Когда в твоих глазах огонь, ты настолько красивая

— Ками, какая мерзость! Высунув изо рта язык, мужчина активно начал пытаться сдуть мерзкий яркий привкус толи спирта, толи стоялой болотной воды, который так же тянуче и вязко окутал рот. В былые времена, по молодости, когда на нормальную выпивку в кармане не брякало, то приходилось пробовать что-то подобное, но и то изредка, ибо пить такую откровенную дрянь — себя не уважать. Мужчина прочистил горло. Пиала наигранным артистичным движением была отставлена подальше, выдав глухой стук о повидавшую свое черепицу на крыше, будто насмехаясь. — Да вполне ничего, — слегка наклонив пиалу к себе, женщина, чуть хмурясь от непонимания возмущения товарища, разглядывала полупрозрачную жидкость. Кайма керамической посуды была в легких, еле заметных, впадинах, похожих на трещинки. Видно, они у него не мало лет. — Я пробовала и похуже. Недовольная гримаса тут же окропила его лицо, не давая и секунды на подумать. Подняв в удивлении светлые брови, мужчина шумно выдохнул парой секунд позже, искренне не веря, что может быть что-то еще хуже этого пойла. Компактная фляга тут же была извлечена из своего укромного убежища в виде внутреннего кармана пыльно-зеленого хаори, которое было наотмашь, и явно в спешке, подвязано поясом. Саке женщины было безжалостно вылито куда-то вниз, на траву, даруя пиале освобождение. Ну нет, такое они пить не будут. Под возмущения спутницы, которая, между прочим, покупала эту выпивку за свои кровные, шиноби организовал им новую порцию, уже хорошего, по его заверениям, саке. Легкий стук посуды друг о дружку и мягкое, слегка обжигающее, нечто разлилось по горлу, отдавая тонкий грушевый вкус на выдохе. Вкус, стоящий каждого рё. Лето выдалось теплым в этом году, нагревая все вокруг лениво гулящими по дворам и закоулкам лучами, а иногда присаживаясь на крыши, болтая ногами, отчего одна из сторон дома непременно была горячей. Как и черепица, на которой они сидели прямо сейчас. Светило плавно заходило за горизонт, повседневно перекрашивая лазурь неба в розово-оранжевые тона. Крыша приятно подогревала бедра снизу. Молодые и сочные зеленые листья, что по воле жестокой судьбы были сорваны резким ветром, иногда становились мимолетными спутниками шиноби, так и норовя украсить их одежду или волосы. Оба прикрыли глаза и с легкими улыбками ловили теплый ветер лицом, изредка делая глоток каждый из своей чаши. Было хорошо. Пару дней уже прошло с их разговора в резиденции, где они так нелепо и вычурно выясняли отношения. После обдумывания своих слов, Джирайя даже назвал бы их карикатурными, смакуя в воспоминаниях каждый слог и даже букву, которые тогда так и стремились вырваться из такого действительно долгого заточения где-то глубоко в груди. Цунаде же, как и всегда, не давала себе вымолвить и капли того, что считала чем-то за гранью позволительного. Напускная строгость и холодность пустили корни в ней уже давным давно, настолько, что она и сама не помнила, когда это приняло необратимый характер. Это теперь самая что ни есть настоящая ее часть. И истинное проклятье. — Полчаса весенним вечером стоят тысячи золотых, — мягко произнесла Хокаге, пока сгинала ногу в колене, чтобы на нее облокотиться. Недолго полюбовавшись еле заметными переливами выпивки в чаше, она поднесла ее к губам, медленно смакуя. — Особенно под такую выпивку, — переборов свое желание подшутить над женщиной за ее мимолетную тягу к пословицам, что была присуща обычно лишь старикам, шиноби опустошил пиалу одним глотком, чуть погодя снова наполняя. — Надеюсь, кстати, она пришлась тебе по душе. Брал специально под твои вкусы. Собственно, вкусам Цунаде угодить легко. Достаточно было купить выпивку за свой счет или угостить чем-нибудь в придорожном кабаке, чтобы женщина расплылась в блаженной улыбке. Особенно выигрышными были дни, когда Сенджу проигрывалась до последней торчащей нитки в дорожной сумке: тяжесть разочарования и кошелька оппонента в очередной карточной партии совсем не задавали праздного настроения, так что кувшинчик спиртного на халяву до сих пор оставался отличным утешением. Качество тех саке всегда было не самым добротным, но свое дело делало. И делало хорошо. Они пили, порой, до самого утра, предаваясь воспоминаниям о чем-то былом, уже давным давно ушедшем, но единственным, что у них с тех деньков осталось. Из нажитого у Джирайи был лишь письменный набор, да походная сумка со свитками, хотя при его деньгах такая скромность была излишней. Одно время Цунаде даже думала, что он бессовестно врет о своих гонорарах дабы исключительно ее удивить, пока не увидела цифры на их бесчисленных чеках в одну из попоек. Сколько они пропили за все их встречи? В этот раз женщина сама протянула свою пиалу с выпивкой, чтобы чокнуться с бывшим напарником. Напиваясь вусмерть, они оба то и дело промахивались, не попадая по чашам друг друга. Одна попытка, вторая, авось на третью выйдет. Так и получалось. Сейчас же, на еле задурманенную голову, прицелиться было на трудно, поэтому чаши уверенно коснулись друг друга, как и кончики пальцев саннинов, осторожно скользя друг по другу. Но не долго. На мгновенье, снова расставаясь после, словно тайные возлюбленные, улучшившие момент единения. — Хорошо им, наверное, слоняться без дела и не думать о завтрашнем дне, - Цунаде шумно выдохнула, смотря на кучку генинов, что резво скакали по улице, не обращая ни на кого внимания. Ей бы тоже хотелось хоть недельку чуть пофилонить, не подрываться спозаранку и, не всегда в себе, не ползти из последних сил до резиденции, где ее ждала уйма работы. Буквально уйма. Эти филькины грамоты, что без конца появлялись на ее столе, не давали ей житья, забирая всё время и силы. Она пыталась и сортировать их, и что-то делегировать, но все бестолку, будто проклятье. От досады Хокаге чуть ли не всхлипнула, откинувшись спиной на крышу, где удобно улеглась. Спину приятно грело. Чуть обернувшись корпусом в сторону женщины, Джирайя улыбнулся, упираясь рукой куда-то за спину, направив взгляд в ее сторону. — Пропади оно все пропадом, да? — Тихий смех сопроводил его слова, лаская слух. Все таки, он мог вести себя нормально, когда хотел, не устраивая череду шарад и выступлений. Что-то необычное улавливалось в нем в эти минуты, что-то слишком спокойное для его характера, слишком сокровенное, чтобы кто-либо мог об этом знать. И ее всегда это увлекало, как нерешенная загадка. Вот что у него в голове? — О чем ты думаешь в такие моменты? — В какие такие? Осушив пиалу, ниндзя поставил ту рядом с собой, чтобы не держать в руках. Ну вот. Спросить спросила, а дальше то что? Женщина не нашла ответа лучше, чем сказать все как есть, чтобы ее точно поняли и не подняли насмех. — Когда сидишь вот так. Спокойно, не дурачишься, не подшучиваешь. Это не свойственно тебе, но иногда я такое замечаю за тобой, когда мы выпиваем, — в процессе озвучивания своих мыслей Цунаде снова уселась, очутившись в относительной близости к другу, который до этого к ней повернулся. — Ну... - Джирайя делал вид, что думает. — Наверное, просто наслаждаюсь тобой, нами. Неожиданный порыв ветра снова обдал их лица приятной уже прохладой, унеся вместе с собой еле слышное, шепотом, ты дурак.