Pass your boy the heatwave

В душном помещении практически невозможно дышать. Из-за кальянов, стоящих где-то по углам большого не проветриваемого помещения, зрение как орган чувств тоже быстро отключается. Дым неприятно щекочет глаза, отчего хочется постоянно тереть слизистую кулаками и часто моргать. А ещё, может, выйти на улицу проветриться и глотнуть свежего воздуха, что точно опьянит сознание ещё больше. Но алкоголь в крови кричит об обратном — он несёт в самый центр комнаты, полностью отключая инстинкт самосохранения, который обычно никогда не покидает Хёнджина. Но сегодня, в пылу вечеринки, празднуя долгожданную победу команды, он забывает обо всех своих принципах и правилах безопасности, которые были так тщательно собраны воедино. Их всего четыре. Четыре небольших закона, которые позволяют ему благополучно выживать среди альф в стенах университета: 1. Всегда носи блокаторы с собой; 2. Не напивайся с кем-то, только если это не бета интроверт-сосед Хан Джисон; 3. Не забывай покупать кофе для хёна медбрата Ли Минхо; того, кто раз в месяц ужасно красивым почерком стабильно выводит на медицинской справке: «Причина отсутствия на занятиях: высокое артериальное давление»; 4. Смотри пункт один. Дело в том, что у Хёнджина есть мечта. Та самая из детства, что как сладкая розовая вата мягко лежит на сердце облачком. И она настолько важна для него, что ему приходится лгать всем вокруг, включая самого себя. Не принимая свою настоящую сущность, Хёнджин живёт в мире, созданном буквально из запутанного клубка, который он сам едва ли сможет когда-нибудь распутать. И если честно, он очень боится, что потянув за неосторожно выбившуюся нитку, кто-то сможет узнать правду. Наверное, Хёнджин не сможет пережить это. Он точно знает, что все друзья отвернутся от него, как и тренер, фактически ставший ему вторым отцом. Всё начинается, когда в день подачи документов для поступления в университет в графе пол он, не моргнув глазом, ставит галочку в квадратике возле определения «Альфа». Хёнджин заранее изучил вопрос о получении стипендии футболиста, проживании в общежитии и, конечно, о самом отношении к разным полам в месте, о котором он бредит ночами и днями. С горечью во рту и тяжестью на сердце ему приходится принять тот факт, что университет, в который он так мечтает поступить, принимает только альф и бет. Причём последние не могут даже играть в составе сборной, представляющей университет. Осознавая, что это место, с маскотом в виде койота в бордовом бомбере, является самым настоящим рассадником сексизма, Хёнджин всё равно отправляет документы туда. И в день заселения в общежитие, напичканный блокаторами, уверенным шагом идёт по длинным коридорам, чётко ощущая в ноздрях запах тестостерона и маскулинности. В любой другой момент он бы поплыл — залип на рельефных руках, крепких шеях и подкачанных ягодицах. Причём несколько он всё же успевает оценить любопытным взглядом, пока ищет свою комнату. И одна из задниц, которую Хёнджин любвеобильно прощупал взглядом, принадлежит старосте его курса, о чём Хван узнаёт значительно позже от соседей по комнате. Слухи о «смазливом новеньком альфе» распространялись в те дни по стенам университета быстро. И Хёнджин с удовольствием разнёс мерзкий шёпот за спиной, как и своих сонбэ во время первой же тренировки. Никто не ожидал, что первокурсники могут быть настолько хороши, поэтому место в команде Хёнджин получил крайне быстро. Вместе с уважением местных альф, ставших затем его близкими друзьями. И сейчас, спустя два года лжи и обмана, Хёнджин уверен, что все его проклянут, но сперва с позором выгонят из команды. А он так хочет играть в футбол. По началу врать — сложно. Омеге кажется, что все знают, кто он на самом деле и чувствуют его природный запах даже под несколькими слоями парфюма «для альф». Такие продают специально для одиноких омег, которые те используют в течку, чтобы она проходила менее болезненно. Хёнджин щедро покрывает каждый миллиметр тела прозрачной жидкостью из флакончика. Он, конечно, отдаёт целое состояние, чтобы быть нераскрытым в обществе альф, но оно того стоит: омега получает искреннее наслаждение, когда он играет в футбол; смакует секунды перед тем как его нога ударит по мячу, который стремительно полетит в ворота соперников; и ощущает что-то близкое к оргазму, когда забивает гол. За это приходится платить одиночеством и нервным срывом, до которого его доводят альфы, играющие на тренировке без футболок. Но и с этим Хван учится бороться, сопротивляясь своим инстинктам каждый день. От любого шума рядом парень вздрагивает и выглядит несколько нервно и несобранно в первые дни в университете. Тогда тренер и помогает ему, списав всё на осеннюю хандру студента. А услышав о мечте Хёнджина «Играть в американский футбол как отец», решает помогать упёртому юнцу. Сегодня «Дикие Койоты», команда университета, за которую играет Хван, разнесла соперников, выйдя в финал международного Кубка студентов, который состоится через два месяца. Вместе с этим они сломали «проклятие», которое якобы преследует Койотов уже десятилетиями — они никогда не добирались до финала. Зная, что их ожидают усердные тяжёлые тренировки, команда устраивает крупнейшую в истории братства вечеринку. С разрешения руководства университета и тренера, они врываются в этот вечер с шумом и оглушительным выкрикиванием лозунгов и речёвок. Университет ещё никогда не погружался в такой хаос, стремительно заполняющий его стены. Хёнджину кажется, что от эйфории, жарко охватывающей его тело, он может рухнуть в любой момент. Обессиленный, но такой счастливый, он извивается под громкую музыку в центре зала. Цвет неоновых огней уже не слепит, а ощущается как часть забвения, к которому он с удовольствием присоединяется. Ритмичная музыка наполняет каждую клеточку его тела, она чувствуется мышцами и каждой костью, что иногда хрустят от движений парня. Он выгибается и вьётся змеёй, когда припев ласкает его слух и вспотевшую кожу. Град пота стекает по лицу Хёнджина, очерчивает изгибы шеи, падая крупными каплями в острые выпирающие ключицы. Влага впитывается в чёрную майку Хвана, пока он ловит ритм и в очередной раз делает волну телом, совершенно не заботясь о том как это выглядит со стороны. Он чувствует песню на всех уровнях.

«Let your body talk to me, baby love»

Динамики разрываются в оглушительных басах, окутывая помещение звуками. Сердце стучит быстрее, подстраиваясь под нужную волну. Хёнджину хочется, чтобы его кто-то коснулся и почувствовал, какой он разгорячённый в этот самый момент. Он желает ощущать чужие руки на себе, обводящие его изгибы. И сжимающие так крепко, до хруста в рёбрах и глухого стона.

«You got my heartbeat racing My body blazing»

Хёнджин соглашается со словами песни, позволяя телу говорить. Ему не нужен переводчик, чтобы объявить миру о том, как он счастлив и плывёт в моменте, ощущая себя в невесомости, пока чувствует руку на бедре. Чья-то ладонь скользит по грубой джинсовой ткани, давит на бедренные косточки, заставляя его выгнуться. И тогда парень ощущает не только руку: кто-то присоединяется к нему на импровизированном танцполе, повторяет его движения, так органично вписываясь в хаос Хёнджина. Их танец больше похож на соревнование, танцевальный батл, который ни один из них не намерен проигрывать. И чем дольше они трутся друг о друга, касаясь чужого тела случайно и не очень, тем больше Хёнджин плывёт. Хвана ведёт от запаха свежей мяты, который приятно щекочет ноздри. И его он чувствует так остро, несмотря на какофонию ароматов вечеринки. Толпа альф и бет в одном месте; и всего один опьянённый вечером омега, чей секрет начинает просачиваться через пелену запахов. И это начинает беспокоить человека, тесно прижимающегося к Хёнджину. Они сливаются в песне, становятся одним целым. И когда Хван поворачивается лицом к своему партнёру, они практически сталкиваются носами. Их затуманенные взгляды пусты, в них только адский костёр, который обжигает языками пламени. Они расплавляют душу, медленно стекающую тягучей смолой.

Oh, I feel the rush It's so good, it's so good

Инстинкт ударяет в голову обоих, когда парни сталкиваются губами в жадном поцелуе. Они чувствуют как им это нужно, пока музыка несётся по венам, вытесняя весь кислород из организма. А два запаха сливаются в жгучую смесь, что на языке горит сладостью. Сминать чужие губы, разлетаться на микро частицы в стоне и забыть обо всём, — Хёнджин ни на секунду не задумывается ни о последствиях, ни о том, какими узами связывает себя в эту минуту с человеком напротив. Неосознанно Хван выпускает свой неповторимый аромат, от которого ведёт парня рядом с ним. Их запах мятного шоколада тяжелеет, становится более жгучим и терпким, превращая желание в потребность. Необходимое телу блаженство, которое оба намерены получить, покинув так скоро танцпол. Уединившись в уборной, они продолжают целоваться, обхватывая лицо напротив руками. Холодный кафель так остро ощущается на коже, когда Хвана вжимают в стену, отчего он больно ударяется затылком. Его руки тянутся к чёрной футболке, которую он заприметил ещё в начале вечера. Деталь гардероба с провокационной надписью «Задай своему парню жару» летит в сторону. Ян Чонин, конечно, не его парень, но Хёнджину ужасно жарко. Холодные стены, жёсткие прикосновения и пламя, что разгорается только сильнее ,вместе с мокрыми поцелуями ощущаются восхитительно. Мокро. Пот стекает крупными каплями по лицу Хвана, он пытается смахнуть раздражающую влагу, но его руки поднимают вверх и фиксируют над головой в области запястий. Инстинктивно он выгибается дугой и толкается бёдрами вперёд, что сопровождается протяжным стоном в его плечо. А следом и жёстким укусом; на бледной коже расцветают следы, которые не получится смыть или стереть из памяти. Хёнджин тянется вперёд, пытаясь поймать такие желанные сейчас губы. Их мягкость сводит с ума, до оглушительного крика в голове и дрожи в коленях. — Расставь ноги, принцесса. — Заставь, — Хёнджин сдерживает крик, рвущийся наружу. Они впервые говорят за последние минуты. И это ощущается так странно. Хвана подбрасывает в воздух, когда его бьют ногой по лодыжке, отчего ноги буквально сами разъезжаются, и он чувствует себя тряпичной куклой в опытных руках кукловода. И этот самый кукловод сейчас готовится вынуть из него душу. — Ты пахнешь, — над ухом Хёнджина слышится рычание, — великолепно — Йен-а, пожалуйста, сделай. Сделай это. Хван лепечет, плотнее ногой обхватывая чужое бедро в воздухе. Произносить имя старосты так неформально, когда они оба возбуждённые, готовые перейти черту в туалете их общежития, — сносит голову. И Чонину тоже, он срывается, отпуская свои желания. Чонин отпускает руки Хёнджина, торопливо разбирается с ширинками и пуговицами, продолжая покрывать поцелуями каждый доступный ему миллиметр кожи, пока ногой отталкивает штаны и бельё куда-то подальше. — Принцесса, — шёпот опаляет ухо Хвана, — громче. Будь громче. Чонин чувствует пальцами какой Хёнджин уже мокрый и готовый принять его. По ягодицам парня обильно течёт смазка. Её так много, что Чонин не сдерживается от чёткого желания почувствовать запах молочного шоколада не только на коже, но и на языке. Хёнджин вскрикивает, когда его резко переворачивают лицом к стене; и шершавый язык глубже толкается, слизывая смазку с упругих стенок. К нему присоединяются пальцы, утопающие в смазке. Хвана не нужно растягивать, он сразу принимает в себя три пальца. Закатывает глаза и в исступлении стучит кулаком по поверхности, когда Чонин резко их вынимает. Терять сейчас самообладание кажется очень правильным и абсолютно нормальным. — Йенни, пожалуйста, — отчаянные мольбы разрезают глухую тишину. — Господин Староста, — Чонин давит ладонью на поясницу Хёнджина. Головкой члена проводит между расслабленных ягодиц. — «Пожалуйста, Господин Староста». Повторяй. — Пожалуйста. — Обращение, принцесса. — Пожалуйста, Господин Староста, — Хёнджин плачет, чувствуя давление, а затем снова пустоту. Чонин входит размашисто одним движением. Толкается быстро, пока Хёнджин глотает стоны под ним. Запах шоколада тягучий, слишком сладкий, тяжело ложится на кожу, — Чонину нравится это безумие. Они меняют позу, чтобы видеть лица друг друга. Чонин держит в воздухе ногу Хёнджина, подушечками пальцев ощущая как напряжены все мышцы парня. Движения становятся более резкими и хаотичными, отчего Хван готов сознание терять. Внутри у него всё скручивается и воет от удовольствия. — Глубже, Господин Староста, — запах мяты горчит, раздражает рецепторы своей резкостью. — Пожалуйста. Звуки, которыми наполняется комната, кажутся оглушительными. Они будто громче музыки в зале; перекрывают её, пока Чонин выбивает чужие стоны и сам же их копирует, ощущая скорую разрядку. Чонин видит как пошло открываются пухлые искусанные губы парня в стоне и в желании сказать что-то, но ещё одно обращение он точно не выдержит. Его рука камнем падает на шею Хвана, сжимая её так, что точно останутся очевидные следы от пальцев и ладони. Это будет выглядеть дико сексуально на бледной шее футболиста. Хриплые стоны вырываются из груди Хёнджина. Ему дико нравится подчиняться и ощущать как сильные пальцы сжимают его кожу. Перед глазами всё плывёт разноцветными пятнами. Он обмякает в руках Чонина, когда тот делает последние толчки, изливаясь внутрь. Чувствовать как собственная сперма смешивается с природой смазкой омеги и глубоко проникает внутрь, пачкая чужие ягодицы, — нечто невообразимое. То, что перед ним омега, Чонин понял, ещё когда они танцевали, сплетая их тела воедино. Всё нутро старосты всегда кричало, что с Хван Хёнджином что-то не так. Эта новость ошеломит всех, станет местной сенсацией, но её Ян хочет оставить только для себя. Как и футболиста, слабо цепляющегося за его плечи. Когда Хёнджин приходит в себя после сильного оргазма, он всё ещё ужасно слаб и так же пьян. Но осознание произошедшего наотмашь бьёт по лицу; ощущается больнее, чем рука Чонина на шее. — Ты знаешь, — не вопрос, а констатация факта срывается с губ омеги. — Мне очень жаль. Я правда… — Не знаю, о чём ты, — Чонин сдувает чёлку с глаз. — Я только знаю, что ужасно хочу съесть плитку мятного шоколада. Хёнджин замирает. Всё ещё находясь в объятиях Чонина, он не может перестать думать о его руках и губах. О том, как его вылизали и давили ладонью на поясницу, чтобы он больше раскрылся. И он точно не забудет как Чонин с трепетом произносил «Принцесса». — Поделишься? — После того как я слижу с тебя текилу, принцесса. Ночь безумия ещё не окончена.