Станешь моим проклятием?

      Чёрный зал сплошь уставлен горящими свечами и свисающими с потолков и стен кандалами. Ряды расположены, как в Колизее, — тайная римская аудитория Токийской школы, что находится глубоко под зданием, в плесневеющих катакомбах. Здесь втайне держат под стражей особенных заключённых — от проклятий, над которыми ставят подпольные эксперименты, до преступивших закон магов — и здесь же вершится суд.       Воздуха от собравшихся внутри людей и горящих свечей становится с каждой минутой всё меньше. Подпольное средневековье, где время и жизнь остановились четыреста лет назад. Сатору Годжо брезгливо поправляет ворот накидки от духоты и, едко дернув уголком губ, спускается по ступеням амфитеатра вниз — к подготовленному для него месту. Хрустальная люстра нависает над центром зала, окутывая светом прикованного к стулу преступника и сидящих вокруг верховных магов особого уровня, пришедших вершить правосудие. Событие поистине грандиозное — всё же не каждый день приговаривают к смертной казни кого-то из легендарных кланов.       Он вальяжно вышагивает вниз, спрятав руки в карманы брюк, и ухмыляется всё довольней и шире, сбивая с толку осточертевших ему «верхушек» от мира магов. Не обращая внимания на волну шёпота сплетен у себя за спиной, Сатору наконец присаживается рядом с директором Яга в красное кресло в первом ряду, закидывает ногу на ногу, подпирает щёку рукой, опирающейся на подлокотник, и улыбается. Под повязкой не видно, но «верховным» вполне ясно, что он неуместно ласково смотрит в глаза напротив.       — Годжо Сатору… — один из пятёрки магов, сидящий по левую сторону от преступника, яростно стискивает зубы.       — Упс! — приглашенный свидетель в своей излюбленной манере нелепо разводит руками. — Кажется, я немного опоздал на какую-то важную церемонию, ага?       — Умоляю, не нагнетай атмосферу, — Масамичи одёргивает Годжо за рукав.       — А-а, — свидетель обречённо вздыхает, — здесь уже донагнетались до такой степени, что не помешало бы разрядить. Ладненько! — он хлопает ладонью по подлокотнику — так сделал бы капризный король, приказывая слугам развлечь его. — Давайте уже побыстрее разберёмся с вашим приговором, казним всех, кого надо, и проветрим этот подвал!       Господа присяжные хмурятся и поскрипывают зубами, стискивая кулаки в рукавах мантий, и Сатору это зрелище доставляет неподдельное удовольствие — настоящий праздник позлить сразу пять верховных магов.       — Подтверждаете ли Вы, что являетесь свидетелем… — седой старик в золотой мантии, сидящий по центру, осторожно опирается на свою трость, инкрустированную дорогими камнями, и, пошаркивая, встаёт за спиной преступника, — …являетесь свидетелем нарушений, недопустимых в сообществе магов, совершённых Вашей сестрой?       — Подтверждаю, — Сатору лениво зевает и чувствует на себе взгляд родственных кристально-голубых, словно небесных, глаз — и этот взгляд не отягощён ни страхом, ни тревогой, ни горечью. Пустота. Но не та, что затягивает в глухой вакуум. Пустота — сравнимая со свободным падением, что будет тянуться вечно.       Сирин Годжо сидит напротив, сложив руки на коленях. Даже тяжёлые кандалы на запястьях и щиколотках нисколько не преуменьшают в ней элегантности, женственности и аккуратности — наоборот, только подчёркивают и выделяют в девушке её лёгкость и утончённость. И узорчатый иероглиф на лбу, оставленный одним из старейшин, чтобы наложить контроль на использование проклятой энергии, скорее предаёт Сирин некий шарм, нежели сияет клеймом. По ней и не скажешь, что она…       — Годжо Сирин, Вы приговариваетесь к смертной казни, — голос за спиной девушки раскатисто звучит на весь римский зал, долетая громовым эхом до верхних кресел в последнем ряду. — Вас обвиняют в халатности при использовании проклятой энергии, а также запретной техники, — старейшина переводит взгляд на Сатору. — Свидетель, Вы подтверждаете этот пункт?       — Ага… — Годжо-старший лишь лениво поудобнее устраивается в кресле. — Не забудьте, что она целый квартал разгрохала!       Сирин едва заметно вопросительно выгибает бровь дугой, слегка прищуриваясь на брата. Она готова выслушать всё и понести приписанное ей наказание — но лишь в том случае, если сказанное будет звучать от старейшин. Сатору повезло, что эти хрупкие руки сейчас в кандалах — и нет возможности влепить ему очередную пощёчину за очередную дурацкую шутку.       — Вас обвиняют также в умышленном убийстве ста двадцати трёх мирных жителей: не-магов, — старик продолжает зачитывать приговор.       — О, это целое уничтожение! — Сатору с наигранным восторгом вскидывает руки вверх. — Ликвидация! Подтверждаю, Ваша честь!       — В дополнение к указанным жертвам, Вам также причисляется убийство мага особого уровня.       — Подтверждаю! Подтверждаю! — Годжо хлопает в ладоши, как ребёнок на цирковом представлении.       — В зале есть те, кто хотел бы дополнить обвинение? — он щурится в темноту, доверху заполненную зеваками Токийской школы и прочими магами города, прислушиваясь к волнительному бурчанию.       Суд старейшин — самый «гуманный» суд в мире: никакого вам адвоката, никакой стороны защиты — только обвинения и свидетели преступлений. Только вынесение приговора и смертная казнь. Сирин прекрасно об этом знает и не пытается сопротивляться. И зеваки волнительно обсуждают между собой не столько тяжкие преступления, сколько удивительное спокойствие девушки из почти исчезнувшего, но всё-таки некогда знатного клана. Фарфоровая кукла на электрическом стуле. Белокаменная статуэтка на костре инквизиции. Грешна и всецело смиренна перед лицом греха.       — Что ж! — Годжо-старший поднимается с кресла и разминает спину, в очередной раз подливая масло в огонь раздора между ним и старейшинами за показное неуважение. — Если моя помощь на этом всё, я могу идти? — он уже ставит ногу на ступень, лишь для приличия дожидаясь ответа, хотя всем ясно, что любой ответ ему безразличен.       — Годжо!!! — старики снова шипят и едва не плюются ядом, поскрипывая челюстями — Сатору лишь надеется, чтоб старпёрские гнилые зубы уже наконец стёрлись в пыль, как и сами старикашки.       — Дела-делишки! — он ускоряет шаг, поднимаясь всё выше, и машет рукой на прощание. — Дальше вы справитесь без меня!       Сирин провожает старшего брата безмятежным взором кристальных глаз. Ни страха, ни боли, ни жалости. Она видит, как на верхнем этаже амфитеатра этого зала открывается дверь, впуская внутрь луч света — словно тот самый свет в конце тоннеля.       — Приведите палача! — как только Годжо покидает помещение, маг из верхушки тут же отдаёт последний приказ.                                   

***

Задолго до происшествия

      — А-ай, ну откуда их столько… — Сатору устало закатывает глаза и складывает руки на груди, глядя на рой мелких противных проклятий, заполонивших этаж заброшенного склада.       — Возможно, там есть какой-то артефакт, который привлекает проклятия, — Сирин сидит на камне у разрушенного входа. Лунный свет аккуратно ложится на белоснежные волосы. Серебряная прядка мягким шёлком надоедливо спадает на глаза. Она то и дело сдувает её, рисуя веточкой на земле, рядом с подолом длинной юбки, еле видимый чертёж склада. Фея. Словно лунная нимфа.       — А Вы, принцесса, не хотите помочь нам делом, а не только болтовнёй? — Сугуру скалится на сестру друга и отбивается от проклятья — отчего оно лопается в воздухе, как водяной шар.       — Нет, — Сирин сдувает с глаз вредную прядку и не отводит взгляд от рисунка. — Не хочу.       — Чё?! — на ошарашенном лице Гэто отражается целый спектр эмоций, над которыми Сатору лишь радостно заливается смехом. Один наглый Годжо в его жизни — терпимо. Но двое наглых Годжо уже перебор.       — Просто доверься, дружище, — он ухмыляется, и лазурный свет проклятой энергии окутывает ладони. — Погнали!       Годжо-старший врывается в бой напролом, молотя перед собой пузырчатые проклятия, и Сугуру присоединяется к одногруппнику. Яркий свет энергии вспыхивает то влево, то вправо, хлопая и взрывая одного монстра за другим — кажется, будто им нет конца. Словно целый рой болотных зелёных мух размером с футбольный мяч. Если бы они только собрались все воедино, в одно здоровое проклятие, наверняка было бы проще — по крайней мере не так утомительно, чем молотить визжащую мошкару.       Гэто оборачивается назад — в разрушенном дверном проёме всё также неподвижно под лунным светом поблёскивает силуэт Сирин. Словно кукла в японском театре. Он нервно дёргает уголком губ и призывает одно из лучших своих проклятий, чтобы избавиться от всех надоед одним махом — хотя им скорее движет желание показать этим двоим на что он горазд, чем очистить этаж от роя монстров с дебильными глуповатыми рожами.       — Отойди! — Сугуру отпихивает друга в сторону, и сиреневое зарево наполняет неоновым светом руины. В ушах стоит гулкий визг стаи мелких проклятий, такой, что Сатору невольно морщится. Внушительная по размеру светящаяся кобра появляется из-за спины Гэто и рывком пролетает по стенам, закручивая монстров в вихрь, как в мясорубку.       Дышать становится тяжело, когда тратится столько энергии. Сугуру держится за грудь, отзывая проклятье, и слышит за спиной лёгкий стук каблучков — Сирин аккуратно обходит поваленные на землю камни, придерживая подол форменной юбки.       — Нашла что-то? — старший брат улыбается и любопытно наклоняет голову набок, глядя, как она молча кивает.       — Здесь, — Сирин отпускает подол и указывает рукой на трещину в бетонном полу в паре шагов перед Гэто. Она переводит взгляд на его спину, что вздымается вверх и вниз от тяжёлого дыхания. Бирюзовые глаза словно светятся в темноте, когда она подходит чуть ближе. — Ты в порядке? — мягкая ладонь ласково ложится на мужское плечо. — Тебе стоит немного отдохнуть. Дальше Сатору справится сам.       За те полгода, что она здесь находится, Сугуру впервые слышит, чтобы она обратилась к нему первая. Не то, что бы ему это было важно. И не то, что бы его вообще в принципе хоть как-то интересовало, кто там, когда и как может с ним заговорить первый. Но… Полгода ходить по заданиям вместе — и вся коммуникация через Сатору… Словно кроме брата для неё больше никого вокруг не было.       Будто стало спокойнее на душе. Гэто выдыхает, с чувством выполненного долга отходит в сторону и садится у стены на пол, ощущая, как Сирин провожает его взглядом. Слишком много внимания спустя полгода холода ко всем окружающим. Маг путается в мыслях на этот счёт — странно, но ещё более странно, что он вообще об этом по какой-то причине невольно думает.       Может она просто смирилась со своим положением? Сирин Годжо оказалась в Токийском колледже не по своей воле. Приказ сверху, который был неизбежен, но которого ей всё же хотелось бы обойти стороной. Но где бы она ни была — её бы всё равно отыскали и доставили сюда.       Рикуган и без того слишком редкое явление в клане Годжо, но когда в одной семье рождается сразу двое одарённых детей — можно считать, что мир вот-вот и окажется на грани катастрофы.       Сирин до последнего отказывалась от своего дара, упорно не хотела тренироваться с братом и уговаривала себя, что у неё нет никакой энергии. Светлая-светлая кожа — куда белее, чем у Сатору — видно, что девушка предпочитала много времени проводить дома. Раньше и правда были на то причины, пока не почил их отец. И как только это случилось, среди старейшин было принято доставить Годжо-младшую в колледж.       Она слегка улыбается, и Гэто это сбивает с толку ещё больше.       — Взорви, — Сирин показывает брату на трещину в полу. Голос звучит так сладко и бархатно, разливаясь воздушным эхом по серым разрушенным стенам, что покажи она в этот момент на карту Японии — может и сам Сугуру взорвал бы для неё целый город.       — Можно не церемониться? — Годжо-старший игриво вскидывает брови, уже формируя на ладони небольшую сиреневую сферу энергии.       — Нет, — она отрицательно качает головой, и так легко и аккуратно, словно играет пьесу или рождена, чтобы заниматься балетом. — Под этой плитой находится лестница, — Сирин устало накручивает прядку волос на палец и не замечает, как пристально Гэто следит за каждым движением. — Внизу будет вода. Немного. Но у последней ступени лежит футляр — кажется, металлический.       — Понял, — Годжо с улыбкой отправляет сиреневую сферку по нужной траектории и взрывает бетонную плиту на мелкие камни. В клубе пыли, подсвеченной фонариком, и правда удаётся разглядеть лестницу, ведущую вниз. Спустя минуту наигранного кашля и манерного размахивания ладонью у лица, Годжо-старший всё-таки решается спуститься за артефактом.       Сирин прихватывает подол юбки и осторожно подходит к Гэто, смотря под ноги — почти подкрадывается. Она опускается рядом с ним на пол и прижимает колени к груди.       — Как ты себя чувствуешь?       — Уже лучше.       Тишина. Странная, но не такая уж и неловкая для двух людей, которые не особо горят желанием болтать с кем-то попусту.       — Тебе не показалось это странным? — она смотрит на плесневелые разводы на потолке, словно через них видно созвездия.       — О чём ты? — Сугуру не отрывает взгляд от дыры в полу, куда спустился его одногруппник.       — Ты раньше уже призывал Магду?       — Кого?! — Гэто шипит, как обиженный кот.       — Ты что даже не в курсе, как зовут твоих проклятий? — Сирин переводит на него взгляд, в котором хоть и слегка, но всё-таки читается укор и даже нотки презрения. — Так зовут эту змею.       — Да нахре… Стоп, — он хотел было сказать, что ему совершенно безразличны имена проклятий в его коллекции — даже сильнейших, но девушка подтолкнула на верную мысль.       — У тебя большой запас проклятой энергии, ведь так? — она скользит взглядом от его глаз и до сердца, наблюдая, как пульсируют невидимые остальным людям ниточки, передающие энергию всему телу. — Неужели Магда на тебя была зла? Не заботишься о своих проклятиях, а? — когда она так нахально улыбается, у Сугуру создается стойкое ощущение, что перед ним сидит Сатору — хоть что-то, кроме внешности, выдаёт в них родство.       Плавность и аккуратность Сирин идёт вразрез спонтанным и причудливым выходкам её брата. Её холодность и рассудительность — его пылкость и импровизация. Буддийское спокойствие — и дурацкие шутки. На первый взгляд кажется, что они полные противоположности друг друга, но в деталях сходств окажется больше.       — Откуда ты вообще взяла это идиотское имя? — он хмурится и отводит взгляд в сторону.       — Читала много книг дома, пока не отправили сюда. Стыдно не знать своих же питомцев, — она деловито складывает руки на груди.       — А-а, почему ты отправила меня в такую да-ль… — Сатору наконец возвращается из подпольной экспедиции с добытым артефактом.       — Как ты думаешь, сколько ступеней он прошел, пока поднимался сюда? — Сирин не отводит глаз от брата, пытающегося выбраться наружу.       — Судя по его вымотанному виду, — Сугуру прищуривается, когда размышляет, — сотню.       — Их всего двенадцать.       — А?! — Гэто вскидывает брови, и пазл наконец сходится — артефакт всё это время вытягивал из них проклятую энергию, сводя её к минимуму.       — Сатору! — она ласково, но вымученно улыбается, подходя к брату. — Дай мне руку, я помогу выбраться.       Сугуру соединяет и второй пазл: сил прибавилось именно в тот момент, когда Сирин прикоснулась к его плечу. Значит, пожертвовала своей же энергией ради него…