***
Двадцать пятое декабря 1995-ого года.
Окружность западного храма,
поместье семьи Зенин.
— Да кланяйся ты нормально, — недовольно тянет мальчишеский голос, а сам юный шаман переводит взгляд на ребёнка. У того даже колени не касаются плиток храма, а руки словно нехотя держат вес некрупного туловища над полом. Голубоглазый маг в ответ смотрит на шамана рядом, немного старше него, и видит, как подол чужой бордовой юкаты полностью приходит в контакт с каменными плитками. Будущий наследник клана Годжо вздыхает и подбирает концы своей бело-голубой юкаты, выпрямляя спину. — Это… У тебя на носу… — поддавшись детскому любопытству спрашивает Сатору. — Оно само, — легко отвечает Рёмен и тоже поднимается. — Воспитатель рассказал, что это связано с техникой, наследуемой моей семьёй. Что в будущем будут ещё такие же. — Люди тебя за бандита примут, — весело отзывается Годжо, когда Рёмен поворачивается к нему лицом, давая лучше разглядеть чёрную метку на носу. — А её видят не все, — о странной отличительной черте внешности старший маг говорит на удивление гордо. — Только те, кто чуют или используют проклятую энергию. — Здорово… — как-то впечатлённо кивает белокурый шаман. Сукуна хотел бы и сказать о том, что ярко-голубые, чистые глаза самого Сатору, которые он сегодня увидел впервые, выглядят не менее впечатляюще — не похожие ни на что, что он видел раньше, но его обучали сдерживаться от лестных комментариев в своей речи — не подобает. Темноволосый шаман молча тянет руку к пеплу одного из дымящихся агарбатти, наполняющую храм ароматом благовоний. Зачерпнув немного из пепла на кончике указательного пальца, Рёмен подносит руку к лицу Сатору. Тот мгновенно шарахается, инстинктивно повернув голову в сторону, чтобы не дать коснуться. — Нянька отругает? — насмешливо бросает единственный сын семьи Сукуна. Белокурый маг ещё несколько секунд смотрит на четверорукую статую божества, после обратно на шамана, и тот не упускает возможности сделать задуманное. Указательный палец Рёмена лёгким движением горизонтально скользит по аккуратному носу Сатору, вырисовывая метку, почти как у него самого. — Ну вот. Теперь ты тоже особенный, — в полушутку заключает Сукуна, опуская руку. — Ты знаешь… Она сказала, чтобы я не говорил и не играл с тобой, — слишком серьёзной для шестилетнего ребёнка манерой информирует Годжо, чуть сморщив нос от ощущений. — Вот как… После короткого молчания только и говорит Рёмен, засовывая кисти в рукава юкаты и не отводя взгляда от любопытного мага. Больше ему действительно нечего добавить. На обоих с самого рождения были возложены обязанности и ожидания, что и привело к внутреннему взрослению не по годам. Их учат всему, обучают каждой мелочи и детали будущего управления и ведения дел клана, интегрируют в магическое сообщество, рассказывая какие связи выгоднее других, показывают мощь и влияние их фамилий. Однако им всё ещё только шесть и одиннадцать. Для их не до конца сформировавшихся и понимающих всю серьёзность ситуации умов нет ничего, что может препятствовать дружбе сильнейших. — Точно, есть ещё одна, — Рёмен наконец подаёт голос, дабы снова начать разговор. Он чуть закатывает рукав юкаты, показывая пока не сильно видимую метку, чёрной полосой окольцовывающую запястье. Старший маг легко улыбается на детский восторг в голубых глазах и продолжает: — Дай руку. Годжо без раздумий протягивает её, и, когда другой шаман пальцами обхватывает его запястье, он делает то же самое с чужой кистью. Сукуна — немногим старше и немногим опытнее, — в тот же миг позволяет своей проклятой энергии плавной волной раствориться под чужой кожей. — Будем друзьями? — восторженность на лице Сатору только растёт. Выдох застревает в горле Рёмена. Репутация его семьи заставляет всех держать дистанцию от каждого, кто носит фамилию «Сукуна». Старший маг впервые слышит что-то подобное. Не зная что и ответить, он лишь согласно повторяет: — Будем друзьями. Младший маг выглядит донельзя довольным. Это совершенно отличается от тех скучных и строгих занятий, которыми его мучают в поместье семьи Годжо. Поддавшись влиянию Рёмена, он пытается повторить то же самое. С большим успехом, как замечает сам Сукуна, и ему даже приятно ощущать, как их проклятые энергии встречаются на полпути, каждая скапливаясь на кончиках пальцев и растворяясь в чужой плоти. Нет ничего, что может препятствовать дружбе сильнейших. — Молодой господин! Контакт резко исчезает, и тепло ладони заменяется холодом в отныне пустой руке Рёмена. Кто-то грубо и встревоженно за локоть оттаскивает Годжо назад от другого мага: личная воспитательница, как догадывается Сукуна. Улыбка каменеет на его лице, а пальцы медленно сжимаются обратно в кулак. Неприятно. — Что это на Вашем лице, молодой господин?! — всё так же взволнованно продолжает воспитательница и рукавом своего кимоно вытирает узор, нарисованный старшим шаманом. Женщина коротко смотрит на подростка, и взгляд, которым тот её одолевает, заставляет внутренне вздрогнуть. В то время Годжо, отодвинув руку воспитательницы, слегка хмурится в лице и, прежде чем его настоятельно проведут обратно в поместье, напоследок смотрит на Сукуну, бросив чуть бодрое: — Увидимся, Рёмен! — Увидимся, Сатору… — тихо проговаривает маг, но до младшего слова так и не доходят. Нет ничего, что может препятствовать дружбе сильнейших. Вот только их не учили — сильнейшие не дружат.***
Семнадцатое декабря 2010-ого года.
Токио, район Минато.
— Знаешь, трупы зимой не так уж и сильно воняют, — лениво заявляет Сатору, сильнее кутаясь в голубой шарф, подаренный Гето прошлым Рождеством. — Утешил, конечно, — давит из себя Сугуру и поднимает руки, чтобы пройтись ими по лицу, словно всё происходящее вокруг было неприятным ему. Сатору, на редкость своего характера, примирительно затихает, будто выжидая, когда друг снова будет эмоционально доступным для разговора. Эта тема преследовала Гето последние несколько месяцев — с тех пор, как они выпустились из техникума и начали полноценную деятельность магов особого уровня, — но Годжо никак не мог в полной мере понять, через что проходил Сугуру. Он вырос с идеей, что ему нельзя быть никем другим, кроме мага. В то время как родители Гето, будучи не шаманами, имели лишь частичное представление о мире магов и проклятий, главных фактов из которых неизменно оставалось два — риск и смерть. Даже зная про заработок магов, они всё равно настаивали на том, что деньги не заменят им бездыханного тела сына. И Сатору был бы согласен, но всё ещё не понимал, ведь не может быть такого, чтобы с Гето, с одним из сильнейших магов нового поколения, произошло что-то такое. — А представь, ты мог бы леденцы продавать в разгар нового года, — с забавой замечает Годжо, сразу же получая лёгкий толчок в бок. — Что? Я обожаю леденцы. — Не глупи, Сатору, ты ведь знаешь, что мы в совершенно разных позициях. — И чем же? — безразлично-обиженным тоном интересуется белокурый маг, пока провожает очередную снежинку, что раскачивается перед глазами и падает вниз: со стороны зрелище могло бы выглядеть странным, учитывая, что парень стоит с солнцезащитными очками в пасмурный декабрьский день. Йери совсем скоро выйдет из магазина, а они, несмотря на острую реакцию на шутку о сторожевых псах, всё равно покорно стоят и ожидают её у входа. Этот разговор всё чаще вспыхивает за последнее время, всякий раз, когда они остаются одни и без существенной темы разговора. Сатору хочет помочь, Сугуру это отлично понимает, но понимание никак не смягчает раздражение. Черноволосый шаман едва контролирует вырвавшийся слегка раздражённый ответ: — Тем, что таким как тебе и… — Гето вовремя останавливает себя, чтобы не назвать лишних имён, — …И тебе подобным нельзя не быть магами. Это твоё единственное предназначение, когда ты сильнейший. Наступает короткая тишина, разбавляемая шумом шагов проходящих мимо людей и какой-то рождественской музыки, что доносится из одной из ближайших кафе. Сатору некоторое время водит по тонкому слою снега под ногами, обнажая из-под него мокрый бетон, но продолжает молчать, не задавая вопросов. Сатору не глуп, Гето это понимает и всё равно продолжает избегать упоминаний, находящихся под риском провокаций. Зная нравственность и ситуативную беспечность Сатору, если он действительно узнает, что есть кто-то, его встречу с которым всё магическое сообщество старательно пытается предотвратить последние лет десять, он организует её сам, заключив пари на Сникерс-батончик, что обязательно вернётся живым. — Ну так что? — интересуется Годжо, коротко откашливаясь. — Когда собеседование? — Через неделю.***
Шагая по коридорам общежития, Сугуру вспоминает разговор недельной давности с Сатору и лишь цокает тихо, вздыхая. Они уже несколько месяцев как не остаются здесь, да и во время учёбы редко, когда ночевали в общежитии, но возвращаться домой сегодня совсем нет желания. Кажется, ещё немного и он начнёт просить у Йери зажечь и для него сигарету. То, что родители недобро смотрят на то, что можно смело назвать его «профессией», не в новинку для черноволосого шамана. Однако он и представить не мог, что те зайдут настолько далеко, чтобы требовать смену рода деятельности. Винить их Гето не может, как не может проявить и покорного послушания. Даже открыто говоря о том, что между ним и Сатору есть отличия как воспитания, так и возможностей, он тоже не может просто так перестать быть тем, для чего предназначен — магом. И тот разговор с Ягой всё равно не оставляет его в покое. Это определённо можно назвать «решением», хоть каким-то, но что-то всё равно ощущается категорически противоречивым. «— Директор, у меня в этот день миссия, — сдержанно отвечает шаман, делая короткий вдох. — Мы передадим выполнение этой миссии Годжо. Это лучшее, что я могу предложить тебе, Гето. Другого такого шанса не будет. Это не простые люди, — так же сухо отзывается Яга, но в голосе слышны нотки заботы и беспокойства. — Они — единственная организация магического сообщества, которые действуют наравне с правительственными организациями. Сидя за рабочим столом директора, Гето молчит, взвешивая и обдумывая ситуацию. «MORS» — единственная организация, занимающаяся территориями, подвергшихся нападениям проклятий и проклятых духов. Зачистка трупов, уничтожение всяких улик от глаз гражданских, очищение территории от проклятий любого ранга, отчёты правительству о количестве смертей — всём, что можно назвать «результатом» в магическом сообществе, занимаются именно они. Быть рабочим в организации «MORS», всё равно, что быть государственным служащим. Их работу можно было бы назвать «грязной», если бы каждый шаман не знал, насколько важную роль они играют в магическом мире. И если бы организацией не руководил один из главных кланов их реалий. Те на короткой ноге с правительством, влияние и возможности этой семьи только расширялись с каждой следующей эпохой и с каждым новым наследником семьи. В связи с тем, что организация работает напрямую с правительством, нет никаких чётких сведений о том, кто именно руководит «MORS», в целях конфиденциальности и безопасности как шаманов, работающих там, так и государственных лиц, имеющих прямой контакт с магами. После обращения перед директором Яга было поставлено лишь одно условие — никто из клана Годжо. Волноваться не было смысла, заверил их и себя Яга. Предложение директора — пройти собеседование в «MORS», — временная мера, одновременно предотвращающая уход Гето из магического сообщества, и создающая иллюзию простого офисного работника для родителей Сугуру, пока они не придумают другой путь решения проблемы. Работать с трупами для Сугуру будет не впервой, как и не впервой будет ощущать запах вони и загнивающих, полусохранившихся тел. Маг прикрывает глаза, словно решаясь на следующие слова, и произносит: — Я согласен, директор». На момент, когда Гето переключает внимание с мыслей к реальности, он уже стоит перед комнатой Сатору. Изнутри доходят чуть резкие и ритмичные звуки какой-то видеоигры. Сугуру коротко стучится и на беззлобное «Да заходи уже» лишь хмыкает, прежде чем открыть дверь и некоторое время просто смотреть на друга, лежащего на кровати с игровой консолью в руках. Как считает сам Гето, есть что-то крайне интересное в таких людях, как Сатору. Слишком расслабленного и безрассудного для человека, за чью голову до сих пор стоит объявление с денежным вознаграждением. Становятся ли они такими, чтобы избежать постоянного угнетающего чувства, что что-то тёмное непрерывно нависает над ними, ожидая их падения, или же потому что сильнейшие, и потому ничего им не угроза, сложно даже предполагать. Черноволосый маг гадать не станет, хоть и знает, что в настоящее время только один человек в Японии представляет собой существенную угрозу для Годжо. Прошло больше трёхсот лет с того конфликта между двумя кланами, в ходе которого был убит младший наследник семьи Сукуна. Рассказывают, что тот маг унаследовал технику, заключающую в себе применение пламени. В более современном магическом обществе это оспаривалось, ибо сила такой губительной природы всегда была характерна духам и проклятьям. Вопрос о действительности существования такой силы в родословной семьи Сукуна подвергался скептицизму вплоть до лета 1989-ого года, когда будущий наследник клана — пятилетний Рёмен, призвал технику огня. Зимой того же года родился второй исключительный маг новой эпохи — Годжо Сатору. Семьи высших кланов, словно внося соответствие со своим статусом, имеют отличительные принципы. Принципы эти чаще всего не противоречат непровозглашённой морали магического общества, но о которой знает каждый шаман. Стать первым кланом, нарушившим эти самые принципы, не составило для семьи Сукуна никакого неудобства, помимо испачканных в крови рук. И если клану Годжо характерна «гордыня» и «бескомпромиссность», то клан Сукуна с начала «Золотой эпохи» магов безошибочно ассоциируется с одним словом — месть.Справедливая месть.
Каждый маг, пересекающий дорогу семье Сукуна, знал, что последствия будут возрождены отнюдь не из-за враждебности, а естественной нужды «возвращения долга». Прошло больше трёхсот лет с того конфликта между двумя кланами, в ходе которого был убит младший наследник семьи Сукуна. Вопрос тогда удалось уладить мирным путём, создавая мнимую видимость, что конфликт действительно разрешён. Но правда в том, что никто в это не верил. В эти сложные для магического общества времена, единственное, что является непозволительным — внутренний конфликт. И вот, спустя триста лет отголоски старых событий эхом отдаются внутри стен центра Магического Департамента. Помимо прочих правил, которых руководящие шаманы должны придерживаться, вот уже двадцать один год они следуют ещё одному не подписанному на бумаге правилу — ни при каких обстоятельствах не позволить встречу нынешних наследников кланов Сукуна и Годжо. Сукуна Рёмен из того рода, который не прощает. Убийство наследника — пускай и единственного, — семьи Годжо, будет почётным актом для Рёмена. Справедливая месть. Ничего личного. — Чего встал? — спрашивает Сатору, отодвинув консоль от лица, чтобы посмотреть на друга. — Да так… Задумался, — отмахивается Гето, отбрасывая мысли о том, что хоть Сатору часто надменно говорит, что таким как им — «сильнейшим», никакое проклятье не страшно, но вот только не уточняет: не страшен ли никакой другой маг? — Завтра? — интересуется белокурый маг, раздосадовано смотря на надпись на экране консоли — «GAME OVER». — Да, — как-то тоскливо отзывается Сугуру и, закрыв дверь, подходит и садится на край чужой кровати. — Раскис из-за той миссии? — Сатору медленно принимает сидячее положение. — Ты знаешь, как сильно я хотел взяться за неё. Она должна была стать новой возможностью, а не вот… — он цокает и качает головой. — Мне ещё один такой шанс нескоро выпадет. Нависшее недолгое молчание раздражают лишь звуки, исходящие из всего того же консоли в руке голубоглазого шамана: пальцы инстинктивно тянутся к кнопкам — «RESTART». — Давай я? — внезапно бросает Сатору в тишину, не отрываясь от игры. — Что «ты»? — Гето недоверчиво выгибает бровь на чужой вопрос. — Пойду на это собеседование, — продолжает Годжо. — Ты головой тронулся, Сатору? — мягко спрашивает черноволосый шаман. — Там же вроде сверхсекретная организация, нет? Информация каждого работника строго конфиденциальная. Откуда им знать, что я не Сугуру Гето? — Сатору с такой же ноткой важности пожимает плечами. — Серьёзно… — Сугуру качает головой, словно избегая того, что слова друга действительно заседают в ней. — Ну правда, — Годжо опускает консоль на кровать. — Провалю собеседование с блеском, директор отстанет от тебя, а родители поймут, что ты ни на что, кроме шаманства, не годишься. — У меня слов нет, — после ошарашенного молчания, выдаёт Гето. — Гениально же, — шире улыбается маг и чуть наклоняет голову к плечу. — Ты пойдёшь на свою миссию, я пойду на твоё собеседование. Нужно всего-то сесть в другую машину. — А если нас раскроют? — Ты что, боишься? — дразняще тянет Годжо, смеясь тихо. — Что они нам сделают? Уволят? Мы же сильнейшие, — уверенным тоном заключает маг и заваливается обратно на кровать. Точно. Сильнейшие. — Если что-то пойдёт не так, Сатору… — Я использую всю мощь своей фамилии, — не менее горделиво обещает маг и нажимает на кнопку снова — «RESTART».***
Двадцать четвёртое декабря
2010-ого года.
Запад Токио.
К главным воротам организации «MORS» подъезжает чёрная машина с тонированными окнами. Сатору в последний раз легко поправляет лацканы тёмно-синего пиджака и покидает салон машины, направляясь к входу в здание. Внутри, несмотря на бесконечный поток работников, что шагают во все стороны, в и из разных кабинетов и этажей, стоит удивительная, для такого количества людей, тишина. Годжо возвращает внимание к лифту, когда прозвучавший короткий звук оповещает открытие дверей. Находясь уже в лифте, молодой маг между прочим расстёгивает верхние две пуговицы белой рубашки и чуть передвигает чёрные круглой формы очки к кончику носа, дабы придать образу как можно больше небрежности, соблюдая тонкую грань между тем, чтобы не предстать абсолютным фриком. Провалить собеседование — главная цель. Не так, чтобы потом директор получил звонок, сообщающий о том, чтобы к ним больше не отправляли последних идиотов, но так, чтобы он — «Сугуру Гето», ни на что тут не годился. Звучит ещё одно короткое звуковое оповещение и двери лифта открываются, пропуская его на последний — девятый этаж этого здания. «Дверь в конце коридора», холодным тоном проинформировала женщина в секретариате первого этажа. Ни на двери, ни где-то рядом Годжо не находит таблички, которая рассказала бы о том, кто является хозяином кабинета. Он специально выжидает некоторое время, дабы к уже имеющимся пятнадцати минутам опоздания добавить ещё пару. Затем маг делает короткий вдох и стучится тихо, ровно два раза и, не дождавшись разрешения, нажимает на ручку двери, заходя внутрь. — Доброго утречка! Надеюсь, Вы слишком долго ждали? Тёмные глаза сразу же поднимаются к зашедшему, отвлекаясь от бумаг под рукой. Сатору всё ещё не смотрит на руководителя, только заприметил, что за столом действительно кто-то сидит. Проходя внутрь, шаман уверенным шагом идёт к одному из стоящих друг напротив друга коричневых кожаных диванов, и садится на него. Мужчина наблюдает за молодым магом молча, пока плавно опускает ручку на стол. Годжо буднично продолжает говорить, будто всего лишь пришёл навещать друга. И это было бы раздражающим, если бы не природное обаяние и лёгкая, уверенная манера речи. — Миленький у Вас офис, кстати… — продолжает маг, снимая очки и наконец переводя взгляд на мужчину. Рука на долгую секунду зависает в воздухе, прежде чем опустить аксессуар на подлокотник дивана. Голубые глаза, с всё тем же не скрытым любопытством изучают лицо другого шамана. Тот точно маг, Сатору чует это. Что-то давнее и забытое в голове отзывается на чужую проклятую энергию, почти как отклик, но он быстро отбрасывает эту мысль. Он ещё секунду изучает чёрные метки на его лице и на запястьях рук, с закатанными рукавами такой же чёрной рубашки. «Мы раньше не виделись?», хочет спросить Годжо, но вместо этого озвучивает: — Знаете, люди могут Вас за бандита принять… — легко смеётся белокурый шаман, не ожидая увидеть на чужих губах ответную улыбку. — А их не все видят, — с гордостью отвечает собеседник. Мужчина коротко смотрит на анкету на своём экране. Закреплённая фотография мага с чёрными волосами и тёмными глазами до комичности не совпадает с внешностью человека, сейчас сидящего в его кабинете. — Сугуру Гето, да? — между прочим уточняет руководитель организации. Ему многого стоит, чтобы не рассмеяться на полученный уверенный кивок. — Любопытно… — тянет мужчина и подносит сцепленные в замок пальцы к подбородку. — А Вы? — пользуясь чужим удивительно хорошим настроением — для кого-то такой должности, главы такой организации и с подобным непунктуальным потенциальным сотрудником, — интересуется Сатору. — Рёмен, — просто отвечает шаман, специально избегая упоминания фамилии. — Просто имя? Вы в настолько хороших отношениях со своими сотрудниками, Рёмен? — весело озвучивает маг и отсекается на секунду, когда произносит чужое имя и что-то опять отзывается в нём. Какое-то утраченное воспоминание, как ощущает это сам Годжо. — Почему бы Вам не постараться стать одним из них и не узнать самому, Гето? — Сукуна слабо усмехается тому, с какой готовностью маг реагирует на не собственную фамилию. — С радостью! — с энтузиазмом отвечает Сатору, переместив одну ногу на другу и принимая чуть более удобное положение на диване. — Техника — поглощение проклятий, я правильно понимаю? — Абсолютно, Рёмен, — очередным кивком подтверждает маг. — Как с физической выносливостью? — спрашивает Сукуна, поднявшись на ноги. — Предпочитаю передвигаться на машине. Если это отвечает на Ваш вопрос. Голубоглазому шаману удаётся полностью разглядеть внешность мужчины. Они с Рёменом предположительно одного роста, но сложен тот совсем иначе. Для себя Годжо замечает, что если бы они не были шаманами, то он навряд ли хотел бы в уличной драке нарваться на кого-то вроде Рёмена. Сукуна берёт пачку сигарет и, поднося одну к губам, щёлкает пальцами. Светлые глаза сразу же переводят всё своё внимание к чужой руке. Образовавшееся на кончиках фаланг пламя зажигает сигарету. Мужчина затягивается, обходя стол и подходя к дивану, на котором сидит шаман. — Что насчёт трупов? — А что с ними? — переигранно-наивно спрашивает Годжо, заметив, как рука Рёмена тянется к оставленным очкам. Взяв те, старший шаман немного изучает, словно собирая некую информацию, затем тихо хмыкает, смотря обратно на Сатору. — Не противны? — Противны, — отвечает светловолосый маг. — Плохо. — Быть трупом? — Это тоже, — буднично соглашается старший. — Я вам не подхожу, да? — с весьма неожиданной надеждой говорит Годжо. — У Вас руки выглядят так, словно Вы никогда ничем тяжёлым не занимались, Гето, — Рёмен делится наблюдением и выжидает реакции. Сатору смотрит вниз, на собственные руки, и даже раскрывает ладонь одной, будто действительно тоже впервые обращает внимание на чужое замечание. Сукуна плавно меняет положение указательного пальца и трогает кончик сигареты, отряхивая немного горячего пепла в раскрытую ладонь мага. Техника бесконечности реагирует раньше, чем даже сам маг успеет понять, что произошло, и пепел, ударяясь о невидимую преграду, падает на диван. — Вот как… — хмыкает Рёмен и, поставив ноги чуть шире, садится на конец стеклянного прямоугольного низкого стола, что находится между двумя диванами. Оказавшись с шаманом лицом к лицу, старший маг опускает недокуренную сигарету в пепельницу, что стоит чуть поодаль и переводит взгляд обратно к голубым глазам. Он чуть зачёсывает назад ниспадающие на лицо волосы, открывая лучший обзор на метку на лбу. Годжо совершенно не понимает происходящего, ведь мало того, что его всё ещё не выгнали из кабинета, так мужчина перед ним ведёт себя необычайно странно. Словно всё в его манерах, словах и движениях пытается напомнить что-то Сатору. Словно каждый взгляд пытается помочь Сатору о чём-то догадаться. — Ну ты и ситуация, конечно… — резкая смена к неформальной речи заставляет Годжо чуть напрячься. — Тебе нужна эта работа? — Да, — убедительно врёт тот. — У тебя ни мозгов для этого, ни навыков, ни физической подготовки, — перечисляет Сукуна, сложив руки на груди. — Вдобавок, ещё и самозванец. — Не понимаю, о чём Вы, — невозмутимо отзывается Сатору, сдерживаясь, чтобы не скопировать чужое движение рук. — Ты оказался в худшем месте, в худшее время, это ты хоть понимаешь? — приподнявшись, Рёмен кладёт руки на спинку дивана и наклоняется к лицу мага. — Слушайте, я уже понял, что провалил собеседование, не стоит запугивать меня, — белокурый маг цокает тихо и тянется к своим очкам, с очевидным намерением взять их и покинуть кабинет. Рука Рёмена касается их раньше, пока другая давит на плечо мага, удерживая того на месте. Сатору слишком долго держал глаза неприкрытыми, и, когда рука старшего шамана касается его плеча, бесконечность активируется всего секундой позже, не сумев предотвратить контакт. Взяв аксессуар, Сукуна без раздумий сжимает пальцы вокруг него. Тонкое стекло и изящная оправа сгибаются под натиском. — Какого чёрта Вы сделали с Вашингтоном?! — у Годжо впервые за весь разговор фасад даёт трещину. Рёмен почему-то вдруг смеётся и младший шаман теряется ещё больше, даже на секунду перестав пытаться отцепить чужую руку. — Ты назвал очки в честь президента США? — звучит вопрос. — И? Отпустите, Рёмен, — холодно требуют в ответ. — Как невоспитанно… Почему бы тебе не обратиться ко мне по фамилии, Сатору? Годжо застывает на месте, под сильной рукой, сжимающей его плечо, и тёмными глазами, смотрящими прямо в его, словно пытаются передать что-то одним лишь зрительным контактом. — Вы не… Вы не сказали свою фамилию, — чуть хрипло отвечает голубоглазый шаман. — Сукуна. Следующий выдох у Сатору выходит сбивчивым. В ушах эхом отдаётся фамилия, которая в клане Годжо являлось практически что табу. Клан, завершающий тройку сильнейших — Зенин, Годжо, Сукуна. Воспитатели неизменно вбивали в его голову две идеи. Первое: он — один из сильнейших магов нового поколения, им унаследованы лучшие техники родословной, перед ним открыты все дороги и двери. И второе — ни при каких обстоятельствах не связываться с кланом Сукуна. Рёмен видит всё то опасное осознание, что только что настигло мага. Сам же Сатору наконец-то понимает, что за воспоминание всё это время пыталось протиснуться в сознание. — Ты вырос замечательным, Сатору, — слова Рёмена больше как предупреждение, чем комплимент. — А ты не соврал… — собрав разбежавшиеся мысли воедино, отвечает Годжо, с какой-то горькой ухмылкой. — Метки действительно появились. — Нравится? Улыбка Сукуны становится шире при вопросе, а рука тянется к оставленной на столе пепельнице. Зачерпнув немного из пепла, он подносит руку к лицу мага, и тот лишь склоняет голову к груди, рассмеявшись, то ли из-за нервов, то ли из-за забавляющего чувства дежавю. Рёмен переносит руку с плеча шамана и, легко обхватив за подбородок, поднимает к себе его лицо, чтобы большим пальцем нарисовать две линии на лбу. — Ну вот, теперь ты тоже особенный. — Будешь мстить? — как-то обречённо-устало спрашивает Сатору, видимо, наконец поняв, в какой ситуации оказался. — Да, — Сукуна подтверждает его слова, приблизившись. — Отнюдь не по той причине, по которой ты думаешь. — Да ладно тебе, — слегка нервный смех покидает грудную клетку Годжо. — Что я такого мог успеть… — Ты был моим единственным другом, — тон Рёмена совсем не весёлый. — Хреновый ты друг, Сатору, — добавляет он. Годжо ничего не отвечает, видит, что обида Сукуны кроется вовсе не в своей или чужой фамилии. И он хотел бы объясниться, вот только никак. Он действительно был «хорошим мальчиком», который хотя бы раз послушался старших и действительно не искал встреч с подростком, который, по правде говоря, и для него был первым другом. Они оба не умели дружить — не с кем было. Думать, что одной встречи и рукопожатия для этого хватит — тогда казалась не столь нелепой идеей. Этого совершенно не хватило. Его Рёмену совершенно не хватало. Он сокращает последнюю дистанцию между ними, прижимаясь к губам напротив своими. Сатору коротко вздрагивает, но не отталкивает. Сукуна слишком мало знает о дружбе, чтобы понимать — друзья не делают того, чему сейчас сам Годжо позволяет произойти. Сукуна слишком мало знает о чувствах, чтобы понимать — так не утолить нужду в чужом присутствии. Ему понадобятся ещё больше встреч, ещё больше разговоров, ещё больше чужих мыслей, голоса, смеха и небесных глаз, дабы Сатору наконец искупил больше десятилетия отчаянной борьбы против того, кто не то чтобы не поранил бы его. Он бы априори не позволил этому произойти. А пока он не хочет отпустить. Никто не гарантирует ему будущие встречи. Возможно, это единственная за это десятилетие. И возможно до следующей ему придётся ждать не меньше. И поцелуй этот невольно пропитывается привкусом мести. Месть за то, что осмелился проявить себя как трус, следующий чужим наставлениям, и месть за то, что думал точно так же о Рёмене. Им было всего шесть и одиннадцать, уверяет себя Сатору, чуть задыхаясь от длительного поцелуя и раскрывая губы навстречу. И им было семь и двенадцать. Руки Рёмена касаются его шеи, большие пальцы поглаживающим движением проводят по обеим сторонам линии подбородка. И им было восемь и тринадцать. Сатору никогда больше не водили на ежегодные собрания глав кланов и наследников в поместье Зенин. И им было девять и четырнадцать. Рёмен всякий раз кланялся перед статуей божества, растягивая ритуал как можно дольше, покидая храм как можно позднее. Он ждал. И ждал, и ждал. В следующем году он возвращался туда снова. И снова, и снова. Им было двенадцать и семнадцать, когда Рёмен перестал ходить на общие собрания в поместье Зенин. Ежегодная традиция совсем утеряла для него смысл. Им двадцать один и двадцать шесть. Сукуна нехотя разрывает поцелуй и лбом прижимается к плечу мага. Тихое дыхание обоих нарушает их общую тишину, и Сатору, не сдержав любопытства, как всегда с ним бывает, подносит руку к задней части его шеи, касаясь чёрных меток, уходящих под край воротника. Старший маг берёт его руку в свою и перемещает её к верхним пуговицам своей рубашки. — Их больше… — обещает Рёмен, и хоть младший шаман ему верит, всё равно начинает расстёгивать пуговицы. Губы Сукуны касаются такой открытой сейчас шеи, и он закрывает глаза, ощущая тепло чужих рук, очерчивающих метки вдоль его груди. Рёмен слишком мало знает о чувствах, чтобы определиться, чего именно в этот момент он хочет получить от Сатору. Рёмен никогда «до» и никогда «после» Сатору не скучал. Он слишком мало знает о том, как залечить эти ощущения недостатка и нехватки, открытыми ранами ноющие в голове. Годжо выпускает короткий выдох, когда руки Рёмена водят по бёдрам, чуть помяв ткань его классических тёмно-синих брюк. В комнате отчего-то слишком жарко, и когда с него стягивают пиджак, оставляя рядом с отброшенной на стол чёрной рубашкой, белокурый маг совсем не против. Рёмен не соврал — меток действительно стало больше, и Сатору с забавой замечает, что бандита тот вовсе не напоминает. Чёрные линии на чужом теле смотрятся словно благословение. Как если бы боги решили, что быть просто дарованным мало — это должно быть видно во всём, что касается Рёмена. Правда в том, что Годжо тоже скучал по своему первому другу. Воспитатели отмахивались, говорили, что сильнейшим друзья не нужны, что уж тем более в клане Сукуна — никто ему не друг. Говорили, что слишком впечатлительным он был ребёнком, вот и вспоминал Рёмена каждое Рождество, ожидая, что его снова заберут в поместье Зенин. Ожидая, что Рёмен будет там. Но ведь Сатору и сам замечал, что его — наследника своего горделивого клана, практически никогда и ничто не впечатляло. Воспитателей со временем не стало в его рутине, а друзья у него всё же появились. Но правда в том, что никогда «до» и никогда «после» Рёмена, он не был таким жадным чьей-то компанией. Старший маг улыбается медлительной реакции Годжо, и слабо кусает в ключицу, заставляя того обратить на него внимание, выпутавшись из мыслей. Годжо пропустил момент, когда собственная рубашка оказалась распахнутой. Рёмен видит это по глазам — Сатору устал. И когда темноволосый маг тянется к, ещё вчера вечером оставленному им же на подлокотнике дивана, чёрному галстуку, младшему шаману остаётся только наблюдать. Взяв предмет, он поворачивается обратно к Годжо и проговаривает: — Закрой глаза, — почти как требование, но мягкий тон создаёт подтекст просьбы. — Ты можешь доверять мне, — тише добавляет Рёмен. Сатору не может перестать ощущать это — словно есть какое-то немое обещание, заключённое ещё в тот вечер, в храме, что заставляет его доверчиво прикрыть глаза, позволяя Сукуне завязать концы галстука. Позволяя коснуться — немыслимая роскошь для его техники. И даже проклятая энергия не проявляет к чужой никакого отторжения. Впечатляет. Облегчённый вздох, слетевший с губ Годжо, заставляет Сукуну чуть усмехнуться новому открытию. — Так вот как это работает… — между прочим говорит старший маг, наклонившись над лицом Сатору, чтобы проложить дорожку из поцелуев от скулы и до плеч. Сукуна даёт волю своей проклятой энергии, позволяя той окутать его, и голубоглазый маг реагирует безошибочно. Он касается в ответ, будто видит всё и может разглядеть каждую деталь через закрывающую глаза тёмную ткань. Желание увидеть их снова слишком велико, но Рёмен сдерживается, чтобы не утомить Годжо полностью. Он и сам слишком утомлён ожиданием, а ощущение наконец приобретённого доступа и контакта к тому, кто все эти годы был так близок и далёк одновременно, словно выдуманный мираж воды посреди пустыни, заставляет Сукуну бесшумно сглотнуть. У него действительно пересохло в горле. Годжо резко выдыхает, когда его притягивают за бёдра, спиной опустив на диван. Рука плавно скользит к пуговице на синих брюках, и Сатору едва слышно втягивает воздух, когда чужие пальцы скользят под бельё. Рёмен замечает, с какой старательностью маг пытается расслабиться и не выдать всё испытываемое волнение, но Годжо слишком честен с ним и с собой, чтобы скрыть свою реакцию. — Я был зол на тебя… — шепчет Сукуна напротив чужих губ, и голос его звучит чуть сдавленно. Сатору молчит, снова. Но когда губы Рёмена вновь касаются его, он не позволяет тому вести поцелуй, забрав инициативу хоть в каком-то моменте всего происходящего. Воздух вокруг густой, а чужая кожа пахнет лучше всех благовоний, которыми Рёмен успел надышаться за те дни, проведённые в ожидании снова увидеть своего единственного друга. — Я был так зол на тебя… — повторяет старший маг между поцелуями, словно одной этой фразой пытаясь рассказать, как же паршиво было ожидать того, кто никогда бы не вернулся. Тело Сатору бросает в мелкую дрожь, когда Рёмен обхватывает их плоти вместе, а ощущение трения заставляет младшего мага оторваться от чужих губ и сделать судорожный глоток воздуха. Годжо даже чудится, что он в состоянии слышать собственное сердцебиение, а может это вовсе не его, но что-то всё равно гулко стучит в ушах и висках. Свободная рука Рёмена ложится на живот шамана, слабо поглаживая хорошо подчёркнутые мышцы, которые не лишили тело своей грации. Сатору весь отточенный, будто оживившийся скульптура. Вырос замечательным. Сукуна не сбавляет темпа движений своей руки, когда запускает свою проклятую энергию в чужое тело, и дрожащее дыхание на раскрытых губах мага провоцирует затянуть его в ещё один поцелуй, только бы не дать моменту закончиться. Пальцы шамана скользят по каждой венке и чувствительной точке на чужой плоти, то сжимая, то расслабляя давление, играясь над его удивительной покорностью. Вплоть до момента, когда Годжо безысходно стонет в поцелуй и прокусывает его губу до крови. Ремён лишь улыбается на это, вылизывая собственную кровь с чужого подбородка, и даже восстанавливать рану совершенно нет желания. Руки Годжо поднимаются к его плечам, пальцы одной из рук плавно зарываются в короткие волосы на затылке. Внезапное ощущение ответной подачи проклятой энергии заставляет Сукуну закрыть глаза и опустить голову, носом зарывшись в изгиб его шеи. Приятно. Он и забыл, что их сила — не проклятье вовсе, а дар. Касание чужих длинных пальцев, мягко массирующих его голову, напомнило об этом. Движения его руки становятся более резкими, а сам Рёмен начинает ощущать эту грань, когда и он потеряет контроль над собственным телом. И чувствует, как Сатору частично оттягивает его голову назад за волосы, что чуть выше и чуть длиннее. Он знает — тот тоже на грани. Рука словно на инстинктах обвивается вокруг талии Годжо, удерживая того на месте, когда пытается отстраниться, будто одновременно желая и избегая финала. — Рёмен… Сбивчиво шепчут покрасневшие от бесконечных поцелуев губы, и Сукуна оказывается достаточно жесток и достаточно щедр, чтобы подарить ещё один в момент, когда всё в голове Сатору превращается в белый туман. Тело выгибается над кожаной обивкой дивана, и Рёмен с готовностью прижимает его ближе, собирая каждый вздох и каждый стон с его губ. А потом сбивается и собственное дыхание, когда волна наслаждения накрывает его следом, и старший маг лишь блаженно прикрывает глаза, позволяя ощущению чужой близости и проклятой энергии потоком растянуться вниз по позвонкам, распространяя эйфорию по всему телу. Тишина накрывает их, и впервые за десяток лет Годжо не знает, что сказать в такой ситуации. Ощущение чужих рук, бережно вытирающих его живот, кажется отчего-то сюрреалистичным, вкупе со всем, что произошло за это утро. Маг не сдерживает тихого смеха, чувствуя, как одну из рук убирают с его тела и переносят к задней части головы. — Ты знаешь, друзья себя так… — с его глаз стягивают галстук, и тёплые губы касаются лба, чуть ниже метки, нарисованной старшим шаманом, заставляя затихнуть, — …не ведут. Светлые глаза встречаются с тёмными напротив, и Сатору находит в них ответ, который Рёмен не скуп озвучить. — Возможно. — Весьма… Либеральненько. Рёмен отчего-то смеётся тихо и прижимает мага к себе ближе, обнимая. Как обнял бы единственного друга. И может друзья вовсе не ведут себя так, но Сатору почему-то не против. Никакой инстинкт в нём не противится чужой близости, наоборот, руки сами тянутся обнять Сукуну в ответ. Их не учили — сильнейшие не дружат. Но ведь откуда тем было знать — каково быть сильнейшим. Их не учили — сильнейшие не дружат. Но ведь они вольны быть кем угодно друг другу. Их не учили — враги не берегут друга друга. Но ведь ни один из них не враждует. Их не учили — как стать врагами. Они не могут ими быть. — Кстати… — тихо тянет Рёмен, приподнявшись на локтях и нависая над лицом голубоглазого мага. — Я провалил собеседование? — на губах Сатору слабая улыбка. — Скажем… — снова томительно выговаривает Сукуна, большим пальцем вытирая метку с чужого лба. — Я тебе перезвоню, — он опускает глаза к чужим, и в них читается всё то же детское ехидство. Не хватало. Приятно. — Мог бы просто попросить мой номер, — драматично вздыхает Годжо, словно отбиваясь от восхищения очередного поклонника. Рёмен слабо усмехается на это, оттолкнувшись от спинки дивана, выпрямляется и возвращается к своему столу, параллельно заправляя рубашку обратно в брюки. Сатору тоже приводит одежду в порядок, хоть требуется некоторое время, чтобы перестать смотреть на потолок, перерабатывая в голове всю ситуацию. Что он скажет Гето? Директору? Что сам Рёмен скажет своему клану о том, что буднично встретил наследника клана Годжо и не сделал ничего, чтобы отомстить во благо и честь фамилии своей семьи? — Запиши, — низкий голос вырывает его из дум, а в руке оказывается телефон Сукуны. Едва успев сделать это, в дверь кто-то сучится, учтиво доложив: «Господин Сукуна, встреча начнётся через пятнадцать минут». — Благодарю, — коротко бросает Рёмен в закрытую дверь, не приглашая сотрудника войти. Не в этот раз. Сатору оставляет чужой телефон на столе и застёгивает последние пуговицы на рубашке, сразу же после поднимаясь и берясь за пиджак. — Дуй на свою встречу, — чуть дразняще отзывается маг, зачесав волосы назад, коротко рассматривая свой вид в зеркальном декоре на стене напротив. В очередной раз поднявшуюся к волосам руку мягко хватают, чтобы поймать его внимание, и когда Годжо смотрит обратно на шамана, тот выглядит немного напряжённым. — Не смей исчезнуть, — и слова эти, как и всегда с Рёменом, граничат между требованием и просьбой. Сатору улыбается уголком губ, повернувшись к нему полностью, и подаётся ближе, чтобы заключить мага в обнадёживающее объятие. Тот в ответ целует его куда-то в висок, и в жесте этом читается бесконечная забота, такая необычная в проявлении Сукуны. — Увидимся, Рёмен, — обещает белокурый маг, прежде чем закрыть дверь чужого кабинета. — Увидимся, Сатору…***
Шофёр как-то подозрительно косится на шамана, который пытается игнорировать его внимание, но понимает, что поглаженная и аккуратная одежда, в которой он часом ранее вошёл в здание, сейчас выглядит так, будто он выбирался оттуда боем. Годжо для себя с забавой замечает, что, технически, почти так и есть. Прозвучавший телефонный звонок отвлекает от мыслей, маг тянется к гаджету и принимает вызов. По ту сторону звучит бодрый голос Гето, сообщающий, как замечательно прошла миссия, и даже признаётся в том, что Сатору отличный друг. «Смотря для кого», мысленно подмечает Годжо и его внезапно прорывает на смех. «Ты чего?», спрашивают из другого конца трубки. — Да так. «Так ты провалил собеседование?». — Ну как бы тебе сказать, Сугуру…***
Двадцать пятое декабря 2010-ого года.
Токио, «Токийский Магический Техникум».
Сугуру покидает кабинет директора с подозрительной чёрной коробкой, надпись на ней гласит — «MORS». Яга сказал, что потребовали передать именно Сугуру Гето. Всегда серьёзный директор даже пошутил о том, что, видимо, пытаются подбодрить после провального собеседования. А ещё Яга, с видом гордого отца, уверил, что Гето талантливый маг, и они точно найдут другое решение его проблемы. Черноволосый маг стучится в дверь комнаты друга и, на беззлобно брошенное «Да заходи ты уже», только тихо хмыкает. — Полагаю, это тебе, — говорит друг и садится на край чужой кровати, поставив принесённое рядом с Годжо. Тот падок на сюрпризы, как одержимый азартными играми, и когда коробка оказывается рядом, он не медлит и секунды, отбрасывая игровую консоль в сторону. Сугуру с лёгкой улыбкой следит за тем, как Сатору нетерпеливо открывает коробку, доставая оттуда другую — прямоугольной формы, в бархатной синей обивке. Где-то из-под неё выпадает записка, но Годжо слишком заинтригован предметом внутри. Аккуратные, чёрные, круглые очки, изящная серебристая оправа и красивая гравировка сбоку — «John Adams». Взгляд падает на упавшую на кровать записку: «Встретимся в поместье Зенин».***
Вечер двадцать пятого декабря
2010-ого года.
Окружность западного храма,
поместье семьи Зенин.
— Да кланяйся ты нормально… — измученно тянет мужской голос.