letzte Nacht

— Прошу! Всего несколько минут! Отец даже не узнает! — доносится из-за двери одиночной камеры. Ганс отвлекается от собственных мыслей и прислушивается к шуму в коридоре. — Вы же знаете, приговор уже не изменить! Дайте мне хотя бы попрощаться с ним! — возмущается принц. Его принц. На лице фон Катте появляется то ли усталое, то ли скорбное выражение. Он и так знает, что принца к нему не впустят. Не просто так король дал приказ рассадить их по одиночным камерам. Единственное место, где им суждено было теперь встретиться — посмертие. Ганс отворачивается к стене камеры, прикрывая глаза, пытаясь отвлечься от мольбы принца, которая ни к чему не приведет. На какое-то время в коридоре наступает тишина. А затем, к его удивлению, дверь распахивается, и он чувствует на своих плечах чужие ладони. — Ганс, — пытаясь скрыть дрожь ледяных рук, Фридрих трясет его за плечо, заставляя обернуться. Фон Катте слышит, как офицер, приведший принца, притворяет дверь. Он обязательно помолится за него в благодарность за то, что позволил Фридриху оказаться с ним сейчас. Он теперь часто молился. Ганс оборачивается к Фридриху, беря его ладонь в свою. Он пытается согреть чужие замерзшие пальцы. По привычке. — Мой принц, — улыбается он. — Мои молитвы были услышаны. — Выглядите ужасно. — Свободной рукой Фриц дотрагивается до чужого лица, побледневшего и осунувшегося после дней заключения. — Вы тоже, — позволяет себе шутку Ганс. Обычно все было иначе: очередной комплимент сказочному почти принцу из его уст, на которые тот неизменно отвечал «Вы тоже». Обычно они не были на пороге смерти. Избитые, истощенные, ненавидимые. Обвиненные в предательстве. Фридрих хмурится: — У нас мало времени. Отец хочет, чтобы я отказался от престола в обмен на мою жизнь. Но я… — он не успевает продолжить, будучи бесцеремонно перебитым. — Не смейте, принц. — Фон Катте выпрямляется и теперь взирает на стоящего перед ним на коленях Фридриха свысока. — Я понимаю, что не в праве просить о таком, но не смейте. Не дайте ему сломать вас. Фридрих кладет голову на чужие колени. Он выглядит побежденным: еще бы, если судьба офицера фон Катте уже предрешена, и все, что остается, это молиться за спасение его души, согнувшись перед стеной камеры, то юный принц совсем не имеет понятия, что ждет его завтра. Жизнь в безвестности. Бесславная казнь. Все королевство и принцесса — тьфу — в придачу. — Вас ждет казнь, фон Катте. А я прихожу к вам рассказывать о том, как хочу спасти свою жизнь. Простите мою неосмотрительность. Ганс зарывается ладонью в волосы Фридриха, поглаживая чужую голову. — Фридрих, — в его голосе слышится глупая сейчас совершенно нежность. — Для меня нет ничего значимее вас. Я знаю, король не сможет получить одобрение на вашу казнь. Поэтому, прошу, послушайте обреченного. — Ганс чувствует, как медленно согреваются чужие пальцы в его ладони. Это приятное чувство. Он мало ценил его тогда, когда еще мог себе позволить почти что бесконечные обьятия с принцем. — Вам что, совсем не страшно умирать? Таким молодым, таким… — принц осекается, не в силах продолжать. — Страшно. Но именно поэтому я прошу вас выслушать меня. Моя жизнь подошла к концу, а у вас она — вся впереди. Вам всего восемнадцать, Фридрих. — Он улыбается чужой юности, вспоминая дни вместе: чужие глупые проделки, полные беспечности, тут же разрушающиеся грандиозные планы, бессонные ночи вместе. Какая жалость — терять все это. — Я хочу, чтобы вы стали королем. Королем лучшим, чем ваш отец. Будьте сильнее. Похороните его имя в истории. И пусть моя смерть будет не напрасна. Фридрих отшатывается от него, подскакивая на ноги. — Хотите, чтобы я надел корону, от которой бежал? — вопрошает обессилено он. Но вдруг лицо молодого принца проясняется. Не ясно, настощая ли это эмоция, или одолжение Гансу, которому осталось совсем немного — но это не так важно. Все равно он уже не узнает, а потому верит решительному вдруг тону принца. — А знаете, вы правы. Я не должен отрекаться. Вы всегда были умнее меня, фон Катте. Не пойму, как только ввязались в эту авантюру со мной. — Сам принц, кажется, все еще пытается осознать собственные слова, стоя чуть поодаль. Ганс поднимается, подходя к Фридриху. — Я ни о чем не жалею. Даже зная свою судьбу, я повторил бы все снова. — Он касается чужого подбородка, чуть приподнимая его, и втягивает Фридриха в медленный поцелуй. Последний. Как никому из них не хочется признавать — прощальный. Фон Катте кладет ладони на чужие щеки, чувствуя на них влагу. Он и сам почти на грани, сердце бешено колотится в груди, но в сказанных им словах — ни капли лжи. Момент рушится, когда Ганс слышит скрип двери. Он отрывается от Фридриха и отходит на шаг назад, будто бы все так и было секунды назад. — Все. — Обрушивается на них приговором. — Вам пора идти, принц. Иначе ваше отсутствие станет заметным. Фридрих бросает на него последний извиняющийся взгляд: — Прощайте, фон Катте. — Прощайте. — И одними губами Ганс добавляет. — Мой король.

***

Никто из них не знает, что эта их встреча — не последняя. Что Фридриху позволят — скорее, заставят — присутствовать на казни любимого офицера. Что принц не сдержится даже при своем отце и прокричит мольбу о прощении. И что фон Катте сможет ответить ему, сам того не зная, лишь распаляя чужую решимость быть верным просьбе обреченного офицера: — Нечего прощать, я счастлив умереть за вас!