Самопосвящение

Марк с нарочитой утонченностью отрезал вилкой кусочек мяса и положил в рот, мгновенно цепляясь за него зубами. Жестковатое, странное: сложно было назвать это «вкусным». Впрочем, он не то чтобы был сильно разборчивым. Более того, готовить что-то было для него крайне необычно. Он предпочитал что-то готовое или вовсе сырое, но сейчас это… пожалуй, ритуал самопосвящения в наследники… Хоффман ухмыльнулся, поковыряв вилкой кусочек мяса между зубами. Не в наследники. Он и есть Пила. Кто Джон? Автор идеи, на старости лет решивший рассказать о своем мировоззрении. Конечно, Хоффман был ему немного благодарен. За то, что дал путь в жизнь и за то, что сделал его Пилой. Скоро новое испытание. Но пока Марк наслаждается моментом тишины. Он раздраженно хмыкнул, взяв с тарелки еще кусок мяса. Он весь был кривой, обвисший и по форме больше напоминал коврик, нежели еду. Но Хоффман съест и это. Он был голоден, в конце концов. Мяса перед ним было много, хотя, пожалуй, во всем было слишком много костей. Сейчас, острый краешек кости врезался Хоффману в щеку изнутри и он подцепил косточку языком, сплевывая ее куда-то в сторону. Изнутри осталась царапина. Что, впрочем, неважно. Боль — это не так важно, когда ее нельзя увидеть и Хоффман снова улыбнулся уголком губ, счищая плохо поддающееся мясо вилкой с кости. Наконец, сдался, откладывая вилку и сцепил волокна пальцами, кладя по кусочку в рот и чувствуя, что от этого словно хочется есть еще больше. Как Хорошо, что он один ест. Его одинокий ужин. Ему не грозит опасность от полиции, не грозят лекции о нравственности от Джона, пинки от Аманды и раздраженно-уставший взгляд от Лоуренса. Он один и — господи, наверное, он бы и мусор с таким удовольствием ел — и это его победный ужин. Победа, впрочем, была не только в том, что он провел испытание полностью сам, а впереди было еще как минимум четыре. А в том, что он сейчас старательно пережевывал то, что осталось от Питера Страма: самого недоверчивого человека в ФБР, а, может, и во всех Штатах. Сейчас его имя должно шептаться среди коллег: как так, агент, и пособник ужасающего убийцы Джона Крамера? Хоффман саркастично покачал головой и цокнул языком, складывая кость на кость и создавая так небольшую пирамидку. На столе рядом в герметичном пакете лежала рука, которую Марк вскоре уберет в холодильник. Как много преступлений еще предстоит совершить Страму, и сколько удивления еще придется сыграть Хоффману. Кусочек одежды неприятным лоскутом резанул по языку, и Марк брезгливо стянул его с мяса, откладывая к костям. Ему следует подумать, куда деть кости. Пожалуй, решение этого вопроса приходило к нему не так быстро, как решение превратить останки Страма в свой ужин. Тогда, на волне полученной от вида превращения человека в кровавое месиво эйфории, Хоффман не думал долго, собирая останки с пола, разрезая их большим мясницким ножом и неумело поджаривая без масла на газовой горелке. Но он никак не мог заесть пришедшее с наслаждением от победы разочарование. Бежать за целью оказалось куда веселее, чем ее достигать, и Марк не мог отрицать, что чувствовал себя гораздо больше, тщательно прорабатывая план, предугадывая каждый шаг тех, кто в это был включен. Хоффман знал, боже, он знал, что Аманда не может не выстрелить в доктора Денлон, что Джефф убьет Крамера и что Ригг не сможет пройти свое испытание. Пожалуй, пункт с Риггом был самым скучным и разочаровывающим. Марк еще готовя каждую ловушку знал, к чему это приведет, и с нарастающей скукой ждал, пока Мэтьюзу размажет башку. И еще он отлично знал, что Страм не ляжет в гроб, заполненный стеклом. Потому что он идиот и не идиот одновременно. Глядя на руку, зацепившуюся за решетку под потолком, Хоффман рассмеялся и подумал, что их беготня могла бы продлиться еще чуть-чуть и, может быть, Марк бы чувствовал себя еще веселее и получил бы еще больше удовольствия от победы. Он сплюнул осколок кости и облизнул губы. Вопрос возникал сам собой: что дальше? Дальше, конечно, ловушки. Он разрушил пирамидку из косточек и начал собирать ее по новой. А еще? Ловушки — это мало. Ловушки — это скучно. Ловушки — это слишком по-моралистски, пусто, с надеждой на эфемерное лучшее. А еще? Он прикусил ноготь. А еще Питер Страм теперь Пила. Пожалуй, это то, что будет дальше. Стоит переговорить с Джилл, чтоб точно не лезла. Марк убрал руку в холодильник, оставляя на столе кривую горку костей. Предстояло много работы.