Грани безумия

Серые темные тучи, накрывшие Балтимор, грозились в ближайшее время обрушить на город холодный дождь. Беспощадность ветра заставила меня кутаться в ворот куртки, когда я брела, не обращая внимания на проходящих мимо людей, спеша найти себе укрытие. Желательно не продуваемое помещение, из которого меня не выгонят, потому что буквально пять минут назад я со всех ног неслась от погони. Сегодняшняя ночь была самой жутко холодной, не говоря уже о том, что я забыла, когда в последний раз что-то ела. Может быть, поэтому у меня немного кружилась голова, а тело с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее. Хотелось сбросить сумку и просто сесть на тротуаре и плевать на то, что я могу замёрзнуть. Я очень хочу спать, я до ломоты устала, мне нужно всего лишь позволить себе расслабиться. Но я упрямо шла вперёд сама не знаю куда именно. Ах, да, мне нужно найти укрытие, чтобы спрятаться от дождя. Я брела по дороге, а мимо меня пронёсся велосипедист, который чуть было не сбил меня, я шарахнулась в сторону, попав в проулок между домами. Отсюда несло запахом разложения, вдоль стены в ряд стояли мусорные контейнеры. Несколько десятков чёрных пакетов разбросаны прямо около них, и я без раздумий сделала несколько шагов, обходя весь мусор. Найдя небольшой тёмный и, кажется, сухой закуток, я осела на землю и прижала к себе ноги. Из моего горла вырвался всхлип, но я подавила его, чтобы не дать себе расплакаться. Нельзя. Я не должна этого делать, либо в противном случае получу жалкую версию себя. Расслабилась и окончательно растворилась в своей и без того дерьмовой жизни. Вздрогнув от осознания, что задремала, с опаской и паникой оглянулась по сторонам, чтобы понять, одна ли я. Как и ожидалось, начался дождь, который местами превращался в снег. Кажется, температура воздуха снова упала, и мне нельзя оставаться на улице. Нужно подняться и найти место, где можно пересидеть ночь. Но я не могу, мне дико хочется спать, я даже уже забываю о голодном желудке, мечтая снова окунуться в сновидения. — Эй! Ты что там уселась? А ну, пошла вон отсюда! Я вздрогнула и не поняла, как в моём уставшем организме остались силы, но от мужского голоса я подскочила, выбежав из переулка чуть не сбив женщину с ребёнком. Моя куртка распахнулась, а потрепанная старая сумка висела в пальцах, мои светлые волосы подбросил ветер, и я, извиняясь, закуталась носом в ворот куртки, начав свой новый путь по ночным улицам города. Мне даже удалось часа два подремать в неприметном кафе, но и туда вызвали полицию, пришлось вылезти через окно. Потом нашла ещё несколько тёплых туалетных кабинок, прежде чем наступило новое утро. Новый день не принёс мне никакого удовольствия, лишь недовольные люди, мимо которых я прошла, направляясь на работу. Я ненавидела людей. Они все до одного видели во мне оборванку, немытую девицу, которую нужно было обходить стороной. Только поэтому я никогда ни с кем не разговаривала, старалась делать вид, что ничего не замечаю. Так проще. Так никто не старался сделать мне что-то. Я приблизилась к зданию гостиницы, в которой работаю, и проскользнула в открытую дверь черного входа. Прошла по нескольким практически темным помещениям и свернула в прачечную. Открыла дверь и включила свет. Сумку и куртку спрятала в шкафчик, а сама переоделась в светло-голубую форму. Завязала волосы на затылке, но мне так хотелось взять свою шапку и натянуть её на глаза, чтобы никто не смотрел на меня. Но шеф в прошлый раз был недовольный из-за этого, поэтому я вздохнула и пошла к бельевым шахтам, чтобы наполнить корзины стиркой. Мне нравилось, что я работала одна, мне не приходилось знакомиться и запоминать имена. Я не хотела привлекать внимание, да и чтобы меня кто-то знал. Груженная грязным бельём, я пыталась попасть в другое помещение, где смогла бы всё это загрузить в стиральные машины. Но чуть было не подавилась собственной слюной, когда ощутила запах, исходящий из кухни, где всегда готовят вкусную еду. Желудок скрутился от голода, а желчь норовила вырваться наружу. Приходилось зажмуриваться каждый раз, когда проходила мимо и не поддаваться искушению. Возможно, если сегодня на кухне работает Саманта, то мне перепадёт немного горячего супа. Эта женщина уже год старается накормить меня, потому что её пугает моя худоба и тёмные круги под глазами. Но если бы она знала, что мне просто негде спать, не говоря о том, чтобы где-то жить. В прошлом месяце меня выгнал бывший хозяин, у которого я снимала комнату. У него просто не получилось залезть мне в трусы, из-за этого я осталась без ничего. Этот урод даже деньги не вернул. Козёл! Загружаю несколько стиральных машин и откатываю корзины в сторону. Запоминаю время, через которое мне нужно будет вернуться, и выхожу из комнаты. Запахи еды становятся отчетливыми, и я стараюсь побыстрее вернуться в раздевалку. Там я обычно проводила время, чтобы никто не старался со мной заговорить. Прячусь между шкафчиками, устало выдыхая. Тело расслабилось от сухого и тёплого помещения, а глаза начали слипаться от недосыпа. Где-то на задворках плавающего сознания я услышала скрип двери, но не смогла пошевелиться. Мне было необходимо хотя бы десять минут, чтобы дать организму прийти в себя. — Боже, детка, ты опять не спала всю ночь? — голос Саманты все же отбивает желание спать, и я всеми силами пытаюсь притвориться, что не спала. — Ты так доведешь себя. Я промолчала, потому что не знала, что ей сказать. Мои глаза были прикованы к подносу в её руках. Там стояли две тарелки с дымящейся пищей и большая кружка моего любимого какао. Мама всегда готовила его мне на завтрак, а сейчас это делает Саманта, но я не понимала, откуда она об этом знала. — Вот, перекуси. Старайся не закидывать в себя много еды, а то стошнит, — говорит она мне, и я киваю, не в силах оторвать взгляд от еды. — Спасибо. Мой голос был тихим и хриплым, я не помнила, когда в последний раз с кем-то разговаривала. Саманта улыбнулась мне, а потом поставила поднос, тихо исчезнув из раздевалки. Я опустилась на пол около еды, которая стояла на длинной лавочке, и не могла поверить, что прямо сейчас я могу поесть. На глазах появились слезы, когда я взяла прибор и быстро запихнула в рот еду. Она была горячей, но я не могла дуть, мне хотелось накинуться как зверь и проглотить все до последней крошки. Нежное пюре и жаркое с тушеными овощами растворились на языке, и я плакала от счастья. Я ела и не могла остановиться. Я старалась пережевывать, но не могла это делать тщательно. Знала же, что желудок взбунтуется от непрожеванной пищи, но это было необычайно вкусно. Я запила все горячим какао и подавила ощущение тошноты, прикрыв рот рукой. Если станет плохо, то совсем скоро снова почувствую голод. Отползаю в свой угол и не помню, в какой момент отключаюсь настолько сильно, что не вижу ни одного сна. Мой сытый организм просто-напросто требует отдыха, но голос нашего шефа вырывает из сна, и я, подскакивая, немного шатаюсь. Наспех привожу себя в порядок и бегу к стиральным машинам, которые уже час стоят без работы. Выгружаю белье и тащу тяжёлую тачку в гладильное отделение. — О, Сара, привет! — восклицает девушка, имя которой я не помню. Я киваю ей и бегом несусь за ещё одной партией, чтобы шеф не заметил меня. Возвращаюсь также бесшумно. — Мариса снова не пришла на работу! — в дверях появляется девушка и кричит на всю, привлекая внимание нескольких женщин. — Мне опять идти и убираться в номерах! Как меня это задолбало! — На этот раз я не пойду с тобой, — говорит девушка, которая со мной поздоровалась. — Мия, в последние раз помоги мне! — восклицает она, пока я укладываю выглаженное обратно в корзины. — Я отдам тебе сразу оплату, я не справлюсь одна. — У меня полно дел тут, Миранда. Говори руководству! — Эй, Сара, не хочешь подзаработать? — я сначала не понимаю, что обращаются ко мне, и когда вокруг наступает тишина, я оборачиваюсь, замирая с бельем в руках. — Я отдам сто двадцать баксов сразу. Я, от удивления, приподнимаю бровь, мысленно подсчитывая свою работу, которая в среднем за день выходит около семидесяти баксов. — Я согласна, — отвечаю я, и слышу, что некоторые женщины начали шептаться, впервые услышав мой голос. — Пойдём, переоденешься, и поехали наверх. Ты меня выручишь, Сара, — Миранда улыбается мне, и я снова киваю, хватаю с собой тачку, чтобы разложить потом бельё по местам. — Смотрю, ты не сильно разговорчивая. Тебя же Сара зовут? — снова спрашивает Миранда, пока мы идём к лифтам после моей смены одежды. — Не особо люблю болтать на работе, — говорю я, поправляя необычайно короткое платье и бесполезный белый передник на талии. — Я обычно тоже молчу, потому что нас вечно гоняют. Но иногда хочется потрепать языком, — она нажимает на самый верхний этаж. — Сегодня у нас десять номеров, и все принадлежат хозяевам отеля. Они вчера всю ночь гуляли, а после них можно найти всё, что угодно, начиная от презервативов до потерянных трусиков. Миранда хихикает, а я закатываю глаза, не удивляясь тому, что могу увидеть на месте, где проходили оргии. Я несколько раз помогала с уборкой номеров за почти год работы в этом дорогущем отеле. Я привыкла к разгрому, который ждет нас в каждом номере. Когда мы выходим на последний этаж, мы не видим ни одного постояльца. Вокруг царит тишина, и нам нужно немедленно приступить к уборке. Поэтому мы делимся и хватаем корзины с инвентарем, чтобы приступить к работе. Как и ожидалось, помимо мусора, мы вынесли пакеты с трусами, лифчиками, бутылками и использованными резинками. Несколько раз я пыталась передохнуть между забегами. Мой карман согревался деньгами, которые можно сегодня потратить на номер в маленьком отеле. Собрать денег на съемную квартиру и купить еду. Когда у меня остаётся последний номер, моя напарница уходит вниз, а я открываю дверь и попадаю внутрь. Я замираю, удивляясь красивому виду, который открывается через панорамные окна: город с такой высоты кажется как на ладони. Я даже не обращаю внимание на мусор на полу, завороженная происходящим на улице. Уже наступил вечер, и мне бы побыстрее убраться отсюда, но я не могу найти силы двигаться. Красота. Приходится заставить себя приняться за уборку, все время посматривая в окно. Я трачу полтора часа на работу и, уставшая, выкатываю тележку в коридор. Мечтаю добраться до отеля, помыться и лечь спать. Собираюсь уйти, но вспоминаю, что забыла чистящие средства в ванной, и мне приходится вернуться в номер и найти нужную дверь. Смотрю на себя в зеркало и собираюсь выйти, как в номере раздаются голоса, которые поначалу кажутся мне смеющимися. Но через секунду понимаю, что те, кто пришёл, ругаются. От страха прикрываю дверь и осматриваюсь по сторонам. Тут некуда спрятаться, если сейчас зайдут сюда. Сглатываю и прислушиваюсь. — Ты, чертов ублюдок! Из-за тебя нас могли поймать! — кричит басистый голос, и я приоткрываю дверь, через которую вижу кусочек просторной гостиной. — Мне тебе сейчас выбить мозги? — Харе паниковать, Джейс! Я же тут, все прошло удачно, опусти пушку, чувак! У меня все внутри холодеет от осознания того, что сейчас может произойти. Я знаю этих людей. Эти парни являются хозяевами этого отеля и параллельно этому ублюдками, которые любят лапать всех подряд. — Нет. Я вышибу тебе мозги, а потом умоюсь этим зрелищем! — выкрикивает кто-то. — Нам не хватило одного, мать его, человека, чтобы перекрыть долг! Одного, мать твою! Сейчас они посмотрят на товар, а потом поймут, что их об**бали. А в этом будешь виноват ты, потому что мне сейчас нечего предложить! — Да завались ты уже! Нормально все будет, я хочу выпить! — слышу шаги, а затем выстрел. Шарахаюсь от ужаса и отшатываюсь от двери, пытаюсь справиться с паникой, которая ползет по моим рукам и ногам. От неожиданности и страха из моих рук выпадает бутылка средства, а моё сердце пропускает удар. Меня начинает трясти, и я замираю прямо посреди ванной комнаты, когда на пороге появляется мужчина в три раза больше меня. В его руках пистолет, а карие глаза смотрят на меня с прищуром. Мне бы начать умолять о пощаде, но я от оцепенения теряю дар речи. — Шон, а ты посмотри, кто у нас тут, — его губы расползаются в улыбке, пока мои ноги несут меня к стене, подальше от мужчины. — Куда ты собралась? Иди сюда, куколка. — Что здесь… опа! Второй мужчина отступает в сторону, когда меня за волосы вытаскивают в гостиную и швыряют на пол. Мраморная поверхность встречает меня жестким ударом, от которого я морщусь, не в силах вскрикнуть, проехавшись по полу. Мои руки окунаются во что-то липкое и очень тёплое, открываю глаза и в ужасе отшатываюсь в сторону. Ползу к дивану, но меня грубо поднимают на ноги. — Что, подслушиваем? — спрашивает ещё один мужик, и я понимаю, что в номере много народу, не меньше двух десятков. Все на одно лицо. Преступники. — Я… я… н-ничего… н-невидела, — пищу я заикаясь, но в ответ вокруг меня раздаются смешки. — Правда? — усмехаясь спрашивает он, мои окровавленные руки трясутся, я не могу смотреть на них, меня вырвет. — Ещё скажи, что никому ничего не скажешь? Отпустить тебя надо? Я молчу, стараясь побороть слезы, которые начали собираться на глазах. Я боюсь пошевелиться, только зажмуриваюсь, когда на меня замахивается рука. Я падаю на пол и прикрываю рукой голову, но ничего не происходит. Все смеются. — Возьми её и убери! — слышу голос того, кто меня держал, и не могу сдержать всхлип. Слезы все же срываются, и страх пробирается под кожу от слов. — Может её того? — Нет, внешность не та. Там брюнетки нужны, а эта блондинистая. — Уберитесь тут! Меня поднимают на ноги и тащат вон из номера. Грубо толкают по коридору, а я путаюсь в ногах, чуть бы не падая на пол. Запихивают в лифт и нажимают на кнопку подземной парковки. Вот и мой конец. Ублюдки! Ненавижу! — На, вытри руки, а то машину мою изгадишь! — в меня кидают салфетки, которые падают на пол. — Вытри, я сказал! Какого хрена оказалась в номере? Подслушивать решила? — Нет. Я забыла в ванной свои вещи… — шепчу я, поднимаясь на ноги и пытаюсь трясущимися руками достать салфетки. — Как бы врезал тебе! — я втягиваю голову в плечи и жду удара, но в воздухе рядом с моим лицом пролетает рука, не причинив вреда. Лифт пищит, и на выходе нас встречают несколько человек, которые сразу накидывают мне на голову что-то тёмное. Я от страха начинаю вырываться и пытаюсь кричать. Удар. Лицо обдает жаром, а в ушах появляется звон. Это дезориентирует меня, но не отбивает желание продолжать драться. Снова удар. На этот раз в живот, и я падаю на бетон. Мне не хватает воздуха. Удары сыплются по всему телу, заставляя свернуться в позу эмбриона. — Хватит! Ты прибьёшь её сейчас! — Она мне губу разбила, психичка! — Угомонись! Шорохи от ног рядом со мной отдаляются, а через несколько секунд возвращаются. Меня поднимают на руки и закидывают в салон машины. Я не могу нормально дышать, кажется, мне сломали рёбра, но это никого не волнует. Мои руки связывают за спиной, заклеивают рот и захлопывают дверь. — Уведи её. Так, чтобы никто ничего не понял. Услышала я это сквозь своё хриплое дыхание и молилась, чтобы я прямо сейчас умерла, но сердце от адреналина и страха начало колотиться сильнее. Мне даже начало казаться, что сейчас стошнит от переизбытка чувств. Машина трогается. Слышу звуки города, но не могу понять, в какую сторону меня везут. Стону от боли в горле и желудке, когда пробую снять с себя мешок. Он чуть-чуть сдвигается, позволяя мне увидеть уличный свет. Мы едем быстро. На переднем сиденье сидят двое, что-то говорят, но я не могу разобрать из-за шума в ушах и звуков дороги. Приподнимаюсь сквозь боль и вижу, что один из мужиков набирает что-то в шприц, и бледнею от ужаса. Это долбаный конец. Мне, мать вашу, пришёл конец! Машину подбрасывает на кочках, а я от боли теряю сознание. Мне кажется, что все тело наливается теплом. Оно тяжелеет, но одновременно с этим по венам скачет боль, она невыносимая, от неё не хочется жить. Я открываю глаза от слез, потому что с правой стороны до одури печёт, словно кто-то вырвал мои рёбра, а потом засунул снова. Теряюсь в пространстве и тут же подрываюсь, когда открывается дверь. — Приехали. Пошли, тварь! Я мычу, пытаюсь кричать, но меня вытаскивают, ударяют по лицу и что-то кричат в ответ, но ужас, сковавший все тело, не даёт мне услышать слова. Снова боль. Снова я на земле. В лёгкие попадает запах леса. Я за городом. Мне конец. — Мне нужно отлить, — говорит кто-то из них, — держи её на мушке. Дёрнется, расквась башку. — Не мог потерпеть? Пока звучит перебранка, я приподнимаюсь с земли и чувствую, что мои руки практически не связаны. Молю всех святых, чтобы это не было иллюзией. Пытаюсь достать руки, наплевав на боль в рёбрах, и боже… у меня получается их освободить. Смотрю на мудаков и вижу дуло перед собой, и меня поднимают на ноги, а я держу руки за спиной. Мне нужен всего один шанс. Пожалуйста. — Где подготовленный коктейль? — спрашивает тот, что вернулся из-за кустов. — Держи, — второй бросает шприц. — Не завидую тебе, куколка, — он зубами снимает крышку с иглы и подходит ближе, а я дергаюсь. — Стой на месте! На месте, я сказал! Вышибу мозги! — в меня тычут дулом пистолета, пока ко мне прикасается игла. Нет-нет-нет! Я почувствовала укол, но и желание жить. Выжить. И не отдавая себе отчёта, толкнула первого со шприцем, а потом с всех ног понеслась в темноту леса. Выстрелы гремели прямо около моих частей тела, а я бежала. Я задыхалась от ужаса. Моё тело требовало передышки, но ноги сами несли сквозь листву и сухие ветки деревьев, которые царапали все тело. Голоса моих преследователей приближались, когда я несколько раз падала на землю, потому что в голове начинало все туманиться. Наркотик. Мне ввели наркотик. Но я продолжала бежать, чтобы не дать себя убить. Я должна была это сделать. Но в какой-то момент голова начинает сильно кружиться, и я спотыкаясь, падаю на мерзлую землю. Вокруг показалось все таким ярким и сочным. Мой выдох раздается в тишине, слегка подбрасывая опавшие листья прямо перед лицом. Глаза начинают закрываться, но я пытаюсь… честно, пыталась оставить их открытыми. Хотелось реветь и кричать, но я проваливалась в небытие, которое граничит с реальностью. Я ощущала, как мир вокруг начинает терять свою четкость, словно покрывается вуалью таинственности. Сначала это было как плавное танго с безграничным эйфорическим окрылением. Словно музыка, играющая в голове, создавала красочные вихри из ярких красок и невероятных ощущений. Мои мысли плыли, как бесконечные волны, переплетаясь с мечтами и иллюзиями. Всё становилось ярче, словно фотографии, на которых контрастность была повышена до предела, и каждый звук, каждое прикосновение, казалось, звучали бесконечно увлекательно. Однако с течением времени танец становился всё более хаотичным. Внутри меня начиналась буря чувств. Эйфория внезапно сменялась тревожным беспокойством, то погружаясь в мрачные глубины, куда я не хотела попадать. Чем дольше я оставалась в этом состоянии, тем сложнее было вернуться в реальность. Это был мир, где чувства и восприятие переплетались в калейдоскопе эмоций, и я чувствовала себя пленницей этой калейдоскопической симфонии, в которой невозможно было уловить логику или законы реальности. Вначале я ощущала себя как часть некоего грандиозного искусства, где каждая деталь была восхитительной красотой. Но по мере того, как эффект нарастал, я теряла контроль над собой и временем. Моменты растягивались, словно бездонные пропасти, а потом мгновенно сливались вместе, словно короткие всплески хаоса. Я чувствовала, будто скольжу по краю реальности, где размытые грани не давали определить, где моё «я» заканчивается, а мир начинается. Это было путешествие по бездонным глубинам собственного внутреннего ландшафта, где каждый шаг означал что-то новое и непредсказуемое. Но постепенно эйфория уступала место более деструктивным эмоциям. Та самая иллюзия, которая казалась раем, становилась тюрьмой для моего разума. Тяжело было бороться с гипнотической привлекательностью, которая призывала к возвращению в этот мир невероятных ощущений, даже зная, что это разрушает меня по частям. Каждый раз, когда я возвращалась в реальность, моя душа казалась осколками, рассыпанными по этому лабиринту, и трудно было собрать все части воедино, чтобы стать целой снова. Я чувствовала, как ускользает радость бытия, словно волна, уносящая с собой все, что могло дать смысл жизни. Спустя очень долгое время я начала понимать, что этот мир, который я так стремилась построить вокруг себя, был всего лишь иллюзией. Эйфория затмевала мои реальные чувства, перекрывая подлинные эмоции, превращаясь в барьер между мной и окружающим миром. С громким выдохом, я распахнула глаза и подавляю желание извергнуть содержимое желудка. Не знаю, сколько я вот так лежала, но вокруг меня никого не было. Бросили ли меня умирать в этом холоде или это просто передышка перед настоящим забегом? Голова болела, тело ломило, и я опять несколько раз отключалась от боли, когда пыталась встать. Вот только позволить себе сдаться не могла, я должна жить! С пятой попытки мне удалось подняться на колени, постоянно втягивая воздух, чтобы не заорать от жжения в рёбрах. Дышать больно. Я старалась глотать воздух маленькими порциями, но полноценно встать на ноги у меня не получалось. Хотелось плакать. Взять и разреветься от несправедливости этой чертовой жизни, которая очень любит подкидывать дерьмо. Карабкаясь по стволу дерева, я оперлась об него плечом, соображая в какую сторону нужно бежать. Холодный ветер пронизывал до костей, заставляя дрожать, а дрожать было больно. Заставляя себя сделать несколько шагов, я понимаю, что потеряла обувь на правой ноге. Оглядываюсь, но ничего не видно, за исключением поднявшегося тумана, который медленно стелился вокруг деревьев и маленьких кустарников. Делаю несколько шагов и прислушиваюсь к окружающей обстановке, мне мерещится шуршание… и даже голоса. Приходится идти быстрее и молиться, что я смогу выбраться и найти дорогу, а там вернусь в город и найду помощь. Не знаю, сколько времени я бродила по лесу, но в какой-то момент я выбралась из него. Остановившись, я огляделась по сторонам, понимая, что вышла на накатанную дорогу, которая тянулась между двумя сторонами леса. В небе над головой светила луна, но через секунду все изменилось, и в глаза ударил свет фар. Я зажмурилась, сдаваясь, и вытянула руку вперёд, чтобы преградить свет, ударивший в лицо. Глаза болели от слепящего света, а в теле не было резервов, чтобы снова бежать. Я очень сильно устала. — Как не хорошо бродить ночью по лесу, малышка. Я прищурилась и попыталась разглядеть говорившего, но видела только фигуры мужчин. Их было много. Голос не принадлежал моим преследователям; он был более грубым и одновременно басовитым. Переступаю с ноги на ногу, не понимая, что делать. Я замёрзла. — Я… мне… — голова закружилась, и я попыталась удержаться на ногах. Сделав несколько шагов вперёд, я готовилась встретиться с землёй, но удержала равновесие. — Ты потерялась? — это был уже другой голос, более мягкий… и игривый? Он раздался недалеко, значит, принадлежал тем, кто стоял ближе ко мне. — Давай, помогу тебе, — я отшатываюсь от испуга, когда понимаю, что около меня стоит парень. Высокий. Он протягивает мне руку, но не старается прикоснуться или напугать. — Иди ко мне, — его мягкий тембр, словно пушистый плед, в который хочется закутаться и позволить себе отдохнуть. — Доверишься? Я смотрела на него не мигая, ожидая подвоха, но парень стоял не двигаясь, а на лице играла лёгкая насмешливая улыбка. Такому человеку трудно не довериться, он своим видом и дружелюбностью… подтолкнёт к себе. Вот только смогу ли я выжить снова? Моя трясущаяся рука поднимается и прикасается к его пальцам, которые кажутся очень горячими. Он не двигается, пока я делаю шаг. Не знаю, облегчение ли это, но моё тело на этот раз отказывает мне, я не помню контрольного приближения, я просто проваливаюсь в темноту. Я. Хочу. Жить.