***
Пэнси надела идеально отглаженную Слизеринскую мантию и поправила значок старосты на груди. Она попросила домовых эльфов подшить мантию в области груди, чтобы грудь и значок выделялись, тем более что она ожидала, что все взгляды будут прикованы к ней с её новой причёской. Она по-прежнему была очень худой, но её грудь немного увеличилась, и она знала, как хорошо она выглядит. Она снова посмотрела на значок и улыбнулась, настоящей улыбкой, а не привычной ухмылкой. Она не хотела этого признавать, но улыбалась потому, что была искренне горда. Это была не тошнотворная, хвастливая гордость, а искренняя гордость за себя, которую она никогда раньше не испытывала. Она гордилась не своей родословной, не своей внешностью, не славой и богатством своей семьи, она гордилась тем, что заслужила. Именно ее выбрали все соседки по общежитию, чтобы представлять их. Её выбрали даже больше, чем Дафну Гринграсс, маленькую, идеальную блондинку. Из всех других шестикурсниц Слизерина Дафна нравилась Пэнси больше всех (что было несложно, когда единственными вариантами были Трейси и Миллисент), но она все равно передернула плечами и выпрямилась во весь рост при мысли о том, что ей наконец-то удастся сделать что-то лучше, чем она. Кто-то разглядел в ней что-то, способность вести за собой или вдохновлять, и она докажет это. Ее назвали лучшей девочкой года, и она докажет, что достойна этого звания. И ей позволили сохранить этот значок даже после… неприятного инцидента с инквизиторским отрядом годом ранее. Она не виновата в том, что Амбридж оказалась настоящим троллем, мучающим детей. Пэнси просто думала, что речь пойдет о наказаниях, снятии баллов и большей власти над одноклассниками. Тихий стук в дверь застал ее врасплох, и Пэнси вздохнула, прежде чем спросить, кто пришел. Пози Паркинсон, мать Пэнси, вошла в комнату. Она ступала в полной тишине, даже по темным деревянным полам. У нее была идеальная осанка и спокойный взгляд, такой холодный, что от него вздрагивали все, даже отец Пэнси. Пэнси обожала свою мать. — Да, мама? Что-нибудь случилось? — Уже почти половина десятого, Пэнси. Пора уходить. Твои вещи собраны? Ты же знаешь, что нельзя всегда доверять домовым эльфам, что они все помнят. — Я все проверила сегодня утром. Вся моя одежда и учебники лежат в сундуке, и один из эльфов отнес их к камину. Мой рюкзак упакован всеми моими зельями и личными вещами. Пози осмотрела дочь с ног до головы, и едва заметная морщинка пересекла ее лоб, а затем исчезла так же быстро, как и появилась. — Твоя мантия слишком тесная, ты похожа на сосиску, которая вот-вот выскочит из оболочки. Или ослабь ее, или похудей, я не хочу, чтобы ты выглядела как обычная блудница. Пэнси опустила взгляд и почувствовала, как ее лицо стало горячим. — Да, мама, я сейчас же попрошу эльфа перешить её. Пози кивнула и, не оглядываясь и не издавая ни звука, выскочила из комнаты. Пэнси смотрела вслед уходящей матери с замиранием сердца. Мама ничего не сказала ни о ее прическе, ни о дне рождения, ни о значке старосты. Собравшись с силами и поправив мантию, чтобы она выглядела свободнее, Пэнси сгорбилась, чтобы грудь казалась меньше, и спустилась вниз по лестнице. Она поймала свой взгляд в большом зеркале в золотой оправе на противоположной стене, зеркале, которое было её постоянным спутником всё лето. Она едва узнавала себя, и это ей нравилось. Не задумываясь о последствиях, Панси выхватила палочку и выпустила в зеркало мощную бомбарду, разбив его на сто миллионов осколков. Каждый осколок звенел, как хрусталь, пронзая тишину поместья, отскакивая от деревянного пола и оседая в волокнах древнего, бесценного персидского ковра, лежащего у изножья её кровати. Горсть осколков упала к ее ногам, и Пэнси подняла один из них, ощутив острый край на своей ладони. Осколок ужалил и впился в кожу. Хорошо. Она сунула осколок в карман мантии, рядом с палочкой. Пэнси ледяным тоном рассмеялась и захлопнула за собой дверь, позвав домового эльфа, чтобы тот начал убирать, пока отец не обнаружил беспорядок.ГЛАВА: 1
3 декабря 2023 г. в 14:09
Когда она смотрит в зеркало, все что она видит, это свои скулы, бедра, щель между бедрами. Впадина между ключицами, впадинка щеки и идеальная ступня под изящным изгибом тонкой лодыжки. Когда она может смотреть на себя в зеркало и улыбаться, она смотрит на мир с усмешкой. Усмешка — это оружие, инструмент, пуленепробиваемый жилет. Дуга брови — ее меч и щит. В эти дни она неудержима, она королева, владычица своего уголка мира. Она уверена в себе, как может быть уверен только подросток.
А бывают дни, когда она смотрит в зеркало и видит только мягкость своего живота, растяжки, маленькие, но ярко-серебристые, испещряющие ее бедра и грудь, устойчивые к заклинаниям и неизменные. Магия может сделать очень немногое, лишь уберечь кожу от дальнейших повреждений, и мадам Помфри говорит ей, что это естественный признак взросления, что вся кожа растягивается, смотрит на нее с жалостью и советует что-нибудь съесть. Она не ест ни в этот день, ни в следующий, ни в следующий, ни в следующий, вплоть до ужина, когда под укоризненным взглядом мужчины ее мечты ей приходится съесть горсть овощей и ломтик зеленого яблока, что вызывает у нее недовольство, но не вызывает никаких замечаний.
Каждый вечер она ложится спать голодной после мучительной рутины зелий, заклинаний и чар, тщательно продуманных для того, чтобы сделать ее красивой, рутины, которой она не делится ни с кем из соседок по общежитию, даже с Дафной. Ее ледяная красота, тщательно охраняемый секрет, а Пэнси Паркинсон — не кто иная, как эксперт в области секретов.
Ее увлечение Драко Малфоем, не секрет, но и это не вся правда. Это полуправда, которую она позволяет видеть другим, которая делает её человеком, которая делает её скромной. Ее постоянно недооценивают, игнорируют как просто симпатичное личико. Она уже сбилась со счета, сколько секретов подслушала на званых обедах отца, просто сидя неподвижно в шезлонге, на диване или на коленях, с отсутствующим выражением лица, не обращая внимания на блуждающие взгляды и руки, чтобы просто слушать, узнавать и позволять своему каменному сердцу черстветь.
Ее тщеславие, не секрет, но и не ложь. Она красивая молодая женщина, или стала красивой молодой женщиной после трудных лет. Она слышала все оскорбления, какие только есть на свете: «мопсик», «корова», «тролль». Она принимала эти слова и прятала их подальше, зная, что придет ее день. Вдруг Пэнси Паркинсон исполнилось пятнадцать, и она наконец-то стала красивой, ее длинные каштановые волосы струятся по спине, как безупречный шелк, но она хватает их за клок, и они рассыпаются в ее наманикюренных руках. Сейчас лето, в полночь ей исполнится шестнадцать, и ее жизнь может рухнуть.
Скоро начнется шестой курс, а Пэнси не может перестать смотреться в зеркало. Ее кожа бледнее, чем когда-либо, а темные круги под глазами становятся все более заметными с каждым днем, из-за недосыпа. Ее исхудавшая, застывшая красота стала жесткой и призрачной, и она знает, что это потому, что не ела больше нескольких кусочков и не спала больше нескольких минут уже почти неделю с тех пор как наблюдала за пытками мужчины своей мечты. Она снова провела рукой по волосам, и в пальцах запуталось еще больше прядей. Они выпадают.
Она принимает решение, и руки действуют прежде, чем мозг успевает сообразить, и, не задумываясь, на волосы обильно накладывается разделяющее заклинание. Она обрезает их почти полностью, теперь они едва длиннее мочек ушей, сзади короче, чем спереди, и резко переходят в линию подбородка. На правой щеке они длиннее, чем на левой, и она оставляет их такими. Это выглядит намеренно, обдуманно, контролируемо, что-то, что ей нужно почувствовать, прежде чем ее родители или кто-либо другой заметит, что это не так.
Последний штрих.
Из сумочки она достает бутылочку с краской для волос, гарантированно самой стойкой в мире, и бутылочка такая черная, что почти синяя, и скоро ее волосы тоже станут такими. Она высушивает их, расчесывает, и снова находит в зеркале свои собственные глаза.
Все идеально, она с трудом узнает свое отражение в богато украшенном золотом зеркале. Это новый смелый образ Пэнси Паркинсон, и никогда ещё она не была такой опасной… и такой самой собой.