Don't ask questions

      Рик не может вспомнить, когда точно это началось. Вероятно, через некоторое время после совместного убийства Прайма, когда Злой Морти очень сильно помог ему разобраться со своей целью. После этого мальчик пропал из зоны его досягаемости, пригрозив им последствиями, если они решат его искать, и они даже не пытались, потому что им нечего было больше делить. Рик и Морти вернулись к своей обычной жизни, и Санчез даже успел выйти из запоя, благодаря своему же внуку. Все вернулось на круги своя, Рик даже начал чувствовать себя счастливым, проживая обычные будни со своим Морти. Он продолжал делать свои изобретения, перемещаться по измерениям, ошиваться в гараже дольше положенного.       Но Злой Морти нарушил свои же условия, когда Рик услышал звук открывающегося портала, и увидел золотое свечение на своих изобретениях, в которых копался, сидя за столом в своем гараже, глубокой ночью. Тогда мужчина даже не повернулся в его сторону, потому что знал, что опасаться нечего. Не удержался лишь от возможности съязвить.       — Ты пришел по делу или просто меня увидеть?       — Заткнись. Ты мне должен.       Он сел на стул рядом с ним, и удостоился лишь косого взгляда в свою сторону. Рик продолжал молча заниматься своими делами.       — Тебе что-то нужно от меня?       — Нет.       На этом весь допрос был окончен. Они подписали этот пакт о неразглашении, среди которого было прописано четкое правило, выделенное жирным шрифтом: «не задавать вопросов».       После этого бывший президент Морти начал стабильно захаживать к С-137 глубокой ночью. Он мог просто сидеть рядом с Риком и наблюдать за тем, как тот плавит провода, как тот откручивает гайки, или как тот возится с чем-то инопланетным. Это длилось часами, иногда Санчезу даже начинало казаться, что рядом с ним сидит призрак. Пару раз призрак даже пытался подсказывать, как сделать все проще и быстрее, но получал резкий укор, и после этого согласился на парочку правил его нелегального нахождения здесь.       Они ничего не обсуждали, просто в один момент нахождение Злого Морти рядом стало неотъемлемой частью его повседневности. Рик уже знал, что около двух часов ночи он почувствует портал за своей спиной, у него дернутся мышцы на резкий звук, но он продолжит также копаться в своих изобретениях, как и до этого, потому что нахождение рядом было нужно не ему.       На все попытки выяснить, зачем он приходит, Рик получал только утверждения в стиле «Не говори об этом», «Ты отдаешь мне свой долг», не более того. Только в один из особенных дней, когда Рик напился впервые за долгое время, Злой Морти все же бросил в воздух, что приходит к нему, потому что он особенный, отличается от других Риков. Больше он не знал ничего, это было табу.       Иногда злая версия его внука помогала ему, но уже по просьбе Рика. Подать отвертку, помочь что-то принести, что-то подержать. Тогда в глазах копии будто загорался какой-то огонек предвкушения, который он сразу реализовывал в совместной деятельности с Риком. На вопросы о том, почему он соглашается делать то, что хочет С-137, Морти отвечал все то же «Ты отличаешься».       Это отличие было ответом на все его вопросы. И пусть этот ответ не давал ему практически ничего, он соглашался на эти условия, потому что видеть такого же отличающегося от всех Морти практически вошло в его ежедневную привычку.       В некоторые моменты Злой Морти смешивался в один образ с его личным Морти, и тогда Рик задерживал внимание на нем дольше обычного, разглядывая те особенности, которые уже успел выявить. Пара родинок в тех местах, где у его внука они отсутствовали, укладка на качественно выстриженных волосах, черная футболка. Самым явным отличием являлась сила воли и спокойствие, которым он был пропитан насквозь.       Иногда они разговаривали. Они говорили о научных вещах, и тогда Рик напрочь переставал видеть в нем своего внука, более того, он переставал видеть в нем Морти, начинал отчетливо понимать, что это совсем другой человек. Вероятно, другой человек, который когда-то был таким же, как и другие Морти, но пережил слишком много дерьма.       Они не говорили и об этом. Рик просто занимался своим делом, а Морти своим.       Добровольное молчание во благо их умиротворенному существованию. Рик даже не знал, сколько это еще продлится. Но начал осознавать, что если это скоро закончится, он начнет чувствовать себя более одиноким, чем до этого, потому что внимания в виде пары глаз, которые следят за тем, что ты делаешь, иногда начиная разгонять мысли о космосе, нарушая пустоту и тишину в гараже, помогали чувствовать себя более живым и даже выбираться из состояния апатии, которое настигло его после убийства заклятого врага.       Не говорить, не думать об этом, он затыкал этим ответом любые свои вопросы, каждый раз. Если этого не хватало, то повторял себе чужую фразу о том, что он особенный. Часто ему приходилось слушать разговоры о том, какой характер имеют все Рики, как они ничтожны, но каждый раз Морти заканчивал эти неприятные монологи фразой «но ты другой, С-137». Само собой, мужчине это льстило, но он не уделял этому много внимания, как и всему остальному. Он делал вид, что ничего не замечает, что не в курсе происходящего.       Даже когда Злой Морти начинал задерживать дыхание, если Рик смотрел на него дольше обычного, даже когда чувствовал тряску рук при передаче в них отвертки, даже когда тот опускал голову вниз или отворачивал в сторону из-за неуместной шутки. Это все скрывалось очень умело, и Рик считал это стечением обстоятельств, потому что это не было похоже на его внука, а значит выходило за рамки его понимания.       Они не говорили об этом, даже когда в один день Злой Морти молча встал со своего места и медленно пересел на его бедра, обвивая руками шею.       — Я не буду подпитывать твой травматичный опыт и daddy issues собой.       Кажется, тогда у Морти что-то сломалось внутри, потому что он впервые почувствовал уязвимость в мимике мальчика. Но тот быстро взял себя в руки и с усилием впился в губы напротив, как будто бы у него резко закончился воздух, и нужно было сделать вдох, выныривая из-под толщи воды. На все вопросы — два ответа: «не думай об этом», и «ты отличаешься». Это продолжалось недолго, мальчик оторвался от него, но сразу после этого у Санчеза тоже что-то оборвалось внутри, потому что он увидел краснеющий нос и собирающиеся слезы в уголках глаз. Он не был его внуком, он имел другой характер, он пах по-другому, он выглядел по-другому, но Рик все равно давал то, что ему было нужно, соглашаясь на условие «ничего не обсуждать».       Он погладил его по кудрявым волосам, ощущая пальцами их шелковую мягкость, смешанную с лаком для волос, который его Морти никогда не стал бы использовать, и подросток крупно затрясся, пытаясь держаться изо всех сил. Но чувства брали свое, и вот слезы уже текли по его лицу, капая на брюки Санчеза, пока он сам снова тянулся к чужим губам, восполняя свою нужду и потребность в этом. И Рик поддался ему, придерживая за спину, наклоняясь вперед и углубляя этот поцелуй, собирая все чужие страдания, впитывая в себя его проявления слабости, чтобы Морти не испытывал за них стыда. Он обнимал и целовал трясущееся тело, которое иногда произносило какие-то нечленораздельные звуки, среди которых он слышал свое имя. Морти потянулся к пряжке его ремня, но встретил на пути жесткую руку, которая с усилием и болью перехватила его инициативу, молча запрещая.       Он достаточно понял, чтобы усвоить новый факт о Морти, и получить третий ответ на свои вопросы. Санчез поднял уставшего мальчика на руки, и положил его на свою импровизированную кровать в гараже, укрывая того пледом. Мальчик сразу свернулся в позу эмбриона. В ней он выглядел совсем маленьким и беззащитным, что никак не перекликалось с воспоминаниями о его величественном поведении в Цитадели.       — Я все равно буду приходить к тебе.       И Рик не отвечает ничего, потому что он не против.       Он усвоил третий ответ на свои вопросы о Злом Морти: «ему нужна та любовь, которой он был лишен». И он даст ему ее, даже если для этого придется жертвовать своим сном каждый день, на протяжении еще нескольких лет.