Ненависть и прощение

      Дождь. Сильный ливень лил как из ведра. Небо затянули густые тёмно-серые тучи. Раскаты грома сопровождались молнией, что было неприемлемо для ноября. Но погода никого и никогда не спрашивает, какой стихией обрушиться на город. Женщина бежала по улицам, огибая многочисленные магазины и дома. Блондинка не жалеет ни себя, ни своего здоровья. Она также не взяла зонт, но это было совершенно не важно. Вся укладка и макияж насмарку; пальто промокло насквозь и стало прилипать к телу. Бежать по ночному городу было тяжелее от тяжёлых капель дождя, что скапливались в одежде. Люди вряд ли сейчас узнают в этой женщине заслуженного тренера. Она дала интервью. Вылила ушат грязи и лжи на Медведеву (впрочем, как и всегда), но спокойнее от этого не стало. И сейчас, наплевав на столь поздний час, женщина остановила машину такси в нескольких кварталах от дома брюнетки из-за нескончаемой пробки на дороге и бежала к ней не заботясь ни о чем. В голове только одно желание: обнять ее и никогда не отпускать. Противоречие своим же действиям и словам вырывались бурным потоком. Но так уж она устроена, что не может с этим покончить. Не получается отпустить и жить дальше спокойно и размеренно.       Этери остановилась около квартиры Жени и неотрывно пилила взглядом железную дверь. Но на звонок нажать не решалась. Она усмехнулась мыслям, что когда-то и Женя была не уверена в своих действиях и чувствах по отношению к ней. Но тогда в той девочке было решимости куда больше, чем во взрослой женщине. Которая, как показывает практика, не умеет отвечать за свои же поступки и слова. Но только не перед Женей. Она не звонит, а стучит. Слабо и не смело. Капли дождя ударялись о стекло, напоминая о том, что ливень все же пошёл и не собирается прекращаться. Женя прижимала к себе собак и неотрывно смотрела в книгу. Но что там написано, ее волновало мало. Совсем не волновало. Девушка прокручивала в голове просмотренное недавно интервью Этери. Ей было уже откровенно плевать, что и как она плетет на камеру. Кому и что хочет доказать. — Куда? — только и успела спросить та, когда собаки сорвались с места и помчались к входной двери. Женя прислушалась — тишина, — Брысь по местам! — она топнула ногой, отправляя четвероногих по своим местам. В дверь снова несмело раздался стук. Женя медлит. Стоит, привалившись к дверному косяку и ждёт. Раздается ещё стук, но уже более уверенный. И Медведева знает кто стоит по ту сторону. Улыбка скользит по лицу младшей и она распахивает дверь. Быстро затягивает вовнутрь квартиры женщину, когда видит в каком та виде. — Я ненавижу тебя, Медведева! Всеми частями своего тела! — рычит женщина, а от холода начинает дрожать. Медведева окидывает ее изучающим взглядом и вновь возвращает взгляд на глаза напротив, что сверкали каким-то бешеным огнем. — Серьезно? За окном глубокая ночь и непогода, а ты решила прийти ко мне, лишь для того, чтобы сказать, как сильно ненавидишь меня? — удивляется Женя. — Это я тебя должна ненавидеть за все, что ты творишь! Бегом в ванную! После поговрим! — буднично бросает Женя Этери. Словно так все и должно быть. Этери теряется от такого поведения Жени. В голове было много вариантов, — но ни один не вязался с поведением брюнетки сейчас. Тутберидзе провожает хозяйку квартиры взглядом и начинает часто дышать. И до мозга блондинки доходит — Женя выросла и повзрослела. И только лишь по этой причине не закатывает никаких истерик. Не обрывает телефоны и не топчется около квартиры. Сейчас на ее месте оказывается сам виновник происходящего. И как себя вести, Тутберидзе конечно же не знает. Скидывает с себя мокрое пальто и разувшись, следует в ванну. Где ванна была наполнена горячей водой, а вещи любезно предоставлены Женей. Вопросов было много — ответов ни одного. Женя уходит вглубь квартиры — на кухню. Ей сейчас необходимо сделать Этери чай и не дать на утро проснуться с температурой. Девушка хоть и злилась, но любила. И прощала каждую ее выходку, когда мозг буквально кричал — так неправильно и так нельзя. Но она была бы не Женя Медведева, если бы послушалась. Женя была не только уверена, что Этери явится к ней, но и была готова к такому скорому появлению на пороге ее дома. Ну как скорому, в конце ноября — самое то. После интервью Женя молчала, после дня рождения — тоже и последующие дни оглушающая тишина, без комментариев высказанного в адрес многих. Вот Тутберидзе и не выдержала. Пришла сама. Вернее, примчалась наплевав на свою гордость и все к ней прилегающее. Этери появляется на пороге кухне минут через пятнадцать, закутавшись в теплый халат. Она смотрит куда угодно, но только не на сидящую за столом хозяйку квартиры. — Этери? Присядь, в ногах правды нет. — тихий шепот раздается так громко, что блондинка прикрывает глаза. — Расскажи мне, что это было и с чем это едят. — Почему такое спокойствие? — Женя удивилась встречному вопросу. — Потому что надоело. Веришь, нет? Пей чай, пока горячий, — заботливо двигает кружку и баночку с медом к женщине ближе. — Не хватало мне, чтоб ты заболела. Лечи тебя потом, — вполне серьезно отзывается Женя. Этери несмело поднимает глаза на брюнетку и кусает губы. — Потому что, мать твою, я всё ещё тебя люблю, дуру! — взрывается Женя, но тут же замолкает, заметив, как подрагивают губы Этери. — Потому что ты уже завралась дальше некуда, — тише добавляет она и становится за спиной любимой женщины. Обнимает ее за плечи и целует в макушку. — Останови потоки сквернословия в адрес всех действующих и завершивших карьеру чемпионок и призеров… — Женя не затрагивает только себя. Обобщает. — Что с нами стало? Где то доверие, где все то, что было с нами все 11 лет? Куда делась моя Этери, с которой мы шли рука об руку; нога в ногу, конек к коньку, в конце концов? Почему ложь поглотила нас обеих? Но я смогла вовремя остановиться, Этери. Я смогла сказать тебе сранное спасибо. Почему ты не можешь? Почему надо напоминать? Зачем травить себе душу, выбрасывая все это на большую аудиторию. Мы разучились разговаривать, слушать и слышать друг друга… И это прискорбно. — тише говорит Женя, заканчивая свою речь и возвращается за стол. Снова садиться напротив женщины. — Я не хочу оставаться лишь воспоминанием в памяти друг друга. — устало и грустно произнесла Женя, неотрывно глядя на Этери, что не поднимала взгляда на нее. — Пей чай, пока не остыл и пойдем спать. Я не требую от тебя ответов на вопросы и предложения сию минуту. — Женька, как всегда, мудра не по годам. — Девушка протягивает к ней руку и сжимает холодные пальцы женщины в своей ладони. Этери не притрагивается к кружке с чаем и встаёт с места, уходя в комнату. Женя следует за ней. — Пойдем со мной? — обнимает ее за плечи и кладет подбородок ей на плечо. Они так и продолжают стоять около окна, наблюдая, как тяжёлые капли срываются с неба. Погода, полностью обрисовывает состояние обеих. И если Женя ещё как-то держится. Снова пытается сильной быть за обеих, то у Этери выходит слабо. Женщина крепче прижимает ладонь девушки к себе и закрывает глаза. Медведева осторожно разворачивает ее к себе лицом и тянет в сторону спальни. Эта ночь вымотала обеих. Тутберидзе не сопротивляется и покорно следует за Женей. Медведева по пути выключает все освещение в квартире и они заходят в спальню. — Нам обеим нужен сон. — Женя стягивает плюшевый плед с кровати и бросает его на кресло; откидывает в сторону одеяло и садится на край кровати. — Иди сюда, — брюнетка протягивает к ней руки. — Я виновата перед тобой, — это все, на что ее сейчас хватает. — Не достойна я ни тебя, ни твоей любви, Женя… — едва сдерживает подкатившие слезы к горлу, шепчет Тутберидзе. Женя укладывает женщину на подушки и плотно кутает в одеяло. А сама продолжает сидеть рядом. — Мне другой не надо, — мягко гладит ее по спине, поверх одеяла. — Меня моя блондинка устраивает. — Я не умею по-другому любить… — выдыхает женщина, расслабляясь под тихий голос девушки. — Умеешь. Но запрещаешь себе. Этери почти сразу проваливается в беспокойный сон. Женщина даже не замечает этого. Не замечает того, как Женя ложиться осторожно рядом и обнимает ее. Будто старается спрятать от всего, чего только может. И будет каждый раз оправдывать ее дурные посылы. — я тогда сказала, что люблю тебя, и ты ответила взаимностью, — Женя грустно улыбнулась, глядя в глаза напротив, — но единственная разница была в том, что я не соврала тебе. Ни тогда, ни сейчас… — Жень… — Сколько раз я слышала от тебя эти признания при малейших ссорах? — стоит на своем брюнетка. — А потом, спустя время, как бы невзначай видела тебя с другими? — сводит брови домиком и с прищуром смотрит на Этери. Ни один мускул не дрогнул на её лице за все время, что она прожигает своим взглядом Этери. А Этери теряется от натиска карих глаз напротив. Ей хочется бежать. Но не от Жени. А от себя. От вечной лжи, что поглотила ее с головой. От всего происходящего вокруг. Но этот лабиринт, в котором они обе оказались — оказался тупиком. И выхода тут нет. Этери закрывает глаза руками не в силах видеть лицо Жени. — Ты ненавидишь меня. Ты пытаешься уничтожить, — она смолкла и на губах появилась ухмылка, — но не меня, Этери. Ту девочку Женю, но вот незадача, — разводит руками брюнетка, — ты её морально сломала в восемнадцать лет. Кстати, да, — она оттолкнулась от стены и подошла вплотную к тренеру, — спасибо тебе за этот урок. — Перестань! — Серьезно? — она хватает блондинку за лацканы пальто и тянет к себе, — ты сейчас серьезно просишь прекратить? Нет уж, дорогая, слушай и запоминай! — Медведева!       Этери открывает глаза и резко садится на постели. Нервно и испугано оглядывается по сторонам. Женя мирно спит под боком, посапывая в подушку. Но услышав возню на соседней части кровати, брюнетка проснулась. — Этери? — Женя приподнимает голову и, поморщившись от тусклого света ночника, фокусирует взгляд на блондинку. — Ты чего? — она поворачивается на бок, лицом к Этери и накрывает ее ладонь своей рукой. — Плохо чувствуешь себя? — в голосе неподдельное беспокойство и тревога. — Кошмар приснился, — выдыхает Этери и отводит взгляд в сторону. — Ты… права, Жень, я не умею любить — Женя замечает, как слова даются с трудом. И в ее сторону Этери даже не смотрит. — Я боюсь тебя потерять, — тихо отзывается Этери, несмело смотрит на Женю. — Утром, Этери. Обо всем поговрим утром. — Уверяет Женя и укладывает Тутберидзе обратно на подушку и ложится к ней на плечо. — Я тебя люблю. Всегда любила. Ещё пока моей любви хватит на двоих, — шепчет Женя, крепко обнимает блондинку. — Выкинь все из своей головушки и давай спать. — будто ничего, тревожащего женщину, сейчас не было сказано, спокойно просит Женька. — Жень. — мягко касается ее плеча, несильно сжимает пальцами. — Тебе станет легче, если скажу, что я заранее знала исход твоего интервью? И поэтому ты сейчас тут, лежишь со мной в одной постели, м-м? — Этери молчит, словно проглотила язык. И тут Женя ее переиграла. Этери обнимает ее, прижимает к себе, как самое дорогое, что есть у нее в этой жизни. После дочери, разумеется. Медведева по-свойски закидывает ногу на бедра женщины и прячет лицо в области шеи. Оставляет несколько успокаивающих и нежных поцелуев и осторожно гладит свободную руку женщины. — Этери, я чувствую и знаю. Слышишь? Верю, что ты любишь меня, — все же отвечает девушка. Тутберидзе обнимает ее ещё крепче, когда казалось, что крепче некуда. И если Женя засыпает почти сразу, то Этери тихо плачет, слушая размеренный стук сердца любимого человека. Она виновата перед Женей. Но никогда и в полной мере не признается в этом. Это выше ее сил. И ее самой. Слабые, солнечные, ноябрьские лучи проникли в комнату сквозь прозрачные занавески и потревожили и без того беспокойный сон Жени. Лениво приоткрыв один глаз, а затем второй, девушка поморщилась, недоуменно осмотревшись по сторонам. Стоило ей после пробуждения повернуть голову на противоположную сторону, то увидела и почувствовала на своей талии чужие, слегка грубоватые руки, бережно прижимающие ее к себе, а нос женщины зарылся в её волосах, разметавшихся на подушке. Медведева аккуратно убрала руки любимого человека со своего тела и бесшумно выскользнула из постели, направилась в душ. Она смотрела на свое отражение в зеркале и глупо улыбалась. Забравшись под теплые струи воды, Медведева блаженно прикрыла глаза и расслабилась. Закончив с водными процедурами и немного взбодрившись, она прошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Приветственным лаем её встретили Джерри и Тофу, привычно крутившиеся под ногами, ожидая своей положенной порции сухого корма. — Сейчас, бесята, накормлю я вас, даже погулять сходим, — пообещала девушка, почесав псов за ушами, и наполнила миски кормом. Все последующее время Евгения трудолюбивой пчелкой порхала у плиты, разогревая сковороду на слабом огне и разбивая несколько яиц для яичницы; нарезая огурцы и помидоры для полезного салата. Повод, по которому Этери заявилась к ней глубокой ночью ушел на второй план. Сейчас, окрылённая готовкой, она спокойно анализировала все, что произошло с ней и Этери за последнее время. Удивительно, но брюнетка даже не беспокоилась из-за щемящего вопроса: как себя вести, когда проснется Этери? Все будет так, как было раньше. Так для себя решила Медведева. Бегать от себя и уговаривать себя же, что все прошло — бесполезно. Замечтавшись, как скоро проснется Этери, придет на кухню — и они усядутся за столом, возьмутся за завтрак, начнутся непринужденные беседы обо всем на свете, наполняя одинокое помещение особой атмосферой, она чуть не испортила блюдо. Для Жени было всегда чем-то особенным делить завтрак с Этери. Девушка любила ее именно такой — домашней, без косметики и совершенно простой, без масок и наигранных улыбок. Женя всегда и во всем старалась понять, принять и поддержать старшую. Не опиралась и не возвращалась к прошлому. Медведева понимала и принимала, что Этери не отпускает до конца ситуацию. Но больше она не злилась. Вчера они поговорили обо всем и все выяснили. Жене льстило, что в дождь и непогоду блондинка оказалась у нее на пороге. И была благодарна небесам, что та не разболелась от нахождения под проливным дождем. Этери проснулась позже Жени, о чем свидетельствует отсутствие девушки в кровати. Женщина приняла сидячее положение и тут же почувствовала, как в висках слышны болезненно четкие стуки: практически две бессонные ночи и не проходящая боль в душе давали о себе знать. Осторожно встав на ноги, блондинка вышла из комнаты и отправилась в душ. В зеркало, висевшее на стене в ванной, лучше было бы не смотреться. Но она, напротив, внимательно изучала свое отражение: невероятные отёки под глазами, мертвенно-бледная кожа, оплывшее после слез лицо. Еще и ко всему этому прибавились заметные морщинки. — Посмотри, во что ты превратилась, — тихо хмыкнула она, очерчивая кончиком пальца все изъяны собственной внешности, отстранено их фиксируя. Внезапно возникло чувство, что она и её отражение в зеркале, — абсолютно два разных человека. У Этери, которая может двигаться в пространстве, жила маленькая надежда в душе, что всё получится. Медведева ночью четко дала ей понять, что ни о каком расставании не может идти речь, что она любит её такой, какая есть. Со всеми тараканами в голове, истериками и взбалмошным характером и совершенно неважно — сможет ли она когда-нибудь успокоиться и прекратить весь этот спектакль на камеру или нет. А другая, зеркальная Этери, закрывала свое лицо руками и плакала от всей навалившейся безысходности. — Привет, — сонным голосом где-то за спиной девушки прохрипела Тутберидзе. — Этери! — она обернулась, — Вот кто так пугает? — принялась дальше следить за кофе. — Ты как себя чувствуешь? — мягко интересуется брюнетка, кидая взгляд через плечо на женщину. — Жень, прости меня…я, — но девушка прикрывает ей рот свободной ладонью. — Минуту! — просит та и смотрит на часы. Тут же выключает плиту с кофе и, достав с верхней полки кофейные чашки, разливает напиток. Осторожно разворачивается в руках женщины и, опирается спиной о столешницу. — Ваш утренний заряд бодрости, Этери Георгиевна, — улыбается младшая, протягивая чашку с ароматным напитком. — Ты что-то хотела сказать? Я перебила, — жмёт плечами Медведева и неотрывно смотрит на Этери. — А ты выросла, Женька, — заправляя выбившуюся прядку волос за ушко младшей, тихо шепчет Этери. —Да что ты говоришь? Какая прелесть, что сейчас вы это заметили, госпожа великий тренер, — восклицает Женя и начинает смеётся. — Садись, завтракать будем. — Медведева кивает на две тарелки, что стоят на столе и подходит совсем близко к женщине. Касается ее губ своими трепетным поцелуем. — Же-е-ня, —глупо улыбаясь, протянула Тутберидзе, она оторвался от таких манящих губ и заглянула в её карие глаза. — Я люблю тебя, Тери, — оказавшись в следующую секунду на стуле, девушка притянула её к себе и усадила на колени, — мы начнем все сначала? — Этери кивает и упирается лбом в плечо Жени. Брюнетка нежно и трепетно прижимает женское тело к себе и закрывается носом в ее кудри носом, вдыхая запах шампуня. — Я больше жизни люблю тебя, — отзывается Этери, обнимая ее обеими руками, сцепляя пальцы в замок за ее спиной. Женя тихо посмеивается на такой жест со стороны любимой. — Надо бы с песелями погулять. — Пойдем вместе? — подняв голову, интересуется старшая. Женя удивляется, но тут же расплывается в счастливой улыбке. Быстро кивает и отпускает Этери. — Куда? — она хватает ее за запястье, останавливая, — нормальный завтрак, а не только кофе. Я для кого готовила? Женщина дарит девушке ласковую и нежную улыбку, на которую только способна сейчас. Накрывает ее руку своей и поднимает с места, притягивает к себе. Женя становится напротив нее и изучающие смотрит в глаза напротив. Ласково проводит кончиками пальцев по лицу старшей, боясь что-либо говорить сейчас. Жене понятно все без слов: Этери вряд ли изменит устоявшемуся клише обиженной и брошенной во всяких-разных интервью. Но каждый раз она будет возвращаться к ней. И Женя не будет реагировать на эти выпады. Но Медведева знает, что рано или поздно придет ее время отомщения этой женщине. — Я возьму реванш, исходя из твоих дибильнийших высказываний в мой адрес, — наконец находится, что сказать у Жени. — Но одно навсегда будет неизменным… — Моя любовь к тебе, — шепотом и в унисон отвечают обе. Это утро для обеих стало по истине переломным. Они чувствовали, что все это не конец, а начало чего-то нового и прекрасного. Разумеется Женя никогда не расскажет любимой женщине, что Диана ей сообщила, что мама собирается к ней. Потому и ванна была наполнена горячей водой; от того и Женя вела себя так, будто и не было этих глупых расставаний.