Язва

— Ещё раз сука, ещё только раз ты попытаешься выебнуться в мою сторону, я живьём тебя сожру, — Мила за подбородок грубо хватает, проговаривая гневную тираду. — Не получится, я живучая слишком. А тебе посоветую нахуй сходить, пиздорванка, — не успевает Слава договорить, как получает очередной сильный удар по голове. — Ну всё, Мил, хорош с неё. Она уже еле дышит, — Макарова оттягивает подругу от полуживого тела одноклассницы. Грац кивает той и выходит из ванной комнаты. Макарова лишь обреченно вздыхает и подходит к шкафу, с полки берёт все необходимые средства для обработок ран и синяков, и невольно вздрагивает, слыша смех Кравец. — Чего тебя рассмешило? — Да так, смешно наблюдать как она сначала меня пиздит, а ты стоишь сзади на стороже, а потом раны мои зализываешь. — Просто в следующий раз не нужно Миле перечить и заебись будет, — на ватку выливает перекись водорода, осторожно проходясь по ссадине на лбу. — Пусть уж я буду получать хоть каждый день, но никогда не буду идти за кем-то. Прогибаться — твоё любимое занятие, — Кравец шипит, когда Макарова сильнее на рану давит, и бьёт легонько по руке. Лизе и вправду жалко Кравец, только вот думает, что абсолютно каждых пиздюлей она заслуживает. Язвит, провоцирует, сдачи даёт и не прогибается ни под кого. Она неправильная. Она не такая как другие. Даже Поцелуева под Милой ходит теперь, хотя раньше заявляла, что это не в её принципах. А Макарова никогда не считала себя сверхсильным человеком в духовном плане. Ну не было стержня внутри. Ей было легче подстроиться к кому-то действительно сильному, играющую в обществе доминантную фигуру, чем одной справляться. Такую же позицию и на проекте заняла. — Лиз, признайся уже самой себе наконец, что ты всего лишь подсоска Грац. Если не она, то ты к другой бы присосалась. Такова твоя судьба — быть у всех на подсосе Макарова за волосы хватает и пристально в глаза младшей смотрит. Огнём пылает, разорвать блондинку хочет, ведь слова действительно были правдой, но верить не хотела. — Ебучая провокаторша. Не зря ты пиздов огребаешь — Ты везде провокацию видишь, в этом твоя проблема. А я просто прямолинейна и честна, как с другими, так и с самой собой, — специально последние слова растягивает, намекает, а Лиза чувствует себя котёнком нашкодившим, которого в свою же мочу носом тыкают, чтобы понял и не ссал, где попало. — Я в ахуе от твоего самомнения — Просто завидуешь, что я свободна в высказываниях и действиях, не завишу ни от кого, — Слава скалится довольно, продолжая надавливать на болью точку Макаровой. — Блять я так хочу въебать тебе, и язык вырвать, чтобы не пиздела больше — Ну так въеби. Или сначала нужно у Милочки разрешения спросить? У Лизы в голове шестерёнке крутятся, не знает, что сделать сейчас, ведь без Милы действительно сложно самостоятельно решение принять, однако бить блондинку, на которой и так ни одного живого места на теле нет — слишком аморально. Так поступать нельзя, даже если эта сучка и провоцирует. — Держи, остальное сама обработаешь. Справишься наверное также хорошо, как и языком чешешь, — в руки Славы кладёт зелёнку с пластырем и уходит, громко хлопая дверью. Кравец лишь криво усмехается.

***

Солнце уже давным давно зашло за горизонт, отдавая всю власть в руки луне. Все одноклассницы разлеглись по своим кроватям, в подушку тихо сопя, только одной Макаровой не спится. Ветерок медленно окутывает тело девушки, мурашками покрывает, но та не замечает лёгкого озноба. Сидит на балконе, в стену спиной упираясь, сигарету покуривает. Один из плюсов быть в хороших отношениях с Грац — постоянный подгон никотина. Однако, когда Мила ушла, то сигареты стали в дефиците, поэтому последнюю пачку бережет, как зеницу ока. Но все мысли сейчас занимает не Грац, а одна безбашенная девчонка, которая в очередной раз огребла кулаков, только теперь и от Поцелуевой. Снова Слава не смогла сдержать язык за зубами, за что и получила. А потрепала своей. выходкой не себе нервы, а Лизе. Полностью погружаясь в воспоминания сегодняшнего дня, темноволосая не замечает, как её одинокое нахождение прерывает та самая девчонка без тормозов. Поворачивая голову на звук закрывающееся балконной двери, взгляд Лизы цепляется за гематомы на лице блондинки. Прошлые синяки даже зажить не успели, как на месте них появились новые. — Лизок, а что не обработала мои синяки? Ты же так любишь быть спасательным кругом для всех Рядом присаживается и бесцеремонно сигарету из рук выхватывает. Пристально в глаза смотрит, будто мысли прочитать пытается, а Макарова невольно дёргается, взгляд вниз опускает. Не может позволить себе посмотреть в ответ. Боится в её бездонных глазах утонуть. Однако зря. Уже утонула. — Ты блять в покое можешь меня оставить? — Не дождёшься. Интересно смотреть на то, как верную собачку хозяин оставил и даже не попрощался Макарова поворачивается и вновь эту блядскую ухмылку замечает. Своей мимикой активной она может с Поцелуевой посоревноваться. Уж очень сильно Лиза хочет по наглой физиономии ударить, только почему-то останавливает себя. Не хочет причинять ей боль. Или просто не может?.. — Пожалуйста, не будь сукой хотя бы сегодня и просто помолчи, — устало проговаривает Макарова, на колени голову кладёт. — Ну не печалься ты так. Я могу стать для тебя второй Милой, если хочешь? — и опять лыбу давит. Смеётся так звонко, что уши сами по себе в трубочку сворачиваются. Но Лизе нравились через чур эмоциональные и наглухо отбитые люди. Такой же была и Кравец. Иначе как объяснить то, что когда её пиздили, она постоянно улыбалась. Никогда слабость свою не показывала, даже на уроках психологии закрывалась в панцирь, посылая всех нахуй. Но этим и привлекала внимание темноволосой. Девочка — загадка. Хотелось побольше про неё узнать. Разгадать наконец. — Как понять тебя? — шепотом произносит, молясь всем богам, чтобы светловолосая не услышала. — Ты не сможешь, ибо слабая слишком. Морально, — и опять по больному бьёт. Слава Кравец характером на мать Лизы похожа. Такая же бесцеремонная в своих высказываниях, грубая и холодная. Что там в психологии говорят? Мы ищем себе партнёров, похожих на своих родителей? Лиза с этим суждением абсолютно согласна. — Я тебя ненавижу Злостно выплёвывает Макарова, резко поднимаясь на ноги. Перила сжимает до хруста пальцев, дышит шумно, гнев свой утихомирить пытается. — Не правда. Если это действительно было так, то не сдерживала бы себя сейчас, а давно уебала Встаёт рядом и охает от неожиданности, когда Макарова её к перилам холодным прижимает. Темноволосая руки на бледной шее сцепляет, запрокидывая голову девушки через ограждение. А та даже вырваться не пытается. Не хочет. Она кайфует от резкой грубости Лизы, плавясь под её горячим телом как мороженое на жаре. Тихо стонет, когда чувствует, что руки заменяются губами, которые исследуют тонкую кожу, осыпая багровыми отметинами. — Блять, переходи уже к другим частям тела. Хватит только шею мою насиловать. Макарова ухмыляется, затягивая девушку в глубокий и чувственный поцелуй. Желание овладеть блондинкой полностью затуманивает разум темноволосой, не оставляя места на чистые мысли. До крови прикусывает губу Славы, получая очередной стон, который приглушает новым поцелуем. Это похоже на безумие, но ни одна не хочет заканчивать сладкое мгновение. Все обиды, недопонимая и злость выбрасывают через тесный контакт, сливаясь в одно целое. Кравец отстраняется первая, открывает рот для очередной колкости, однако Макарова прерывает её на полуслове. — Только попробуй сказать в этот момент что-то язвительное, иначе я тебя с балкона столкну нахуй, — Слова лишь улыбается и обнимает, в шею утыкаясь. — Для тебя так уж и быть сегодня сделаю исключение