I
Однажды вечером он вернулся в свой номер растерянным. Перо и чернильница — его постоянные спутники в переменчивой жизни — на сей раз бренно стояли на широком дубовом столе и уже не радовали глаз, как ранее. Небольшая комната в гостинице «Дести́но» была наполнена неярким, приглушëнным светом зажжëнных свечей в позолоченных канделябрах. Полумрак настораживал и пугал. Дрожь прошлась по всему худощавому телу и остановилась в коленке. Почему он — небезызвестный русский писатель — должен краснеть как мальчишка и прятаться в нору? Отчего он убежал и не позволил своему чувству найти связь с разумом? Господи помилуй… а ведь его предупреждали!.. — Дмитрий Александрович, чайку не желаете? — в проходе появилась щекастая, полная служанка Фёкла — женщина ещë не старая, но уже и не молодая. Она заискивающе глядела на господина маленькими поросячьими глазками и мотала головой, как китайский болванчик. Дмитрий Александрович Решалов — человек сорока лет, невысокого роста с некогда тëмно-русыми волосами, приобрëтшими седину — неодобрительно бросил на прислужницу гневный взгляд, по которому та быстро смекнула, что хозяин сегодня не в настроении. Отпуск в Риме не принëс писателю вдохновения. Напротив — этот день, да и несколько предыдущих Решалов провëл в невыносимой тревоге, что постоянно обитала в его душе, как незаконный жилец, однако достигала высшего пика лишь в определённые моменты. И вот он — выходец из знатной семьи, нашедший своë пристанище в письме — трясëтся из-за какой-то глупости, совпадения, пустяка. Никогда раньше Дмитрий Александрович не испытывал подобного. Горделивый нрав его не дремал, но сердце призывно колотилось, точно желая вновь вернуться на ту шумную итальянскую улочку… К ней… Много лет назад, когда Решалову было только двадцать пять лет, старая цыганка на Невском проспекте нагадала ему неземную любовь, что случится с ним очень не скоро. Сказала старуха и такую вещь: «Невеста твоя не из русских будет. Высокая, черноволосая, нос орлиный, глаза тëмные, глубокие. В страну другую уедешь, да там еë и повстречаешь». Теперь писатель припоминал всë это с каким-то суеверным страхом, хотя и боялся признаться самому себе, что это был он. Решалов встретил еë. Высокая, стройная, со смуглой бронзовой кожей, одетая в яркое красное платье, она мелькнула в толпе веселящихся людей, растянув уголки тонких алых губ в сладострастной улыбке. Неосознанно ноги Дмитрия сами понесли его в сторону привлекательной итальянки. Он приблизился к ней почти вплотную, обворожëнный прекрасным видом незнакомки. Дама эта напоминала в профиль хищную птицу, поймать которую, не поранившись, не представлялось возможным. На вид ей было около тридцати. Чëрные локоны небрежно лежали, убранные в простую причëску. — Как вас зовут? — машинально спросил Решалов по итальянски, но мигом прикусил язык. Дерзкий, бестактный вопрос… А вдруг она замужем? На удивление, ответ не заставил долго ждать: — Лоренца. — сказала она низким приятным голосом, продолжая улыбаться. Внезапно Дмитрий Александрович почувствовал, что ноги его сделались мягкими, сердце забилось с такою силой, что едва не выпрыгивало из груди. Дыхание перехватило. «Браво, господин писатель,» — с насмешкой думал про себя Решалов, анализируя прошедшее, — «едва не свалиться в обморок перед женщиной — достойный поступок джентльмена». Дмитрий помнил лишь вспышки, сменяющих одна другую. Он бежал назад, в гостиницу, скрываться от собственных чувств. Что она подумала про него в то нелепое мгновенье? Быть может, приняла данное бесславное действие за акт трусости? И оказалась права. — Чëрт бы побрал ту старую цыганку с еë дурацкими предсказаниями. — Злобно пробормотал Решалов, поочерëдно расстëгивая пуговицы на своëм сером сюртуке и готовясь ложиться спать. Как сие бывало обыкновенно — предсказатели по мнению народа виновны в происходящей реальности. Такого эгоистичного мнения придерживался и Дмитрий. Он лëг в мягкую, тëплую постель, надеясь, что сон спасëт его от навязчивых мыслей. Но и тут писатель потерпел поражение. Только-только веки Решалова начали смыкаться, мозг подкинул Дмитрию новое будоражащее воспоминание: а ведь Лоренца как-то снилась ему. Да-да, было это давно, но мужчина отчëтливо помнил тот прекрасный сон, в котором он танцевал на балу с неизвестной женщиной, выглядящей точь-в-точь как она. Решалов даже написал по милому этому сновидению небольшой рассказ, так и не вышедший в печать. — О, Господи… Неужто мне не отделаться от неë теперь? Зачем она преследует меня? Тëмные волосы с проседью, чуть-чуть касающиеся плеч, разметались по белой подушке, тощее, жилистое тело было напряжено, точно Решалов в любую минуту готовился вскочить. Он не мог уснуть. Она запрещала ему.II
Следующим днëм Дмитрий Александрович поднялся с кровати невыспавшимся, а, следственно, и жутко злым. Верная Фëкла мигом прочитала на бледном лице господина отпечаток недовольства и попросилась сегодня пойти погулять одной. Решалов позволил ей уйти, лишь бы не надоедала. Писатель долго бродил по комнате, размышляя, чем заняться. Отдаваться литературным делам пока не лежала душа, гулять не хотелось. Его пребывание в Италии закончится через четыре дня, а он толком ничего не написал за этот месяц; какие-то жалкие обрывки, наброски будущих романов. Полуденный зной сдавливал виски, и гудела голова. В праздном порыве Дмитрий вышел из номера и спустился вниз, в общую залу. Сел на большой жестковатый диван серой дорогой обивки и стал чего-то ждать. Чего — не знал и сам. Внутри у него всё клокотало, воздуха не хватало снова. Он чувствовал, что, кажется, потеряет сознание, если встанет на ноги. Решалов уныло переводил взор то на красный аляпистый ковëр, то на входные двери, то на огромную люстру, сталактитом свисавшую с потолка, то на женщину в красном платье и еë собеседницу. Но… постойте. Кто это? Что это за женщины? Вдалеке он узрел свою служанку в компании неизвестной. Фëкла понимающе кивала, сжимая в розовых мясистых руках красивый конверт. Дмитрий Александрович поднялся и решительно направился в сторону женщин. Однако чем ближе он подходил к ним, тем больше вступало в висок и появлялся несвойственный ему трепет. Так и есть — Фёкла беседовала с Лоренцей, что, заприметив писателя, величественно развернулась к нему всем телом, тряхнув вьющимися чëрными волосами. — Господин Дмитрий Александрович, — произнесла она вдруг на прекрасном русском, почти без акцента, — ну-ну, что это вы? Я вам вчера и двух слов сказать не успела, как вы бежать. — Скрытая насмешка слышалась в еë звучной речи. — На ловца и зверь бежит, или как у вас там говорится? Я вам письмо хотела передать, да вы сами появились. Так что скажу устно. — Лоренца гордым, бесцеремонным движением изъяла конверт из рук Фёклы, кивком головы приказав ей удалиться, словно она была еë служанкой. Решалов молча стоял на месте, не в состоянии пошевелиться. Губы и костлявое вытянутое лицо его были бледны, но спесивая итальянка точно не замечала этого. — Пройдëмте, господин писатель, к вам в номер. Нам обоим, думаю, нужно объясниться. Лоренца видела Дмитрия вместе с Феклушей вчера на улице, а сегодня встретила еë около «Дестино» и вознамерилась передать Решалову послание. Но мужчина, по року судьбы, сам попался ей на глаза, и надобность в письме отпала. — Вы мне снились месяцем назад. — Без лишних предисловий молвила Лоренца со скрытым вызовом, когда они остались наедине. — Несколько дней подряд снились. Признаться, я этому была сначала не очень-то рада, ибо сновидения эти будоражили меня, но потом, постепенно, я страстно влюбилась в ваш образ. Вы примите меня за умалишëнную, но сие чистая правда. Это вы — я узнала вас. Дмитрий Александрович пошатнулся, попятился назад и упал в кресло. Он поднял голову. Над ним надменно возвышалась стройная фигура Лоренцы с горящими чëрными глазами и крючковатым носом, сравнимым с клювом орлицы. Чего она добивается? Зачем выведала его имя и то, где он живëт? А что если они действительно оба всего лишь сумасшедшие? — Вы… вы тоже снились мне… — Бессвязно пробормотал писатель, одновременно раздумывая, куда подевалась его гордость, его обыкновенная заносчивость в кругу посторонних личностей. — Я ненавидела вас, Дмитрий Александрович. — Слова молодой женщины прозвучали грубовато. — Однако с каждым сном вы, признаться, стали оказывать на меня какое-то эмоциональное влияние. И теперь, когда Провидение послало мне шанс во всëм разобраться, я не упущу его. И она, и он представляли вместе своеобразную странность малознакомых людей, имеющих связь даже большую, чем родственники в большой семье. Связь эта была неведомая, абстрактная и непонятная, но самое главное — в чëм заключался еë смысл? Решалов ранее был женат, однако брак продлился недолго: жена сбежала с приезжим бароном, ибо мужа своего не любила так же, как он еë. И Лоренца тоже бывала замужем. И не один раз. Все мужья потомственной графини Гвеццини позорно рвали когти в первый же год совместной жизни, не в силах выдержать еë скверного характера. — Ну что вы всë молчите как рыба? — с металлическими нотками в голосе гневно произнесла Лоренца. — Неужто вам не хочется познать хотя бы долю истины? Дмитрий Александрович не привык к подобному обращению. Слуги в доме беспрекословно подчинялись ему, псевдодрузья кланялись и заглядывали в рот. Когда он шëл по улице, даже собаки, как казалось ему, переставали лаять и, завидев знатную персону, покорно склоняли усатые морды. Лоренца влияла на него иначе: душа Решалова желала возмутиться, но только он намеревался открыть рот, чтобы поставить на место дерзкую даму, к горлу подкатывал ком. — Честное слово, это какое-то недоразумение. — Приглушëнно ответил наконец Дмитрий. — Такого не существует: чтобы люди виделись во снах и, мало того, запоминали лица друг друга, а потом встречались в реальности. Я не верю в волшебство… — …Зато я верю в судьбу. — Перебила собеседника Лоренца. Неясным оставался еë порыв. Она была с ним бесцеремонна, высокомерна и явно проявляла к Решалову скрытое презрение, но губы женщины говорили иное: она как бы добивалась от него изъяснения в любви. — Поступим вот как, господин писатель, — властно сказала она, изогнув тонкие нити бровей, — будем встречаться с вами на протяжении недели, и по еë истечении поймëм, созданы мы друг для друга или же это банальная ошибка Вселенной. — Позвольте, сеньора, — Дмитрий Александрович выровнялся в кресле, стараясь придать своему виду суровости, но тщетно. — Я уезжаю через четыре дня, так что ваше предложение мне не подходит. Лоренца оскорбительно и беззвучно рассмеялась сдавленным смехом. Она медленно прошла к дверям, распахнула их и, не оборачиваясь, молвила загадочным тоном: — Италию вы больше не покинете. — И удалилась, оставив Решалова в немом оцепенении.III
В продолжение тех четырëх дней Дмитрий Александрович и Лоренца Гвеццини исправно проводили вечера вместе. Они ходили по театрам, ресторанам, гуляли по узеньким, зелëным улочкам и, в целом, дивно коротали время. Поздняя весна хорошо сказывалась на расположении духа престранной парочки: Лоренца, во всей своей спеси, демонстрировала Решалову снисходительность, непонятно на чëм основанную. А Дмитрия переполняли противоречивые ощущения: долго он мыслил над тем, как удаëтся женщине этой убивать его гордость. Решалова дико бесил данный факт. Однажды он, в очередной раз возмущëнный еë выходкой, почти выплеснул на Лоренцу поток ругательств, но опять ничего из этого не получилось. Он не смел. Кто-то или что-то сдерживал пыл писателя. Перед самым днëм отъезда обратно в Россию Дмитрий Александрович был настроен воинственным образом. Он пообещал своей чести — на самом деле своему раздутому эго — во что бы то ни стало уехать. Чемоданы перетаскали в экипаж лакеи, нужные на последнюю ночь вещи стояли собранные в компактную сумку. Решалов лëг спать со сладкой мыслью о завтрашней дороге. Во время длинных переездов он обожал думать над вечным и сочинять идеи для новых рассказов и повестей. Но что значит теперь его глупая писанина? Дмитрий Александрович приподнялся в постели, поражëнный этим вопросом. — Что значит… — повторял он медленно, чëтко разделяя каждое слово. — Что значит… Тьфу, чëрт, неужели это она дурацким появлением своим заставила меня усомниться в моëм искусстве? Всë! Завтра непременно уезжаю! Со злобой излишне гордого человека, в величии которого посмели усомниться, Дмитрий упал на подушку и закрыл глаза. Тут она сызнова явилась ему в воображении. Еë глаза, еë бархатистый голос, в коем изредка слышалось шипение гадюки, еë манерная походка показалась Решалову во сне столь манящей, столь привлекательной и милой, что уголки губ писателя самопроизвольно растянулись в доброй улыбке.IV
Он не уехал. Не смог. Россия навсегда осталась для Дмитрия Александровича блеклым призраком, ибо не было в ней того, чего он страстно желал — Лоренцы. — Вы всë ещë здесь, господин писатель? — хитро прищурившись, спросила она при встрече. Решалов стыдливо переминался с ноги на ногу, как застуканный за недозволенностью школьник. — Да, сеньора, я здесь. — Ответил он. — Вы были… — Слово застряло в горле. — Правы? — наивно подсказала Лоренца. — Наверное. Дмитрий угрюмо вздохнул, внутренне виня себя за слабость. — А я так и знала, что вы не покинули Италию! — Женщина игриво обошла его кругом, проведя пальцами загорелой руки по плечу Решалова. — Знаете, как я поняла это? Ведь знаете, но ни за что не скажете! — звонкий смех огласил пустую улицу и тут же стих. — Я сон видела, Дмитрий Александрович вздрогнул. — Вы снились мне. — Окончила фразу Лоренца. Неужели все люди в мире находят любовь подобным образом? Пошлым, донельзя компрометивным, престранным… Ужас. Писатель стоял в замешательстве, опустив взгляд на выложенную булыжником дорожку. Она — Лоренца — ничего не говорила более. Женщина понимала своим прозорливым умом всю трагикомичность их знакомства и отношений. Прошла минута, две, три; итальянка теряла терпение. Ожидание — враг влюблëнных, а Решалов явно проявлял к ней хотя бы симпатию, как и Гвеццини к нему. Она, не нарушая тишины, вывела собеседника из ступора: Лоренца плавно приблизилась к Решалову так близко, что ощутила его прерывистое дыхание, властно обхватила голову Дмитрия руками и запечатлела на сухих губах писателя жаркий поцелуй. Продлился он недолго, но этого пятисекундного мига вполне хватило, чтобы у Дмитрия Александровича закружилась голова, как тогда, при первой встрече с Лоренцей. — Я люблю вас. — Прошептал Решалов, когда Лоренца оторвалась от чужих губ. Голос надменного гордеца дрожал и был близок к срыву, глаза увлажнились слезами. Но были то слëзы радости или укоренения в собственной немощи перед женщиной — оставалось покрыто непрозрачной мантией тайны. — И я вас. — Впервые тон Гвеццини прозвучал не спесиво, а ласково и параллельно с ликованием: она выудила это признание, что должно было рано или поздно сорваться с уст одного из них. И вот они опять вместе. Вместе ходят по театрам и музеям, вместе разъезжают по званным вечерам, вместе разделяют горе и счастье, вместе живут. Решалов в тот же день послал в Россию приказ о продаже своего богатого дома с яблоневым садом в Петербурге. Торги прошли успешно и быстро. На вырученные деньги писатель приобрëл в Риме особняк на центральной улице, перевëз в него мебель и вещи, словом — насовсем распрощался с прошлой жизнью. Он не жалел о решении переехать и уже позабыл, как сердился и вовсе не хотел видеть Лоренцу — ныне его законную жену. Какая-то бесформенная сила сблизила из судьбы, раздвинула барьеры стандартов и, главное, заставила Дмитрия Александровича пару лет назад отправиться отдыхать именно в Италию. — По нашему это называется destino, милый. Мы навеки соединены красной нитью. — Нараспев произнесла Гвеццини, некогда вспоминая своë мистическое знакоство с мужем.