что сильно, и теперь навсегда. Потому что под Рождество бывают чудеса.***
P.S. Снова Рождество, и снова Румыния. Вот только сейчас Тэхён не молодой мальчик, который боится, что ему не ответят взаимностью, а любимый и любящий мужчина, который не стесняется заявлять о своих чувствах. А ещё он не только любви своей не боится, но и все мечты смело исполняет. Теперь Ким всемирно известный фотограф, график которого забит на два года вперед. Многое поменялось, но одно осталось неизменным: он всё так же до безумия любит Чонгука. Чонгука, который больше не лучший друг, не замечающий его чувств из-за собственных переживаний, а любимый и любящий мужчина. Он смотрит в окно и вспоминает тот вечер, который изменил всё. Слышит шаги позади себя и чувствует, как его заключает в объятия пара тёплых рук, обладатель которых заставляет растянуть губы в улыбке. Чонгук опускает подбородок на его плечо и тихо спрашивает: — О чём думаешь? — О том вечере в канун Рождества, когда мы, наконец, признались друг другу, помнишь? — Как я могу забыть? Помню всё так чётко, словно это произошло вчера, и эльфа, благодаря которому я заполучил самого лучшего и красивого мужчину на свете, — усмехнувшись, сказал Гук. Тэхён тихо смеётся, поворачиваясь и крепко обнимает Чонгука, думая, как же ему повезло. Пара так увлечена друг другом, что не замечает ту самую эльфийку, о которой говорили, и которая сейчас с доброй улыбкой на лице смотрит на влюблённых, выглядывая из-за двери, радуется, что ещё одна пара, предначертанная друг другу судьбой, смогла найти путь к счастью. Посмотрев ещё немного, она тихо исчезла, чтобы отправиться в новое путешествие и подарить любовь ещё одной паре. Но это уже совсем другая история…***