Вместе навеки

      Последние лучи солнца никак не хотели уходить из Здания Сената. Они предпочитали всё также бесцельно блуждать по тихим коридорам и — на удивление, это их любимое, но кратковременное развлечение — подслушивать споры сенаторов насчёт мирных переговоров с другой стороной, явно не понимающей, куда её, в конце концов, приведёт этот конфликт. Однако через некоторое время солнечный свет ушёл прочь, насытившись и устав от столь бессмысленных, по его мнению, разговоров.       — Мы должны ещё раз попытаться провести мирные переговоры! — твердила первый сенатор, сжав ладони в кулак.       — Какой смысл ещё раз проводить мирные переговоры, если мы и так увидели их враждебность? — спросил второй сенатор.       Данный конфликт продолжался уже несколько часов. Все одиннадцать сенаторов без остановки спорили друг с другом, предлагали разные варианты развития событий, но их тут же отклоняли, ибо считали бесполезными, плохими. И так по кругу. Октавия сидела за столом, устало массажировала виски, одновременно старалась сконцентрироваться на деле. Кто же знал, что после смерти матери именно восемнадцатилетняя она займёт её место? Возможно, никто, а возможно — дядя. Опытный интриган. В любом случае, теперь Октавия понимала всю трудность сей работы и удивлялась, когда мать находила время и на воспитание детей.       — Господа, успокойтесь! — крикнула Октавия, подняв руку.       Невозможный шум, достающий даже глубоко в голове, прекратился. В зале воцарилась тишина, и все одиннадцать пар глаз устремились прямо на неё. Октавия встала из-за стола, чтобы все её видели.       — Все мы очень устали за сегодня, — продолжила Октавия, приосанившись, — и этот спор мы не сможем решить так быстро, как хотелось бы. Почему бы нам завтра не обсудить предложенные идеи?       — Неужели от них будет польза? — с недоверием спросил второй сенатор, прищурившись.       — По крайней мере, мы сможем лучше понять друг друга и прийти к решению общей проблемы, — ответила Октавия.       Второй сенатор ещё немного подумал, прежде чем полностью согласиться с ней. Он встал из-за стола, поклонился в знак уважения, и вышел из комнаты. За ним последовали другие. Вскоре Октавия осталась одна, в тишине. Для неё это так непривычно. После развода вокруг неё постоянно находились верные слуги и только родившийся братец, которому Октавия теперь приходилась и сестрой, и опекуном. Но его сейчас нет, и тяжёлые воспоминания вновь накрыли её с головой.       Перед глазами возник образ генерала Адена, её бывшего супруга. К удивлению, Октавия помнила их первую встречу: он спешно вошёл в кабинет, не дожидаясь приглашения от помощника, и тут же встретился с ней взглядом. Она ещё удивилась, поняв, как сильно Аден отличался от военных в книжке, которые месяцами находились в стенах крепостей. Его чёрные волосы были взъерошены, а кожа или, скорее, одежда пропитана запахом крови и пороха. Почему-то он понравился ей сразу. Тогда дядя, удобно устроившись в кресле да заключив руки в замок, объявил об их свадьбе. Конечно, он оправдывался тем, что «нужно держать такого талантливого человека как Аден рядом». Мать, узнав, была очень зла и отказывалась давать благословение. А вот Октавия не пыталась возразить.       Их брак продлился около года. Поначалу супруги не могли найти общего языка. И неудивительно: Аден месяцами жил на фронте, контролировал ситуацию, отдавал приказы, а по возвращении на несколько дней мог пропадать с друзьями на встречах и только вечером уделить внимание жене. Октавия, помимо сенаторских дел, старалась узнать больше о нём через его друзей. В конце концов, они как-то привыкли к друг другу. Стали больше проводить время и решать вопросы вместе. Видимо, это и не понравилось дяде, раз он шантажом принудил Октавию подать на развод.       Мысли рассеялись в глубинке подсознания, когда Октавия услышала приближающиеся мужские шаги. Первое, что пришло в голову — возможно, кто-то из сенаторов хотел обсудить что-то напоследок или напомнить, или сказать забытое. Она повернулась и была приятно удивлена, увидев Адена. Такого же сурового и серьёзного.       — Окташа, здравствуй, — старался поприветствовать её мягким тоном Аден.       — Генерал, — обратилась к нему Октавия, слабо улыбнувшись. — Смею вам напомнить, что теперь нас связывают только деловые отношения.       Аден беззлобно усмехнулся. Он сделал пару шагов вперёд, подошёл почти вплотную. Между ними остались несколько сантиметров. Октавия напряглась, хотя понимала, что ничего плохого он ей не сделает. Аден наклонил голову вбок, протянул руку и с особой нежностью провёл пальцами по бледной щеке, задев каштановые кудри. Было достаточно трудно не заметить грусть в его голубых глазах. По крайней мере, её не заметят только слепой и глупец.       — Перед алтарём мы дали друг другу клятву, — сказал Аден, посмотрев в карие глаза Октавии. — И теперь не можем вот так просто взять и вести себя как незнакомцы или друзья.       — Никогда бы не подумала, что услышу от вас такие речи, — чуть ли не шёпотом проговорила Октавия. Она старалась поддерживать нейтралитет, однако у неё это плохо получалось.       В глубине души она действительно удивилась его словам. Аден, которого Октавия знала раньше, никогда не показывал слабости. И уж тем более привязанность к кому-то. Он считал позором — выставлять на показ настоящие эмоции и чувства. А потому он всегда показывал себя как серьёзного, грозного и временами жестокого военачальника. Конечно, по возвращении домой Аден становился более мягким. Может быть из-за того, что отдавать приказы некому. Или же понимал, что надо хоть немного пожить «не генералом».       — Перестань. — скомандовал Аден, сведя брови к переносице. — Пошли домой, прошу.       Октавия глубоко вдохнула. Душа разрывалась на части от такой тяжести. Она с радостью пошла бы с ним домой и провела бы время хорошо, но нельзя. Невеста же. Октавия принадлежала к одной из аристократических семей — к всеобщему удивлению, их не убили — когда обычай «Выдавать девушку замуж может только мужчина» всё ещё не был запрещён. Страдали от него все: и она сама, и её подруги, и вообще оставшиеся женщины-аристократки.       — Аден, я не могу… — прошептала Октавия, отойдя на пару шагов. Туманная дымка слёз появилась на карих глазах. — Дядя решил выдать меня замуж за Брона Уэллинга.       После её слов последовали десять секунд тишины. Они стали предшествием самого настоящего кошмара. Октавия прекрасно понимала, что через короткое время зал для заседаний будет полностью разгромлен, однако молилась на благоразумие. Аден зарычал, выбрасывал в в воздух проклятия и ругань, в глубине души надеясь, что это поможет немного успокоиться. Но нет. Его затрясло от столь неожиданного прилива гнева, и он готов был излить злость на окружающего его мебель, если бы не Октавия. Она кинулась на шею и принялась целовать в щёки, в нос и в пухлые губы. Из её глаз лились кристально чистые слёзы, а из уст вырывался то тихий шёпот, то сдавленный крик, но слова всё те же.       — Твоей буду навеки, только успокойся, прошу! — приговаривала всё Октавия, крепко обнимая его.       — Убью любого, кто хоть пальцем тронет тебя. — грозно заявил Аден, прижимая её к себе. — А с дядей вопрос решим… Обещаю!       Октавия прикрыла глаза и вдохнула. Всё тот же отдалённый, но запах крови и пороха. Для кого-то пугающий, а для неё — уже родной. В голове стали всплывать отголоски того самого воспоминания, когда дядя объяснил поспешность в разводе. Сказал что-то вроде: «Этот человек стал серьёзной проблемой для меня! Его стоит устранить!» и на этом всё. Октавия желала узнать больше информации, что значат его слова, и почему Аден, по сути, верный пёс, стал опасен для него. Но дядя не захотел больше разговаривать с нею.       — Окташа, — тихо произнёс Аден, — Мы навсегда будем вместе.       Октавия не противилась этому. Как и тогда. Она улыбнулась и, кивнув, крепче прижалась к его телу.