***
Сегодня у Сяо Чжаня снова ночная смена. Они вообще в последнее время у него чаще обычного. Он перебирал бумаги, когда к нему под конец смены постучали, тут же открывая дверь. Так сделать могли только определенные личности. — В приличном обществе стучат, чтобы получить разрешение, и только потом входят, — говорит, не отрываясь от бумаг, на что получает тихий смех подруги, плюхнувшейся в кресло напротив него. — На друзей вообще много правил не распространяется, — отмахивается Гу Цзя Чэн, оккупировавший кофемашину в углу. — Солнце еще не встало, так что мы пришли скрасить твой перерыв, — весело отвечает Бай Лу, тут же переключаясь на человека у чудо автомата. — И мне тоже сделай, а-Чэн! — Какой перерыв? — выдает на автомате, даже не совсем понимая собственного же вопроса. У него за эту ночь уже несколько везунчиков с переломами и вывихами, надо документы заполнять. Ну почему людям спокойно дома не спится в это время, а? А это еще даже не предпраздничные дни… — Который ты сделаешь прямо сейчас, — уже строго говорит девушка, забирая у него из-под носа бумаги. — Эй! — Она права, — поставив и перед ним тоже кружку с горячим напитком, кивает Цзя Чэн. — Ты тут хоть загнуться можешь, а работа все равно никуда не исчезнет. — Подлиза, — хмыкает Сяо Чжань, сдаваясь. — Ты просто боишься получить от Лу. — Как будто ты — нет. — И как вы умудряетесь каждый раз превращать меня в монстра за пару секунд? — Только факты, милая. Любой, кто не Сюань Лу-цзе, подтвердит твой скверный характер. — Зато твою вредность даже Цзыи подтверждает. — Вранье! Сяо Чжань смотрит на перепалку друзей с легкой улыбкой, отпивая свой зеленый чай. Как хорошо, когда есть люди, помнящие твои предпочтения. И Цзя Чэн, и Бай Лу давно встретили своих соулмейтов и были представителями категории: «у нас с соулмейтом нет романтических отношений, мы просто семья». И если Бай Лу с Сюань Лу — очаровательной девушкой на пару лет их старше — встретились еще будучи подростками, то встречу Цзя Чэна с Мэн Цзыи — той самой медсестрой со стойки регистрации — Сяо Чжань имел честь видеть лично несколько лет назад, когда они пришли на собеседование. Зрелище было поистине незабываемое. Друг описывал свои чувства как «у меня мир перевернулся», а Сяо Чжань с сочувствием смотрел на Цзыи, которая обрабатывала ему ушиб. Этот придурок тогда наступил на чей-то скейт, выпав из жизни, и весело полетел на встречу к праотцами. Так что да, в «мир перевернулся» Сяо Чжань вполне верит. Даже объяснить может. То, что за воспоминаниями завис, уставившись на кружку в своих руках, он понимает, только когда друзья громче звать начинают. — М-м? — вопросительно смотрит на них Сяо Чжань, стряхнув накатившую меланхолию. — Так о чем вы? Цзя Чэн с Бай Лу переглядываются, но коллективно решают проглотить все вопросы по типу «ты в порядке?» и уводят разговор в другое русло. Подальше от соулмейтов и всего с ними связанного. Сяо Чжань на их глазах с каждым годом становится все грустнее и грустнее от этих мыслей. Они буквально могут определить, когда их друг просто задумался, а когда думает о нем. Осознавать собственное бессилие, когда не можешь помочь дорогому другу — тяжело. Никто из них на его месте не был, но видеть одинокую фигуру человека, окруженного всеобщей любовью… — У Цзи Ли кстати будет большое представление в последних числах декабря, — хлопает в ладоши Лу. — Мы же все идем, правда? — Это вопрос без выбора, — усмехается Цзя Чэн. — Хуже тебя только обиженный Цзи Ли. — Ну, знаешь ли, Сяо Чжань! — бурчит девушка под веселый смех друзей, когда все резко обрывается болезненным вскриком травматолога. — Чжань-Чжань?! — Что такое?! Они оба подскакивают, когда видят перекосившееся от боли лицо друга с выступившими слезами на глазах. — Это… — одними губами в ужасе произносит Бай Лу, когда приходит догадка, что могло спровоцировать такую резкую боль. Севший на колени перед другом Цзя Чэн на нее с таким же неприкрытым ужасом смотрит, когда понимает ход ее мыслей. А Сяо Чжань обнимает себя, скрючившись, у него болит абсолютно все. Такое чувство, что тебя швыряют из стороны в сторону в клетке с шипами. В голове абсолютная каша, так что когда все начинает сходить на «нет» и он поднимает покрасневшие глаза на друзей, не сразу понимает, почему Лу отсчитывает время, смотря на наручные часики. — Чжань-Чжань… Болевые ощущения уходят также стремительно, как и пришли, по истечении минуты, а вот вихрь, поднявшийся внутри, только набирает обороты. О, боже. — Это было не мое?.. — дрожащим голосом на грани истерики. Вообще в личные характеристики Сяо Чжаня не входит паникерство, он тот, кто всегда трезво оценивает ситуацию и ищет выход, поэтому нарастающий ком истерики в горле ощущается как нечто инородное не только для него. Друзья также не понимают, что делать и как его успокаивать. — Лу, минута?! Это длилось минуту?! — Я… — Нет, нет-нет-нет, что же это, — одной рукой в волосы зарывается, крепко их сжав, глаза из стороны в сторону метаются. — Это не он, не он, — пугает друзей своим сбившимся шепотом. — Мы разберемся, Сяо Чжань, — Цзя Чэн посильнее в его колено цепляется, надеясь вернуть их рассудительного друга, но это явно не тот случай. — Слышишь меня?! Он в порядке! Не слышит. Сяо Чжань, сжав кулак, всю ладонь ногтями мучает. К ощущениям прислушивается, но ответа нет. Во второй руке нет новых ощущений. — Не отвечает, — задушено хрипит, глаза слезы застилают. — Почему он не отвечает?! — Что… Цзя Чэн только после этих слов на зажатый кулак внимание обращает, зная какие у них методы «общения», и видит капельки крови уже скатывающиеся по пальцам. — Черт, — пытается разжать, но Сяо Чжань не дает, подскочив. — Лу! Транквилизаторы! Девушке дважды говорить не надо, она и без того уже рылась на полках. Это впервые, когда у нее с первого раза шприцем в баночку попасть не получилось, речь про ее близкого друга! Но, удивительно, взять себя в руки помогает именно картина, как Сяо Чжань отскакивает от них в другой угол, уже начав истерично расчесывать и вторую ладонь. — Ну же, пожалуйста!! Давай, с тобой не может ничего случиться, я еще даже имени твоего не знаю!! Что ж ты глупый такой у меня, а, ну пожалуйста! — Лу! — Ты ведь просто отключился, да? Конечно, тебе ведь еще больнее было, я помогу! — в своей боли даже не замечает подругу, сделавшую ему укол в руку. Понимает, что что-то не так только когда сознание начинает уплывать, и его усаживают на диванчик. — Я ведь учился… Столько учился… Тебе… Помогать… Девушка смотрит на отключившегося друга и тихо достает антисептики с бинтами, один отдавая Цзя Чэну. Его руки надо перебинтовать. — Что значит «учился, чтобы помогать»? — севшим голосом спрашивает у парня, который в отличие от нее учился вместе Чжанем. — Не уверен, но… — немного помолчав, отвечает, начиная бинтовать. — Он однажды, еще на первом курсе, сказал, что его соулмейт часто травмируется, поэтому он решил стать врачом. По его тону мы тогда решили, что он так отшутился, чтобы мы отстали. Но теперь не знаю… Потрясенная Бай Лу смотрит на их Сяо Чжаня и достает платочек, замечая оставшиеся слезы в уголках его глаз. Аккуратно стирает их, а потом смертельно серьезно говорит: — Как только он придет в себя, составим анамнез. Чувствовал ли он что-то раньше, были ли предпосылки, что это могло быть. Надо найти того человека. Гу Цзя Чэн не сразу отвечает, тихо наматывает бинт и размышляет, стоит ли поделиться своими мыслями. Он не один тут гений, Лу наверняка тоже об этом подумала, но кто-то же должен озвучить. — Сяо Чжань получил лишь половину боли, это значит- — Что нам нужно поспешить, — перебивает его девушка. — Это да, конечно, а еще искать среди людей в красном списке, тяжело травмированных. Лу, но что если он… — Нет! Он жив, точно жив. Никто с нашим Чжанем не может так жестоко поступить. Он же заслуживает всего самого лучшего!.. — Да, Лу, да, — у Цзя Чэна самого душа болит, но они, блин, врачи, и могут оценить масштаб проблемы. — Но что если это «пока жив»? Мне просто страшно, к чему это может привести, — отложив готовую руку, хмурится парень, но получает ободряющий хлопок по спине от подруги. — Пожалуйста, давай верить в лучшее. Нам еще на свадьбе их гулять и любовное щебетание Сяо Чжаня слушать, да? Цзя Чэн пытается также ободряюще улыбнуться, потрепав ее по голове в ответ. Между ними полусидит абсолютно выдохнувшийся друг, который даже во сне выглядит обеспокоенным и истощенным, от этого в слова Бай Лу хочется верить еще сильнее. Ведь после черной полосы всегда должна быть белая, да?.. Когда Сяо Чжань приходит в себя за окном уже окончательно рассвело. Зима была на пороге, солнце вставало позже, значит, сейчас часов восемь. Он не так долго провалялся. Воспоминания, как кинолента, проносятся в голове, заставляя подскочить с диванчика, на который его любезно уложили. Он смотрит на свои перебинтованные руки и уже хочет встать, когда его останавливает все так же компашка. Только Цзыи, когда он отключался, среди них не было. — А ну сидеть! — строго говорит та, не церемонясь. — Вы что удумали? — боже, ему бы воды. — План такой: сейчас ты приходишь в себя, держишь голову холодной, не только ради себя, но и ради еще одного важного человека. Мы составляем портрет его личности, а потом ищем. Все понятно? — Ты притащил ее, потому что сам не справляешься? — обращается к другу. Ему правда нужно попить. Цзя Чэн пожимает плечами, как бы «ты не можешь меня осуждать», а Бай Лу, заметив его действия, кидает бутылку с водой. Тот к ней жадно припадает, а после глубоко выдыхает, похлопав себя по щекам. — Спасибо, — тихо, но от всего сердца. Сяо Чжань не может глаза поднять, но все и так все понимают. Так что, после быстрых групповых обнимашек, все внимание уходит на доску, где Цзыи записывает важные детали, которыми делится парень. Выходит не очень густо, даже с учетом, что просидели они в кабинете достаточно, их смена уже закончилась. Сяо Чжань цепляется за самую важную деталь: что-то произошло. Такого не было раньше, тот человек вообще как будто аккуратней пытался быть после того как они связь установили. Это не могла быть болезнь, он ее бы не почувствовал, значит, во что-то тот влип. Но что это может быть? — Ты не можешь ночевать в больнице, — сжав напряженное плечо друга, сказала Бай Лу. — Понимаю, звучит невозможно, но тебе надо съездить домой и хоть немного отдохнуть. На свежую голову пользы точно будет больше. После обеда продолжим, хорошо? Не хорошо, вообще не хорошо, но он слушается. С небольшой ремаркой. — Сначала я поболтаю с сестричками, не доставляли ли тяжело раненных людей сегодня, а потом домой. — Сяо Чжань! — Я не смогу иначе вообще уснуть, Лу! — Хорошо, — вздыхает Цзыи, понимая, что это на ее территорию идти надо. — Пошли. — Я так понимаю, в твою смену ничего не происходило? — вопрос риторический, она бы уже сказала. Так они все вместе и выходят в еще малолюдный коридор. — Я пришла почти сразу после того как ты… отрубился. Мне написал Цзя Чэн. Так что про нужный нам временной промежуток ничего не знаю. Сяо Чжань понимающе мычит, спрятав руки в карманах белого халата. Много времени это не занимает, за стойкой регистрации девушка, которую Цзыи попросила подменить ее, говорит, что поступали два молодых человека. Автомобильная авария. Сяо Чжаня аж затрясло. Подходит, авария вполне подходит. — Водитель легко отделался, его определили в палату четыреста тринадцать, — смотрит данные на компьютере девушка. — А пассажир серьезно ранен. Его все еще оперируют, операционная номер два. — Спасибо, — уже на ходу кричит подорвавшийся врач, напугав ее, а друзья следом. — Потом объясню, — быстро кидает Цзыи. Сяо Чжань никого не ждет, обозначив цель в голове. Он уверен, что в палате четыреста тринадцать нет того, кого он ищет, но не проверить не может. Молодой человек под капельницей и перебинтованной рукой встречает его слегка удивленным взглядом от такого резкого визита, и Сяо Чжань сразу разворачивается на пятках, уходя. Не очень профессионально, но сейчас это последнее, что его волнует. Парень не может объяснить, но знает, что это не он. У операционной номер два людей больше. «Семья» — быстро определяет врач. Родители и юноша на вид сильно младше его, возможно, студент. Те, увидев такую толпу в белых халатах, напряглись, а всегда красноречивый Сяо Чжань как будто язык проглотил. Так, а вот про это он не подумал, как он объяснит, что тут забыл? Люди и без него в сильном стрессе, женщина платочек в руках держит, а у мальчишки нос с глазами раскраснелись. Что если он их зря потревожит?.. — Что-то случилось? — обеспокоенно интересуется мужчина, вставая, когда вся эта группа остановилась возле них. Женщина с парнем подскакивают следом. — Нет, не беспокойтесь, мы не имеем никакого отношения к операции, — тут же поспешил успокоить, это уже издержка профессии, хотя у самого сердце определенно бьется по частоте за гранью нормального. Седоволосому мужчине этого хватило, он, покивав сам себе, сел обратно, а вот от более чуткой женщины в милом вязаном платье бежевого цвета не укрылось, каким этот доктор выглядит не менее измученным. — Вы знаете моего сына? — аккуратно предположила она, заметив, как тот еле заметно вздрогнул, спрятав перебинтованные руки обратно в карманы. — Айо, что у вас с руками? — Поцарапался, — неловко кашлянув, отвечает. — Простите, я… У меня очень нетактичный для ситуации вопрос, но молодой человек в операционной уже встретил соулмейта?.. Повисает тишина, в которой женщина смотрит в его припухшие глаза и платочек сильнее сжимает. Тянется к его спрятанным рукам, показывая свои намерения их вытащить, и Сяо Чжань поддается. — И как давно вы «царапаетесь», доктор? — С шестнадцати. — Зачем? — Мы так общаемся… После этой фразы она все-таки не выдержала и заплакала, обняв его за шею. Женщина была маленькой, а он очень высоким, так что ей понадобилось встать на цыпочки, а ему нагнуться. И все эмоции, которые он смог взять под контроль после пробуждения, снова накрыли с головой. — Ну какие же вы упрямые, — шепчет она ему в плечо. — Это ж надо было додуматься… — Как его зовут? — взволнованно спрашивает, когда мама отстраняется. — Ибо, — нежно улыбается, так по-матерински, — Ван Ибо. Мы еще сами до конца не поняли, что произошло, говорят в них на скорости другая машина влетела, а удар пришелся на ту сторону, где Ибо сидел, — поджимает губы, чтобы эмоции сдержать. А Сяо Чжань все еще осознать, что происходит, не может. Столько лет ожиданий, и вот в нескольких шагов, за этими дверьми находится… Ибо. Это ведь он? Сердце рвется туда, к нему, и он решает ему верить, а не голове. Оно лучше знает. — Все будет хорошо, — крепко маленькие руки женщины сжимает. — Теперь все будет хорошо. Замечает теплый взгляд сидевшего мужчины, снова поплывшего мальчишку, и сам себе улыбнуться пытается. Других вариантов просто нет, Ван Ибо не может его бросить, даже не увидев. Женщина смотрит с благодарностью, а потом усаживает между собой и мужем, начиная расспрашивать на отвлеченные темы. — Так вы доктор, как зовут? Какая специальность? — Небеса, я даже не представился? Сяо Чжань, травматолог. — О, как это удобно! Наш Ибо та еще ходячая катастрофа. А имя какое у вас красивое! Сяо Чжаню кажется, что он еще никогда настолько в разговор вовлечен не был. Друзья устроились напротив, грея уши, их он тоже представил. Посторонние разговоры отвлекают обе стороны от дурных мыслей. Сяо Чжань чувствует, что говорить — это единственный способ не замкнуться в себе, ожидая окончания операции. Он узнает, что мальчику рядом девятнадцать лет, его зовут Ван Цзе и он младший брат Ван Ибо, их в семье двое. Когда мама спрашивает, что он об их старшем узнать хочет, Сяо Чжань головой мотает, объясняя, что хотел бы, чтобы Ибо ему все сам рассказал. Та сначала удивляется, но после на лице улыбка шире становится. Уверенность Сяо Чжаня, что это произойдет, греет сердце не только женщины, но и тихо слушавшего их мужчины. — Да-да, ты прав. Знаешь, наш а-Бо может показаться молчаливым, но стоит ему понравиться, как не заткнешь! И не переговоришь ведь, с его упрямством. Сяо Чжаню почему-то кажется это смешным. Может, это просто нервы, но он начинает смеяться, прикрыв рот ладонью, а мама, заметив это, в шутку в плечо пихает. — Смейся-смейся, тебе теперь жить с этим. Она сказала это шутливо, чтобы поддеть, особо не задумываясь, это ведь правда, в конце концов. И не обязательно подразумевает романтику, но Сяо Чжаню, рассматривающему именно этот вариант, резко перестает быть так смешно. Он удерживает улыбку, но глаза отводит, что не укрывается от нее. Доктор вздрагивает, когда на спину ложится маленькая ладонь, поглаживая. Он переводит удивленный взгляд на женщину, но та ничего не говорит. И от ее безмолвной поддержки хорошо так же, как и смущающе. Проходит еще минут двадцать, прежде чем доктор Лю выходит из операционной, отчего все сразу на ноги поднимаются. Он точно удивляется, увидев среди семьи пациента прибывших коллег, но, как и положено, первым делом информирует взволнованных родственников о состоянии пациента. — Операция прошла успешно, парень настоящий боец, его жизни больше ничего не угрожает. Мы переведем его в палату, и завтра можно будет его навестить. Пока доктор Лю тонет в благодарностях и чужом счастье, выдохнувший Сяо Чжань опять смотрит на двери, за которыми убираются медсестры. Камень, тянувший вниз, превращается в мыльный пузырь, лопнув. Вот уж точно он не рассчитывал на такое приключение, выходя на смену несколько часов назад. — А что за консилиум врачей здесь собрался? — уже устало улыбаясь, спрашивает доктор Лю. Конечно, ему бы сейчас отдохнуть пойти. Друзья, узнавшие результат, оперативно засобирались, наперебой говоря, что за компанию тут и доктор Сяо все объяснит. Развернулись и были таковы, но травматологу даже крыть такое поведение нечем. По факту, ему все объяснять. — Я позже все расскажу, спасибо за твой труд. — Твой друг? — Ну, думаю, да… Доктор Лю посмотрел так, что сразу стало ясно, он ничего не понял. Сяо Чжань его прекрасно понимает, но может только улыбнуться виновато. Он, блин, сам в таком же положении. Так что парень очень благодарен, когда доктор Лю просто со всем соглашается, похлопав его по плечу, и уходит, не забыв сказать, чтобы тот тоже шел отдыхать уже. С семьей Ибо он расходится на парковке. — Тогда до завтра, Сяо Чжань, — жмет руку отец семейства. — Часы приема с десяти утра, верно? — уточняет братишка, который показался довольно тихим доктору. — Да, но я почти уверен, что раньше одиннадцати Ибо не придет в себя. Ему надо восстановиться. Не стоит с раннего утра пороги больницы обивать, все позади, отдохните. — Да как можно, — устало улыбается ему женщина, и они друг друга по одному взгляду понимают. Да, к этим пусть и дежурным, но рациональным фразам сердце никак не может прислушаться. Он ведь сам будет именно тем, кто «пороги с утра обивает». — До завтра, милый, — обнимает его на прощание. Сяо Чжаню не впервой сталкиваться с порывами обняться от кого-то из семьи пациента, но впервые это вызывает такие теплые, действительно родные, чувства. Возможно, потому что он уже на подсознательном уровне считает этих людей частью будущей семьи. Да и детали, как к нему обращаются, подсказывают, что и они его тоже. Навряд ли мама позволила бы себе настолько неформальное обращение с тем же доктором Лю.***
— Доктор Сяо? — удивляется Лю Хайкуань, вышедший из палаты своего утреннего пациента. Это был его дежурный вечерний обход перед тем как уйти домой, и мужчина никак не ожидал увидеть гостя в это время. — Как он? — вопрос глупый. Сяо Чжань знает, что ведет себя не как доктор, а как взволнованный родственник, донимающий медперсонал, но больше он ничего не придумал. На самом деле он пытался договориться с собой, правда. Подождать до утра, как все нормальные люди, но ноги сами привели его к палате пятьсот восемьдесят семь. Это как навязчивая мысль, которая крутится в голове, не давая покоя. Ему сейчас жизненно важно находиться рядом с Ван Ибо. — Все показатели в норме, как и ожидалось, — растерянно отвечает доктор Лю. — У тебя смена разве не через пару часов только начинается? — Да… — присаживается обратно на металлический стул у палаты. Все равно до начала смены никуда не уйдет. Лю Хайкуань смотрит на коллегу удивленно. Несмотря на разные специальности они хорошо знакомы, и на его памяти он ни разу не видел всегда собранного Сяо Чжаня таким взволнованным. Он даже в критических ситуациях умел перестраиваться, сохраняя голову холодной. Это часть его работы, настоящий профессионал. Утром, на фоне собственной усталости, он не стал на этом акцентировать внимание, но сейчас очевидно, что произошло что-то действительно серьезное. В противном случае Сяо Чжаня здесь не было. — Неужели соулмейт? — тычет пальцем в небо и понимает, к собственному удивлению, что попал, увидев вздрогнувшие плечи второго. Они никогда не обсуждали эту тему ранее, но то, что травматолог все еще его не встретил, ему было известно. — Заходи. — Что? — пара удивленных глаз. — Посидишь внутри до начала смены, иначе я буду чувствовать себя извергом. Правила ведь нахождения внутри и что делать, если вдруг спалят, не стоит напоминать? — Спасибо! — кидается с объятиями на еле устоявшего на ногах от такого эмоционального всплеска доктора. Сяо Чжань за пару секунд наводит тут шороха и быстро скрывается за дверью. Хайкуань себе под нос смеется и уходит. Все-таки у судьбы и правда припасены интересные повороты. Если внутри Сяо Чжань оказывается очень стремительно, то после замирает испуганной овечкой. Ван Ибо лежит в одиночной палате с перебинтованной головой, в руку воткнута игла от капельницы, а правая нога зафиксирована аппаратом внешней фиксации. И без карты пациента, которую Сяо Чжань непременно посмотрит, ясно, что был открытый перелом с хирургическим вмешательством. Максимально тихо подходит к кровати, пододвигает стул. Со стороны такая излишняя осторожность может показаться глупой, очень сомнительно, что Ван Ибо сейчас способен шум поднять, но он ничего не может с собой поделать. Даже дышать громко страшно. На нем целая россыпь ссадин и гематом, и это только те, что видны из-за белой больничной одежды. На безмятежно спящем лице синеет гематома на скуле и под поцарапанной губой. Но даже так, под всеми этими «аксессуарами», Сяо Чжань может с уверенностью сказать, что парень красив. Эта мысль мелькает на периферии сознания, пока у самого внутри котел из эмоциональных пряностей закипает. В его планах определенно не было сходить с ума от переживаний в их первую встречу… Аккуратно за бледную руку берет, к содранным костяшкам не прикасаясь. От прикосновения мурашки по коже, в груди необъяснимое желание согреть холодную руку, а в сердце больше ни единых сомнений. Это его дурачок с вечными синяками, они наконец-то дошли друг до друга. Мысль, что, может, у них изначально не было шанса тихо и спокойно встретиться с динамикой их отношений, даже ироничную усмешку вызывает. Он сидит так все оставшиеся два часа, упиваясь чувством, что нашел. Наблюдение за травмой ноги он точно заберет под свою ответственность. Маленькие белесые шрамики на подушечках пальцев Ибо он замечает чуть позже, когда время уходить приближается. Такие же, как у него… Он уже успел забыть о них за эти почти сутки, а сейчас оторвать взгляд не может, мягко их массируя. — Думаю, нам пора избавляться от этой привычки, да? — вполголоса, со всей накопленной за годы любовью. — Не хочу, чтобы даже эти крупицы боли ты опять испытывал. Не из-за меня точно. Взгляд снова к лицу тянется, но каково его удивление, когда он дрожащие ресницы замечает. Карие глаза открываются спустя несколько мгновений, а Сяо Чжань не замечает, как дыхание задерживает. Ван Ибо слаб, очень слаб, он понимает это, как и то, что очнулся он вероятней всего из-за него. Потому что почувствовал именно его. Ибо хватает только на пристальный взгляд из-под чуть прикрытых глаз и пальцами в его руке пошевелить. Когда Сяо Чжань все-таки расшифровывает эти движения, как попытку сжать его руку в ответ, все прекращается. Ван Ибо снова проваливается в сон. Из палаты доктор выходит с глупой улыбкой, желанием об что-нибудь постучать на эмоциях, как мальчишка, и ускоренным сердцебиением. Сегодня точно будет его самая беспокойная смена.***
Ван Ибо с самого начала чувствовал, что ехать вместе с пусть и хорошим, но знакомым, не стоит. Он привык сам быть за рулем, а на пассажирском чувствовал себя комфортно только с близкими друзьями или семьей. Он и такси по этой же причине не любил и пользовался только в экстренных ситуациях. Но сегодня его детку (машину) папа сказал, что заберет, надо скататься на шиномонтажку, поменять колеса на зимние. Он безбожно опаздывал на встречу с знаменитым клиентом и вообще день отвратительный, звезды точно сегодня встали к львам жопой. Тот еще и назначил ни свет, ни заря занятие, но богатый клиент платит, так что мнение Ибо как-то никто не спрашивал. Да и не то чтобы он прям против, просто ранним утром сложно не быть злым вне стен, обязывающих быть профессионалом. На любимом скейте не добраться, за ночь дорога покрылась ледяным адом, так что, нацепив свои лучшие кроссы с нескользящей подошвой, он резвой ланью помчался до станции метро. И не будь хоть одного из этого пункта в списке, вероятность, что он отказался бы от предложения коллеги подвезти, попавшегося ему на пути, была бы значительно выше. Но он все еще опаздывал в их крытый скейтпарк, где должен был начать обучение какого-то именитого айдола. Чисто по-человечески Ван Ибо было глубоко поебать, что там за звезда с неба упала, но вот претензии начальства в случае жалобы на пунктуальность учителя — это уже другой разговор. Навряд ли кто-то будет разбирать его гороскоп и входить в положении, что планеты, падлы такие, совсем с ума посходили. Так он оказывается заперт в салоне не только с коллегой, с которым максимальный разговор до этого состоял лишь из приветствий (но это уже благодаря Ибо, стоит признать), но и с человеком с языком без костей, видимо. Ибо только успел подумать, как он со своей «внимательностью» (он уже трижды замечания касательно дороги делал!) и вечным кручением по сторонам все еще в аварию не попал, как коллега затупил на повороте, а мчащийся со стороны Ибо другой идиот не успел притормозить. Видимо решил, что знаки с ограничением скорости не заслуживают его спорткара, не для того родители покупали! Да, Ибо свято верит, что у людей, которые сами могут позволить себе такую тачку, должно подтвердиться наличие мозгов при вскрытии. Последняя мысль, посетившая его перед отключкой, была о соулмейте, что с ним будет. Ибо лежал в перевернутой тачке, не в силах и пальцем шевельнуть, весь шум слился в одну неразборчивую какофонию звуков, а перед глазами все размылось. Но все, что он мог, это мысленно извиняться. «Прости, прости, очень больно, знаю, прости. Все хорошо, обещаю, как же ты… Волноваться же будет, боже. Мне так жаль…» Когда Ван Ибо открывает глаза в следующий раз, вполне осознанно, различая обстановку и загружая, что происходит, то первым видит рядом сидевшего мелкого. — Гэ! — радостно кричит тот, вызывая этим дискомфорт, от которого Ибо морщится. — Он очнулся! Рядом тут же оказываются родители, обеспокоенно смотря на него. Мама дает подзатыльник Ван Цзе, чтобы был тише, за что Ибо ей благодарен. — Не шуми, врач для кого правила объяснял? — мелкий надувается, но замолкает, смотря на брата виновато, что его веселит, хоть он и не находит сил улыбнуться. — Милый, мы так волновались. Женщина присаживается на край кровати, практически невесомо к его щеке прикасаясь, и ее тепло оказывается так приятно чувствовать. У Ибо получается приподнять уголок губ в полуулыбке, радуя этим родных, когда мозг догружает еще одно воспоминание. Бесценное. Здесь уже был кто-то, только в потемках. Освещение было, как от ночника. Кто-то в белом халате, Ибо смутно помнит внешность, но короткая стрижка и большие глаза четко отпечатались в памяти. Кто-то, кто уже держал его руку, кого Ван Ибо ни при каких обстоятельствах не должен потерять. — А!.. — вырывается первый звук, чем он пугает остальных. Черт, он только сейчас понимает, как в горле пересохло… — Что такое? Что-то болит? — снова пугается женщина. — Быстро за врачом! — подгоняет второго сына мужчина, и тот стремительно скрывается за дверью, пока Ибо понимает, что сначала ему нужно попить. — Вод..ы… — выходит негромко, но к его рту тут же подносят бутылку с трубочкой. Он к ней припадает, понимая, как же хорошо теперь стало. У него никогда в жизни такого сушняка не было, даже после сумасшедшей счастливой попойки на втором курсе после отчисления. — Что случилось?! — влетает в их комнату, вероятно, доктор. Утоливший жажду Ибо только успевает подумать «разве врачи должны быть такими эмоциональными?», когда врач подходит к его кровати, смотря теми самыми глазами, которые он уже подумал, что успел в рай смотаться, повидать. Оба замирают, очарованные мгновением, эти нахлынувшие чувства от первого обоюдного контакта нужно прожить, прочувствовать. Родители в стороне тоже затихли, все понимая, но о них никто сейчас и не думает. У Ибо что-то в районе сердце начинает болеть и ему даже плевать, что понавешанная на него чудо техника беспощадно сдает его подскочивший пульс с потрохами. Небеса, ему достался самый космический парень в этой гребанной вселенной. Если ради этого момента надо было чуть не сдохнуть, то почему ему об этом никто раньше не сказал? Он бы уже давно это сделал! — Вас что-то беспокоит? — первым приходит в себя самый ахеренный врач из всех врачей (и никто не смеет винить его в скудном словарном запасе, он вообще не понимает, как язык родной к черту не забыл). Видать здоровье Ибо у него в приоритете, потому что, не получив ответа, он начинает проверять его показатели. Чрезвычайно старательно сдерживает улыбку, увидев ускорившееся сердцебиение, а Ибо залипает на дрогнувшие уголки губ. Не, он точно сдох и попал в рай. Не зря он бабушкам всегда помогал! Вот его вознаграждение! Прибывший следом доктор Лю стоит в стороне вместе с родственниками. Он, вроде, на представление не собирался, но в который раз убеждается, что ни один фильм не передает волшебство этого момента после первой встречи соулмейтов. Они такие трогательно-волшебные. Сяо Чжань в скоростном потоке своих эмоций чудом замечает, как Ибо руку немного приподнимает, насколько может, и все без слов понимает. Однако стоит его за нее взять, как цифры на аппарате снова поднимаются, улетая. Сяо Чжань честно пытался придерживаться профессиональной этики, но Ван Ибо опять без слов установил свои правила, так что он сдается, расплываясь в открытой улыбке. В конце концов, это самый особенный пациент в его жизни. Ван Ибо проклинает дурацкий монитор, который начинает шуметь. Он только что увидел восьмое чудо света (так красиво улыбаться вообще законно?!), как аппарат зашумел, забирая внимание державшего его за руку доктора. «Нет, ну а что вы хотели? — мысленно ноет парень. — У меня личный небожитель появился, о таком предупреждать надо!» — Ну все, тише, — успокаивает его пока безымянный небожителей, нежно большим пальцем ладонь поглаживая. — Тебе нельзя волноваться, постарайся успокоиться. Меня Сяо Чжань зовут. Я не твой лечащий врач, но тоже работаю здесь и буду присматривать за тобой. — Ва-кхм- Ван Ибо, — хрипит парень, не собираясь больше молчать. — Пошли на свидание. Доктор, присевший на край его кровати, на пару секунд замирает, удивленно на него уставившись, а Ибо что? Ибо не дебил, чтоб счастье свое упускать. Может, дело в том, что он головой сильно приложился, но про вариант, что Сяо Чжань не рассматривает такой тип их отношений, он даже не думает. В его голове они уже счастливо замужем, воркуют по утрам в теплой постели и являются гордыми родителями маленького кактуса. Интересно, а что он больше любит: чай или кофе? Ибо готов и то, и то научиться первоклассно готовить, чтоб по утрам радовать. Черт, надо было в свое время послушаться маму и научиться хотя бы яичницу сносно готовить, а не питаться едой на вынос да лапшой. А она говорила, что права окажется! — Для этого тебе надо во всем слушаться врача, чтобы скорее выздороветь, Ван Ибо, — вырывает его из своих мыслей голос Сяо Чжаня. — Справишься? У врача на лице удивление и смущение преобразовались в счастливую ухмылку. О, это очень многообещающе. — Разумеется, Чжань-гэ. — Думаю, для первого утра достаточно, — подходит с легкой улыбкой Лю Хайкуань. — Дайте моему пациенту прийти в себя, доктор Сяо. — Конечно, — тут же встает парень, аккуратно вытащив свою руку из еще слабого захвата. — Я возьму его карту для ксерокопии? — получив кивок, благодарит. — Хорошенько отдыхай, Ван Ибо, тебе нужно восстанавливаться. Я зайду позже. Сяо Чжань уходит, поклонившись его родителям, о которых временно позабыл, а он не может перестать в след смотреть. — Зачем ему моя карта? — запоздало спрашивает, на что доктор Лю улыбается шире. — Доктор Сяо травматолог. Он хочет взять курс лечения вашей ноги в свои руки. Ну и в целом ознакомиться с состоянием здоровья своего соулмейта, полагаю. Почему-то только в этот момент до Ибо доходит, что это не только между ними. Что и все окружающие также знают о их статусе. Это отчего-то смущает настолько же, как и делает счастливым. Доктор Лю тактично молчит, заметив явные эмоции своего пациента, а Ван Ибо не представляет как дождаться этого «позже» Сяо Чжаня. Дни пролетают очень стремительно. Спешить на работу, потому что там находится нечто ценное, все еще волнующе, но Сяо Чжань учится жить с этим чувством. Заходя в палату, его крайне радует, что Ибо окреп достаточно, чтобы быть бодрым весь день, самостоятельно сидеть и есть. Вчера даже с братом и папой в карты играл. — Блин, на скейт хочу, — ворчит Ибо, пока Сяо Чжань осматривает его ногу, объясняя тонкости рядом стоящей маме. — Прямо сейчас? — смотрит на него как на полного идиота доктор Сяо, вызывая смех Ван Цзе. По крайней мере, за эти дни Сяо Чжань узнал причины своих вечных страданий. Ибо действительно был непоседливым ребенком, и если кто и был в их семье жертвой абьюза, то это его родители. — А какие Чжань-гэ нравятся танцы? — чуть подумав, все же меняет тему. — Э-э-м-м-м, — отвлекается от своего планшета с бумагами Сяо Чжань со сложным выражением лица, — красивые?.. — теперь Ибо смотрит на него, как на идиота. Ну что, он медик до костей! У него с искусством исключительно вежливое общение незнакомцев. — Ладно, покажу тебе красивые, когда это все закончится, — вздыхает Ибо, сдаваясь, как бы «ну что уж тут поделать, все равно мой же». — Только попробуй притащить сюда скейт, Ван Ибо, — грозно тыкает в его сторону ручкой Чжань, не давая себя обвести. — А я что? Я же ходить не могу, гэ. — Значит, это не к тебе утром Цзе-ди крался с зеленой доской по нашим коридорам? Ибо, понимая, что его недошпиона спалили, стреляет в него глазами, но тот только сильнее по стулу съезжает, в телефон уставившись. У него очень важная игра, он ничего не слышит, никого не видит, инфа сто процентная. — Это мой талисман! Мне не по себе, когда я его не вижу так долго. Он ведь никому не помешает, у стенки пристроившись! — понимая, что против фактов не попрешь, начинает оправдываться. — Ну честно, я же не умственно отсталый, чтоб реально на нее одной ногой вставать, — Ибо кажется, что он говорит очень разумные вещи, но встретив два взгляда — Сяо Чжаня и мамы — полные скептицизма и недоверия, готов вернуть праведное возмущение. Когда они так спеться успели?! — Твой талисман постоит у меня в кабинете, договорились? Мне же ты доверяешь? — Ты нечестно играешь, — признает свое поражение, как он вообще Сяо Чжаню отказать может? — Я тоже с нетерпением жду, когда твоя нога станет, как новенькая, Бо-ди. В палату заходит медсестра за его доктором, и Сяо Чжань встает, потрепав на прощание за здоровую щечку. Гематома на скуле уже сходит, а вот чепчик из бинтов все еще не сняли, что неимоверно раздражает Ибо. Он когда себя в зеркале увидел, вообще чуть не заплакал, поняв, что увидел Сяо Чжань в их первую встречу. Он ведь красавчик! А в итоге все спряталось за припухлостями, ссадинами и бинтами, даже волосы! Он бы сказал, что по нему как будто трактор проехался, но это в принципе несильно далеко от правды, отчего еще грустнее. Он вообще на другое первое впечатление рассчитывал! Сяо Чжань, увидев этим же вечером его состояние, будучи наедине сразу потребовал объяснений. А узнав, в чем проблема, назвал его дураком. — Во-первых, в первый день я так перепугался за тебя, что мне как-то вообще было не до внешних данных. Во-вторых, все, что я увидел после, это были красивые глаза, — нежно касается уголка глаз в приглушенном свете ночника, — аккуратный нос, — ведет по нему пальцем, отчего Ибо чуть жмурится, — пухлые губы, — опускается ниже, уже не отдавая себе отчет. — Большие ладони, смуглую кожу, — отдергивает себя и начинает тараторить. — В общем, очень красивого парня, так что будешь из-за такой ерунды заморачиваться, я буду злиться, потому что это неправда. Ибо тогда его за руку взял, на себя потянув. Он все еще был слаб, и Сяо Чжань поддался больше из-за неожиданности, но успел вовремя второй рукой в кровать упереться, чтобы не упасть на него. Этого им еще не хватало, ни одна рана не должна быть потревожена! Ибо об этом, конечно, не думал, но у Сяо Чжаня его здоровье было самым приоритетным. Тем не менее, игнорировать накалившийся между ними воздух и резкое сокращение расстояния было невозможно. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, впервые будучи настолько близко, и Сяо Чжань уверен, будь на нем сейчас аппарат, связывающий с сердцем, они бы уже оглохли от его писка. — Где ты столько времени прятался от меня, Сяо Чжань? — в итоге первым хрипит Ибо. — Аналогичный вопрос. Шум тележки и чужих шагов за дверью приводит в себя, заставляя доктора отпрянуть. Эту тему они с тех пор больше не поднимали, но когда к концу месяца ему все-таки окончательно снимают повязку с головы, Ибо чуть с кровати от счастья не подскакивает. Он будет встречать новый год со своим нереальным парнем не в виде горошка! Сяо Чжань театрально вздыхает, говоря, что горошек был бы в тему праздника, да и Ибо же зеленый любит! Он бы с удовольствием раскрасил его чепчик в зеленый! Ибо орет, что тот нагло пользуется его привязанным к койке положением, хвастается своей памятью и обещает в будущем расплату, пульнув в него подушкой. Вошедшие родители на это ребячество и счастливый смех, перемешанный с угрозами, смотрят с затапливающей теплотой, прежде чем надеть «маски» и пальцем пригрозить сыну за летающие подушки. — Ибо, теперь наволочку менять же надо! — Чжань-гэ поменяет! — Я доктор вообще-то! — А я твой любимый п- — запинается о слова, вспоминая, что вообще-то они это нормально не обсуждали, так что даже в порыве не стоит словами разбрасываться. — Соулмейт! Эту оговорку, разумеется, все замечают. У Сяо Чжаня чуть кончики ушей розовеют, но он треплет теперь по его лохматой макушке, как всегда очень нежно, чтоб ни единого дискомфорта не доставить. Забирает бедную подушку и уходит, не споря с этим утверждением. — Ты превращаешься во вредного ребенка, а-Бо, — смотрит на него, сузив глаза, мама. — Да ладно, милая, — смеется, усаживаясь в кресло, мужчина. — Все мальчики превращаются поначалу в детей, когда влюбляются. — Че? — отвлекается от объедания фруктовой тарелки брата Ван Цзе. — Неправда! — Правда-правда, ты еще просто не влюблялся. — Не могут все парни одинаковыми быть, пап! Ибо под их развернувшийся спор просто прячется под одеяло с головой, стараясь не думать, что задало тему их спора. Не был он готов к тому, чтобы его семья вот так открыто его чувства обсуждала! Мама, заметившая это, смеется, легонько по здоровой ноге похлопав в знак поддержки, пока отец с братом уже очень далеко ушли в своих рассуждениях, вообще забыв о нем. Вот так предпраздничные дни и начались.***
Спектакль с участием Цзи Ли длился две последние недели декабря и это был полный аншлаг. У его друзей вип-билеты были на финальное выступление — тридцатого числа — и это был хороший способ поднять праздничное настроение его любимым врачам. Правда, в этом году Сяо Чжаня не будет, он от своего ненаглядного ни на шаг, но Цзи Ли не обижается. Он все еще орет от мысли, что у его любимого душнилы нашлась родственная душа! Гордая трещина на весь экран его мобильного служит подтверждением. Он в такой астрал ушел от будничного голоса друга в трубке: «Прости, в этот раз не смогу прийти, не хочу потом отлавливать своего несносного соулмейта, пробравшегося ко мне в кабинет за своей адовой доской», что даже не заметил, как телефон уронил. Однако из-за сумасшествия, как всегда происходящего перед новым годом, он так и не смог с ним не то что встретиться, даже поговорить нормально. Они оба были крайне заняты хэштег взрослаяжизньдерьмо. Так что, после окончания спектакля, тридцатого числа он отлавливает пришедших к нему в гримерку веселых друзей и укатывает с ними в больницу. — Я хочу получить все подробности вплоть до сплетен, и не дай боже Сяо Чжань все еще не зажал этого Ибо, я его придушу! — на эмоциях тараторит, сев между хохочущими Бай Лу и Мэн Цзыи на заднем сиденье. Гу Цзя Чэн за рулем забавно фыркает, прикидывая, чем бы уши в таком случае заткнуть, а рядом сидящая Сюань Лу улыбается, отправив шпионскую весточку доктору Сяо, что они едут. от кого: чжань-чжань я так понимаю ибо прятать бесполезно?лу:
едущее к вам оно тебя сожрет за это, не рекомендую)))))
— В смысле они еще даже не встречаются??!!лу:
а знаешь, лучше вместе с ибо прячься
Сяо Чжань не вчера родился, так что доброму совету Сюань Лу внемлет, но превратить его в жизнь не может, к большому сожалению. Ибо сейчас вместе с семьей, а у него еще четыре пациента на очереди. Хотя… Пробки в эти дни беспощадные, а в шесть-то вечера! Даже с учетом, что до их больницы с театра ехать минут тридцать, сейчас это точно должно занять все два часа, так что, может, он и успеет их как-нибудь обезопасить! Вот только если бы Сяо Чжань умел перемещаться в прошлое, он бы знатно посмеялся над своей наивностью, потому что если Цзи Ли надо, он, видимо, силой мысли может расчистить себе дорогу. Через час и двадцать минут, когда освободившийся врач заходит в уже породнившуюся палату, обнимая подошедших родителей, сюда же залетает еще одна стая, иначе не скажешь. Вон, даже предводитель с размазанным сценическим гримом имеется. Ван Ибо на гостей смотрит вежливо, узнавая всех, кроме одного, а Сяо Чжань с зародившейся паникой. Картина потрясающая, Цзи Ли бы правда хотел сфоткать, но сейчас немножечко не до этого. — Здравствуйте! — почтительно кланяется семье, на что те улыбаются, тоже узнав врачей позади него. — Меня зовут Цзи Ли и, на основании лучшего друга Сяо Чжаня, я буду свидетелем с его стороны на их свадьбе, приятно познакомиться! Актер улыбается, сияя ярче всех гирлянд этого города, люди за ним усиленно смех сдерживают (Цзя Чэн даже отвернулся), а у мамы информация обрабатывается значительно быстрее, чем у мужской половины Ванов. Она идет к Цзи Ли обниматься, приговаривая, какой он хороший молодой человек, пока Сяо Чжань достает из арсенала ту самую уже запылившуюся из-за редкого использования улыбку «тебе пиздец». Друг это, разумеется, считывает, поэтому собирается развернуть в этой палате лагерь на пару дней от греха подальше, авось, перебесится. Ну не будет же он на глазах у будущих родственников его разделывать, правильно? Правильно. — Что ты делаешь? — под общий шум интересуется у Ибо Сяо Чжань, заметив, как активно тот что-то в телефоне печатает. — Пишу Исюаню, что если он свой нос сейчас сюда сунет, может сразу мой номер удалять. Чжань помнит Исюаня. Забавный друг Ибо, приходивший его навещать. Как выяснилось позже, Ибо умудрился до последнего хранить от него в тайне, что доктор Сяо его соулмейт, пока мелкий случайно не спалил (на будущее Сяо Чжань уже понял, что Ван Цзе не стоит доверять тайные поручения). Тогда врач не успел зацепиться за мысль, какая озорная улыбка расцвела на лице Исюаня, Ибо слишком стремительно выпроводил его, пригрозив чем-то только им между собой известным. Сейчас, сложив два и два, он улавливает ход мыслей Ибо, и как бы ему не было любопытно узнать, чем может Исюань с ним поделиться, лучше не делать этого в присутствии Цзи Ли. Они явно быстро найдут общий язык и начнут попеременно сдавать всё тайное лучших друзей, вгоняя их в краску по очереди. — Ибо, ну ты бы еще позже написал, мне че, на входе развернуться надо было? — громко ворчит вошедший парень в черной дубленке, затыкаясь сразу, как видит количество народа в палате. — Ой, здрасьте. Дружище, если у тебя тут сватоство, то так бы и написал, а! Ибо роняет лицо в ладони с полным страданий мычанием, а Сяо Чжань почти буквально видит, как Цзи Ли сканирует нового человека и, что-то прикинув в голове, направляется со своим горячим рукопожатием к Исюаню. — Цзи Ли, лучший друг Сяо Чжаня, будем знакомы. Исюань всю торжественность момента понимает, будучи с ним одного поля ягодой, а Сяо Чжань решает прикрыть этот праздник жизни, вклинившись между ними. Крепко их за шею обнимает, спасибо, роста хватает, задирать руки не надо, и разворачивает в сторону выхода. — Бывший лучший друг. На минутку, оба за мной. Два новоиспеченных друга даже не успевают осознать весь масштаб своей проблемы, как оказываются в коридоре. — А это безопасно?.. — чует подвох Исюань. — Нет, он знает, как за минуту отравить, подстроив под несчастный случай! — доносится до палаты паникующий голос Цзи Ли, прежде чем их окончательно уводят для приватной беседы. Первым не выдерживает Ван Цзе, срываясь на громкий смех, а за ним и все остальные. Нарядные сегодня врачи без белых халатов слезы утирают, а супруги друг на друга заваливаются. Один Ибо своими красными ушами отсвечивает, но спрятать счастливую улыбку не пытается, тихо гогоча в кулак. — Я уже правда хочу познакомиться с родителями Чжань-Чжаня, — пытаясь перевести дух, говорит женщина, обмахивая себя платочком. — Вам стоит сказать ему об этом, — соглашается Бай Лу под общие кивки. — А он правда знает, как отравить? — как бы и тему увел, но в то же время Ибо правда интересно. — Сяо Чжань — это второе имя химии, — ухмыляется Цзя Чэн. — Он такие формулы в универе выводил, профессор в восторге был. Так что, да, нахимичить он буквально может. Эффективнее любого проклятия будет. — Вау… — А ты, оболтус, праздновал с Исюанем отчисление в это время, — ворчание мамы останавливает очень вовремя позвонившая сестра, и она выходит, прихватив мужа. — Значит, хорошо, что я не полез в его кабинет за скейтом? — продолжает Ибо, как будто не услышал мать. Его это все веселит, но лучше ей этого не знать, пожалуй. — Ага. Твое здоровье ему очень важно, так что травить бы не стал, но за попытку препятствовать лечению очень много хорошего бы рассказал, и это вообще не лучше. Я бы предпочел выпить его бурду. — Это ты, — закатывает глаза Цзыи, пихая его в бок. — С Ибо точно все правила по-другому работают. — Да, я бы поставила на другое наказание, — смеется Бай Лу, воспользовавшись отсутствием старших, что все подхватывают. Ибо на все двусмысленные и не очень шуточки глаза закатывает, вопреки всему чувствуя себя комфортно, здесь все свои. И вообще его больше другое волнует! — Пока он не вернулся, быстро рассказывайте, в этой больнице есть места симпатичные? Или нам новый год тоже в этой палате отмечать? Палата, на самом деле, красивая. Ван Ибо кажется, что ее ему всей больницей украшали. Даже малознакомые ему медсестры что-то от себя приносили, зная что это за пациент, что уж говорить про очень знакомых, которые сейчас перед ним сидят. Даже доктор Лю маленькую елочку на тумбу подарил! Но, тем не менее, может, они еще куда сходить смогут? Точнее, Сяо Чжань будет идти, а Ибо гордо на своем кресле ехать. После его вопроса все притихли, серьезно задумавшись, и он за это благодарен. Ответ хочется получить без шуток. Началось даже бурное обсуждение, пока всех не прервала Цзыи: — Мне кажется самое надежное — это накрыть стол в кабинете Сяо Чжаня после общего отбоя. В столовой будут туда-сюда врачи с ночной за кофе гонять, на крыше холодно, про общий зал вообще молчу. Так что если не палата Ибо, то кабинет Чжаня. Там же тоже клево, и мы можем все организовать спокойно, пока он у тебя будет. Это идея приходится ему по душе, да и остальные соглашаются. Он успевает их только поблагодарить за помощь, как возвращается их парочка с исправительной беседы. Сяо Чжань ведет себя буднично, спрашивая, что пропустил, но все внимание приковано к удивительно тихим Цзи Ли и Исюаню. Те за врачом мнутся, кажется, даже сбледнув, а Ибо смотрит с неподдельным детским восторгом на своего Чжань-гэ, он никогда Исюаня таким не видел. — Прости, Ибо, я в следующий раз заранее предупрежу, что собираюсь к тебе, — бурчит Исюань, неловко затылок почесав. — Вау… — он искренне восхищен. — Чжань-гэ, выходи за меня. — Так о чем вы тут болтали? — только фыркает на это врач. — И где родители? Палату снова заполнили теплые разговоры, старший Ван возвращается в палату не только с женой, но и с шампанским, а Ибо смотрит только в одни карие глаза в этой комнате. Понимает, что больше ему нет нужды загадывать желания, самое главное сбылось. Тридцать первого семья приходит к Ибо только с утра, быстро смывшись после обеда. Парень, конечно, рад, что они у него такие понимающие, но предпочел бы не видеть, как ему на оба глаза мама, перед тем как уйти, подмигивает. У Сяо Чжаня сегодня дневная, так что за весь день он только пару раз быстро заглядывает, чтобы его навестить, и говорит, что придет вечером, сдав смену. Ибо скучать тоже не приходится. Вообще он планировал целый день смотреть фильмы, получив мандариновый диабет, но гости в его палате менялись одни за другими. И что его друзьям сегодня дома не сидится? Праздничные баоцзы сами себя не приготовят! В итоге за собственные же мандарины приходится сражаться, от фильма его отвлекают, еще и на заглянувшего Сяо Чжаня все пялятся. Пришлось на пальцах объяснять, что этот красавчик уже занят, бесповоротно и неотвратимо, и если не хотите тоже поселиться в этой дивной больнице, быстро маршрут перестроили. Ни разу еще окончание приемных часов не было таким благословением. Нет, Ибо своих друзей любит, даже с плюс один к некоторым из них, с которыми у него отношения были так себе, но это мелочи, просто характеры разные. Они повеселились, и он ценит то, что они нашли время в этой суете его навестить, но к отбою чувствует себя вымотавшимся. А ведь дальше кровати и ванны никуда не катался. Ему срочно нужен Сяо Чжань для восполнения душевного баланса и сил. — Лао Ван так востребован, — от знакомого голоса со смешинками чуть не подскакивает с кровати, забыв, что вообще-то не может. А в итоге так и замирает. На Сяо Чжане белая вязаная кофта, очень мягкая даже на вид, и темные клеш штаны. Ничего особенного, но на нем выглядит так уютно и красиво. Ибо впервые видит его без халата, и он точно переоделся! Днем он был в рабочих черных джинсах и рубашке! Теперь Ван Ибо знает, что в одного и того же человека можно влюбиться дважды, и, вероятно, даже больше… — Твои друзья исчерпали всю твою словесную норму? — продолжает веселиться тот, замечая зависание, и уже по привычке присаживается на его кровать, игнорируя стул. — Ван Ибо-о-о. — Ты без белого халата. — А ты думал я двадцать четыре на семь в нем? — Нет, но… Тебе идет. — Спасибо, — улыбается старший, решив не смущать очередным подколом, тем более он уже наученный, что Ван Ибо потом и вернуть все в двойном размере может. — Кстати, мы это не обсуждали, но это нормально, что ты сейчас здесь со мной? В смысле, тебя наверняка кто-то ждет? — Ибо очарователен в своем смущении, даже если Сяо Чжань не понимает, что на него нашло. — Поэтому я здесь. Сяо Чжань смотрит на него с нежной улыбкой, ничего сложного в ней нет, как бы говоря, что сейчас не стоит от него ждать шуток. Он серьезен. А Ибо очень рад, что все провода, связанные с его сердцем, с него сняли. Палиться еще больше, чем он уже, как-то вообще не хочется. Так что он просто смеется, пихая его в плечо, и разговор возвращается в привычное русло. В какой-то момент Ибо даже забывает про свой план, пока на его телефон не приходит краткая весточка:бай лу-цзе:
все готово! мы ушли, можете идти＼(≧▽≦)／
Он не отвечает, чтобы не привлечь внимание гэ, только вскользь читает уведомление. — Чжань-гэ, а мы встречать новый год будем тоже здесь? — Ну да? — растерялся тот. — Что-то не так? — Может, хоть в честь праздника сводишь меня в свой кабинет? Цзя Чэн-гэ говорил, что у тебя там красивый вид с окна открывается, — не то чтобы у него тут плохой, но чем можем, тем и пользуемся. Сяо Чжань смотрит на него подозрительно с примесью смирения, наверняка решив, что он все попытки свою доску увидеть не может оставить. Ибо это сейчас только на руку, так что он ничего не отрицает, только невинные глаза поубедительней строит. Сяо Чжань в итоге соглашается, помогая ему пересесть в кресло на колесиках, а потом строго говорит, что сам его повезет. Ван Ибо, который в прошлый раз решил показать врачу, что умеет виражи на любом транспорте делать, сейчас об этом немного жалеет. Его разгон и резкие повороты в инвалидной коляске никто не оценил. Доктор Лю, образовавшийся из ниоткуда, ловко тогда поймал его на повороте, без единого слова передав в руки, кажется, словившего пару скрытых инфарктов доктору Сяо. Поучительную беседу, в которой завуалированных угроз было больше, чем правил больницы, Ибо запомнил еще на очень долго. Так что сейчас приходится молчать и позволять себя катить. Хотя, зная, что за ним один конкретный человек, активный пациент ничего против не имеет, пусть катит. До нужного кабинета они добираются быстро, нужно было всего на один этаж спуститься. Ван Ибо, которому доверили ключи, закрывает дверь также быстро, как и открывает. Хотя, нет, за их общий полминутный ступор они оба успели увидеть достаточно, к сожалению. Сяо Чжань пытается переварить до тошноты клишированные лепестки красных роз на своем столе, шарики в форме сердечек, окна, разукрашенные белым баллончиком в той же далекой от настоящего сердца форме, и зажженные свечи на всех плоских поверхностях. Мысли какого инвалида стошнило в его чудесный кабинет этой недоромантикой прерываются, стоит увидеть полные ужаса глаза Ибо. — Все еще считаешь, что мой кабинет лучше твоей палаты? — пытается не заржать врач. — Мы уходим. — Но там еда… — Я не голоден. — Ну, теперь будешь знать, почему моим драгоценным коллегам доверять нельзя, — в итоге все-таки смеется Сяо Чжань, снова открывая дверь в сам ад, кажется, и проходит внутрь. — Небеса… — Гэ, просто пошли отсюда, а, — страдает за его спиной человек. — Только потушу чужие труды, праздничный пожар в мои планы не входит. И еду мы заберем, должна же быть хоть какая-то моральная компенсация. — Вы же все старше, я думал, хоть от них не должно быть подставы, а вышло все равно так, будто я на Июсаня понадеялся! Черт, надо было тогда реально его просить, по крайней мере, я был бы готов к подобному и имел план Б. — Не волнуйся, Бо-ди, — потушив все свечи и включив нормальный свет, присаживается перед ним Чжань. — Мы им еще отомстим. У Ибо нет ни единой причины, чтобы не верить этой многообещающей улыбке, даже настроение как-то немного поднимается. Сяо Чжань отсылает в их беседу короткое сообщение с фотографией, рассказывая, кто будет убирать это безобразие с его святой обители (точно не он). Вернувшись в палату Ибо (а по ощущениям в другой мир), они плотно наедаются, все-таки включив недосмотренный днем «Один дома». Ибо двигается, чтобы Сяо Чжань рядом сел, откинувшись на вторую подушку (привилегии солумейта врача), устраивает ноутбук и часть коробочек еды на откидном столике, а что не поместилось в руки взяли и на тумбы по бокам поставили. После пятнадцатой минуты, Ибо справедливо решает, что Кевина видел уже достаточно. Зачем он вообще на него время тратит? Так начинается миссия по расширению территории. Медленно сползти немного вниз, чтоб голова была на уровне чужого плеча… Блин, перестарался! Он все еще планирует набраться смелости и положить голову на соседнее плечо, а не просто прислониться, так что тихо подтягивается чуть выше. Остановиться. Немного выждать время для меньшей палевности. Небеса, он как будто задачку по физике решает, а не на вполне реальных основаниях подкатить пытается! Сяо Чжань хоть чужие намерения понимает не сразу, но все же понимает, что дарит чувство счастливого спокойствия внутри. Он отслеживает действия с левого бока и еле сдерживает себя, чтобы не разрушить чужие попытки, заграбастав его в свои медвежьи объятья. Из всех возможных вариантов ему досталось это чудо, Сяо Чжань ошибался, жизнь его очень любит! И как он раньше не догадался, это же очевидно, что все самое лучшее всегда дольше ждать надо. Врач не знает, может, у всех людей в голове одна схема, и все они искренне считают, что люди, которых они любят, самые лучшие, но он сейчас украдкой смотрит на Ибо и убежден, что у него он самый-самый лучший. Вот был бы на его месте кто-то из друзей и что? Это ж сразу повеситься можно от мысли, что вот оно с тобой и в горе, и в радости, и до гроба, даже если вы не встречаетесь. Плеча аккуратно касается чужая голова, создавая приятную тяжесть, и все мысли из головы сразу вылетают. Сяо Чжань в ответ кладет свою голову поверх его, удобнее устраиваясь. Ибо, немного подумав, тянется к его руке, будто проверяя границы дозволенного. Сначала мизинцем цепляется, а получив одобрение, всеми пальцами в его ладонь ныряет, переплетая. Чувствует, как его руку сразу в ответ крепко сжимают, и губу закусывает, удобнее на плече устраиваясь. Сяо Чжань, у которого пульс подскочил не меньше, большим пальцем по мягкой коже медленно вводит, не зная, кого больше успокоить пытается. Кто бы мог подумать, что в разгар зимы расцветут самые прекрасные цветы. Их нежные бутоны ласково сердца касаются, пуская истинное счастье по венам. Потерянный Кевин со своими проблемами окончательно остается с ними наедине, когда Ибо чувство робкий поцелуй в макушку. Ну, все, держите его семеро. Столик от греха подальше уезжает в сторону, а он резко голову вскидывает, смотря в не менее удивленные глаза доктора. — Сделаешь так еще раз? Удивление сменяется пониманием и улыбкой, но теперь он целится в лоб. Ибо в лоб даже мама в детстве не целовала (во всяком случае, он не помнит), и он не думал, что когда-нибудь позволил бы это кому-либо. Но посмотрите на него сейчас. От одного прикосновения этого мужчины тает похлеще, чем пломбир под июльским солнцем. — Как думаешь, такими темпами, когда мы дойдем до основного? — взгляд сам на губы опускается, боже, какие они у гэ красивые. Он вообще весь нереальный. — Мы не начнем встречаться в новогоднюю ночь под фейерверки, — смеется врач, наклонив голову, чем Ибо откровенно любуется. — Если ты забыл, мы от этого клише этажом ниже как раз и сбежали. — Но если это первое января, то все в порядке, верно? — оживает парень, закрутившись в поисках телефона. — Сколько там еще осталось? О… — Что там? — Уже тридцать минут, как новый год настал… — показывает ему время, сам будучи шокирован. Он впервые настолько потерялся во времени, что даже не заметил смены цифр в календаре. — Ну ладно, тогда уже можно. Сяо Чжань развернул все еще растерянного парня, взяв его за щечки, и забрал все внимание себе, наклонившись с поцелуем. Ибо успевает только глубоко вдохнуть, а потом ответить, завалившись сверху. Сяо Чжань уходит под него, сползая по подушке вниз, а он очень жалеет, что из-за чертовой ноги не может нормально лечь, только полубоком на его груди развалиться. — Я чувствую твое недовольство, — между поцелуями смеется доктор Сяо, одной рукой перебирая его пряди на затылке. — Когда там уже все срастется, а? — Если ты забыл, у тебя был серьезный- — Открытый перелом, да-да, помню, они дольше заживают, и вообще ты мне голову открутишь, если я ее напрягать буду. Мой парень самый лучший в мире врач и я должен с этим смириться, бездельничая в кровати. — Про парня я не говорил. — Я очень умный, гэ, смог прочитать между строк, — гордо откровенничает, вызывая чужой смех, и сам его подхватывает. — Умный или хитрый? — А это не одно и то же? На этом Ибо решает, что дискуссию можно сворачивать, поэтому не дает ответить, найдя им более увлекательное занятие. Сяо Чжань, сминающие чужие пухлые губы, смену темы одобряет, а когда, вопреки уверенной руки на его талии, на углубление поцелуя сначала отвечают чуть робко, все-таки поддается вперед, приподнимаясь. Ван Ибо хочется съесть, почему он такой прелестный? Когда они меняются местами, Ибо все равно чувствует, как с ним нежничают. Сяо Чжань его аккуратно на спину укладывает, следит, чтобы ногу не потревожить, свое тело на весу держит, не наваливаясь. — Гэ, я не любимая ваза твоей мамы… — но по предупреждающему взгляду понимает, что лучше на эту тему не шутить. Пора бы уже понять, что его здоровье будет всегда стоять у Чжаня на первом месте. — Ладно-ладно, понял. До выписки я — нежная ромашка. — Ты-то? — смешно фыркает. — Просто ты не понимаешь, как я в тот день испугался, — утыкается в его плечо, а Ибо резко смешно перестает быть, они не говорили об этом раньше. — Я бы предпочел, чтобы та боль осталась со мной, была моей, чем очнуться через минуту и понять, что это было твое. Вот что такое ад. Знать, что где-то в этом мире часть твоей души в опасности, а ты даже где ее искать не знаешь. Ибо в этот момент очень ярко представляет эти события со своей стороны. Он бы с ума сошел, если бы в один день понял, что с еще безымянным, но родным человеком что-то случилось. И от этого сердце болеть начинает. — Прости, гэ. Больше никогда. Никогда, обещаю. — Знаю, — все же улыбается врач, подняв на него теплый взгляд. — А вообще знаешь что, я как-то нашу связь не осознавал сначала. Ты же еще вдобавок весь такой аккуратным видимо был, с деревьев не летал, как я, — начинает тараторить, почувствовав необходимость рассказать что-нибудь. — Так вот что это было. — Было дело, да. А потом вот этот зуд в пальце случился, и я почувствовал, что это было целенаправленно, не случайно. А потом опять и опять. Меня тогда как будто по голове ударили, пришло осознание, что ты есть. Что ты все знаешь. От родителей синяки можно за одеждой спрятать, а от тебя нет. Такая простая вещь, а целым открытием стала. Я тогда уже активно танцами занимался, и боль в коленках, это чаще из-за них было. Направление такое, ноги сильно задействованы. Вообще я к синякам уже привык, даже не обращал внимание, если ударялся, а потом, когда понял, что не один… Впервые наколенники начал носить за пределами студии, без надзора учителя. До сих пор помню, как ребята на улице охренели. — А руки ободранные из-за скейта были, я полагаю? Тоже защищать их после этого только стал? — Да, понимаешь, там… На утреннем обходе доктору Лю, заглянувшему в палату пятьсот восемьдесят семь, открылась одна из самых милых сцен на его памяти. Заболтавшиеся до самого рассвета парни мирно спали в обнимку, уместившись на кровати, рассчитанной на одного. Если закрыть дверь, отрезав палату от ленивой суеты в коридорах, то тут даже атмосфера была другой. Спокойствие, уют, счастье в тишине — так ее можно описать. Так что Лю Хайкуань также тихо уходит, искренне порадовавшись за них. Как приятно смотреть на счастливых людей.***
Выписку Ибо будут отмечать всей больницей. Зеленого монстра, как обозвал Сяо Чжань за это время скейт, все же придется отдать хозяину. Как ни крути, а тот профессиональный скейтбордист, по совместительству учитель. Весной, когда снег сойдет, а солнце начнет греть, Ван Ибо даже приведет его в любимый скейтпарк в сквере и поставит его на доску. На это уйдет неделя уговоров, но в итоге с условием, что пойдут они поздней ночью и там уже не будет людей, он все же добьется своего. Скейтпарк хорошо освещался, а держать за руки впервые вставшего на скейт Сяо Чжаня было до одури прекрасно. Возможно, идея прийти ночью была неидеальной, так как их смех мог мешать спать людям, уже начавшим открывать окна, но извиняйте. Ибо ничего не мог поделать со своим счастьем и неважно, означало это поймать Чжань-гэ в свои руки или бежать следом, когда у него получалось. — Лови! Лови-лови-лови!! — Ты едешь, гэ! — на фоне чужой паники смеется бежавший за ним чуть в стороне Ибо. Расстояние выдержано такое, чтоб и Сяо Чжань за него схватиться просто так не смог, все испортив, и он если что его поймать успел. — Ибо!! — Молодец, — все-таки берет его за руки, тормозя. Скорость на самом деле была небольшая, но его гэ пока и ее хватает. — Такой талантливый, — тянется к губам, как будто это ему должны награду, а не наоборот, и смеется, когда его все-таки мстительно кусают в поцелуе. — Весело тебе? — Но тебе ведь тоже. Сяо Чжань смотрит на эту гремлинскую ухмылку, все еще стоя на доске, и в отместку ногами двигает, будто его заносит. Ибо реагирует моментально, а когда понимает, что никто не падает и его обманули, так смотрит, что Сяо Чжань, хихикнув, резво с доски слезает, убегая. Правда, не учитывает того, что на освободившемся скейте Ибо догоняет его в считанные секунды. — Сяо Чжань. — Кто это? Не знаю таких! Люди, живущее поблизости, оказываются хорошими, потому что на шумную в своем счастье парочку той ночью так и не поступает ни одна жалоба.