Я тебя до звёзд...

      Дима любит члены. И нет, ему не стыдно в этом признаться. Он без ума от здоровых мужиков с их ахуительно правильно долбящими его тело членами.       Диме нравится распирающее чувство наполненности внутри, чтобы на грани боли и удовольствия, нравится, когда чужое горячее тело накрывает его практически целиком, не давая уйти от проникновения, нравится, что его подбрасывает на кровати от электрических импульсов, что пронзают тело от каждого удачного толчка по простате, нравится, блять, так нравится быть втраханным вообще в любую плоскость пространства.       Дима любит секс в любом его проявлении, любит наслаждение, которое он приносит. Его тащит, когда кто-то может удовлетворить его грязные желания, стравить своих демонов с его, чтобы они сплелись когтистыми лапами и сжирали общую похоть. Дима обожает дрожь измученного тела, когда разум перестаёт вообще соображать от количества оргазмов. Его выносит за рамки реальности, если находится тот человек, от которого он был бы в восторге. А такие, надо признаться, находятся редко. Дима эстет. Дима не подпустит к себе любого — ему подавай лучших. Ему нужно, чтобы высокий, чтобы на голову, а то и две, выше него, чтобы в плечах широкий — за них ведь так удобно хвататься, боясь соскользнуть, — чтобы мышцы бугрились под кожей, желательно смуглой, отливающей бронзой — это так приятно контрастирует с его светлым телом. Дима любит руки большие, чтобы ими было удобно обхватывать его талию, чтобы запястья до синяков сжимать. Ему голову сносит, когда над ним опасно возвышаются, он любит, когда его мужчина больше его самого в несколько раз. Дима любит больших. А ещё любит большие члены.       И Дима слишком давно не может найти себе кого-то, подходящего под его внутренние критерии, что, кажется сходит с ума. Потому что он до дрожи в коленях хочет друга своего соседа по квартире. Дима ненавидит Череватого, который познакомил его с Олегом, блять, Шепсом, а потом, увидев очевидную реакцию Матвеева, — поплывший в мгновение взгляд и прикушенную до боли губу, — мило шепнул ему на ухо, что тот натурал, каких ещё поискать. И Диме огрызнуться тогда хотелось, какого хуя Влад тогда привёл эту машину для секса в их дом. Олег ведь идеален для него, для Димы. Он, точно греческий бог, высеченный из камня. Шепс руку Диме пожимал, а у того позорно член в штанах дёргался, потому что ладонь была горячая, мягкая и такая большая, что рука Матвеева буквально в ней исчезала. Диме голову запрокидывать нужно, чтобы в глаза тому заглянуть, а уж какие там глаза… цвет у них глубокий, не то голубой, не то серый или даже слегка зелёный. Взгляд их гипнотизирует, дара речи лишает. Олег идеал Диминых влажных фантазий.       Идёт вторая неделя после их знакомства, а Матвеев только сейчас до полноценной дрочки на его светлый образ снисходит, потому что держался до последнего, не хотел надеяться на того, кто упругим попкам тугие киски предпочитает. Но, блять, не сдержался, не смог, сдался своему внутреннему похабному животному, которое покрытым этим идеалом хочет быть.       И вот Дима сейчас на кровати собственной грудью лежит, вскидывая задницу так высоко, насколько только может, ноги раздвигает широко, чтобы раскрыться максимально, и дышит шумно, почти недовольно. Ему неудобно, ему мало, ему так пиздецки хочется иного, чтобы живая плоть в заднице двигалась, а не резиновое дилдо, которое на член хоть и походит венками выпирающими, но холодное, слишком тупое, чтобы необходимое наслаждение принести. А ещё рука мерзко затекает, которая за спину заведена и игрушку взад-вперёд толкает в рваном темпе. Дима губу закусывает до боли ощутимой, брови хмурит тонкие, пытается бёдрами вилять и заставляет себя их не опускать ниже, чтобы член напряжённый кровати не касался — он не хочет слишком уж быстро добраться до разрядки. Дима образ Олега у себя в голове возводит, как тот мог бы вот так вот трахать его, пристроившись сзади, удерживая своими руками его на одном месте за талию или за плечо, вцепляясь в кожу до отметин. Матвеев уверен, что у Шепса огромный член, потому что приходил тот к ним в светлых спортивках, которые ни хрена, блять, не скрывали, только подчёркивали, как по правому бедру был уложен точно не банан.       Дима стонет неожиданно даже для себя, когда дёргает бёдрами и резиновый член удачно проезжается по простате. Наполненность ощущается холодной тяжестью внутри, она давит на стеночки, распирает мёртвым материалом, но Дима не гордый, Дима умеет довольствоваться и тем, чем имеет. Он рукой затекающей быстрее двигает, напрягает мышцы в теле, усиливая трение, и давит из себя стоны — они его возбуждают, он любит слушать себя, когда ему хорошо. А ещё ему нравится, как его партнёры уверенно уплывают от его музыкального голоса… Олег бы точно оценил, говорил бы пошлости на ухо, пока бы таранил собой до изнеможения.       — Блять, — слышит Дима и не сразу понимает, что это говорит не он.       Матвеев замирает через добрых пару секунд, не понимает разморенным фантазиями мозгом, что происходит, и прям так, с членом в заднице, приподнимается на свободной руке. А потом его реальность схлопывается, и мир становится поразительно маленьким, буквально как эта комнатка, крохотным, но жарким, как сам Ад.       — Ты что, блять, здесь делаешь?! — шипит Дима и резким движением вытаскивает из себя дилдо, а другой рукой натягивает на себя край покрывала, переворачиваясь на спину.       Опустевшее нутро неприятно ноет, дырка сжимается, и мурашки идут по коже. Матвеев растерян, разгорячён и буквально дезориентирован, у него каша в голове и ужас на лице точно написан. Олег смотрит на него широко распахнутыми глазами, стоит изваянием в дверях и не отвечает. Диму это злит, его пугает, что кто-то попал в его квартиру, пока он был здесь один, да ещё и занятый таким делом. Но Матвеев не собирается смущаться или оправдываться, это его территория, его власть, он не будет делать вид, что может уступить Шепсу сейчас — не в таком положении.       Дима уверенно встаёт с кровати и в несколько широких шагов приближается к Олегу, на ходу злобно слова выплёвывая:       — Какого хуя ты забыл, Шепс, в моей комнате?       Он тормозит перед парнем, запрокидывает голову, смотря точно в чужие глаза, и видит там то, чего, кажется, не должно быть. Совсем там не должно быть. Дима залипает на расширенные зрачки — а ведь в комнате слишком светло для такой реакции.       — Влад попросил заехать, забрать его сумку для тренировки, — как-то слишком безразлично тянет Олег.       — Ну, так забирай, — заявляет Дима, — чего стоишь? Ты мне мешаешь, не заметил, нет?       — Заметил, — кивает Олег, а потом его взгляд скользит по телу Матвеева, кое-как скрытым под покрывалом, — ты гей?       — А тебя ебёт? — нагло щурится Дима, есть у него отвратительная особенность, играть с огнём, не бояться того, кто больше его в несколько раз, кто может его прибить одним лишь ударом, — какие-то проблемы?       Олег усмехается медленно, лицо его хищным становится в моменте, опасным даже. И Дима чувствует, как неосознанно сжимается весь под этим взглядом и сглатывает ставшей вязкой слюну.       — Проблемы только у тебя, — обещающе говорит Шепс, и это должно пугать, но у Димы член подло дёргается в ожидании, — приятно резинкой себя трахать?       — Что-то не нравится, предложи альтернативу, — Матвеев руки на груди складывает в странной попытке защититься, а у самого поджилки трясутся от накатывающего осознания, что его влажная мечта сейчас стоит перед ним и недвусмысленно предлагает себя.       Олег хмыкает, торопливо смачивает верхнюю губу языком, а потом шаг делает ближе. Дима с места не трогается, лишь ждёт, что дальше будет. Шепс пальцами его подбородок подцепляет, крепко удерживая, и буквально в самую душу смотрит. И между ними один на двоих пожар вспыхивает, необузданный, сносящий любые барьеры до пыли под ногами. Олег пальцем большим скользит выше и в рот нагло толкается, а Дима губы послушно размыкает и языком по подушечке пальца скользит. У него плывёт перед глазами, а Олег заставляет полностью в рот взять и губами обхватить, посасывая. И это слишком, сука, охуенно.       — Много своим ртом болтливым умеешь? — задаёт Шепс вопрос, а потом ладонь мягко убирает, наблюдая, как ниточка слюны пошло тянется и обрывается под своим весом.       — А ты проверь, — предлагает Дима, облизывается и руки расцепляет, позволяя покрывалу на пол соскользнуть беспрепятственно.       Чужой взгляд жадно скользит по телу, а Матвеева на щепки от него разносит. Давно кто-то с таким желанием на него не смотрел, давно никто так открыто не собирался его взять. И это лучше любой фантазии, ведь в реальности происходит, ведь кроет не по-детски.       — Долго стоять будешь? — вскидывает бровь Дима, а потом стонет сдавленно, когда его к себе за талию резко дёргают и в губы врезаются кусачим поцелуем, сразу же в рот языком ввинчиваясь.       Матвеев руки на шею ему закидывает, а бедром чувствует, как в него уже стоящий член упирается через одежду, и от этого мажет: быстро Олег завёлся, только лишь от вида его. Шепс ладонями своими большими по спине скользит уверенно, а потом на ягодицы опускает, сжимает грубо, собственнически, оттягивает их в разные стороны, а потом нагло пальцем в глубину лезет, во влажную дырочку толкаясь.       Дима скулит от неожиданности и дрожи, тело пробившей. У него ноги подгибаются, но кто бы дал ему упасть, держат крепко, пиздец как правильно. Олег поцелуй обрывает, лишь губами горячими и влажными касаясь, а сам кружит по растянутому входу, дразнится. Диме такое не нравится — не сейчас. Сейчас он слишком заведён, слишком хочет в себе огромный член ахуенного мужика, чтобы растрачивать себя на прелюдии, так что тянет футболку чужую за ворот, и Олегу приходится выпустить его, чтобы снять с себя ненужную вещь. Дима обещает себе позже телом искусным налюбоваться, не даёт Шепсу и секунды опомниться, бездумно падает на колени, игнорируя саднящую кожу, и хватается за пряжку ремня. Пальцы, сука, дрожат, что Дима рычит, дёргая застёжку, а Олег смеётся тихо.       — Такой голодный до члена? — спрашивает с насмешкой.       — Не нравится? — щурится Дима, вскидывая голову, но сам понимает, как глупо звучит, потому что в глазах чужих ураган танцует такой мощный, что страшно становится.       — Нет, — спокойно отзывается Шепс, а потом помогает с джинсами справиться.       И вот Матвеев уже смотрит на идеальный, блять, для него член, не меньше двадцати сантиметров, в обхвате как раз для ладони, с крупной, налитой кровью головкой, и венами, что переплетаются под нежной кожей. Дима довольно стонет, а потом за крепкие бёдра хватается и член в рот берёт. Тот весь не поместится, даже с первого раза на половину вряд ли получится, но Матвееву до дрожи хочется попробовать. Он головку торопливо обсасывает и чужой стон облегчения слышит, а потом в волосы рука вплетается, и Дима ждёт, что его сейчас беспардонно натянут глоткой, а это пиздец как бесит, но Олег словно знает, как надо, лишь мягко пряди перебирает, и это так плющит, что Матвеев сам надевается на член, губами плотно обхватывая. Ему так нравится это ощущение тяжести на языке, вкус мужика и жар тела молодого. Он хочет облизать его полностью, но наиграться ему просто не дают, он едва успевает в кураж войти, утянутый хлюпающими звуками, как его тянут от члена, и Дима нехотя отстраняется. Челюсть ноет, а лицо мокрое от слёз и слюны, но он не стесняется этого, кайфует, голову вскидывает и видит, как Шепса ведёт от его вида. У Матвеева собственный член смазкой истекает, внимания требуя.       Олег за руку тянет, и Дима поднимается на ноги, но не успевает и осознать, как неприятно отзываются мышцы ног, как его резко на кровать толкают, буквально в воздухе, как игрушку, разворачивая на живот. Матвеев почти падает, вот только его уверенно за бёдра дёргают, в колено-локтевую ставя. У Димы голова кругом, а в горле сохнет. Этот мужик сводит его с ума. Его уверенность, его наглость и напор — именно то, что хочет сознание Димы. Он скулить хочет от того, как всё правильно.       Олег телом своим горячим и мощным почти сразу накрывает, тяжестью к кровати припечатывая, но при этом за талию держит так железно, что прогнуться едва ли получается, но задница всё же упирается в чужой стоящий колом член. И дырка от этого осознания поджимается в ожидании.       — Я тебя до звёзд трахну, — обещает Олег на ухо, а у Димы Вселенная перед зажмуренными глазами разрывается, — потом мы поговорим, а после я тебя трахну ещё раз. И ещё. Пока у тебя силы не кончатся.       — Я запомни-и-ил, — тянет жалобно Матвеев последний слог, потому что зубы чужие ощутимо в загривок вонзаются, а следом язык жаркий зализывает место саднящее.       Олег чуть отстраняется, а потом в выемку между ягодиц уверенно толкается член здоровый. Он горячий до ужаса, и Дима знает, что смазкой накачан под завязку, что растянут достаточно, но всё равно предвкушение страшное внутренности сводит. Матвеев старается расслабится, не девственник же давно, знает, как правильно, чтобы приятно как можно скорее стало. Олег над ним стонет низко, когда плавно толкается, а у Димы горит всё, наполненность настоящая голову пьянит, тело принимает член чужой охотно, затягивает буквально. Шлепок кожи о кожу мягкий, беззвучный почти. Но не успевает Матвеев привыкнуть к ощущению новому, как Олег выходит и теперь уже намного грубее толкается, вот только Дима не против, Дима на руках дрожащих едва держится.       Олег одной рукой за плечо хватается, а вторую на бедре устраивает и трахать начинает, как и обещал, до звёзд, до искр из глаз — сразу темп набирая ему необходимый. У Димы ноги разъехаться хотят, а руки и не держат уже — его вес Олег на себя забирает, и это ещё глубже проникновение обещает. Дима стонет высоко, глаза жмурит, потому что от картинки мельтешащей плохо может стать, и от наслаждения горячего умереть хочет — член почти каждый раз по простате попадает, дрожь крупную по коже пуская, толчки у Олега уверенные, размашистые, и Диме так хорошо, что он скулит, даже не просит, ведь давно его с первого раза так умело не брали, и во власть чужую безропотно отдаётся. Шепс его тело точно чувствует, по ягодице несколько раз бьёт между стонами, а Дима чувствует, как горло саднит. У него член болезненно ноет, разрядку скорую предвещая.       — Без рук, малыш, — рычит Олег в какой-то момент, а Дима даже ответить от восторга не может, лишь пытается подмахивать бёдрами, но получается у него, к слову, скверно, потому что им владеют сейчас полностью.       Матвеева в жаре топит, в ощущениях накатывающих. Он головой мотает из стороны в сторону, на всхлипы со стонов переходя, и кончает так ярко, как только бывает. Его трясёт, мажет в пространстве, он дышать, блять, не может, ему так хорошо, что почти больно от этого. Шепс же не делает скидки на то, что Дима кончает, трахает в том же темпе, рычит, только хватка его крепчает на плече, что приходится податься за ней — и вот его поперёк груди уже держат, спиной к торсу горячему прижимая, и мелкими частыми толчками добивают. Олег ладонью скользит на шею и сжимает — не так сильно, как бывает, когда просишь придушить, но так, чтобы понимание появилось — его не отпустят.       Шепс изливается в него с глухим стоном, и внутри горячо и тяжело становится. Дима невольно стонет от этого, всё ещё отголоски собственного оргазма ощущая, а потом голову на чужое плечо откидывает, расслабляясь разом. Они дышат тяжело, хрипло даже, стук сердца оглушает, и усталость на тело дикая нападает, но Диме так хорошо, просто волшебно, что он двигаться сам отказывается.       Олег это или понимает, или просто по наитию действует, выходит из тела его, и по бёдрам тут же сперма бежит, но это не противно, Диме нравится, он валится на кровать, Олегом бережно придерживаемый, а потом тот рядом ложится, к себе нагло притягивая. Дима глаза прикрывает, языком по губам водит, а когда в себя начинает приходить, понимает, что поцелуев ему мало было — единственное упущение, ведь губы у Шепса созданы для этого.       Дима лениво переворачивается на другой бок, лицом теперь к Олегу, и без стеснения тянется к лицу чужому, легко в поцелуй медленный утягивая, который ебашит по нервам, как по оголённым проводам. Теперь идеально.       Матвеев отстраняется, негу с лица Олега считывая, и улыбается довольно, сыто.       — Я думал, ты натурал, — хриплым голосом сообщает Дима.       — С чего ты взял? — вскидывает широкие брови Олег.       — Влад сказал.       А потом Шепс смеяться неожиданно начинает, что удивляет порядком, потому что Дима причину веселья не понимает. Но он терпеливо ждёт, пока Олег успокоится и объяснит.       — Мне Череватый то же самое про тебя сказал, — делится Шепс.       — Я убью его, нахуй, — рычит Дима, понимая, что Влад, сука, просто издевался над ними обоими.       Он знает извращённые вкусы Матвеева, а Шепс, по словам Череватого, его близкий друг — не мог он не знать, что тот всё же по упругим попкам, к безграничному счастью Матвеева.       — Я тебе в этом определённо помогу, — обещает Олег, — но сначала мы повторим.       — А поговорить?       — Успеем ещё, — отрезает Шепс, а потом легко Диму на кровать спиной опрокидывает, сверху нависая, — я тебя ещё с первой встречи хочу, пока не готов терять время на пустой трёп.       И целует, не позволяя сказать и слова. А Дима и не против.