Геральд

В чаще леса, на острове Хачине, где летают чёрные вороны и лежат оленьи кости, проснулся огромный одноглазый волк Велерстед. Он зевнул, потянулся, выгнулся так, что спина должна была хрустнуть. Но спина не хрустнула. «Я ещё хоть куда, — подумал Велерстед. — Ещё повоюем. В конце концов, зачем стареть тому, кого мать с рождения назвала сильным громом?» Велерстед жил под старой сосной, корни которой так разрослись, что на них могла бы легко уместиться шакалья стая. Здесь, под корнями сосны, он вырыл большую нору. В логове Велерстеда всегда было тепло и сухо, именно там волк спал и ел со своей подругой Хантигой. Другие члены стаи Велерстеда жили вокруг норы. Они построили себе небольшие палатки из хвои и сучьев. Днем и ночью волки охотились, бегали по лесу, изучали остров. Иногда собирались вместе и выли — это происходило только тогда, когда этого желал Велерстед. Хантига тоже проснулась и ещё не успела открыть рот, как Велерстед спросил: — Тебе что-нибудь нужно, любимая? Вообще-то Хантиге ничего не было нужно. Но если спрашивают, то значит, нужно требовать. — Мне скучно, — волчица дрыгнула ногами и перевернулась на другой бок. — Рассмеши меня. Велерстед выдал первую вспомнившуюся шутку: — Стая волков убила волка-одиночку и собралась над его трупом. «Кто из вас умер?» — спрашивает медведь. «Тот, кто лежит на земле» — отвечает вожак. Хантига даже ухом не повела. Велерстед раздраженно помотал головой. Шутка была не столько смешная, сколько жестокая и необычная. Он такое любил. Но Хантигу развеселить можно только глупостью, а значит… — Позовите омегу! — рявкнул Велерстед, высунув рыло из логова. Он знал, что волки его услышат и приказ выполнят. Привели омегу — рыжего, как лис, Вея. Вей явился быстро и тут же выказал вождю почтение, упав на землю и забавно подрыгав ногами. Затем устроился возле Хантиги и начал рассказывать: — Один осел вошел в темный лес, да как споткнется — и трах башкой об землю! А тут шел медведь, споткнулся об осла и наступил на ежа. А ёж испугался и залез в рот лосю. А лось удивился, подскочил и лягнул кабана. А кабан… Велерстед отвернулся к стене логова и утробно рычал. Такие глупые шутки он не понимал. Но Хантига хохотала, как сумасшедшая, да ещё постоянно переспрашивала: — Что же, прямо в рот залез? Не верю! Расскажи ещё раз! И омега охотно повторял свой бред заново, приукрашивая его новыми подробностями. Хантига даже начала толкать Велерстеда задней лапой и кричать ему на ухо: — Нет, ну ты слышал? Ежу в рот! Ха-ха-ха! Ой, не могу! Умираю! Осел кабана лягнул! Ой, довольно… Велерстед ждал этих слов. — Довольно, собачий сын, слышишь, довольно! — рявкнул он на омегу. Но Вея уже было не остановить. —… а утка — трах свинью крылом по рылу! А свинья побежала с горы и сбила насмерть шесть велесов. А индюк… — Кто такой велес? — внезапно спросила Хантига. Наступило молчание. Омега заткнулся. — Есть такое слово, — с отвращением пробурчал Велерстед. — Есть в мире такая мерзость. Хороший, порядочный волк берет и влюбляется в собаку. Вот и рождается такая гадость — велес! Говорят, они умные и хитрые, да только жутко противные! У Хантиги в голове что-то щелкнуло. Её глаза загорелись. — Велес? Хочу посмотреть на велеса! — Где ж его достать? — усмехнулся Велерстед. — В нашей стае за такое порвут. Если хочешь, я могу на Волоховщину смотаться, поймаю там собаку какую-нибудь. Среди этих шавок иногда рождаются те, кто на волка похож. Не велесы, но жить можно… Тебе приятно, мне не сложно. Как про все думаешь? — Нет, я хочу велеса. Мне нужен велес! Велерстед злобно посмотрел на омегу и тот поспешил убраться. Теперь одноглазый волк был в ярости. Он развеселил свою партнершу, а она придумала какую-то новую глупость. А ведь все так хорошо начиналось… *** На другой день, как только солнце коснулось своими лучами крыши монастыря, пёс Карабас встал, потянулся и, убедившись, что Хаджи спит крепким сном, осторожно подошел к спящим щенкам. Он толкнул Геральда лапой и тот сразу проснулся, как будто и не спал совсем. Голубые глаза щенка загорелись сильнее весеннего солнца. — Пойдём! — сказал Карабас. — Надо поговорить… Геральд встал молча, хотя его подмывало спросить, куда они пойдут, и побежал за отцом. Карабас вывел его из монастыря и повел к озеру. Только когда они оказались у воды, пёс остановился, кивнул на далекий остров, спрятавшийся в рассветном тумане и спросил: — Ты же этого вчера хотел, сынок? Узнать о Хачине? — Да, — тихо ответил Геральд. — Дядя Хват мне всё рассказал. Почти всё. — А почему бы тебе не спросить о дикой жизни у меня? Зачем ты вчера так нагло сбежал от нас? Мы с матерью были расстроены… Геральд задумался. Сказать правду или солгать? Чутье подсказывало, что врать отцу — лишнее. — Вы скучные. Ты, дядя Огрызарх, дядя Дуремар… Вы все ленивые, никуда не двигаетесь, не живёте в полную силу. А я хочу куда-то на свободу… подальше… — Хаджи родилась не здесь, — ответил Карабас. — Ах, Геральд, ведь твоя мама жила в лесу, далеко отсюда! Потом она встретила меня и переселилась на этот островок. Запомни: лес не приносит счастья. — Если лес не приносит счастья, то что его приносит? — Ты хочешь слишком многое знать. Щенкам это вредно. — Почему? — Стареют рано, — ответил Карабас и пошёл прочь. Это означало одно — разговор окончен, отец оставил за собой последнее слово. Геральд так и остался сидеть на берегу озера. Он был разочарован. Неужели он не может сам выбирать с кем ему общаться и как ему жить? Видимо, не может. Геральду вдруг страшно захотелось убежать. Но куда? На Хачин? Да разве на Хачин убежишь? На него можно только приплыть. А переплыть Селигер сможет редкая собака. Пришлось вернуться к монастырю. Весь день Геральд сидел подавленный, не желая играть и веселиться. Дуки, кажется, этого не заметил. Он носился за своим хвостом, ловил бабочек, играл в догонялки с младшими детьми Огрызарха. Но Ида, нежная и заботливая Ида не могла проигнорировать состояние брата. — Что произошло? — спросила она у Геральда, когда день уже подходил к концу. — Папа тебя ругал? — Лучше бы ругал. Он не может ответить мне на простые вопросы, но не желает отпускать от себя. — Куда же тебя отпускать? — Да хотя бы за пределы нашего островка. — А куда ты пойдешь? Геральд не ответил. Он не знал. Ему вдруг опять захотелось посмотреть на Хачин, а потом заявиться к Хвату и послушать его байки. — Я пойду к дяде Хвату. Хочу с ним поболтать. — Я с тобой, — решила Ида. И они пошли. Миновали каменного человека, стену монастыря, и вышли к роще. Садки, возле которых жили Хват и Який, располагались совсем недалеко. — Я вот думаю, Ида, — обратился Геральд к сестре, — за пределами нашего островка может быть очень весело. Почему бы не отправиться в путешествие по большой земле? Ему пришло в голову, что если на Хачин попасть не получится, то всегда можно перейти на большую землю по каменному мосту. — Это опасно, — благоразумно заметила Ида. — На большой земле нас может поджидать много всего нового, с чем мы не справимся. И потом, мы ещё совсем маленькие. Без родителей нам будет тяжко. Её слова прервал громкий клёкот. Геральд поднял голову и похолодел. Прямо на них камнем падала огромная птица. Геральд успел отскочить в траву, а Ида в ужасе замерла на месте и задрожала, уставившись на чудовище. Птица сшибла её на землю, схватила когтями поперек спины и потащила в небо. Но Ида рванулась и выпала из когтей хищника. Птица взмыла в небо, а затем развернулась и вновь пошла в атаку. На этот раз она нацелилась на Геральда. Трава зашуршала и поблизости появился Хват. Увидев, как птица стремительно мчится на щенков, он с разбегу запрыгнул ей на грудь и сшиб на землю. Началась битва. Испуганные Ида и Геральд подняли такой визг, что разбудили Огрызарха, лежавшего у дверей монастыря. Не медля ни минуты, он вскочил и побежал к озеру. Пёс подоспел вовремя — хищник уже собирался утащить с собой лиса. Огрызарх с криком кинулся на врага. Чудовищная птица и пёс начали кататься по земле. Птица клевала собаку в уши, нос и глаза. Огрызарх, не обращая внимания на это, вцепился ей в горло мертвой хваткой и держал, не собираясь отпускать. Хват вертелся вокруг и кусал врага за крылья. Вскоре искусанная, израненная, уставшая птица обессилено упала в траву. Птица была мертва, но и Хват с Огрызархом сильно устали. К месту битвы сбежался весь монастырь с Дуремаром во главе. Карабас несколько раз прошелся туда-сюда возле пернатой туши: — Ну и тварь… Кто это? — Это беркут, — поежилась Хаджи. — Они ловят грызунов и птиц, но отец рассказывал, что иногда они нападают на маленьких волчат. — Так, все раненые отправляются со мной, в лазарет! — распорядился Дуремар. — Беркута тоже возьмите, мясу нельзя пропадать. Ида, ты цела? Ты вся в крови. Всю спину изодрал, крылатый паразит! — А я знал об этом, дядя Дуремар, — встрял Геральд. — Я тебе вчера сказал, что ты будешь Иде кровь останавливать. — Поди прочь, Геральд, не до тебя сейчас! — недовольно зашипел Дуремар. Геральд даже отшатнулся. Как же так? Он смог предсказать нападение беркута, а его даже не хотят слушать? Ему сделалось настолько обидно, что вновь захотелось убежать и спрятаться. Так он и поступил. Никто не заметил его исчезновения. Все были слишком заняты беркутом.