Магия осенней ночи

Стекло было грязным и треснувшим, часть рассохшейся рамы вывалилась, оставляя торчать сиротливо обломанный угол. Каким еще чудом оно держалось, сказать было нельзя. Впрочем, вопрос «что тебя держит на этом свете» можно было задать всей хижине, покосившейся под грузом времени, щерящейся пустым дверным проемом. Когда-то это был дом, полный любви и света, звучали счастливые голоса, пахло выпечкой. Но теперь от маленькой фермы среди кукурузных полей остался лишь призрак. Джек усмехнулся, протянул руку, коснулся кончиками пальцев стекла, так легко, словно вовсе не дотронувшись. И морозный узор раскинулся, пряча под собой трещины и пыль, потом пополз дальше, захватывая стены и крышу. — Красиво, — скрипуче сказали сзади. — Красиво, — Джек даже не обернулся, продолжая разглядывать получившееся. Воздух наполнился запахом золы, словно разворошили угли в давно погасшем очаге, взметнув пепел. Джеку даже не надо было поворачивать голову, чтобы знать, кто только что подошел и встал за плечом. Повелитель Кошмаров, с которым они заключили что-то вроде временного союза: Джек не мешает Кромешнику насылать сны на взрослых, а тот не трогает детей. И самого Джека. — Все время забываю спросить, — размеренно пророкотал Кромешник. — Джек-с-фонарем — это тоже ты? — А что, разве похож? — вопрос на вопрос отозвался тот, затем рассмеялся, ледяно и звеняще. — Нет, просто имена у нас схожи. Я не проклят… Надеюсь. Кромешник скользнул вбок, предстал перед Джеком. Тот окинул равнодушным взглядом острые черты лица, неизменный черный плащ, струящийся вокруг тела дым, словно бы поглощающий даже те крохи неяркого солнца, что еще оставались здесь. — Пойдем гулять при луне? Она скоро взойдет… Джек кивнул. Почему бы и не погулять, право слово. На миг показалось, что когда-то они уже прохаживались вот так, вдвоем, наваждение нахлынуло, затопило с головой и схлынуло, утаскивая за собой жалкие крохи проснувшейся в памяти картины. Джек даже поймать ее не успел толком. — Снова воспоминания? — заметил Кромешник. — Что-то, на них похожее. Идем. Иногда Джеку казалось, что Кромешник знает, кто они такие, что он в курсе, кем раньше был Джек и кем был сам Кромешник. Это проскальзывало во взгляде, в случайном касании руки, в повороте головы. Но Джек все никак не мог набраться смелости и спросить. Потому что тогда исчезнет эта магия осенне-зимней ночи, когда они вместе парят в воздухе над городом, рассматривая яркий желтый диск, полный дыр, и молчат, не находя темы для разговоров. Эти прогулки были нечастыми, но менее ценными не становились. — Ты выбрал эту хижину случайно? — сегодня Кромешник явно был в настроении поговорить. — Да. Пролетал над полями, увидел и остановился. А что? — Джек подхватил посох и взмыл в воздух. Кромешник промолчал, как всегда, только вздохнул, шелестяще и печально. Они поднялись еще выше, внизу промелькнуло озеро, дома, крохотные огни фонарей и реклам. Джек мимоходом бросил взгляд вниз. Слегка закружилась голова, наверное, опять мелькнуло что-то такое из прошлой жизни. — Не упадешь, не бойся. В отличие от голоса, смех у Кромешника был практически приятен слуху. Джек улыбнулся в ответ, перевел взгляд на луну, непонятно когда успевшую зависнуть прямо перед ними, протянул руку. — Снова пытаешься поймать лунного кролика? — поддразнил его Кромешник. — Снова? — непонимающе спросил Джек и нахмурился. — Что значит «снова»? Кромешник некоторое время молчал, глядя на луну, потом с неохотой произнес: — Тогда, когда мы оба были живы… Ты где-то прочитал про японское поверье о лунном кролике, который печет пироги. И тебе понравилось. Джек едва не пошел камнем вниз, пытаясь уложить в голове услышанное. — Когда мы оба были… Что? Кромешник подскользнул ближе на лице проступило нечто странное, похожее на отголосок нежности. — Когда-то мы оба были с тобой солдатами, защищали этот мир. Не помню подробностей, что-то такое, как кадры в голове. Отдельные воспоминания, как это, про лунного кролика. Он коснулся кончиками когтей щеки Джека, провел. — Но все закончилось печально. Ты заледенел от людской жестокости, я сгорел в попытках справиться с собой. Но ты всегда хотел защитить мир, может, поэтому и стал таким вот, превратился в духа зимы и морозных узоров. А мне выпали кошмары, которые я забрал у тебя и оставил себе. И я не перестал ненавидеть мир, поэтому так щедро делюсь с ним тьмой. Джек помотал головой и глупо переспросил: — Ненавидишь мир? За что? — За то, что он сделал с тобой, тем, кто был когда-то лучом солнца, пытался отогреть сердцем все человечество, верил в справедливость и красоту. И погиб, когда люди предали тебя, когда твое огромное светлое сердце превратилось в лед от холода их слов и поступков. А я… Я пылал ненавистью к ним так, что превратился в черный пепел, не совладав с этой ненавистью. Он снова усмехнулся, придвинулся ближе, глядя в глаза Джеку. — Нарисуй мне что-нибудь, — попросил он. — Мне пора уходить, но я хочу забрать на память частичку тебя. Джек протянул руку, положил ладонь на грудь Кромешнику. И по плащу того поползли узоры инея, мгновенно чернея, превращаясь в затейливое кружево. — А когда ты вернешься? Мы еще поговорим о нас? Кромешник кивнул головой, затем грустно и гулко усмехнулся: — Вернусь, когда у сырной луны надкусит краешек небесная мышь. Но мы не поговорим. Потому что ты все забудешь, стоит тебе увидеть солнце. — Это уже не в первый раз, да? Кромешник привлек его к себе, ни слова не говоря, сжал в объятиях, затем рассыпался на черный песок, просыпавшийся вниз. Джек посмотрел на несколько песчинок на ладони, подул на них, отправляя вдогонку за остальными, и решительно направился вниз, к той самой хижине. Почему-то было чувство, что если где и искать защиты, то только там. *** — Привет… Кромешник заглянул в пустой дверной проем. Джек сидел на полу, положив посох поперек коленей и улыбался. — Полетаем сегодня, Джек? — Кромешник подавил тихий вздох, привычно загнав внутрь всепожирающую боль от того, что Джек забыл все, о чем они говорили, что в его памяти хранится лишь их временное перемирие и то, что они должны поддерживать его такими вот полетами вместе. — Полетаем, Гэбриэл, — кивнул Джек, поднимаясь. — Под луной? — Под луной. Что ты сейчас сказал?