Ревность

— Что, к своему Владивостоку опять намылился? Коля аккуратно складывает белую толстовку и отправляет её к остальным вещам в спортивную сумку. Закрывает тёмно-серую молнию, оборачивается и непонимающе смотрит на недовольного Руслана. Енисейский скрещивает руки на груди и подпирает плечом косяк двери. Хмурится и с презрением смотрит на будущий багаж, словно на его месте уже находится несчастный Приморский. — Тебя это беспокоит? — Новосибирск озадачен, но говорит спокойно. Руслан фыркает и отворачивается к коридору. На табуретке у двери валяются его кожанка, телефон и сигареты. На последних задерживает долгий взгляд. Нет. И так получаса не прошло, как ходил курить. Вот какого чёрта он решил, что бросить курить — хорошая идея? Память услужливо подкидывает неприятно отзывающееся недавнее воспоминание. Кажется, тогда был особенно тяжело проживаемый период чёрного неба. И первый, в который он был за долгое время не один. Лучше бы был один. Свои просто огромные синяки под глазами и серую, утратившую остатки цвета кожу ему самому было тошно видеть. Что уж говорить про Колю. Того самого безэмоционального и отстранённого Колю. Колю, который на деле оказался просто неебически заботливым. Который всё не отрывал жалостливого и обеспокоенного взгляда. Руслан провёл ладонью по лицу размазывая сажу под глазами и оставляя чёрные разводы на бледных щеках и пальцах. Поднял взгляд выцветшей радужки с едва различимым зелёным цветом и встретился со щенячьим взглядом огромных синих глаз. В отражении которых увидел свой уставший, жалкий и помятый вид. «… Чем я могу помочь?» Чужой тихий вопрос, прозвучавший почти шёпотом, был насквозь пронизан неподдельным беспокойством и казался ужасно глупым. Губы искривляет горькая усмешка. Вот угораздило же встретить эту мелочь увлекающуюся химией и проблемными мужиками постарше с нулевой самооценкой. Ответ не должен был звучать так безнадёжно и устало. «Ничем» Чёрное небо прошло, он больше не выглядит как стрёмное нечто, но остатки мыслей забрались иглами под кожу и кололи тревогой. Его всегда преследовали навязчивые мысли. Жизнь очень рано научила его делать выводы. Руслан не может ручаться, что они всегда правильные, но определённо всегда рабочие. Если ты не оттолкнёшь первым, то оттолкнут тебя. Если ты не идеален, то тебя все бросят. Если ты не сражаешься за то, что у тебя есть, то у тебя это непременно отберут. Это, признаться честно, породило не самые здоровые последствия. Он всегда был очень ревнивым. И честно, раньше ему даже удавалось с этим бороться. Он мог взять под контроль свои чувства. Иногда это было просто, иногда — нет, но он никогда не позволял этому вырываться. Но это было раньше. Раньше он не подыхал от повторяющихся режимов чёрного неба. Раньше он не встречался с самым быстроразвивающимся молодым городом. Раньше он не конкурировал за внимание этого самого города с его другом, который был почти в три раза младше Руслана. И успешнее. Даже чёртов малолетка Владивосток успел стать столицей своего федерального округа и далеко не последним портом страны. Руслану становилось по-настоящему горько и, возможно, самую малость совестно. У них с Колей, наверное, просто море схожих интересов. А что он мог предложить Коле? Общие интересы? Нет. Похожие взгляды на жизнь? Нет. Здоровые отношения? Определённо нет. Красноярск переводит взгляд обратно в комнату и натыкается на подошедшего вплотную Сибирякова. Стоит обратить взор на его обеспокоенно-заботливое, прямо как в тот раз, лицо, как под рёбрами начинает неприятно царапать и кровоточить. Хочется закурить. Коля плохо выражает свои чувства и уверен, что слова это последнее что может им помочь. Он просто делает то, что нужно им обоим. Обнимает. Тревога, звеневшая в воздухе, рассыпается хрусталём. Руслан утыкается лбом в чужое костлявое плечо — благо рост позволяет — и обхватывает руками чужую спину крепко прижимая Колю к себе. Чувствует, как глаза начинает совсем немного щипать, губы кривит боль. Можно не беспокоиться, его лица не видно, мягкий хлопок светло-серой домашней футболки всё скрывает. Слышит тихое дыхание, мягко путающееся в красных растрёпанных прядях. Прикосновение тонких губ больше предполагается, нежели ощущается. Оно повторяется вновь и это скорее простое касание, чем поцелуй. Руслан медленно вдыхает запах чистоты стирального порошка и, едва уловимый, табака от его же сигарет. Ресницы совсем немного дрожат, но в глазах больше нет даже намёка на жжение, губы трогает беззлобная ухмылка. Он опускает одну ладонь на чужую поясницу и ведёт вниз, а после звонко шлёпает ею Колю по заднице. Чувствует слабый толчок в плечо и видит, как Новосибирск сначала хмурится, но тут, же обратно возвращает себе умиротворение во взгляд. Пусть лучше так чем они будут и дальше сопли размазывать, Руслан этого не вынесет. Коля чувствует, как губы против воли растягиваются в глупой улыбке и он правда надеется, что она не выглядит настолько же влюбленной, какой является. — Я напишу Вове, что перенесу нашу встречу. — Коля не выглядит расстроенным, только всё ещё совсем немного обеспокоенно. Ему не хочется оставлять Руслана. — Всё в порядке. — Красноярск старается звучать уверенно и непринуждённо. Новосибирск не покупается на этот дешёвый трюк. Новосибирск коротко отрицательно качает головой. Подходит к дивану, подхватывает за темно-серый ремешок спортивную сумку и осторожно кидает её в сторону шкафа. Подходит к Руслану снова и касается холодной кожи ладонью, проводя вниз по предплечью, задерживает касание на запястье, поглаживая выступающую косточку. Переводит руку на выключатель находящийся по левую сторону от Енисейского и тушит свет в гостиной. Темнота разрезается светом уже застеленного звёздами серого неба. Сибиряков уже собирается покинуть комнату, замирая в проходе двери. Оборачивается в сторону Руслана, ожидая, когда тот последует за ним. Руслан так и не сдвигается с места, напоминая неразличимую тень. Коля вздыхает, возвращается в комнату, проходя мимо Енисейского, и приближается к незанавешенному окну. Опускает ладони на холодный подоконник и всматривается в мерцающие огоньки в чёрной бесконечности. Красноярск зябко ведёт плечами, всё ещё держится на расстоянии, но подходит ближе, выдавая себя едва различимым шорохом шагов по ковру. Казалось бы, уже всё разрешилось, любые сомнения потеряли голос и затихли навсегда. Остаётся только один вопрос, который всё же смог облачиться в слова. — Ты думаешь, я красивый? — Голос Руслана непривычно тихий, больше похожий на отчаянный шёпот, заставляет Новосибирск повернуть голову в его сторону. Коле ответ очевиден. Вот только в слова его уместить кажется невозможным. Как вселенную, за окном мерцающую далёкими огнями, влить в напёрсток. Для Коли красота понятие неясное и крайне субъективное. Что именно оценивать? Симметрию линий? Он всегда имел отличное от других мнение и высказывал его, не боясь прослыть белой вороной. Но в том, что Руслан красивый, не могло быть дискуссии. Это был неопровержимый факт. Вот только для Коли он был красивым по-другому. Коля думает, что Руслан по-настоящему красивый. Красивый в своей смелости, граничащей с безумием, или честности, разбивающей все лицемерные приличия. Яркий и дикий, словно опасно переливающиеся и завораживающие языки пламени. В любой момент готовый сжечь, уничтожить, сломать. Новосибирск невесело кривит губы в усмешке. Вот только с Колей не прокатило — он изначально был сломанный. Непонятый и одинокий в толпе. Его вечно окружали люди — все безликие. Каждый был обвязан словно петлёй на шее чужими и собственными бесполезными ожиданиями. Бесконечным желанием признания и что-то кому-то доказать. Но Руслан плевал и на ожидания, и на признание, и на самих людей. Руслан тоже был сломанный. Коле думается, что сломанный Руслан был красивее, чем все эти несломанные вместе взятые. Коля мягко улыбается, едва заметно краснеет, но упорно смотрит Руслану в глаза. Яркую зелёную радужку почти полностью затапливает чёрным расширенный в полутьме зрачок. В зеркальной тьме отражается полотно мерцающих звезд, видимое в открытое окно, и сам Коля. Новосибирск чувствует, как тонет в этой тьме и отчаянно не хочет, чтобы это когда-либо прекращалось. Голос у Коли немного хриплый, но переполненный до краёв искренностью, сквозящий неуловимо нежным и тёплым. Он в него вмещает все те чувства, которые не всегда может до конца осознать: — Я думаю, ты намного больше, чем просто красивый.