Белый забор

— Бессмыслица. — Цукишима пробормотал себе под нос. Они смотрели очередной западный подростковый фильм, на котором настаивал Ямагучи, и главная героиня как раз говорила о том, как сильно она любит другого персонажа и мечтает испытать свой первый раз именно с ним. Но он действительно не понимал этого, не понимал, в чем привлекательность этой идеи. Он только надеялся, что в фильме не будет никакой бессмысленной сцены секса, даже если это и предполагается. Ведь в таком случае он просто… просто предпочел бы закрыть глаза и игнорировать все это до тех пор, пока оно не закончится. — Мм? Ты что-то сказал? — тихий голос Ямагучи был едва слышен на фоне фильма. Он слегка наклонился к Цукишиме, но не оторвал взгляд от экрана. Это было даже мило: насколько он был поглощен происходящим на экране, даже несмотря на то, что объективно фильм был очень плохим. — Нет, ничего важного.       Он не хотел об этом говорить. Особенно, если это испортит хорошее настроение Ямагучи. — Тебе так сильно не нравится этот фильм? Мы можем остановить его, и я просто досмотрю позже сам, если хочешь. — Все в порядке. И я хочу узнать, что произойдет с ее лучшей подругой. — он ответил, указывая на одну из девушек на экране. — Она милая, надеюсь, она не останется с этим придурком.       Ямагучи только усмехнулся на это. — Да, я согласен, но, если ты передумаешь, просто скажи мне.       Закончив разговор на этом, он завернулся в плед, который несколько мгновений назад лежал в его ногах, и слегка прислонился к Цукишиме.

***

— Ты останешься на ночь? — спросил Цукишима после того, как они досмотрели фильм и убрали за собой, сложив одеяла и отложив ноутбук. — Если это нормально и я не помешаю твоей маме, да и тебе.       Цукишима только закатил глаза на это. — Я бы не предлагал, если бы с этим были какие-то проблемы. И моя мама любит тебя. Наверное, даже больше, чем меня. Тебя намного легче выносить в отличие от меня.       Ямагучи нахмурился. — Не говори так. Ты ведь знаешь, что она действительно любит тебя. — Я знаю.       Он открыл шкаф, чтобы достать запасную пижаму для Ямагучи. Его старая одежда, из которой он уже вырос, но которую хранил специально для таких моментов, идеально подходила для этого. — Вот, ты можешь переодеться в это, а я пока пойду за футоном.       Когда Цукишима вернулся, они оба пошли чистить зубы перед сном. С самого их детства в его доме всегда была запасная зубная щётка для Ямагучи. — Хэй, Цукки?       Он что-то промычал в ответ, будучи не в состоянии говорить из-за того, что рот был полон зубной пасты. — Тебе действительно все еще подходит эта одежда? — Ямагучи смотрел на себя в зеркало, лениво теребя подол футболки.       Цукишима прополоскал рот, прежде чем ответить. — Нет. Я оставил ее на те случаи, когда ты ночуешь у меня. — Ох, хорошо.       Цукишима мог бы поклясться, что видел, как Ямагучи покраснел.       После они оба устроились на своих местах: футон Ямагучи примыкал к кровати Цукишимы. Это расположение не было идеальным, так как мешало Цукишиме вставать с кровати, но они оба привыкли к этому. Это началось еще в детстве: тогда это позволяло им быть ближе и тихонько разговаривать, чтобы не попасться на том, что они не спят до поздней ночи. Лишь намного позже Цукишима узнал, что его мать все еще могла их слышать, но она ничего не говорила, радуясь тому, что у ее сына наконец-то появился близкий друг. Прошли годы, но эта привычка все ещё осталась, и знакомая близость утешала их обоих.       Через несколько минут он услышал, как Ямагучи шевелится в своей постели, и понял, что, вероятно, произойдет. — Цукки?       Вот оно. — Ты спишь?       Цукишима знал, что им нужно выспаться и будет лучше, если он сделает вид, что уже заснул. Но это ведь был Ямагучи. — Что ты хочешь? — он снова прозвучал слишком резко. Словно не желал этого разговора с Ямагучи.       Но тот, похоже, не возражал, привыкший к резкому тону Цукишимы. Всегда будучи слишком снисходительным к нему. — Могу я спросить? Что-то правда странное. — Ты всегда спрашиваешь меня о странных вещах. — Конечно, он мог. — Что-то… — он, казалось, колебался, подыскивая подходящие слова, — что-то интимное?       Это было совсем не то, чего он ожидал. О чем именно мог спросить Ямагучи? Ему нужен был совет, или что-то в этом роде? Цукишима определенно не был подходящим человеком для этого. — Конечно, валяй. — Ты когда-нибудь испытывал сексуальное возбуждение? — он выпалил это на одном дыхании, словно не хотел, чтобы его услышали.       Цукишима и не ответил, слишком удивленный, чтобы произнести какие-либо слова, и молчание затянулось. — Нет, забудь. Мне не следовало спрашивать об этом, прости.       Цукишима услышал шорохи с его стороны, вероятно, он повернулся к нему спиной. — Спокойной ночи, Цукки. Прости за это.       Ему нужно было прекратить извиняться. Это не было так уж ужасно. Всего лишь простой вопрос. Парни их возраста все время говорят о подобных вещах. Хоть сам он не участвовал в таких разговорах, он все-таки не настолько наивен, чтобы не знать о них. И это не было виной Ямагучи, что он просто растерялся и не смог ответить сразу. — Нет. — наконец ему удалось выдавить из себя это слово. Ямагучи так ничего и не ответил. — А ты? — спросил он нерешительно, настолько тихо, что его голос был едва слышен в пустой комнате. — Нет… Не особо. — он снова повернулся на матрасе, теперь лёжа лицом к Цукишиме. — Вообще никогда? — Цукишима этого не ожидал. — Я так не думаю. — Он вдруг сел на своем футоне и посмотрел на Цукишиму. — Можно к тебе?       Цукишима слишком устал, чтобы возражать и рассуждать здраво. Он не ответил, но приподнял одеяло и отодвинулся ближе к стене, позволяя Ямагучи разместиться рядом с собой. Хоть он и попытался оставить ему больше места, его кровать все-таки была тесновата для них обоих. — Тебе хватает одеяла? Если нет, можно взять ещё одно, — спросил он, накрывая одеялом Ямагучи, но тот только промычал в ответ. — Могу я продолжить говорить об этом?       Цукишима не был уверен, хочет ли он. Но в глубине души он знал, что не позволил бы Ямагучи лечь с собой без причины. — Наверное. — Скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился. Я не хочу, чтобы тебе было некомфортно.       Он глубоко вздохнул, и Цукишима приготовился к тому, что должно было произойти. — Ты все еще иногда занимаешься сексуальными вещами? — Нет. — Его молниеносный и резкий ответ, казалось, поразил Ямагучи. — Нет, я…. То есть иногда мне приходится об этом позаботиться.       Он ненавидел это, ненавидел всякий раз, когда такое происходило. Он знал, что это всего лишь анатомия, просто ещё одна часть его тела, но он все равно ненавидел это всей душой. — Но для меня это не связано с сексом, это просто вынужденная физиология, и я… я ненавижу это. — Ох, вот оно как.       Цукишима подумал, что, вероятно, заставил его чувствовать себя некомфортно. Он знал, что большинство людей не ненавидели это, что его чувства и мысли не были нормой. — Что насчет тебя? — Я тоже не особо занимаюсь таким, кроме тех случаев, когда я вынужден. Но я не думаю, что ненавижу это. — Он закрыл лицо руками и пробормотал: — Это так смущает. — Вздохнув, он продолжил, все еще скрывая лицо: — Хоть я и не ненавижу это, в то же время это не заставляет меня чувствовать что-то особенное, оно просто… есть. Иногда мне кажется, что было бы неплохо заняться сексом. Все говорят об этом, как о чем-то невероятном, так что, я думаю, в этом что-то должно быть. Но я никогда не чувствовал никакого сексуального влечения к другим и не думаю, что когда-нибудь почувствую? Не знаю, иногда мне просто хочется, чтобы я мог это почувствовать, как все.       Цукишима не чувствовал такого из-за отсутствия у него сексуального влечения. Большую часть времени ему просто было все равно, он не обращал на это никакого внимания. Но всякий раз, когда он думал об этом, о том, что он это делает, он чувствовал себя так неловко, что ему хотелось, чтобы секса вообще не существовало. Его устраивал секс сам по себе, он знал, что он существует, знал, что людям он нравится, даже если он этого не понимал. Но если это было хоть немного связано с ним, то временами он чувствовал себя больным, ненормальным, грязным. — Думаешь, ты смог бы это сделать? То есть способен физически?       Ямагучи убрал руки с лица, вместо этого положив их под голову, и посмотрел на Цукишиму. — Да? Вероятно, мне это не понравилось бы, и поэтому я, скорее всего, никогда им не займусь, но я не думаю, что это было бы так уж ужасно. А ты? — Меня тошнит от одной лишь только мысли об этом. Даже просто возможность этого кажется такой неправильной. — Это вызвало дрожь по всему его телу. — Извини, это странно. — Вовсе нет. — сказал Ямагучи с гораздо большим рвением, чем нужно. — Ты не странный, правда. Мне очень жаль, что я вообще об этом заговорил. — Почему ты вообще начал это?.. — Ну, я как бы услышал то, что ты сказал во время фильма.       Цукишима так и подумал. Весь этот разговор был бы абсолютно бессмыслен в ином случае и не произошел бы, если бы Ямагучи не услышал его слова. — К тому же это был не первый раз, когда у тебя была подобная реакция на упоминание о сексе, так что… Полагаю, мне просто хотелось надеяться, что ты такой же, как я. — Посмотрите на нас, двух недостойных любви уродов, не вписывающихся в рамки общества. В принципе, ничего нового.       Он слабо рассмеялся, больше от нервов, чем от чего-либо ещё.       Ямагучи ударил его по плечу. — Не говори так о нас. Не говори так о себе. — Я не хотел тебя так называть, извини. Я никогда не думал, что ты недостоин любви или что ты урод.       На мгновение воцарилась тишина, и Цукишима подумал, что, вероятно, на этом разговор закончится. Возможно, это из-за отсутствия у него нормальных навыков общения. Он не знал, как говорить достаточно, чтобы поддерживать диалог и не отставать от Ямагучи. Но Ямагучи всегда был настойчивым, особенно с Цукишимой. — Но я все еще хочу любить кого-то и быть любимым в ответ, если это имеет смысл. Я не думаю, что желаю слишком многого, и мне кажется, что я заслуживаю этого.       Конечно, он этого заслуживал. Это и намного больше. — И ты тоже заслуживаешь этого. Если это то, чего ты хочешь, конечно. — Возможно, я был бы не против этого. — «Особенно с тобой», — осталось невысказанным. — Ты хочешь загородный дом с белым забором, троих детей и собаку? Как в фильме? — он пошутил. — Не смейся! Это не кажется таким уж плохим.       Цукишима посмотрел на него не впечатленным взглядом. — Может быть, это не для нас, но это не делает эту мечту менее значимой.       Цукишима знал, что Ямагучи не имел в виду «нас», как их вместе, но все равно было приятно представить, что именно это стояло за его словами. — Верно, ты прав. — он признал. — Тогда о чем ты мечтаешь?       Он повернулся, отразив положение Ямагучи, находясь теперь с ним лицом к лицу, а не просто наблюдая за ним краем глаза. Хоть он и был не более, чем размытым пятном, особенно ночью, Цукишиме хотелось бы видеть выражение его лица. — Я не думал о чем-то особенном, но точно знаю, что хотел бы собаку. — уточнил Ямагучи абсолютно серьезным тоном. — Я бы сказал, что это больше похоже на чувство? Своего рода отношения, которых я хотел бы достичь с особенным человеком, не обязательно с чем-то материальным и осязаемым. Я не знаю, как точно это объяснить. — Как возможность прийти к кому-то домой, причем дом не обязательно должен быть конкретным местом? — предположил Цукишима. — Да, именно это. — Он закрыл глаза, скорее всего, представляя себе это, и улыбка тронула его губы. — Кто-то, кого я знаю лучше, чем себя. Кто-то, кто знает меня лучше, чем они знают себя. — Тот, кто всегда поймет меня, даже когда у меня самого это не получается, без необходимости в лишних словах. — «Как ты всегда понимаешь». — Тот, с кем я прошел через все. — Ямагучи неуверенно потянулся к руке Цукишимы, задавая немой вопрос. Когда Цукишима не отодвинулся, он медленно переплел их пальцы вместе. — Все хорошо? — прошептал он. — Да. — Он немного пошевелился, передвигаясь ближе к Ямагучи. — Тот, кто остается со мной, даже когда все становится сложным. — «Когда я становлюсь сложным». — Тот, кто любит меня и всегда выбирает продолжать любить меня. Это звучит правильно? — Мне это очень нравится, да. — Он подул на небольшую прядь волос, упавшую ему на лицо. — Кто-то, от кого я не могу оторвать взгляд, и мое сердце каждый раз переполняется нежностью рядом с ним. — Кто-то, чье отсутствие рядом ощущается тяжким грузом и тоской и по кому я скучаю, с кем я хотел бы проводить все свое время. Потому что находится рядом с ним никогда не тяготит меня и просто кажется правильным. Потому что быть с ним так комфортно, как никогда не будет ни с кем другим. — Я думаю, — он сделал паузу, заметно колеблясь и пытаясь подобрать подходящие слова. — Думаю, я хочу, чтобы этот человек был моим лучшим другом. Моим самым близким и дорогим другом, с которым не сможет сравниться никто другой. — Ох. — Это ведь он был лучшим другом Ямагучи, всегда был им. Он не знал, стоит ли ему позволять себе надеяться и осознать то, что стояло за этими словами. — Разве не я твой лучший друг? — он чувствовал себя невероятно глупо, задавая такой детский вопрос. — Я никогда не отрицал этого. — Ямагучи ответил, дразня его. Но в тот момент они уже осознали, они оба поняли друг друга, и им нечего было к этому добавить. — Можно ли мне побыть так рядом с тобой еще немного, прежде чем мне придется вернуться в свою кровать? Пожалуйста?       Цукишима кивнул, но потом передумал. — Ты… тебе не обязательно возвращаться в свою постель, если ты этого не хочешь. — Он немного подвинулся и раскрыл руки, чтобы Ямагучи мог прижаться поближе к нему.       Ямагучи нежно уткнулся головой в грудь Цукишимы, обхватив его за талию одной рукой. — Отлично, потому что мне правда этого не хочется. — И мне. — Тсукишима ответил мягким тоном, обнимая его в ответ.