***
До конца десять минут, Чуя переписывает с доски, как всегда легко решая самое сложное и затормозив на легком. От одногруппников он сидит насколько можно подальше, держа в голове неудачный опыт. — К этой теме я больше не вернусь, советую спрашивать, если не понятно,— преподаватель в возрасте поправляет очки на носу,— Заваливать из-за этого сессию очень не советую. Тема ерундовая. Лес рук благополучно срубили. Препод вскидывает брови, всем своим видом показывая три слова: ну, как и хотите. Чуя одним из первых вылетает из аудитории, горя счастьем возможности отдохнуть. Обеденный перерыв всегда самый длинный. Везение это или адский отстой, но филфак, юрфак и вышмат— единственные факультеты, расположенные в главном здании. Нет, это всё же адский отстой. Дазай осуществляет резкий поворот и идёт теперь по одной с Чуей траектории плечом к плечу. Рука накинута на шею, тут же оттуда скинута и снова положена. — Куда путь держишь? — На тебя фольклористика плохо действует,— заключает Чуя. Осаму смеётся, постукивая пальцами по плечу Чуи. Накахара наконец вырывается из настойчивых обьятий, слыша вслед «и мне возьми что-нибудь». Спустя пять минут он возвращается с подносом в руках. Он улыбается уголками губ и чуть не роняет изо рта бутылку, которую держит за крышку зубами. На столе оказались две тарелки с рисом, мясом и нори. — Я планирую снять номер в Токио.—Дазай предпочел перейти сразу к делу. — Хорошо,— Чуя кивает,— Сколько стоит? — Ты ничего не должен,— Осаму укладывает палочки в руках,— Кроме того самого желания, конечно. Но что с ним делать я ещё не решил. — Да ты гонишь,—Чуя звучит удрученно,—Я думал, ты забыл. Дазай лукаво улыбается с набитыми рисом щеками.***
Ехать прямо сегодня было решено спонтанно. Оно и видно. В такси ужасно укачивает. Небольшой чемодан, собранный Дазаем, лежит в багажнике. Чуя выстраивает маршрут в навигаторе. Снова пять минут. Как и полчаса назад. Они будут ехать эти сто метров до вечера. — Может, выйдем здесь? Предложение было сочтено лучшим решением. Дазай вывернулся так, что чуть не скрутил позвоночник в трубочку, достал чемодан и чуть не испачкал сиденья пыльными колесами. Они оба выскочили в одну сторону, перебирая ноги в сторону тротуара. — Будто только мы с тобой, штурм и одинокая деревянная лодка,— заключает мечтательная сторона Дазая, обведя силуэт Чуи глазами, будто не видел тысячи веков. — И всё это умножить на скажи-нет-фаталистам-романтикам пробку. Дазай подавил смешок. Он сосредотачивается на фокусировке зрения вдаль. Получается плохо. Он щурится и рассматривает тонкий силуэт девушки с ребёнком на руках. Нет, это оказалось юношей с пакетами из продуктового. Он бросает затею. — Она уже на месте?— Чуя идёт гораздо менее уверенно, нежели Дазай, который буквально разрезает воздух, как истребитель. — Я удивлюсь, если нет.— Осаму едва не сходит на бег,— Мы опоздали на полчаса. Чуя качнул головой в сторону, вскинул брови и, явно соглашаясь, перешёл на бег. В трёх метрах от ресторана, в котором назначена встреча, оба остановились в попытке выровнять дыхание. Гордо вскинув голову, поправив бинты и чёлку, Дазай открывает дверь и осматривается, ища глазами. Раздаётся нечеловеческий крик, похожий больше на ультразвук, чем на возглас попугая. Девочка врезается лбом в ногу Дазая, хватает её когтями с таким остервенелым видом, что, кажется, сейчас оторвёт к чертям. — Эмико,— такой же рёв,— Смотри сюда! Да, Чуя давно понял, что Дазай странный, но… Он вытащил из чемодана, беспардонно открытого посреди ресторана, огромный игрушечный автомат и сам же от него засветился, завизжав от счастья вместе с девочкой. Благо, ресторан был пустой. Накахара переглядывается с Джун, будто с коллегой, работая воспитателем в садике. Она кивает и здоровается, Чуя отвечает тем же. Джун высокая и в какой-то мере хрупкая. Кудрявые волосы чуть светлее Дазаевских, подстрижены под короткое каре. Глаза широкие и большие, на губах красная помада. Вокруг шеи татуировка, но шрам от верёвки всё ещё проглядывается. На лице широченная улыбка и нескрываемая радость. — Мы, может, сядем за стол? — Нам и на полу хорошо,— отвечает Дазай и тут же встаёт, громоздя на плечи девочку и продолжая затирать ей что-то о Мстителях. — Осаму много о тебе рассказал,— Джун смотрит на Чую, будто видит его каждый день, а не впервые. Накахара садится напротив Дазая и Эмико, уже расположившихся на диване. Возле него Джун. И вот сейчас Чуя ощущает взгляд, к которому готовился всю поездку и ночь. Эмико даже перестала слушать Дазая. Осаму на это наигранно обиделся и надул губы. Девочка даже не заметила. Она, казалось, изучает Чую так детально, что сможет нарисовать портрет без натуры. При всем при этом её волчий прищур медленно и верно загоняет несчастную овечку в загон. — Как тебя зовут, человек? Похоже, кто-то пересмотрел фильмов. И этот кто-то— ёбаный Дазай, потому что он один в один повторяет её выражение лица в данный момент. — Эмико,— укоризненно встревает Джун,—Так нельзя. Девочка возмущается, на пару секунд теряя лицо. — Чуя,— отвечает он, стараясь сдержать смех, как то делают все здесь присутствующие за исключением разве что Эмико. Дазай то и дело косится на племянницу, пытаясь повторять за ней. Чуя прожигает взглядом. Осаму отводит взгляд в меню, то и дело поглядывая на лицо рыжего юноши и на словосочетание «крабовый салат». — А лет сколько?— её взгляд подсознательно ставил перед ней на колени. Эта маленькая девчушка абсолютно точно врёт про свой возраст. — Почти девятнадцать. У Дазая даже спала ублюдская улыбка, издевающаяся над Чуей. — В смысле? Я думал «едва восемнадцать». — А получается, что «едва восемнадцать» тебе.— смеется Джун,— Судьба сука, не находишь? Она определённо крута. — У меня «стойкое восемнадцать». Она кивает так, что Дазай сейчас чувствует себя дерьмом. Эмико в это время заключает свои мысли: — Ты бы управлял гравитанцией. — Гравитацией, Эмико,— поправляет девушка. — Я так и сказала. Джун кивает, Эмико подходит к ней, сообщает маршрут своего направления и идёт к игровой зоне. — Как там Одасаку? Дазай кусает щеки от того, какая это опасная тема. — Хорошо. Он снял офис, кстати. — Оу,— она улыбается,— Спустя столько лет. Старик Сакуноске умеет удивить, знаешь ли… Дазай обливает на себя воду из стакана и извиняется за свою неуклюжесть, стремительно сваливая. А вот у Чуи в голове сборная солянка. Одасаку— бывший фиктивный любовник Дазая, по совместительству психолог. Хотя эти два критерия должны были быть расположены в обратном порядке. Не так важно. Сакуноске— опекун. А теперь оказывается, что всё это в купе — один человек. Жизнь Чуи, походу, слишком скучна. — Он сказал мне, что Сакуноске и Одасаку– разные люди,— пояснил Накахара, вздернув бровь. Джун засмеялась. — А мне он сказал, что на сеансе говорит о чувствах и тебе. Желудок сделал сальто и ударился о ребра. Чуя открывает рот, думая протестовать. — О чём шепчетесь?— Дазай возвращается в гордо намоченной одежде. — О своём,— Джун кротко улыбается и ищет глазами официанта. — О девичьем? Подкол проигнорирован. Дазай в печали. Джун в это время уже заказывает, болтая с девушкой в фартуке. Осаму заказывает крабовый салат и виски. Такой себе набор, если быть честным. Чуя тыкает в первую попавшуюся пасту и берёт в руки карту с напитками. — Он будет красное сухое,— Дазай опережает. — Бокал или бутылку? Осаму бросает оценочный взгляд и заказывает бутылку. Чуя хмурится и вопросительно смотрит. Дазай на это лишь смеётся, предпочитая не объясняться.***
Итоги этого вечера состоялись в том, что Чуе пришлось брать организацию заселения на себя. Дазай впал в отчаяние после рюмки виски и решил скрасить вином, за что потом был наказан судьбой быстрым опьянением и болезненным похмельем в будущем. Благо, нормально ходить Дазай ещё в состоянии. Только это и всего. Чуя затолкнул его в номер вместе с чемоданом и закрылся. Ему в плане алкоголя было легче по нескольким причинам. Во-первых, он не мешал градус. Во-вторых, его организм более приспособлен к алкоголю. А в-третьих… Токио не является городом, который может напомнить о чем-то нехорошем. — Пьянь,— Чуя смеётся, наблюдая за Дазаем, пытающемся разобраться с пуговицами,— Помочь? — Ага. Рассудок покинул его. Руки немного подрагивают, Дазай смотрит на сосредоточенное лицо Чуи слишком близко и пристально. — Тебя вообще можно любить? Бубнёж практически не слышен, Чуе кажется, что он ловит галлюцинации. — Что? — Ничего,— он говорит это на выдохе и так тихо, что не расслышать даже на фоне автомагистрали за окном. На этот раз Чуе не кажется, что это галлюцинации. Он в них полностью уверен, трясет головой и вопрошает. На этот раз без слов, просто уставясь. — Тебе послышалось, наверное,— убеждает Дазай, кивая головой и переводя взгляд на пуговицы, очень долго расстегиваемые Чуей. Дазай вырывается и отворачивается. Накахара в сотый раз подчеркивает, что ему стоит бросать алкоголь. Он кусает язык, уверяя себя в том, что это нормально. Что каждый… Нормальный. Каждый нормальный пялится на спину. Каждый нормальный пялится на спину друга. И кто здесь только пьянь? Сдвинься с трона, Дазай, впереди двоевластие. В голове Чуи сейчас крутится только месть. Окей. Не только. Он стягивает с себя одежду и чувствует себя ещё более пьяным. Казалось бы, куда более? Ответ очевиден. До уровня Дазая, например. — Жарко?— Дазай изо всех сил старается звучать стеклянно трезвым. — Немного. Дазай счел это просьбой настежь открыть окно. И закурить, возможно. Но это второплановая деятельность. — Твои сигареты неплохие, кстати,— это было максимумом, что он смог сказать на данный момент. Все слова вылетели из головы, хочется шататься, как ветряная мельница. — Потому что они мои?— смешно ему. Чуя смотрит в глаза Дазаю долгие тридцать секунд. Самые долгие за день, не сравнимые даже с взглядом Эмико. Открывает рот и тут же захлопывает, заставляя челюсть хрустнуть от неожиданности. Оставаясь в одних боксёрах, Чуя идёт к кровати и валится, плевав на то, что Дазай, не скрывая, пялится. Внутренняя дрожь кажется началом ледникового периода. Хочется сказать с усмешкой «да все равно, бери меня хоть здесь» и расставить ноги, как девственница в средневековье, целомудрость которой ставят под вопрос. На деле Чуя накрывается одеялом, решив, что пьяную мысль нужно выбросить в окно вместе с смрадным пеплом от сигареты Дазая. Кстати, насчёт него. Трубка, роль которой исполняет дешевая сигаретка. Тельняшка. Желающего на роль не нашли, бюджета не хватило. Недоделанный моряк решил действовать по интуиции, светя перед соседями в окнах напротив голым торсом. Море. Этим тоже обделили, фантазии вполне хватает. Корабль. Не известно насчёт наличия судна, но Дазай точно уверен, что у него морская болезнь. Тошнит неслабо. Не понятно от чего точно. Меланхолия. — Ты как?— взгляд в потолок. — Даже лучше, чем ты думаешь,— слова произнесены с издевкой, Дазай поперхнулся дымом. Глаза Чуи бегают по потолку, постепенно спускаясь в сторону силуэта у окна. Дазай развернулся к Накахаре, поглощая глазами всё, что в состоянии видеть в свете уличных фонарей. Один из которых, кстати, светит прямо в окно без штор. Чуя передвигается на край кровати и ожидающе смотрит, привстав на локти. Дазай вновь выдыхает дым, совсем потеряв контроль над своим взглядом. — Они же в Йокогаме,— голос дрожит от напряжения вместе со всеми внутренностями,—Мне должно было быть спокойнее в Токио. Накахара выдыхает и поднимается с кровати. — Ты накручиваешься,— Чуя садится на подоконник, — Вот каков шанс встретить двоих среди трёх миллионов семисот тысяч? — Математик здесь точно не я,— он смеётся. — Такой же, как и родиться по собственному желанию. — Это говорит мне специалист в точных науках? Будущий преподаватель математики в университете? Это же насколько нужно любить точность! — Ненавижу точность и планирование,— смеётся Чуя,— И с физикой в школе не дружил. Дазай усмехается под нос. — Мама всегда удивлялась почему у меня весь дневник в плохих оценках. Учился-то я постоянно, контрольные и тесты писал отлично. Речь фильтровать не умел. — О, ну это я понял,— голос заметно повеселел и понизился. — Она вообще странная была,— он пожимает плечами,— Вломится в комнату, спросит «сделал ли уроки» и неважно сделал или нет: скандал грядет. В первом случае потому, что бока без дела отлёживаю, а во втором потому, что бока отлёживаю уже после дела. — Скучаешь? Заставило задуматься. Чуя открыл рот и ответил только спустя время: — Наверное. — Я тоже. Вернее,—он запинается,— Я толком не видел её даже. Хотелось бы поговорить. Чуя ёжится от ветра в спину. — Холодно? Накахара смотрит, как на сумасшедшего, чуть позже понимает факт этого и меняет мимику, отвечая: — Немного.