Сердце в ладонях

Феликс никогда не общался близко с Минхо. Хотя, вернее сказать, это Минхо ни с кем близко не общался, а Ёнбок не настаивал. Вообще-то у Феликса было много друзей, широкий круг знакомств, почти пять сотен подписчиков в инстаграмме и ещё больше читателей в твиттере. И всё равно он чувствовал себя так, словно идти ему не к кому. Они с Хёнджином расстались мирно, оставшись хорошими приятелями — хотя Феликс не думал, что когда-нибудь сможет общаться с ним как прежде. Да, верно, иногда люди не подходят друг другу, иногда могут существовать только как друзья, иногда просто сложно выдерживать обязательства, а иногда… Иногда Феликс просто слишком трепетный, слишком хочет добровольно уложить своё слишком большое и тяжелое сердце в чужие руки, лишь бы не нести одному. Иногда Хёнджин слишком ветреный и свободолюбивый, не окрепший достаточно, чтобы выдержать тяжелое, истекающее чувством сердце. Иногда нужный человек появляется рядом в нужный момент. Феликс не винил Хёнджина. Просто не сошлись взглядами — но всё равно было больно. Хёнджин уходил и, сам не зная, потянул за нити, что входили крюками в сердце Феликса. Больно, но отпускать нужно. Но больно. И идти не к кому — как объяснить, что именно не так? Ведь всё, по сути, в порядке. Они даже встречались недолго, пара месяцев всего, даже съехаться не успели, да и расстались хорошо — искренне хорошо, извиняясь друг перед другом. Что с Феликсом не так? Почему больно? Почему он такой? Ему так невыносимо стыдно. На улице сегодня холодно, крупными хлопьями валил с неба снег уже который день, а Феликс всё равно предпочёл проводить время в серо-белом парке, то протаптывая в сугробах дорожки на тех местах, где они есть и так, просто ещё почистить не успели, то сидя на скамье на узкой дальней аллее. Темнело быстро, небо уже скоро стало светло-лиловым — красивый цвет. Зажглись фонари. Вата снега заблестела мелкими кристаллами льда, охотно отзываясь на свет фонарей и безвкусной разноцветной гирлянды. Феликс лениво болтал ногами, мысли плыли, примороженные и заторможенные, прерываясь миганием огоньков гирлянд. Видимо, потому шагов он и не услышал. — Ёнбок? Феликс обернулся и сначала не узнал человека, по самые глаза замотанного в сиреневый — цвета неба — шарф. — Минхо? Привет. Не ожидал встретить. И слабо улыбнулся, подвигаясь вбок на скамье и освобождая место — раньше, чем успел подумать. Минхо стоял на месте. — Я тут часто гуляю, живу недалеко. Обычно не видел тебя. Вышел свежим воздухом подышать? — он беззлобно хмыкнул из-под мягкой ткани шарфа (Феликсу казалось почему-то, что этот шарф обязательно должен быть очень мягким). Феликс кивнул. — Просто надо было проветриться. И тут красиво, — он снова давил слабую улыбку. Минхо надвигался ближе. — Красиво. Долго уже тут проветриваешься? — Феликс отвернулся и потёр покрасневший нос, прячась от чужого взгляда, — Смотри, как бы мозги не выветрились. Это могло бы звучать грубо, если бы не мягкий чуть насмешливый тон, а после ощущение обернутого вокруг шеи тёплого — и мягкого, очень мягкого — лилового шарфа. Феликс замер и покосился на Минхо. Они никогда не были близкими друзьями. Но сейчас Минхо смотрел на него так тепло, с легкой дымкой понимания в глазах. Снежинки застыли у него на ресницах блестящей кружевной каймой. Небо темнело быстро, становилось похоже на зрелую сливу. Ярче светила цветастая гирлянда, бросая отблески на снег, на Феликса и Минхо, чьи тёмные глаза теперь походили на сияющий калейдоскоп. Он наконец сел рядом, уставившись на огоньки. Блестки в калейдоскопе глаз пришли в беспорядочное движение, переливаясь и смешиваясь, гипнотизируя Феликса. Этим наверное и должно было объясняться то, что он открывает рот и говорит негромко: — Я... мы с молодым человеком расстались. Минхо переводит взгляд на Феликса. — Да, я видел твой пост про это. Сочувствую. Это, должно быть, действительно трудно. Феликс выдохнул, чувствуя странную смесь эмоций внутри. — Нет… Нет, всё прошло хорошо. Мы остались друзьями. Минхо кивнул. Кажется, он даже не моргал. — Это лучше, чем могло бы быть. Но если бы все действительно было хорошо, ты бы тут не сидел. Расставание — в любом случае должно быть непросто. Он не звучал так, словно предлагал поддержку — просто говорил то, что приходит на ум, уверенно и ровно. Феликсу показалось, что от звуков его голоса он почувствовал себя спокойнее. — Да… Это не вина Хёнджина, не подумай, просто… Тяжело. — Оно понятно, — Минхо вдруг поднялся, — Пойдём. Феликс захлопал глазами, не понимая резкой смены темы. — Куда? — Ко мне. А то отморозишь себе всё окончательно. Сколько ты тут уже сидишь? Феликс не знал, но позволил утянуть себя по направлению к старым домам, окружавшим парк. Минхо, видимо, жил в одном из таких. Лестница была высокая и тёмная, только из окон падали пласты фонарного света, подкрашенные огоньками давешней мигающей гирлянды. Минхо пропустил Феликса в квартиру — тепло, и он только сейчас осознал, как замерз на улице. Они потоптались в тесной прихожей, снимая обувь и куртки, с которых на пол падал и таял снег — Минхо тут же вытер лужицы висевшей на этажерке тряпкой. Практично. Квартиру эту он снимал с соседом, как Феликсу пояснили по дороге. Ремонт был не новый, но всё чисто и довольно уютно. Феликс был сопровождён на кухню и усажен за стол. Ему было немного неловко, но Минхо убедил, что всё в порядке и он только рад, а сосед его уехал и вернётся только поздно вечером. Всё это он говорил, доставая откуда-то из ящиков сотейник и ставя его на плиту. Феликс не сразу осознал его действия — видимо, мозг всё ещё оттаивал с мороза. В голове в целом было очень пусто. — Что ты делаешь? — Горячий шоколад нам с тобой. …о. Феликс не ожидал. На самом деле, он не пил горячий шоколад уже очень давно — не потому что не любил, просто случая не представлялось. Даже вкус уже подстёрся из памяти, только вспоминалось откуда-то из детства что должно быть очень вкусно и очень шоколадно. Он наблюдал, как Минхо льёт молоко в сотейник и оставляет греться на маленьком огне, как насыпает туда шоколадные капли для выпечки, смешивая горький и молочный шоколад, судя по цвету. Феликсу очень хочется попробовать, и Минхо как будто чувствует — перед тем, как убрать контейнеры на полку, протягивает Ёнбоку парочку и тех, и других. Тёмный шоколад горьковатый и быстро растворяется на языке, молочный — нежный, вкуснее чем в плитках шоколада. — У тебя нет аллергии на какие-то специи? Корицу, там, — негромко спрашивает Минхо под шуршание горящего газа из конфорки. Феликсу нужно секунд десять, чтобы понять вопрос и помотать головой, ещё пять на осознание того, что стоящий у плиты к нему спиной Минхо не видит жест. — Нету. — Ну и хорошо. Минхо достаёт маленькие баночки с черными крышечками — на полке одинаковые их ряды смотрятся очень опрятно — и что-то добавляет в горячее молоко. Что-то ярко красное, что-то светлое — Феликс узнаёт имбирь. Зачем-то кидает маленькую щепотку соли, а после корицу — вся кухня через пару мгновений наполняется её запахом и ароматом топящегося в молоке шоколада. Пахнет действительно очень вкусно, Феликс чувствует, как рот наполняется слюной. Минхо оставляет шоколад на плите, а сам вынимает из ящика сверху миску с печеньем. Там разное: первое фигурное, в форме человечков, светло-карамельное и пахнущее имбирём. Второе темнее, посыпанное смолотой вручную сахарной пудрой — оттого и блестит на свету где-то мелко, а где-то кристалликами крупнее. Прямо как снег. Миска приземляется перед Феликсом, и пока он смотрит на неё, Минхо уже успевает выхватить оттуда пряничного человечка и без сожалений откусить ему голову, после возвращаясь к шоколаду — тот нужно часто помешивать. Он достал две кружки и через чайное ситечко налил туда шоколад из сотейника. Аромат корицы и шоколада стал только ярче, когда чашку поставили перед Феликсом. Он неловко обхватил её двумя руками. Тёплая. — Не обожгись, погоди немного, пока остынет. Голос Минхо все ещё был ровным и мягким, но не слишком, без снисходительности или жалости. Феликс понял, что всё это время не думал о Хёнджине. Сердце не болело, он просто не чувствовал его, словно аромат шоколада оказался сильным обезболивающим. Ёнбок дышал носом глубоко, как будто если он будет делать это, то запах останется в его лёгких навсегда. Минхо смотрел на него. Теперь, без бликов гирлянды, его глаза стали похожими на две черные дыры. Или на две глубокие спокойные проруби — окошки в спящую жизнь под толщей льда. Молчание было комфортным, взгляд Минхо не ощущался пронизывающим, а наоборот — словно просто поглощал в себя свет и картинку. Небо за окном стало совсем тёмным. Должно быть, шоколад уже достаточно остыл. Феликс отпил. Насыщенный вкус шоколада ярко раскрывался на языке, оставался коричным послевкусием. Густой и пряный, он оказался лучше, чем те отголоски воспоминаний Феликса. И чувствовался ещё теплее, когда Ёнбок смотрел в окно, где опять начался снегопад. — Вкусно? Феликс улыбнулся — слабо, но искренне. Ему было так тепло. — Очень. Спасибо. Минхо хмыкнул. — Не за что. Тебе лучше? Ёнбок сам удивился, что не почувствовал новой волны грусти от этого вопроса — прислушиваясь к себе, он кивнул. Его сердце билось ровно и спокойно. Ещё через пару мгновений он заговорил — сейчас, с тёплой чашкой в руках и уютным одеялом снегопада за окном это давалось легче. — Я привязался к нему. Сильнее, чем он ко мне. Хёнджин не считал это чем-то серьезным, а я надеялся, что это на всю жизнь, до луны и обратно, — он невесело усмехнулся, качая головой, словно поражаясь собственной глупости, — Я понимаю, и тогда понимал, что это вряд ли возможно, но всё равно позволял какой-то части себя надеяться. И теперь мне же из-за этого больно. Минхо чуть нахмурился. — Всё в порядке, Ёнбок. Ты не становишься хуже только оттого, что воспринимаешь подобное ближе к сердцу. Это не глупо, на самом деле. Феликс вздохнул. — Глупо. — Не глупо. Надеяться — не глупо, — отсёк Минхо мягко, но настойчиво. Возможно, Феликсу и нужна была подобная уверенность — стыд как будто бы поугас. Минхо был таким… ровным, спокойным, знающим, что делать хотя бы примерно. Феликсу это нравилось. Феликсу нравилось отсутствие выбора, но наличие возможности отказаться. Феликсу нравилось вверять себя в чьи-то руки. Это не делало его слабым, просто так было комфортнее. — Спасибо… Правда, спасибо. Мне это было нужно. Минхо только слегка улыбнулся. Феликс пил свой шоколад — всё такой же густой и тёплый, словно застывающий в сердце. Он чувствовал себя немного сонным. Они с Минхо поговорили ещё немного — ни о чём, а после тот отвёз Феликса домой. Ёнбок даже не успел удивиться чужому внезапно открывшемуся навыку вождения — ему всё ещё было так тепло, а в голове так и не появилось особо связных мыслей, так что он позволил довезти себя, высадить у дома. Снегопад поутих, белые хлопья медленно планировали откуда-то из черноты небес. Феликс запрокинул голову и выдохнул пар ртом, пока снежинки падали на лицо, притягиваясь к карамельным веснушкам. Ему было так спокойно и размеренно. Он не чувствует грусти ни от расставания с Хёнджином, ни от окончания вечера — просто стоит и ловит снег на ресницы. Всё представляется таким далёким. Он выдыхает, стирает с щёк щиплющую холодом воду и наконец идёт в дом. Ему легко, и не покидает ощущение, что он оставил с Минхо, на пропахшей корицей и шоколадом кухне, какую-то особенно тяжелую часть своего сердца.