Что есть того не отнять

      Когда вы встречаетесь вот уже много лет (даже прошли тот самый период «три года»), любовь начинает угасать. И дело тут не в партнёрах, которые, к сожалению, растут как и морально, так и физически (Лёша уверен, что этих пару килограммов пару лет назад у Кирилла не было). Дело даже не в интересах, которые поменялись со времён, когда они были подростками и когда все горы были по колено (спасибо Коржу за счастливое детство!). Дело в том, что они... ну... привыкли? Правильно ли будет так выразиться?       Нет, конечно, это круто, когда Кирилл на автомате добавляет ему полторы ложки сахара, чтобы было не пресно, но и не сладко. Или когда он ложится на диване так, чтобы рядом, — под боком, — мог уместиться ещё и Лёша, уютно устроившись и уснув через пару минут.       Только вот... Не было былой страсти. Не было желания видеться с друг другом каждый день, обниматься постоянно, чтобы все (Юлька, Игорь да Димка) умилённо вздыхали, и целоваться, чтобы губы саднило, а бабка причитала «Вот поколение пошло! Лишь бы полобызаться!». Не хотелось безудержно заниматься сексом на всех поверхностях, не хотелось остаться на кровати друг с другом до конца дней.       Не хотелось... любви?       И это было не взаимно. Если Кирилл и мог прожить без этого пару дней, спокойно занимаясь своими делами и работая, явно не замечая, как этим недоволен Лёша. Ей-богу! Будто и не видит. Лишь спрашивает что-то, разбавляя тишину. «Как дела?», «как работа?», «что нового?».       Надоело.       Им всего по двадцать (ну, может быть уже чуть больше двадцати пяти...), а они уже живут, как старые супруги! Целуются коротко по утрам за завтраком, проводят день порознь, а вечером укладываются в кровать по разные стороны. Вот! Настоящая любовь, традиционная. Небось оба скоро поймут, что пора и жениться на девушке-красавице и разойдутся. Вот сказка будет. И как всё это прикажите деду потом объяснять?       Нужен план. Надёжный чтоб был, как швейцарские часы! Или ещё лучше! Хотя, казалось бы, куда лучше.       И что придумать? Ну, можно, конечно, поговорить с Кириллом, объяснить всё, но... Он что, сам не догадывается? Вот живёт спокойно, не засыпая больше с Лёшей в обнимку, и не думает ни о чём? Если это и вправду так, то Лёше стоило задуматься лет так семь назад насчёт того, чтобы всё же выбрать знакомого Кирилла (как его там? Костя? Антон?) и встречаться с ним, а не белобрысым козлом, который даже крошки за собой вытереть не мог после обеда. Чудовище!       Хотя, может ещё не поздно что-то предпринять? Взять какие-нибудь билеты до Парижа, сменить имя, изменить внешность до неузнаваемости и получить французское гражданство? Жить там, где-то на окраине города, в старой, но такой уютной квартире, где наверняка прекрасный вид из окна. Обязательно есть балкон, на который можно было бы выйти с чашечкой кофе и круассаном, вспоминая конфетно-букетный период их отношений? Интересно, а если (Лёша всё же надеется, что не «когда») они расстанутся? Будет ли Кирилл его вспоминать? И как он будет о Лёше думать? Как о хорошем любовнике, с которым было приятно заниматься сексом, или как о возлюбленном, с которым и в огонь, и в воду, и по медным трубам? Всё же Лёша надеется, что останется в памяти Кирилла хорошим человеком. Так. Тьфу, блять. Они же ещё не расстались.       И менять что-то всё же надо. Ну, невозможно так жить, игнорируя существование друг друга, когда знаешь, как было хорошо. Как было тепло, влюблённо и до слёз хорошо. Да и разъезжаться, в случае расставания, будет тяжело. Всё же большинство вещей они вместе покупали, споря о нужности их ещё в магазине. А тут придётся спорить о том, кто их заберёт. Но вот эту симпатичную мягкую игрушку кота Лёша точно заберёт. Ах, да. Они же ещё не расстались. План. Точно.       Всё кажется лёгким: нужно вывести Кирилла на ревность. Да, именно таким способом лучше всего сохранять отношения. Записывайте, оставляйте отзывы в комментариях (негативные будут сразу удаляться Лёшей без жалости и сожаления). Осталось только понять, что заставит его ревновать. М-м-м, наверняка кто-то красивый, знакомый, но не настолько, чтобы лучшие друзья (Юля, Игорь, Дима из списка исключаются) и чтоб никто из семьи (бабка и дед, простите, но мы против инцеста). Получается... И что же у нас получается? А получается то, что не так уж и много у Лёши знакомых.       Есть, конечно, Таша, но Кирилл, кажется, с ней дружит больше, чем Лёша. Они оба обычно сговариваются против него, вредничают или бесятся, заставляя закатывать глаза как их мамочка.       Есть Ли. Она, наверное, общается с обоими одинаково хорошо. Любит, лелеет, целует (в щёчку!) и обнимает, как родных. Да и она Лёше как сестра, а это уже инцест. Напоминаю, что мы против!       Есть Алёна. Алёна, она... Идеальный вариант. Так точно. С Кириллом не сильно общается (а вот нечего было заёбывать её письмами от своих поклонниц), а с Лёшкой любит выпить по вечерам горячего чая или чего покрепче. В общем, она то, что надо! Дай ей этот день, дай ей эту ночь... Ой, не то.       Осталось уговорить её на эту интересную и забавную авантюру. Не то, чтобы это было сложно, но шанс того, что она согласится не такой уж и большой. Её Лёша тоже любит как сестру. И странно объяснять сестре, почему она должна вешаться на него (ну хоть не на лампу, ха!) как влюбленная девчонка.       На встречу та соглашается без вопросов. Ну, захотел Лёша «СРОЧНО, АЛЁН, СРОЧНО» увидеться. Что такого-то? С кем не бывает... Даже не спросила, что случилось. Но это нам даже на руку.       Вон, сидит на скамейке, мёрзнет. Слава богу, хоть в этот раз шапку надела, а то в прошлый Лёша ей чуть по ушам не надавал, причитая, что всё бабке и деду расскажет. А то те волнуются. Из «Милого», как назло, редко приезжают, но метко, а потом и вовсе уши дерут сразу за все грехи мира. До сих пор вон красные. — Алёна, у меня к тебе срочное дело, — сразу начинает Лёша, без глупых виляний типа «Понимаешь, тут такое дело...».       Настоящий мужик, хули. Странно, что голос басом не сделал. — Притворись, что любишь меня, а? — Чего? — хихикает Алёна. — Что случилось-то? — Кирилл меня больше не любит, — выдыхает Лёша так, будто это тайна, которая гложет его уже несколько миллионов лет, и вот он наконец её доверил. — Тебя? Кирилл? Не любит? Не поверю, — закатывает она глаза, но продолжает улыбаться. — Правда! Не целует, не обнимает, даже сексом заниматься не хочет! А я, как бы, не молодею! — А что говорит тебе? — Ничего не говорит, — буркает себе под нос. — Всё время на своей работе. Мне иногда кажется, что с секретаршей своей они там не отчёты пишут, а... — А ну соберись! Ведёшь себя как пиздюк пятнадцатилетний из сериалов «Нетфликса», — тыкает его локтём и продолжает: — поговори с ним, вот и всё! Что ты от меня-то хочешь? — Я же говорю: сделай вид, что любишь меня, — цокает Лёша и щурится. — Не как друга или брата, а как, ну, парня. — Тебя? Я? Как парня? — не сдерживается Алёна и смеётся звонко.       Это уже даже не обидно. — Без обид, но мне кажется, что он знает, что между нами не больше, чем дружба, — успокоилась наконец-то. — Так давай сделаем вид, что между нами что-то больше, чем дружба! — воодушевленно говорит Лёша, не собираясь отступать. Он зря что ли на встречу шёл? — Ой, дурак ты, Лёшка, дурак.       Так и решили. С этой недели количество их прогулок увеличивается, в переписках появляются сердечки (даже если они там не к месту), а Лёше с этого дня поручена роль девочки-недотроги. Ни каких поцелуев, объятьев, спишь на другой половине, с самого края и не приближаясь к Кириллу ни на сантиметр. ***       Он либо тупой, либо баклан. План безбожно проваливается, потому что этот придурок не замечает ровным счётом ничего! Не смотрит в телефон («я доверяю тебе так, как никому другому, Лёш», — всплывает в голове), утром, на нежелание целоваться, пожимает плечами и продолжает завтракать, а по вечерам лишь зовёт лечь рядом, забивая на «заскоки» Лёши. А где сцены ревности? Сцены разлуки? Между прочим, они не готовы и с текстом не сверились!       Лёша не выдерживает. Заваливается в слезах к Алёне в квартиру, включает «Анна Асти — Царица» и достаёт, словно волшебник, бутылку вина. Выписывая её чуть ли не в одиночку. Алёна и опомниться не успела! — Мальчик поплыл, — вздыхает она и взгляд падает на экран чужого телефона.       Светятся три непрочитанных сообщения. Не то, чтобы у Алёны была привычка читать чужие переписки, но друг уже явно не в состояние состояния и ответить не сможет, а так хоть она поможет. Пароля нет, поэтому получается легко узнать, кто же пишет. Кирилл. Кир, 22:34, что-то случилось? а то поздно уже, а ты не дома может такси вызвать?       Ну, и чем не любовь? Заботиться, пишет, спрашивает. Не то, чтобы Алёна была гуру отношений, но это явно не знак того, что Кирилл Лёшу не любит. К слову, идея ответить приходит быстрее, чем заканчивается уже другая песня Анны Асти, поэтому, Лёх, ты, конечно, прости, но я же помочь тебе хочу. Я, 22:35, я у алёны останусь. ложись спать без меня.       Даже без вранья! Чистая правда и точки. Это ли не замечательное комбо?       Кирилл вновь что-то печатает (почти сразу, видимо, не выходил из диалога?), но телефон уже убран на подоконник, а в руке появляется бокал. По барам, в пьяном угаре... ***       Похмелье Лёшу уже не мучает. Не тот возраст. Это раньше, ещё в начале знакомства с Кириллом, они могли сходить на вечеринку, напиться, а на следующий день воскреснуть только к вечеру, когда полезный мамин куриный бульончик уже не лезет.       Сейчас присутствует лёгкое головокружение, но и это почти не страшит. Страшит лишь пару пропущенных на телефоне и неотвеченные сообщения, которых насчитывается штук двадцать. И чего так переживать? Он же написал, что останется у Алёны (в голове, кстати, совсем нет воспоминаний об этом, видимо, пить нужно меньше и ещё реже), так чего за показательное выступление любви и заботы?       Ботинки Кирилла стоят у двери. Значит он ещё дома. С чего бы ему быть дома, когда сегодня понедельник, десять утра — непонятно. Но, впрочем, все вопросы сразу вылетают из головы, когда с кухни выглядывает творожный сырок.       Точнее тревожный Кирилл. Выглядит он и вправду... чуть напуганным. И, кажется, радостным. — Ты чего не на работе? — аккуратно спрашивает Лёша, вешая куртку на крючок. — Десять утра уже. — Да вот, решил сегодня дома посидеть, всё равно одни отчёты остались, никаких встреч... Ты мне вчера не отвечал, — продолжает Кирилл после небольшой заминки. — Я не слежу за тобой, не пытаюсь контролировать или что-то ещё, но ты так резко сорвался из дома и вот потом написал, что останешься у Алёны... Я просто подумал, что у тебя что-то случилось. Или у Алёны. Как она, кстати? — Да вроде отлично. Всё хорошо, просто хотели посидеть дружеской компанией, — улыбается он чуть устало, чувствуя чужой чмок на щеке. — Я тут оладушки сделал, твои любимые... С джемом или вареньем? Мне же бабка прислала из «Милого»!.. ***       Они наконец собрались полной компанией. Бабка с Дедом наготовили на год вперёд (не оставляя внуков и их друзей без фирменных пельменей с сыром!), Юлька привезла с собой пирог («Мамин рецепт... Игорю, вроде, нравится»), сам Игорь с Димой сидели, болтая о своей этой полиции-милиции-корупции, Прокопенко с жёнушкой общались с Ташей, спрашивая о женихе, невестке и хвастаясь картошкой, которая «В этом году размером с мой кулак, наверное». В этом празднике жизни Ли медленно воровала еду со стола, хихикая с разговора Юльки и Игоря («Да поставь ты эту салатницу на место, ещё Линку с Алёнкой не дождались!»), а Лёша тихо сидел у края стола, пока Кирилл то жевал что-то, то болтал с кем-то, то пытался обнять-поцеловать-приютить-под-боком Лёшу, приставая ровно как лет пять назад. То ли план сработал, то ли сам Бог сжалился и послал Кириллу мозги. Другого не дано. — О, внучки пришли! — говорит бабка, пока те самые «внучки» проходят в комнату с красными носами и щеками. Зимушка зима никого не щадит. — Мы тортик принести! — улыбается Лина и садится рядом с Ташей, невольно становясь участницей разговора про картошку.       Алёна лишь машет всем рукой, радостно обнимается с дедом и бабкой, и наконец усаживается рядом с Лёшей, здороваясь. — Привет-привет, — отвечает Лёша, и оба смеются. — И тебе привет, Алёна, — чуть щурится Кирилл, пододвигаясь ближе к Лёше.       Вокруг суматоха. Все общаются, смеются, едят, давятся едой, улыбаются, ругаются, ссорятся (в ту же секунду мирятся), снова едят и запивают то соком, то водой, то морсом, то шампанским.       Лёша даже и подумать бы не смог, что такой компанией собраться возможно. Но вот: они все за столом-книжкой, смотрят на старенький телевизор, где говорит свою чудесную речь президент, за окном кружится вьюга и посёлок городского типа «Милое» медленно, но верно начинает праздновать Новый год. Им всем хорошо. Так уютно и радостно, что, стоит курантам забить, как все вскакивают со своих мест и чокаются своими бокалами. — С Наступающим новым годом! — вскрикивают все, стоит заиграть гимну России.       Чудесный Новый год. *** — А ну брысь, придурошная, — готовясь кинуться на неё, слово рысь на жертву, рычит Кирилл. — Всё-всё, ухожу! — мельтешит Алёна, отодвигаясь от Лёши.       Они вышли подышать свежим воздухом, потому что дом ломится от количества людей, а свободных пару метров там и в помине нет. К ним ещё забежал тот рыжий парень со своим дружком, про которых писала бабка, поздравляя соседей с праздником.       На улице тихо. Салютов как в городе никто не запускает, все празднуют мирно, тихо и спокойно. Без шума, криков, взрывов и дебоширия. Хотя дед там явно пару лишних стаканчиков выпил, может до этого мы ещё и доберёмся. — Хорошая у нас семья всё-таки, — подходя ближе к Лёше, говорила Алёна, укладывая голову на чужое плечо. — Да, — выдыхает он, укладывая свою голову сверху. — На самом деле мы смешно выглядим со стороны. — Конкретно мы или вся семья? — Вся семья... Такие разные, а всё равно собираемся вместе, так ещё и вторых половинок своих таскаем. Чудеса. — Ну, Новый год, все дела...       Они смеются тепло и беззаботно ровно до того, момента, как выходит Кирилл. Тот щурится, прогоняет Алёну (вообще с улицы, даже дверь ей недвусмысленно открывает в дом), напоследок прикрикнув «Алёна, отъебись», и подходит ближе, обнимая за плечи. — Что за дела? Ты в курсе, что как Новый год встретишь — так и проведёшь? Ты с Алёной собрался проводить? Я думал, у нас цветёт любовь... — Цветёт любовь? Ты дурак? — хихикает Лёша. — Ну, что есть того не отнять. — Любишь меня? — Люблю, — понятливо кивает Кирилл, но всё равно поднимает брови. — Ты за эти года так и не понял? — Ну, за эти года ты как-то остыл ко мне, — тянет Лёша, прикрывая глаза.       Нос и щёки уже противно покраснели, но пока идти в дом не хочется. — Я? Остыл к тебе? Ты дурак, что ли? Это ты тут с Алёной мутки крутишь, — бодает его лбом Кирилл и хихикает. — Ну, это так... От безысходности, — не будет же он говорить, для чего это всё было. Ну, точнее, когда-нибудь скажет, но точно не сейчас. — Люблю я тебя, дурачок. — Ну, что есть того не отнять.