Не то, чтобы Кашин сильно выделялся или был странным, вовсе нет. Просто Руслан был внимательным. Внимательным до каждой мелочи, до каждого движения и слова.
Даня Кашин был самым обычным одиннадцатиклассником. Со своими проблемами, загонами и приколами. С лучшим другом под боком и парой назойливых девчонок, которые изо дня в день крутились около него.
Он действительно не был особенным.
Даня Кашин не старался показаться более взрослым, более загадочным, сделать из себя не пойми кого, чтобы понравиться остальным. Он просто был собой — общался с людьми в свое удовольствие, посылал этих же людей нахуй для своего душевного равновесия.
Что-то в нём было ещё, чего Руслан пока что разгадать не мог.
Кашин был ярким и динамичным. Он был заметным. Шпала ростом в почти два метра с заразительным громким смехом и стилем, который удивительно гармонировал с его натурой.
Даня Кашин вписывался. Совсем просто и банально вписывался.
И вписывался в понятие прекрасного для Руслана. Ну и что здесь поделать если он был просто падок на всё вот такое...
Поразительное.
Так что во всём этом Руслан точно не был виноват.
Это началось совершенно спонтанно, он даже и не заметил как это вышло. В какой-то момент просто был затянут в эту компанию без права голоса. Но он и не был против. И все школьные будни в один миг стали намного насыщеннее. Он любил этих парней, эту дружбу, любил, когда они вчетвером собирались на задних партах. Любил эту привычную рутину, так легко ставшую обыденностью для него, что когда-то казалось немыслимым.
Может быть во всём был виноват дружок Кашина, который в один из дней налетел на Руслана, чуть не уронив и разбив ему случайно нос. А может быть был виноват Ромадов, который после этого решил, что в такой ситуации либо тот должен на коленях извиняться, либо сдружиться с ними. Слава богу, Коряков Илья выбрал нужный вариант, поняв то, что у Ромадова слишком тонкая душевная организация.
Но всё-таки, Тушенцов привык винить во всём Даню, который в один из дней пошел домой, а Руслан, ну... просто пошёл за ним.
«Я пойду с Данилой.» — говорит ребятам.
«Я с тобой, ты не против? Нам по пути.» — спрашивает у Данилы.
«Мне в другую сторону, Коль, покеда.» — показушно врёт всем, втягивая в эту аферу своего друга.
Итак, каждый день он проходил лишних километра четыре, ради того, чтобы просто побыть рядом подольше. На самом деле, он сам не понимал зачем так делает. Если Кашин узнает об этом, появится много вопросов. Если Илья узнает об этом, появится много новых шуток. Один Ромадов был хорошим, который всё знал и смиренно молчал. Всё понимал, но молчал.
В общем-то Руслан надеялся на волю случая, судьбу и то, что Ромадов будет продолжать молчать. А Тушенцов бы спокойно себе наслаждался тихими прогулками после школы, которые сопровождаются искренним смехом Дани и его прищуренными красивыми глазами.
Руслан совсем немного больше начал любить эту жизнь.
И как выяснилось, Тушенцов начал любить Даню Кашина. С этим было, на удивление, легко смириться. Он просто отпустил, даже не прилагая сильных усилий. То ли от большого восторга, то ли он действительно размяк, как подумывал временами, но это так просто получилось, что всё это его никак не отягощало после. И эту случайность он тоже полюбил.
С каждым днем становилось легче дышать. Тиски, сжатые на его грудной клетке, разжимались и позволяли жить немного свободнее.
Свобода. Вот что он получил бонусом, рефлексируя и обмусоливая каждую мысль в своей голове по вечерам.
Тушенцов поражался каждый раз, когда осознавал то, как сильно, за такой короткий промежуток времени повлиял на него Даня. Возможно, всех рыжих не просто так называют ведьмами, но Руслан на самом деле только рад.
В начале года весь город, все люди, проживающие в нём, а тем более Кашин были для него чужими.
Но рыжий на то и был поразительным человеком, по мнению Тушенцова, он ведь даже не ошибся в нём ни капли.
И пока Кашин постепенно изо дня в день вписывался в его жизнь, врастая корнями в эту родную обыденность — тиски, сжатые на ребрах Руслана, вовсе крошились в прах.
*****
— На самом деле я поражен тем, что ты всё ещё не проебался с этим, — задумчиво бормочет Коля с дружеской насмешкой.
— То есть?
— Ну знаешь, никто из парней до сих пор не догадывается о том, что ты живешь вообще в другой стороне от Дани, но ведь рано или поздно это раскроется. Придется объясняться, Рус.
Тушенцов отзеркаливает грустную улыбку Ромадова, тоскливо поджимая губы, и боится, что когда-то на его груди снова появятся те самые тиски, от которых избавиться будет ещё сложнее.
Он не отвечает на слова Коли, а тому и не надо. За это время Ромадов чуть ли ни на себе прочувствовал эту трагикомедию, смотря за тем, как Руслан каждый раз идет рядом с Даней и светится словно изнутри. Наблюдал и тоже побаивался.
Как оказалось, их афера расходилась по швам.
*****
Руслан снова легко врет, прощаясь с друзьями и уходит вместе с Даней, ощущая на себе чужой внимательный взгляд и изо всех сил сдерживает себя, чтобы не посмотреть в ответ.
А Кашин идет совершенно спокойно, рассказывая о чём-то, жестикулирует в своей привычной манере и хмурит брови изредка.
Тушенцов каждое движение глазами ловит и смеется искренне.
Они замолкают спустя пару минут и потом никто даже не порывается что-то сказать. Руслану легко, как никогда, потому что даже молчать в его компании комфортно. А Даня своими яркими глазами, в которых солнце бликами играет, смотрит вперед.
— Может в кой-то веке я провожу тебя до дома, а не ты меня? А то выходит как-то нечестно, — он эту фразу произносит так просто, словно и нет в ней ничего такого. А Тушенцов замирает и вместе с ним сжимаются все его внутренности.
— Ты о чём? — и вроде комедию эту дальше гнуть бессмысленно, а он всё пытается.
Даня останавливается и смотрит сверху вниз, будто смеясь. Но всё ещё по-доброму. Склоняется чутка, и теперь их лица на одинаковом уровне находятся, но так близко, что вдохнуть страшно.
— А я всё знаю, Русь, — тянет насмешливо и ничего не смущается.
Тушенцов заикаться начинает, ловит пару нервных тиков за раз и пытается начать бормотать какие-то то ли объяснения, то ли извинения. Сердце стучит бешено, отдавая ритм по всему телу и сказать ничего толкового не получается.
А Кашин и слышать ничего не хочет. Ему единственное, чего сейчас хочется — это обнять крепко и не отпускать, что он в принципе и делает.
Руслан оказывается в тисках мягких, в руках, сжимающих его сильнее, чем собственные страхи и предубеждения. И потерять маленький кусок своей свободы таким способом даже не жаль.
Даже ещё хочется.
Он ощущает, как губы чужие прижимаются к его макушке и возможно, Тушенцов совсем по-девичьи краснеет и прячет лицо своё в чужом плече.
— Пойдем обратно, горе-любовник, обсудим по дороге твои гениальные идеи, — и Руслан сначала не хочет совсем, но он сдается сразу, как чувствует чужую руку в своих волосах и замечает чужой взгляд.
И это именно то, что в начале Тушенцов не мог разгадать.
Когда он заходит в свой подъезд, на губах всё ещё фантомно ощущаются прикосновения чужих мягких губ, а щеки с шеей всё ещё хранят тепло уже родных рук.
