Мистер Одиночество

Чжан Хао, этот уединённый любитель тишины и спокойствия, всегда чувствовал неприязнь к всякому вмешательству в своё безмятежное существование. Он ценил собственные интересы и привычки, предпочитая держать их вдали от посторонних взглядов. Квартира на окраине города была его укромной гаванью. Загадочность этой местности, со своими долгими дорогами и зимними опасностями, делала её непривлекательной для случайных гостей. Чжан Хао выбрал это место неспроста, ведь именно здесь он мог в полной мере наслаждаться одиночеством. Его дни складывались из спокойной рутины, насыщенной чтением книг и неспешных прогулок по ближайшему парку. Эта одинокая жизнь вдохновляла, приносила парню-интроверту истинное успокоение. Хао был интровертом по своей природе, выбирая уединённую рождественскую ночь с шампанским и тёплым пледом в объятиях. Включённый телевизор с праздничной программой стал фоном для одиночного праздника. Ничто не могло нарушить этот день. И тут неожиданный звонок разорвал тишину, и Хао был взволнован. Он почти забыл, как звучит сигнал в дверь, его жизнь была настолько уединённой. Парень отбросил покрывало с себя, и медленно, под властью возраставшего волнения, направился к двери. Вопросы мелькали в его голове. Кто может его искать здесь, в этот вечер, когда все праздновали со своими семьями? И почему? Он отворяет защёлку, и со скрипом, характерной двери в этом убогом месте, смотрит на человека, стоящего в проходе. Хао открыл дверь с настороженностью, и его взгляд упал на силуэт. Человек был одет в длинное пальто, с шарфом, обёрнутым вокруг шеи, и держал полиэтиленовый пакет из местного супермаркета. — Ты что здесь забыл, Сон Ханбин? — Хао был недоволен, его голос звучал обиженно. Плохое настроение Ханбина было видно на лице, он поднял голову, улыбнулся, медленно моргая. — Чжан Хао! — произносит он пошатываясь. — Я пришёл сюда тайно, — продолжал он, понижая голос до шёпота, — это секрет. Хао был готов возмутиться. Его границы были нарушены! — Я принёс пиво в качестве взятки… — Ханбин манипулировал пакетом жестянок, полных алкоголя, звуки которого давали напоминание о неожиданном нарушителе. Это был его лучший друг — Сон Ханбин. — Да, ни за что, ты пьян! — взрывным гневом закричал Хао, находясь в состоянии бурного недоумения, и попытался с нарастающей отчаянной паникой закрыть дверь. Однако лишняя нога, уверенно и сильно, не дала это сделать, заблокировав её. Глаза его, полные шока и изумления, округлились — таким, мрачным и раздражительным, словно Ханбина он видел впервые. Они раньше никогда не пили вместе, поэтому ему, Хао, не приходилось заставать друга в таком нетрезвом, так отличавшийся от обычного состояния Ханбина. Будто он был безвольной куклой, его толкнули в собственную квартиру, особо не прилагая сил. Друг Ханбин вошёл за ним, захлопнув дверь и смотря на него с пьяными глазами, из-под глубоко опущенного взгляда, наполненного просьбой, который затуманивал его ясные мысли. «Какого чёрта я так слаб», — досадовал Хао, смотря в пол, а волосы, слепленные потом, прилипли ко лбу, выдавая внутреннюю тревогу. Внезапно и бессердечно, будто взрыв, пакеты с пивом, заполненные до верха жестянками, выпали из его рук, раздавшись грохотом, который усилил напряжённую атмосферу между двумя. Ханбин смотрел на него, с красным от смущения лицом, осматривая Хао, не контролируя себя, с головы до ног. Получивший пристальное внимание был одет в розовую пижаму с короткими шортиками, волосы были убраны вбок заколкой, и, но особенно привлекательными были длинные ноги, которые так хорошо можно было разглядеть. Охваченный внутренней растерянностью и накипевшим замешательством, Ханбин сжал края пальто, пытаясь отвернуться, борясь с любезностью в глазах Хао. — Оденься, — безжалостно потребовал он, грусть и страх, скрывая под видом приказа. Хао, продолжавший стоять в оцепенении, ответил обозлившись: — Я у себя дома, ношу, что хочу, — при этом состроил кислую мину, пытаясь своим выражением лица перенести накипевшую несправедливость. — Тогда отвечай за последствия, — не успел Чжан Хао возразить, как его словно какую-то девчонку прижали к стене. Ханбина в этот момент испугало собственное действие, острые, глаза, будто приговорившие к войне с чувствами, были такими дикими, расплывчатыми. Смотреть на губы Хао, в этот момент было недостаточно. — Отпусти… Но возможность завершить протест была жёстко отобрана, так как нецензурные слова были заменены на запретный, но исключительно притягательный поцелуй. Веки Хао подскочили от удивления, прежде чем его глаза округлились. Он пытался оттолкнуть вторгшегося в личное пространство парня, но сила Ханбина и неожиданное преимущество узкой прихожей действовали против него. Неохотно, но Хао был готов признать, что губы лучшего друга были неожиданно мягкие, словно тофу, солоноватые на вкус, и что самое странное, он не почувствовал даже намёка на запах алкоголя. Могло ли быть так, что этот парень всё же не был пьян? Переживая, что теперь он сам нуждается в контроле над ситуацией, Хао сосредоточился на только что обнаруженной особенной мягкости губ Ханбина и поцеловал их, тем самым сохраняя равновесие. Отстраняясь, он медленно осмотрел взволнованное лицо Ханбина, который, изумлённый и недоумевающий, наклонил голову, предположительно смущённый этой реакцией. — Какого чёрта, Ханбин! — радуясь возможности наконец-то, произнести слова, огонь в глазах, выдал его бурлящую гнев и недоумение. — Хао! Послушай! Я люблю тебя! — Ханбин, чувства которого находились на пределе его самоконтроля, необдуманно признался. Его голос был практически слёзным, при каждом произнесённом слове предательски дрожал. Хао казался шокирован этим нескромным признанием в любви, но не растерялся. Вместо возражения, он, как будто двигаясь в замедленном кино, сделал шаг вперёд и внезапно ответил поцелуем. Удивлённый, но в то же время утешенный, Ханбин распахнул глаза, но затем успокоился, поддавшись этой неожиданной ласке, тепло и почти, защитно обхватив Хао за талию. — Идиот, ты глупец, Ханбин… — дрожащим голосом пробормотал Хао, его слова были насыщены сложной эмоциональной смесью любви, недоумения и заботы. Сердце чувствует больше, чем просто одиночество…