Не пидор

Андрей не то чтобы когда-то задумывался о каких-то взаимодействиях, объятиях, поцелуях и отношениях с парнями. Он вообще считал себя всегда нормальным, обычным парнем, ничем не отличающимся от других. С самого детства думал, как станет взрослым, получит хорошую работу, найдёт красивую девушку, в которую влюбится и которую добьётся, у них получится семья и дети, конечно же. Но получилось все немного не так, как хотелось детскому воображению. День за днём проходили вереницей множества разнообразных событий. Слова, действия, моменты — все слилось в одно, ударяя по больному сознанию, уставшему от них. Стабильными оставались лишь прогулки от школы до дома и наоборот вместе с Маратом. Они были островами спокойствия в море вечных драк и войн. Потому что рядом с младшим Суворовым Андрей был в безопасности, не переживал ни за что и ни за кого. Звено за звеньем, но образовывалась цепочка из доверия и принятия друг друга. Васильев банально привязался к товарищу, привык к его существованию рядом. Слишком расслабился, открывая все свои слабые места. Ведь в том, чтобы их скрывать, попросту не было смысла. И когда Марат растворялся на горизонте, уходя к себе домой, Пальто продолжал чувствовать его возле себя, словно они до сих пор сидели вместе и обсуждали какую-то неважную мысль. В конечном итоге он стал ловить себя на мысли, что ожидает встреч с другом, буквально жаждет их. Без Марата все вокруг теряло краски, кислород обращался углекислым газом, а солнце — тяжёлой тучей, которая вот-вот прольёт дождь. Подобное не могло не настораживать, если не пугать. Для Андрея, у которого раньше и друзей то особо не было, только одноклассник, который ещё и очень скоро предал их общение, было вдвойне непонятно ловить себя на мыслях о том, что он практически скучает по совершенно новому человеку в его жизни. Каждое прикосновение их рук, каждые полуобъятия, каждые молчаливые переглядки, которые иногда говорили больше слов, — все это укрепилось в памяти настолько, что прожить хотя бы день без них становилось непосильной задачей. Пальто считал, что это, наверное, настоящая дружба. Крепкая, верная, какая и должна быть у двух обычных парней. Может, у тех же самых Турбо и Зимы все так же. И сам Марат ощущает те же чувства, что и он. Звоночек впервые проголосил в голове в тот момент, когда, смотря на танцующих вместе Суворова и Айгуль, он словил себя на мысли, что не хочет видеть их рядом. Что лучше бы Айгуль ушла домой или не приходила вовсе, а они были бы тут рядом, стояли вместе в отдалении и обсуждали каждого пришедшего. Объяснение нашлось быстро: ему самому отказали в танце, поэтому зависть тонкими пальцами пробралась в сердце, стискивая и заставляя желать худшего близкому человеку. Только... откуда же тогда взялось непонятное ликование, когда Ирина сослалась на то, что она в этот день не может танцевать со всеми, так как она при исполнении? И почему хотелось узнать, каково это, когда Марат так же обнимал бы его? Андрей, отвлекаясь от кислотой разъедающих мозг мыслей, устроил побоище, напав на Искандера. В тот момент тело требовало разрядки, а кулаки чесались при виде свиной морды бывшего товарища. Краем глаза он заметил, что Суворов потащил Айгуль к выходу, прежде чем вернуться к ним. В тот момент удары стали гораздо яростнее. Когда Марат не появился на стрелке с соседним районом, Пальто ощутил острую потребность узнать, где он и почему не с ними всеми. Может, его перехватили по дороге или он просто не успел, а потом не нашёл своих? Холодок пробежался по спине, когда в голове возникли воспоминания о случившемся с Ералашем. Могло ли подобное произойти и с Маратом? Может, пока они тут будут драться, он истечёт кровью посреди занесенного снегом двора? И опять же успокоением являлась драка. Пускай он сам сильно огрёб, на некоторое время ощущение боли во всем теле, за которой последовала потеря сознания, заставило забыть обо всех тревогах и страхах, так же связанных и с тем, почему он вообще переживает настолько сильно. Мечта пубертатного подростка конца восьмидесятых — видик, на который можно включить порно кассету, а главное, что это будет безнаказанно и никто не осудит за саму суть подобных дел. Андрей сначала, по неопытности, с интересом рассматривал все происходящее на экране. При этом же услышал, как ускорилось дыхание парней вокруг, почувствовал, как стало жарче в комнате. Сам же не почувствовал каких-то изменений, скорее даже отвращение к фильму. Актрисы не такие или же сюжет, разворачивающийся на экране, но захотелось лишь отвернуться, закрыть глаза и выключить эту чушь. Повернувшись в сторону Марата, оценил его состояние, в принципе совпадавшее с остальными присутствующими в комнате. Внутри нарастала паника с неприятием. Почему он не ощущает того же, что и остальные? Взгляд зацепился на напряжённые руки Суворова, сцепленные в замок, на его сосредоточенный, тяжёлый взгляд и шею, по которой стекала капелька пота. Стыдливо отвернувшись, он первым вышел из комнаты. Умылся ледяной водой и с нечитаемым взглядом рассматривал себя в зеркало, не понимая, как реагировать на ощутимое возбуждение из-за, блять, лучшего друга. Тело требовало разрядки, и, пересилив себя, он совершил самый постыдный, самый опрометчивый поступок в своей жизни. Но в сознание уже прокрались образы его, целующего загорелую шею Марата. Оставшись вдвоём, они задержались на детской площадке, освещаемой лишь горящими фонарями. Марат зажег сигарету, а Андрей только смотрел куда-то в сторону, не решаясь задать вопрос, прощупать почву. Но чувствовал, что надо. — Слушай, а че бы ты сделал, если бы на том видике не только актриса с конём ебалась, но и те два парня тоже?.. Ну, друг с другом. — Я бы это даже смотреть не стал, че за вопросы? Я ж не пидор какой-нибудь. — Он вопросительно вскинул бровь, снизу вверх поглядывая на Васильева, который отводил взгляд и выдерживал какую-то дистанцию. — А если бы в твоём окружении появился какой-нибудь пидор, что бы ты сделал? — Пальто замялся, но все-таки решил, что нужно жать до конца. — Да отпиздил бы, чтобы мозги на место встали. А с чего такие вопросы? Не на себя ли намекаешь? — Марат сощурился, усмехаясь, как обычно это делал, когда нёс что-то серьёзное, пытаясь выдать это за шутку. — Да нет, просто интересно стало. И... слышал недавно от старших, что в Америке все больше таких появляться стало. — Ну, ясно тогда. Нам это не грозит, у нас все нормальные пацаны. Исключая чушпанов, конечно, но даже они до такого не опустятся, я думаю. Или мы их образумим. Андрей согласно кивнул, прощаясь и удаляясь домой. В голове набатом звучали два слова, от которых кожа покрывалась мурашками: «не пидор». «Не пидор. Не пидор. Не пидор. Не пидор.» Марат совершенно точно не пидор. Чего не скажешь про Андрея. Но, может, он ещё сможет самого себя исправить. А если нет, придётся попросить «вставить мозги на место». Ведь он родился и всю жизнь рос нормальным, ровным пацаном.