воскресшие

начиналась осень. местами уже появлялись желтые и красные листья, срывались с тонких ветвей и неслись по ветру. несмотря на приближающиеся холода, на территории стены Мария обещали теплую погоду. солнце струилось сквозь пыльные окна поезда, иногда скрываясь за редеющими кронами. колеса вагона лениво стучали по железным путям. опершись на локоть, Леви завороженно смотрел вдаль. на удивление, его мысли были ничем не заняты. Леви любит поезда и всегда, когда удается вылезти из столицы, выбирает самый длинный маршрут в поисках вдохновения. цены за билеты выходят баснословные, однако картины получаются невообразимой красоты. по крайней мере, Нифа каждый раз приходит в восторг при виде новых работ. как бы Аккерман ни опровергал вблизи знакомых, эта девушка действительно значит для него очень многое. колеса заскрипели, состав качнулся напоследок и остановился. теперь кроме деревьев впереди возвышается небольшое здание вокзала. объявляют станцию — Трост. за спиной Леви засуетились пассажиры, спеша вынуть багаж и протиснуться к выходу. двери вагона шумно открылись, выпуская народ. десятки встречающих с счастливыми лицами машут вывалившей толпе. когда-то так встречали и его, Леви, и всех членов его специального отряда разведчиков. от этих воспоминаний иногда становится паршиво на душе — сейчас ему приходится скрываться под другим именем от короля, от властей, от мира, от себя. — добрый день. погруженный в раздумья, Аккерман чуть вздрогнул от неожиданности. он обернулся. между полками стоял высокий господин лет тридцати, смотрящий сверху вниз и приятно улыбающийся. его длинные золотистые волосы небрежно спадали на плечи и переливались в лучах солнца — это первое, что заметил Леви, когда поднял голову. — здравствуйте, — Леви встал из-за стола. — Энтони Мунрайс, — господин вытянул руку. по сравнению с ладонью Леви, ладонь Энтони оказалась раза в полтора больше. — Винсент Ленц, очень приятно. они крепко пожали руки, после чего господин наконец водрузил саквояж под нижнюю полку и вышел в коридор. вскоре двери закрылись. вагон погружается в тишину, нарушаемую только отдаленным гулом с перрона. раздался громкий гудок, и поезд тронулся. Леви бросил взгляд на открытый блокнот с зарисовкой, лежащий на столе. среди неаккуратных линий уже можно было различить яблони с округлыми плодами, скамейку меж тонких стволов, галочки птиц далеко в небе. Аккерман зажал двумя пальцами карандаш, поднес его к сухим губам, как вдруг его снова отвлекают. — откуда едете? — Энтони вернулся с двумя стаканами кипятка. Леви торопливо убрал блокнот, чтобы опустошить стол, а карандаш в спешке поместил за ухо. — из Митры. — далеко вы забрались, — Энтони вынул из небольшой кожанной сумки два пакетика чая, один отдал Аккерману. — по работе или отдохнуть? мужчина сел напротив. теперь Леви мог рассмотреть его в подробностях. в горле тут же встал ком. он смотрит и не может не воспоминать своего давнего товарища: светлые голубые глаза, орлиный нос, широкие брови, остро очерченная форма лица. Аккерман старается избавиться от этих мыслей, ведь приказывает себе отпускать людей после их смерти. но здесь иначе. эти черты, низкий уверенный голос, пронзительный взгляд… всё, за исключением длинных волос, вело лишь к одному образу — Эрвин Смит. он храбро пал в бою с титанами еще четыре года назад. Леви не успел прийти на помощь — узнал только по окончании боя от Армина. Аккерман всегда восхищался самоотверженностью и настойчивостью капитана Смита, пускай не каждый раз понимал его замыслы. так или иначе, принимаемые Смитом решения в большинстве случаев приводили к хорошим результатам. однако сейчас, когда прошло столько времени, верить в то, что Эрвин каким-то образом остался жив, было просто глупо. Леви помнит, что от того осталось после боя — лишь пара затупившихся клинков. в тот день погиб ещё один талантливый солдат, близкая подруга Эрвина, Ханджи Зое. эти двое всегда поддерживали и отлично дополняли друг друга. Ханджи была отличным инженером — под ее руководством было усовершенствовано УПМ. она даже проводила эксперименты на живьем пойманных титанах, а иногда приводила поглазеть любопытных кадетов, хорошо проявивших себя в учебе. Эрвин Смит — прирожденный стратег и лидер. у него имелось множество незаменимых качеств, которые помогли ему сплотить стольких людей, научили окружающих вести дело до конца и без колебаний смотреть страху в глаза. — думаю, все сразу. а вы? уголки губ Мунрайса на мгновение дрогнули в улыбке. кажется, он заметил, что его рассматривают, но старается не подавать виду. Леви в который раз захотел вслух спросить — «Эрвин, ты ли это?», однако мысль о том, что в случае отрицательного ответа его самого раскроют, снова его остановила. — я возвращаюсь домой. кстати, вам есть, где остановиться? сейчас постоялые дворы близ Сигансины даже маленькие комнаты сдают за огромные деньги, что уж говорить о самом городе. — я могу спать и под открытым небом, для меня это не проблема. расскажите лучше про себя. Энтони сделал глоток чая, какое-то время побарабанил пальцами по столу, словно собираясь с мыслями или что-то обдумывая. он закрыл окно занавесками, опустился на корточки и достал саквояж. из него Мунрайс вынул два апельсина. один он положил перед Леви, другой — к себе. глаза Леви невольно застывают в шоке. он вдруг вспомнил, что означали такие знаки при Эрвине в развездкорпусе. это немое послание. тогда никто толком не сообразил, для чего это было придумано, однако краткий инструктаж отряды Эрвина, Леви и Ханджи прошли. нужны были один-два плода чего-либо, будь то фрукт, овощ или орех, и все становилось ясно: если солдат подает другому солдату два плода, значит, всё в порядке; подает два, но в разных ладонях — боевая готовность, предупреди других солдат; один отдает, а второй оставляет себе — боевая готовность, действуем слаженно, следуй моим указаниям. принятый, непринятый или непонятый вторым солдатом приказ тоже было легко понять: если солдат забрал «предложенное» — понял, готов к выполнению, если вернул — отказ от реализации приказа, если совершил какое-либо иное действие — приказ не был расшифрован. взгляд напротив действительно изменился, стал по-настоящему капитанским, отчего внутри Леви что-то болезненно сжалось. Энтони указал глазами на проход между полками. они едут в плацкарте, поэтому любой может увидеть и услышать, что происходит в вагоне. Леви забрал апельсин и потянулся к уху за карандашом, собираясь спросить о происходящем, однако Мунрайс тут же останавливает его своей рукой. его ладонь оказывается шершавой и теплой — именно такой, какой всегда представлялась Аккерману ладонь Эрвина. — я работаю учителем физики в одной из школ в Сигансине. как вы смотрите на то, чтобы придти ко мне на чай? вы, Винсент, интересный человек, нам есть о чем поговорить. Энтони вновь впился взглядом в собеседника. Леви постарался сохранять невозмутимое выражение лица, но в то же время внутри него уже бурлило, как в жерле вулкана. ему не кажется? сейчас он действительно общается с человеком, который умер четыре года назад? или же его пытаются обмануть, чтобы ограбить и убить где-то в подворотне? до Сигансины оставалось совсем немного, к тому же, разнообразные пейзажи за окном и напряжённые раздумья не позволяли скучать. остаток поездки оба проводят молча. Леви не мигая смотрел в стену напротив, а господин, с чьим именем Аккерман пока что не определился, дремал, растянувшись на полке и заложив руки за голову. к вокзалу поезд пришел вечером. небо уже залилось синим, проступили первые звезды. лимонный свет фонарей неярко освещал перрон и стоящих на нем людей. среди однотонной толпы, словно луч утреннего солнца, Леви выделил одну девушку. она стояла под самым фонарем, из-за чего казалось, что её волосы, собранные на макушке в небрежный хвост, светились с медным отливом. девушка махала обеими руками, вздёрнув их над головой, и смотрела прямиком туда, где стоит Леви с Мунрайсом. — ах, да, совсем забыл рассказать. девушка, на которую вы смотрите, — это моя близкая подруга и коллега, Ханна Стэй. её область — химия и биология. пойдёмте, нас уже ждут. оба в темпе достали вещи и с напором пробились через толпу, чтобы наконец оказаться на улице. задышалось свежо и легко. Энтони зашагал вперед, туда, где стоит Ханна. она тут же поприветствовала Леви, пожала его руку двумя своими, из-за чего ее очки чуть соскальзывают по горбинке носа. в этой девушке Аккерман сразу узнал Ханджи, поэтому уже не удивился так сильно, как это было в вагоне. втроём они миновали здание вокзала. мимо них проезжали немногочисленные коляски разных особ, из которых доносится шуршание женский платьев, а из окон вылетают клубки табачного дыма. неподалеку их уже ожидала крытая повозка. кучер, судя по всему, стоял рядом и курил. завидев молодых людей, он в спешке затушил сигарету и оседлал лошадь. Ханна первая запрыгнула внутрь, усаживаясь на деревянную лавочку. вскоре к ней присоединяются Леви и Энтони. — но! — крикнул кучер хриплым низким голосом, и повозка пришла в движение, скрипя и шатаясь. дождавшись, пока они проедут достаточно, чтобы их не услышали из других повозок, Ханна одарила Леви улыбкой, которую точно не получится спутать с какой-либо другой. — с возвращением, Леви. спустя годы разлуки перед Аккерманом вновь сидят его верные товарищи! — это все очень здорово, но, ребят, что за черт? нельзя же так! Эрвин, Ханджи, вы как вообще это провернули? — а меня не забыл, засранец? — накидку, которой была накрыта повозка, отодвигают. внутрь заглядывает кучер. — Кенни, и ты здесь! Кенни цокнул языком. новая сигарета, зажатая между его зубов, дернулась, с нее осыпался серебристый пепел. глядя на это, Леви невольно поморщился. на это мужчина хмыкнул и отвернулся, предоставляя слово Ханджи. ее взгляд становится серьезным, а радость почти сходит на нет. — дома об этом поговорим. дело есть, Леви, от которого зависит судьба человечества.