Удел созависимых

Виной всему происходящему — отсутствие выбора. У него не было ничего за спиной, а ему так любезно предложили помощь, разве мог он отказаться? Свобода воли лишь иллюзия. У него никогда не было выбора. Его слова — пустой звук. Он сетовал на тяжёлую жизнь, лил горькие слёзы и не сопротивлялся происходящему. Почему? Всё просто: ему это нравилось. Се Лянь заперся в ванной комнате, игнорируя человека, бешено колотящегося в дверь. Он забился в угол и, тяжело дыша, утирал слёзы, стекающие по щекам. Руки дрожали, а ноги уже не могли держать вес его тела. Он сорвался на истеричный крик, безостановочно хватая ртом воздух. Се Лянь задыхался. — Открой немедленно! — раздался чужой голос. Се Лянь не двигался с места, в животе давило до боли, он согнулся, подавляя очередной крик. Упал на колени, зажимая руку во рту. Ручку активно дёргали, будто вот-вот сломают. — Истеричка, если ты сейчас не откроешь, клянусь, я сниму каждую дверь в этой квартире! Бай Усянь стал тем, кто помог ему, но вместе с этим, превратил его ночные кошмары в суровую реальность. Пока Се Лянь перебирал шкафчики в ванной, в поисках того, чем можно защититься, за дверью снова послышался раздражённый голос. — Я считаю до трёх. Если ты мне не открываешь, я иду за ножом. Се Лянь судорожно открывал каждый ящик, переворачивая всё вверх дном, слёзы безудержно капали из глаз. Телефон остался лежать на полу кухни с разбитым вдребезги экраном. Кроме фена и бритвы, в ванне есть канцелярский нож, спрятанный между баночками с чистящими средствами. — Один. Се Лянь первым делом скинул все банки с химией на пол, но ножа там не оказалось. Он обыскал все ящики, разбросав по комнате полотенца, ватные палочки, расчёски. Перерыл все полки Усяня со смазками и презервативами, но так ничего и не нашёл. — Два. Четвёртый этаж. Се Лянь открыл окно, оценивая ситуацию. Холодный ветер подул в мокрое лицо. Если он сейчас спрыгнет, то простым ушибом не отделается: калекой останется на всю жизнь. — Три. Се Лянь подбежал к двери и распахнул её. Бай Усяня встретил поток ледяного ветра. Се Лянь быстро ретировался к окну и забрался на подоконник. — Я спрыгну, слышишь! Только попробуй подойти! Бай Усянь замер на месте. — Обещаю, я не трону тебя. Спускайся ко мне, давай поговорим, — ровно сказал Бай Усянь, давя дружелюбную улыбку. Се Лянь покачал головой, к краю окна приближаясь. Бай Усянь лишь хмыкнул. — Хочешь прыгать — прыгай. Выбор за тобой. Неправда. У него нет выбора. Бай Усянь никогда не оставлял ему права выбирать. Даже сейчас, одной лишь этой фразой, он обрубил все пути к отступлению. Се Лянь слез на пол и, опустив голову, подошёл к своему «сожителю». Бай Усянь расплылся в приторной улыбке. Неужели ты правда так привык быть жертвой? Завтра Се Лянь окажется у Фэн Синя дома, рассказывая ему об очередном побое. На теле появятся новые синяки, а на бёдрах полосами залягут глубокие порезы. Раньше Фэн Синь убеждал Се Ляня обратиться в полицию. Со временем парень понял, что он единственный, кто мог помочь Се Ляню. Единственный человек, готовый пригреть беднягу у себя, зализать чужие раны собственным языком, подарить минуты блаженной неги, лаская чужие губы нежными поцелуями. Единственный, под кем Се Лянь будет выгибаться не от страха, а в экстазе. Фэн Синь никогда не признает, но ему нравилось быть единственным. Нравилось жалеть, лелеять. И пусть Се Лянь любил не его. Пока он мог спасать, какое дело до того, кого на самом деле любил его друг? Пока он мог быть нужным, он чувствует себя хорошо. Его ресурсы будто бы не имели предела. Се Лянь всегда готов отдаться, Фэн Синь — отдать. — Я заявлю в полицию, — вдруг выдал Се Лянь. Фэн Синь, наливавший чай, резко замер. — Бай Усянь настоящий садист, — чуть помолчав, сказал Фэн Синь, — Я ненавижу эту сволочь. Давно пора снять побои. Вот только, куда же ты пойдёшь потом? Се Лянь растеряно посмотрел на него. — Ты говорил, что я всегда могу пойти к тебе, — уже сомневаясь в своих словах, произнёс Се Лянь. Фэн Синь вздохнул. — Конечно, но у меня учёба. Нас двоих я сейчас не потяну. Может, лучше повременить? — Я могу тоже зарабатывать! Я устроюсь на ещё одну работу и… — Се Лянь, тебя уже хотят отчислить. Какая вторая работа? — Фэн Синь сел напротив, накрывая чужие руки. — Обещаю, я накоплю на нас денег, дай мне время. Се Лянь кивнул. Он будет ждать. Как жаль, что Фэн Синь вовсе не собирался помогать ему избавиться от садиста. Нет садиста — нет и спасателя. Они так зависимы друг от друга. Се Лянь виснул на Бай Усяне безжизненной куклой, обнимая. Он не выбирал, потому что это всегда делали за него другие. Он жаловался на несчастную жизнь, потому что не умел решать проблемы самостоятельно. «А кто я без этих отношений?» Безвольный, покинутый. Казалось, весь мир против него: скорое отчисления, домашнее насилие и пустые обещания. — Я тебе больше не нужен? — прошептал Се Лянь, пока Фэн Синь прикладывал к ушибленному месту замороженное мясо. — Это он тебе такое сказал? Се Лянь потупил взгляд в сторону и сильнее стиснул зубы. — Ты нужен мне больше всех на свете, — выдохнул Фэн Синь в самые губы. Они сплелись в отчаянном поцелуе. Се Лянь закинул руки на плечи Фэн Синя, прикрывая глаза. Парень опустился перед Се Лянем на колени, разводя чужие ноги. У Се Ляня на это несколько оправданий: очередная ссора с Усянем, отчисление из университета и потеря подработки. «Ты всегда можешь поплакаться мне в жилетку». — Фэн Синь, — стонал Се Лянь, сжимая руки, — Забери меня. К несчастью Се Ляня, Фэн Синь только берёт, но не забирает. Бай Усянь запирал Се Ляня дома, не говорил с ним неделями, заставляя бедного парня вешаться на нём со слезами, умоляя обратить на него внимание. Се Лянь продолжал винить других в своих проблемах, Бай Усянь срываться на жалком юноше, а Фэн Синь каждый день строчить другу сообщения на конфискованный телефон. Он не идёт в полицию, потому что через несколько дней Се Ляня выпустят, и он, пока «сожитель» будет занят, прибежит к нему лить горькие слёзы и предаваться запретным чувствам. Никто из них не признается в том, что им это нравится. Они найдут себе тысячу оправданий, но никогда не откажутся от своих ролей. Их жизнь будет утекать сквозь пальцы, оставляя после себя синяки и мучительные поцелуи.