он не устал жить в постоянной лжи, но привык из собственных уст источать что-то до боли заученное и глупое, лишь бы пуститься во все тяжкие.
широкие ладони так правильно ложатся на неприлично утонченную талию, сжимая чуть ли не до синяков. и ему это нравится. нравится подчиняться и чувствовать себя нужным в такие моменты, когда ты полностью беззащитен. он уверен, что ему не причинят боли. знают стоп и никогда не зайдут дальше, если он сам не попросит. на татуированном теле могли бы красоваться укусы и засосы, подчеркивая принадлежность к определенному человеку, но он не может себе позволить такого.он помечен другим.
от этой метки за годы совместной жизни не осталось ровным счетом ничего, а запах ушел на нет, освобождая омегу почти полностью для чужих глаз от долгого союза. Олег языком по чернильным узорам проводит, кадык задевая и порыкивая на ушко тихо. в нем животная похоть горит, но больше всего он любит наслаждаться всем процессом, а не спускать внутреннего зверя с цепи и просто беспардонно сношаться с тем, к кому чувствуешь что-то невероятное. прекрасно знает границы и умеет сдерживать себя, даже если сильно хочется отключить разум и действовать инстинктивно. от шеи спускается поцелуями к соскам, слегка шершавым языком пробегаясь по возбужденной бусине, а второй рукой касается, сжимая грубыми подушечками и слегка ноготком подцепляя, заставив лежащего под ним прогнуться до хруста в пояснице. Олег давно узнал слабые места любовника и очень нагло и нерасторопно этим пользуется, каждый раз заставляя сорванным голосом кричать его имя, подкашиваться худые ноги и чуть ли не терять сознание от верха удовольствия.а разве это правильно?..
Дима чувствует полную власть над собой и у него черти в карих глазах пляшут от всея картины, когда его чуть ли в кровать не вжимают, не позволяя шевелиться и мешать. грудная клетка тяжело вздымается, а с уст несдержанный стон слетает, когда Шепс клыком подцепляет сосок. татуированные пальцы от незнания куда себя деть в копну шатенистых волос зарываются и у корней кожу массируют, чуть ли не царапая в моменты особой стимуляции чувствительного участка на теле. он знает и понимает без лишних слов, когда нужно бедра приподнять, чтобы массивные руки смогли вниз остатки одежды стянуть и оставить юношу полностью нагим.и отчего-то ему вовсе не стыдно.
ему нравится кричать и прогибаться в пояснице словно мартовская кошка, когда длинные пальцы очень умело делают своеобразные ножницы внутри нутра и касаются комочка нервов, начиная поглаживая и массировать, вызывая дрожь в коленях. ноги разъезжаются в разные стороны, словно у только родившегося олененка, но свободная мужская рука умело подхватывает, заставляя стоять в коленно-локтевой до последнего. в воздухе стоит просто сумасшедшая концентрация феромонов двух взрослых людей, смешиваясь друг с другом и образуя разящий запах секса. кажется, соседей Олега волнуют даже не столько громкие стоны и крики стабильно пару раз в месяц, сколько эта ядерная смесь. вино голову кружит, заставляя сознание помутнеть. но они никогда не напиваются до беспамятства. они пьянеют и без алкоголя.их мажет друг от друга.
Дима дыхание затаил, когда почувствовал, как любовник головку приставил ко входу. напрягается слегка как в первый раз, но почти сразу же расслабляется. ему никогда не причинят боли. и он это прекрасно знает. Олег одной рукой придерживает чужое бедро, а второй себе помогает, устроившись поудобнее. урчание зверское сдержать не может, наблюдая за картиной, которую определенно можно назвать произведением искусства. ему хочется запечатлеть каждый момент, проведенный в компании с человеком, которого он любит до звездочек в глазах и помутнения рассудка. альфа не торопится в движениях. знает, что Матвеев обожает чувство неожиданности и легкое замедление в действиях. и Олег готов исполнить абсолютно любую прихоть этого мальчика.общество призирает таких как он.
Дима стон удовлетворенный сдержать не может, когда Шепс толкается до основания, дав привыкнуть к ощущениям. щекой упирается в подушку и руки вытягивает, цепляясь за и без того скомканные простыни. — боже… — слышится где-то снизу. очень томно и горячо. и Олега конкретно мажет от подобных несвязных комментариев, показывающих удовлетворение действиями. начинает двигаться постепенно, пару раз оставляя звонкие шлепки на округлых ягодицах. в омеге узко, мокро и горячо, словно в жерле вулкана. дыхание спирает то ли от сладкого запаха вишни, то ли от духоты в комнате. Шепс вторую руку на бедро кладет, стискивая и начиная постепенно насаживать парня и со стыдливыми шлепками тел ускорять постепенно темп. Дима сильнее головой в матрас сжимается и кусает без того искусанные губы, пытаясь сознание не потерять от всего спектра эмоций. скулеж тихий издает и глаза закатывает, когда толчки становятся более ритмичными и грубыми.и как после этого в маленькие глазки смотреть?..
Дима не помнит в какой момент сдержанные вздохи превратились в настоящие крики наслаждения. кажется, даже стены в квартире тряслись от высоких стонов, перемешивающихся со слезами удовольствия. все мысли уходят на задний фон, сливаясь со звуком проезжающих за окном мимо машин. Олег на парня наваливается слегка, кусая за загривок и давая ощутить вес собственного тела, мешая извиваться в разные стороны. он буквально вдалбливает чужое тело в кровать, не сдерживая животный хриплый рык. чувствует скорую разрядку и начинает делать рваные толчки, зная, что омега под ним спокойно кончит следом без рук. шепчет на ухо пошлости всякие, обжигая ушную раковину горячим дыханием. участок кожи вылизывает, хоть и горестно понимает, что не имеет права остановить там свою метку. и это чувство пожирает. не может показать своего собственничества во всей красе. показать окружающим, что парень, который сейчас умоляет его не останавливаться принадлежит только ему.а может быть, все-таки не принадлежит?
они четко договорились, что сегодняшнюю ночь они проведут без сцепки, поэтому, насколько бы сильно не хотелось прижаться к чужому телу и излиться глубоко внутрь, Олегу пришлось на последних секундах чуть ли не отлететь от любовника, делая несколько ритмичных движений, кончая на сжимающее нутро. и опять перед серыми омутами самое настоящее произведение искусства. у Димы земля из-под ног уходит во время бури эмоций и волны экстаза. он следом за возлюбленным изливается на белые простыни и валится на бок без сил, чувствуя, как по внутренней стороне бедра вязкая белесая жидкость стекает густыми каплями.а эти ночи бессонные стоят того?
плотность воздуха в комнате начинает уменьшаться. стены больше не давят на черепную коробку, заставляя виски трещать от перевозбуждения, а голос срываться в истошные крики наслаждения. Дима шелковый халат на плечи накидывает, завязывая поясом поперек талии. волосы расчесывает в одну точку смотря. чувствует, как его по бедру осторожно с нежностью поглаживают, проявляя нехватку тактильности. — когда ты наконец-то признаешься Лешке? — спрашивает осторожно Олег, пытаясь в карие глаза заглянуть.а в ответ тишина пожирающая.
он понимает, что поступает чертовски неправильно и если бы он верил в бога, определенно бы сказал, что будет гореть в аду за свои грехи. он не ощущает вины перед мужем, который думает, что омега в постоянных разъездах. ему все равно. он не чувствует к этому человеку ничего очень давно, даже до появления Олега в его несладкой жизни. ему стыдно перед сыном, который продолжает изо дня в день в собственной комнате рисунки детские рисовать, на которых он семью свою изображает. Дима кормит его пустыми фразами о том, что безгранично отца мальчишки любит и вернется завтраон однажды уже сделал ошибку и не хочет повторять ее вновь.
— Дим, ему уже пять лет, он взрослый парень и поймет все, — осторожно говорит альфа, а сам скулит виновато. чувствует себя отвратительно и считает себя виновником Диминых проблем. считает, что чужую семью рушит с каждым днем, и сколько бы Матвеев не говорил об обратном, ему по прежнему кажется, что не появился бы он в чужой жизни, у этого человека все было бы хорошо. морали самому себе читает ежедневно за то, что просто полюбил, а татуированный не лучше делает, отдаваясь почти полностью в эти отношения.и Дима вновь просто промолчит, так и ничего не ответив.
ему завтра возвращаться ни свет, ни заря, чтобы снова запах родного ребенка вдохнуть и притвориться.