***
Я был взволнован с самого утра. День был распланирован чуть ли не по минутам. Тридцатое декабря каким-то чудом всегда выходило самым невероятным днём, по насыщенности событиями. Из-за этого пришлось проснуться почти в четыре утра. Зима и ее особенное время вертела мое настроение на всех пальцах. Я пытался пробраться как можно тише на кухню, чтобы не разбудить Нагису. Вчера вечером он перебрался в зал и уснул прямо на диване. Каким-то чудом из такого активного парня как он зимняя сессия смогла выбить все желание к жизни. Или я просто не замечал раньше его подавленного состояния. Он был тихим, не таким тихим как обычно. Его не было слышно вообще. Он ни с кем не говорил, даже со мной, избегал близких друзей, в том числе меня, изредка приходя ко мне с пачкой чипсов и каким-то боевиком, зализывая вину за долгое отсутствие в моем социальном округе. Я списывал это на усталость от экзаменов первого курса и резкий обрыв отношений с матерью, в то время когда он так бережно восстанавливал отношения с этой женщиной. Приводил гипотезы, что на его состояние влияла зима, то холод, то чуть ли не плюс. Возможно, причиной было расстояние между нами в реальном мире, а не в ментальном. Но в тишине, игнорирование и избегания всеми возможными способами общение дело не закончилось. Меня медленно пугали его рассуждения. Иногда проскальзывающие фразы от него вгоняли меня в ступор, в туже секунду вызывая сильное желание просто взять его в объятия и молчать. Крепко сжимать, душить и ни в коем случае не отпускать. Его сонное лицо, полуголое тело скрытое частью большого черного теплого одеяла, грели мне душу. — Не смотри на меня, так как будто хочешь съесть, Карма, — цикл будущий учитель, подтягивая на себя почти упавшее на пол одеяло. — Как я могу не смотреть, когда у меня на диване лежит такой секс, — подойдя к нему, я забыл о поставленном чайнике и о наливающемся кофе. Садясь на диван, я нежно пощипал ему ноги, — Говорил, что на кровати будет удобней. Слыша стоны мучения из-за сна на твердом диване, я только и мог сдержать смех. — Спать с тобой невозможно на одной кровати. Ты как Юла. Туда-сюда, — рассмеявшись, ответил он, прижимаясь ко мне, растрепав волосы. Я не мог не радоваться его хорошему настроению. Его нежной и ласковой улыбки. В такие моменты, я еще чувствовал любовь с его стороны, я чувствовал каждую крупицу его сентиментальной середины. Видя перед собой того Нагису, с которым можно целоваться до удушья, обжиматься в подъезде и чувствовать себя в нем каждый вечер. «Ты такой прилипала», вырывалось у него каждый раз, когда я проявлял любовь и заботу, в прямом смысле этого слова прилипая к нему и никуда не отпуская из кровати или с дивана. Мои руки, аккуратно поползли по его телу, бережно оглаживая плечи и шею, переходя руками на спину и спускаясь пальцами по ней до копчика, оглаживая бока. И стоило мне сползти с дивана на ковер, чтобы отсосать ему послышался недовольный стон. Я поднял глаза вверх, а мою голову запрокинула чужая рука, дабы наши глаза были на одном уровне. Его губы разомкнулись в грустной улыбке, а после твердо и отчетливо он прошептал «Не хочу». Продолжая аккуратно и грустно улыбаться, сглаживая углы отказа. Вплетая пальцы мне в волосы, перебирая пряди. Я поднял руки, вставая с колен и целуя его в лоб. «Не хочет, значит не надо» подумал я. Вставав я пошел в сторону кухни, чтобы забрать кружку с кофе. — Карма! — жалобно прошептал Нагиса, наверняка думая, что обидел меня, — Не обижайся только, — в моей голове промелькнуло быстрое «так и знал», а на лицо полезла улыбка. Обиды у меня, никакой и не было. Просто хотелось прикасаться к нему каждую секунду всеми возможными способами. Как только я взял кружки, Нагиса уже стоял возле меня. Облокотившись на стол. Абсолютно голый. Его тело украшали только мои засосы и укусы, которые до сих пор не прошли после ночи. Он покрывали как шею, так и бедра. В некоторых местах на плечах и боках виднелись старые зажившие шрамы, некоторые от тренировок Сомбры, другие от любимой матери. — Как я могу обижаться на источник моего вдохновения. — пробурчал я, подходя к нему и отдавая кружку кофе. Приняв её, он закатил глаза. Пока мои руки бережно пытались убрать с его лица, не уложенные голубые пряди. Вздохнув запах кофе Нагиса медленно прошептал, «Рядом с тобой даже умирать не хочется», я не придавал таким фразам значения при нём, не смотря на то, что мне хотелось прикусить губу и трясти его из-за всей силы пытаясь выбить мысль о смерти из его светлой головы. Опомнившись, я звонко рассмеялся, на что получил такую же ласковую улыбку, как и до этого. — Мы можем сходить куда-нибудь сегодня, если ты конечно хочешь, — на моих словах, Нагиса задумался, водя глазами по кружке. — Сегодня мне так лень. Я уже подарки купил, все подписал и расписал, — ответил он допивая кофе, не желая даже что-то съесть к нему, — А ты куда хотел? — Ну… — задумавшись, протянул я, — Я планировал докупить чего-нибудь вкусного к столу. Чтобы тридцать первого числа никуда не мотаться, — я смотрел на него прожигая каждый сантиметр своими глазами. — Тогда и я с тобой схожу, — он потянулся, убивая мою совесть, заставляя подавиться глотком воздуха. Его тело. Я не мог представить кого-то на его мести, на столько он казался мне превосходным. Нагиса явно красовался своими формами, бережно разворовывая приличную часть меня. Мы обдумали планы на день. Составили список продуктов. Он, наконец, надел на себя футболку и шорты, чтобы не светить своим превосходным телом. Выпуская шутки, что я его съем и больше никогда не выпущу из квартиры, смущаясь, попутно царапая мне сердце Если бы каждый день моей жизни проходил с ним, а не только выходные, Новый год, и другие праздники я был бы самым счастливым человеком. С каждым днем рабочей недели, на которой кроме субботы и воскресенья больше отдыха ты не увидишь, расстояние ощущалось пыткой. Я жил ближе к своему месту обучения, а он к своему из-за чего между нашими домами образовывались километры. На которое уходило минимум два часа дороги, а учитывая зимние пробки на Токийских дорогах, два часа растягивались в три, а то и в четыре. Уже в магазине, добравшись до него с помощью такси, мы покупали продукты. Нагиса выглядит даже капельку вдохновленным. Без задней мысли споря со мной по поводу мандарин и их сладости, бормоча что-то про сахар и соль, про ужин и хлеб к нему. Я хотел видеть его улыбку как можно чаще и больше. Она была так хороша, на его прекрасном лице. Ямочка на левой щеке, слегка обветренные искусанные губы, белые зубки в ровном ряду. Но что-то странное, как будто что-то поменялось. Эти строчки постоянные о смерти меня так пугали и напрягали. Это не было чем-то новым. Но не в таком количестве и не под таким углом. Он говорил «Я покончу с собой с помощью окна, высоты и двух пачек успокоительных», или он шептал " Я так хочу умереть, что меня останавливает только тот факт, что я тебя больше не увижу тебя», а сейчас он спокойно выбирал фрукты, с этой улыбкой. Как будто, говорит, но не в голос, где-то внутри себя. Стоя в очереди, мои глаза коснулись того, как он разглядывал новый рекламный баннер какой-то распродажи. Я медленно прошептал ему на ухо «Может, съездим? Купим подарки друг другу», в ответ Нагиса посмотрел в мою сторону как на сумасшедшего, одним взглядом донося мысль, что уже купил и подготовил подарок. Или как минимум собирался сделать это в тайне. — Ох, Карма, это должен быть сюрприз. Весь оставшийся день он только и делал что смеялся, кружился, был таким счастливым, хотя ничего необычного не происходило. Мы часто целовались, в холоде улице, в такси, в подъезде пока с покупками добирались до дома, он не мог отлипнуть от меня, сжимая мою руку. Я был задушен его теплотой. Отдавая столько же и больше. К вечеру сыграло предложение сходить на каток. Вечер был на удивление теплый с мягким клеящимся снегом, но каток был на другом конце города, с пробками час дороги. Желание туда идти пропала тут же у моего голубоглазого любовника, заменяясь дерзким желанием украсить квартиру к новому году, как в старых американских фильмах про Рождество. Американских атрибутов у нас не было, но был большой запас энергии. Гирлянда, елка, которая чудом оказалась на этой квартире. Множество игрушек для неё, которые Нагиса купил пока я стоял в очереди. Его руки не отлипали от меня, за все время подготовки к празднику. Квартира и в правду стала более праздничной, гирлянды по всей линии окна, новогодняя скатерть на столе, наряженная елка. Но несмотря на всю прелесть картины странное чувство тревоги не покидало меня с того момента как мы вернулись домой. Оно подстегивало мое шестое чувство, заставляя его рвать глотку от крика. «Что не так!». — Нагиса, — пробормотал я, медленно укладываю совою голову на его холодные нежные колени, поворачиваясь так чтобы дышать ему в живот. Руки поползли под его домашнюю футболку, а мысли уползли далеко за пределы одной моей головы. — Что такое? — его глаза сверкнули этой искоркой, что была ещё при Коро-сенсей когда мы всем классом побежали убивать его и спасать землю. В голове отражением возник тот Нагиса и этот. Вроде бы один и тот же человек, с тем же блеском в глазах, но такой большой разрыв моста сходств. — Я люблю тебя, — задыхаясь его запахом, быстро сказал я. Его руки бережно поглаживали мои красные локоны, прижимая голову ближе к себе. Мурашки по спине побежавшие у Нагиса чувствовать пришлось собственными руками. — Я тоже, Я тоже тебя очень сильно люблю, Карма. Я хочу каждый день проводить с тобой, — сгибаясь, в три погибли, чтобы быть ближе ко мне и, в конце концов, просто ложась рядом на диванчик, шептал Нагиса, чуть ли не плача, разрывая мою душу. — Я так люблю тебя. Хочу быть с тобой каждую секунду, хочу каждый праздник от Нового года, до дня, я даже не знаю, дня ручки! Проводить в твоих объятиях, украшать квартиру, целоваться. Жить. — Я сжимал его, боясь, что задушу его. Мы могли видеться так редко из-за учёбы, из-за семьи Нагисы, срываться к друг другу и бояться, что ещё раз никогда не наступит. Мы были слишком осознанные и ответственные, чтобы все бросить и лететь навстречу любви. — Я знаю, Нагиса. Я знаю, — говорил я в ответ, чувствуя его дыхание и нежную улыбку. В квартире, наконец, расцвёл запах меда, пряников и хвои, грецкого ореха. Но от чего руки дрожали, сжимая ещё крепче возможного, сердце колотилось. Глубоко внутри, гораздо глубже, чем сердце или легкие было страшно, неспокойно. Я всем телом чувствовал, что, что-то не так в его улыбке, в нежной, сказочной, теплой улыбке.***
Идя по ночным дворам города, на многих окнах переливались гирлянды белым, красным, желтым, оранжевым, синим и зеленым. Кто-то уже готовился пускать фейерверки, чтобы раскрасить темно синее небо вспышками света, которые будут виднеться с каждого уголка города. Оставалось идти ещё пару минут, а руки постепенно начинало покалывать где-то на фоне. Только ни холода, ни боли от этого я не чувствовал. И не понятно, что было тому виной, нахлынувшие цунами из воспоминаний, сора с «будущей невестой» или новый год, который наступит через какие-то жалкие три часа. А может виной стал знакомый желтый свет в окне многоэтажного дома, в котором и была нужная мне квартира.***
Проснулись мы рано, Нагиса целый световой день убил на еду, салаты, сладости и то что я быстро хватал со стола, ожидая злого темного синего взгляда Нагиса. Мое волнение стихло само собой. Оно растворилась в нежных объятиях горячем дыхании и жадных поцелуях после множественных признаний в любви. Поцелуи за ними следом перешли засосы, укусы. В этот раз Нагиса не стал отказываться от сна со мной после секса, а наоборот, прижимаясь ко мне так близко, что мне казалось, что он вот-вот умрет, если не сделает это. Утренний кофе, обед, сделанный на скорую руку мной, чтобы не отвлекать Нагису от основных приготовлений. В этом году праздник должен был, проходит у меня… У нас должен проходить праздник. Я занимался подарками, отвлекаясь на Нагису который уже занимался заказом пиццы, роллов и слежкой за курицей в духовке, крутясь возле меня как голодная акула. Часы неумолимо шли ближе к десяти, а именно в это время должны были прийти наши общие друзья и некоторые члены семьи. Я отправился с охапкой фейерверков, выпустить парочку на улице, чтобы посмотреть хорошие ли они. Из окна бил приятный теплый свет, с улицы окна нашей квартирки выглядели сказочно. Идти со мной Нагиса не захотел, ссылаясь на курицу и на то, что боится громких звуков. Подкрепив это все нежным поцелуем в лоб. Я оставил его без задней мысли. Пару выстрелов в небосвод, с которого все падал белый снег. Было удивительное зрелище. На фоне желтого света из наших окон показалась голубая макушка, выглядывающая из окна махая мне рукой. Я рассмеялся, послав воздушный поцелуй, ещё пару минут полюбовавшись остяками пара. Поднимаясь в квартиру меня, охватил заряд паники, точно такой же как вчерашним вечером, «Он не может бояться громких звуков», пронеслось у меня в голове со скоростью пули. Он был таким сильным, что я даже не стал пользоваться лифтом, забежав на седьмой этаж как будто за мной гонится маньяк, захлопнув дверь с грохотом. Я прошел в зал совмещение с кухней прямо в обуви. Я поднял голову. На окне, ровно на подоконнике стоял Нагиса. Его волосы разлетались под натиском холодного ветра, часы только коснулись одиннадцати. Пять минут. На мне это уродское коричневое пальто. «Я люблю тебя, Карма!» — громко прокричал он. Слова эхом отразились в голове. Судорога по всему телу. Слезы. Мой крик. Я вижу, как я несусь к окну. Срывая пальто. Надеясь, что он зацепиться за него. Мне не хватает пары сантиметров, чтобы ухватить его за руку. Пара сантиметров… Я видел в замедленной съемке, как он падает, видел, как машина под ним прогибается от веса, видел, как бежит кровь у него из носа. Как будто это не со мной. Как будто это шутка. Я видел себя. Видел, как кричу. Но не слышу, как кричу. Слышу, как кричат, зашедши одноклассники. Вижу, как находят предсмертную записку. Вижу, как бьется мое сердце и как вызывают скорую помощь. Пара сантиметров. Желтый свет, его улыбка, запах меда и грецкого ореха, курица в духовке, подарок который он так и не открыл, прожженное пальто, потому что зацепил им, свечку, стоящую на подоконнике, и она чудом не сожгла квартиру.***
Я усмехнулся сам себе, поднимаясь на лифте на седьмой этаж. Последний этаж в этом доме. Дверь открыли друзья с овациями и хотам встречали меня, а я вместе с ними натягивал улыбку, хоть улыбаться совсем не хотелось. Единственное о чем я жалею, что так и не решился прийти на похороны. И до сих пор не прочитал предсмертную записку. Видел отрывками слова друзей о том, что там. Что-то о смерти Коро. О чувстве собственной вины. О страхе перед матерью. Но всю её я так и не прочитал. Говорили, что ему было тяжело жить, рассказывали про непонимания себя и про любовь ко мне. А сейчас я чувствовал себя как он в ту ночь. Теперь я точно знал, что меня так пугало. Начиная от его улыбки до мурашек в те два дня с ним. Я чувствую себя точно также. — Карма шампанское! — крикнула Рио, и я быстро открыл большую бутылку. С грохотом и шумом. Разливая по бокалам под куранты.