Дебютный бал

— Адам, как думаешь, к этому платью больше подойдут вот эти перчатки… — Белль отвела в сторону руку с длинной белой перчаткой в кружевах, — или эти? — отвела так же вторую, с бежевой перчаткой до локтя. Синхронно поводила руками в стороны. Сама она стояла в бежевом пышном платье с белыми оборками. Адам сосредоточенно посмотрел на неё. — Думаю, бежевые, — сказал он и, перехватив её руку, поцеловал её. Белль в ответ поцеловала его в губы под притворно смущённый вздох горничной. — Спасибо, дорогой, — тепло улыбнулась она и стала стягивать с руки бежевую перчатку. — Но… — начал было Адам, но Белль его перебила: — Извини, милый, я знаю, что ты любишь безопасные варианты, но сегодня нам стоит быть на высоте. В конце концов, это дебют Родерика, — Белль быстро окинула его взглядом и добавила: — Тебе стоит сменить галстук. Адам недовольно вздохнул и пошёл в свою часть комнаты. Открыл ящики, чуть наклонил, показал содержимое Белль. — Да-да, вот тот синий, верхний ящик, второй ряд сверху, третий по счёту! — прощебетала она с улыбкой и, закончив с перчаткой, направилась к выходу из комнаты. Белль была слишком хорошей и ответственной королевой, настолько, что иногда это расстраивало. Она могла пробегать в заботах организации весь день, придя измотанной в спальню уже за полночь. Не то чтобы сам Адам приходил раньше двенадцати, но для него это было закономерно. Для своей королевы он такой участи не хотел. Но сама Белль с ним не была согласна. Восстанавливать королевство из руин было поистине тяжело. С падением проклятья память о нём стала потихоньку возвращаться жителям земель, и уже через лет пять дел стало просто невпроворот. Народ был рад найти ответственного за свои жизни, на которого можно было сбросить решение сложных проблем. Белль, как и раньше, с энтузиазмом брала ответственность за чужие жизни на себя. У Адама особо не было вариантов выбора: однажды поутру, в полумраке их спальни, Белль с улыбкой назвала его королём — и понеслось. Так понеслось — за двадцать лет сбавить темп некогда. Адам поправил галстук и пошёл к выходу из комнаты. Спустя несколько минут длинных коридоров он увидел Белль и детей, ждущих его у входа в зал. — Рик, ты снова не использовал гель для волос?.. Не вертись, дай поправлю! — Белль всё пыталась пригладить волосы сына. Родерик пытался увернуться. Лилия в укороченном детском платье всё крутилась вокруг матери и поддакивала. Адам усмехнулся: вот стервец, его мать с ним самим справлялась в минуты гнева, а он думает, что сможет вырваться. И всё же, они прошли долгий путь. Отстроили практически с нуля королевство, наладили дипломатические связи, растят двоих детей. Рику на днях исполнилось шестнадцать, и скоро нужно будет заняться его назначением наследным принцем. Лилии нужно будет потом подбирать достойного мужа… конечно же, с её участием. Хорошо, что пока ей всего семь, и замуж она хочет выйти за маму. Адам подошёл к ним и приобнял Белль за плечи: — Ну что, пойдём? — Белль с улыбкой кивнула. Волосы Рика она всё же пригладила, Адам в ней и не сомневался. И они вышли в зал. — Их Королевские Величества…! — Люмьер, как приближённый слуга, был удостоен чести представить их. Лилия и Родерик вели себя подобающе. Они знали, когда можно дурачиться, а когда нужно соблюдать этикет неукоснительно. — Я всё равно потом обращусь… — пробурчал Рик, не изменяя нейтрального выражения лица. — Только попробуй, — так же, с благосклонной улыбкой, ответила ему Белль. Адам сдержался, чтобы не засмеяться. О-о-о да, он потом обратится. Крику было, когда одним солнечным днём вместо маленького принца в кроватке обнаружилось маленькое чудовище. Не такое, как Адам, по его субъективному мнению Рику досталась внешность посимпатичней, но напуганную до молитв горничную это волновало в последнюю очередь. Главным недостатком новых слуг было незнание. Сам Адам с Белль сильно разволновались, но не то чтобы испугались. Первое, что выдала Белль, вглядевшись в агукающего мохнатого сына, было «О, смотри, у него всё же наш общий нос!» Адам рассмеялся, и всё пошло своим чередом. Они связались с магами, поискали информацию, и выяснили, что с Адама проклятье спало, но осталось вокруг него и, видимо, перешло к ребёнку. Но перешло, в целом, довольно удобно: годам к четырём Рик уже полностью контролировал свои превращения. По нему было видно: он сначала обиженно хмурился, а потом уже со свечением обрастал шерстью. Когда Лили в младенчестве превратилась в мохнатого монстрика, это уже ни для кого не стало новостью. Им с Белль сообщили об этом вечером в повседневной манере, наряду с информацией о здоровье и аппетите, и они тут же поспешили к дочери полюбоваться. Их дети были красивы в любом облике, и после разнёсшихся слухов, спустя время, их принял и политический мир. Что автоматически означало необходимость принятия и других народов, ранее порицаемых. В этом зале присутствовали представители гномов, фей и талиров. Адам с Белль собирались заключить союз ещё со многими. Они работали на износ, и их работа имела результат. Адам чувствовал, что их дети изменят мир окончательно. — Приветствую вас в этом замке. Сегодня… — Адам начал короткую открывающую речь. Шепотки замолкли, все взгляды были прикованы к нему. Зал сиял огнями.

***

— О боже, леди Вивьен, не правда ли принц Родерик настоящий красавец? — Что вы говорите, леди Астория… — взволнованно раздалось в ответ. Вокруг Родерика постоянно шли подобные разговоры. Обсуждение королевской семьи неприлично и опасно, но кто остановит слухи. Родерика это всё раздражало. Он прикладывал титанические усилия, чтобы не хмуриться и держать ровное выражение лица. Он был «красивым» только таким, во втором его облике он был «милым и добрым». Всё это было неправильным, притворным. К тринадцати годам слухи о нём стойко укоренились в королевстве, и про свою «красивую» и «добрую» стороны он слышал со всех сторон. Эти слухи поглощали его, в определённый момент он и сам перестал понимать, чему ему верить: себе или слухам о себе. Родерик тогда, поборов стеснение, решил спросить совета у матери. «Не все же обязаны тебя любить, верно? Красота для каждого своя», — ответила невозмутимо она. Родерик чувствовал, что что-то в нём надломилось. «Тебе тоже не нравился второй облик отца?» — упавшим голосом спросил он, предполагая ответ. «М-м-м… знаешь… только папе не говори, ладно?» — она озорно улыбнулась и, наклонившись, прошептала Родерику на ухо: «Его второй облик мне нравится больше нынешнего, но сейчас он тоже ничего». Мама отстранилась и улыбнулась, а Родерик покраснел до ушей, буркнул что-то благодарное и убежал. Ему было неловко слышать подобное, но именно такое признание ему было просто необходимо. Ведь ему самому тоже его второй облик нравился больше. — Принцесса Катрин, а что вы думаете о молодом принце? — выхватил Родерик чей-то звонкий голос среди светских разговоров. Сам он улыбался и делал вид, что крайне внимательно слушает монолог герцога Руфеля о рудниках. Периодически старейшина Валофет Стойкий — прибывший на бал гном — его подкалывал, и тогда Родерик прятал улыбку в бокале. — Фи, люди скучны и предсказуемы, лично я найду жениха среди своего народа, — прозвучал презрительный голосок. Родерик усмехнулся: хотя бы честно. — А Вас не спрашивали, леди Лита! Конечно, Вам, как фее, не понять нас… Так что скажете, принцесса? — М-м-м… он мил, пожалуй, — раздался размеренный приятный голос. — Скажите же? Жаль, его второй облик не так привлекателен, верно? Вы видели его портрет? — Видела. Признаться честно, в облике зверя он симпатичнее. Родерик от неожиданности повернулся на голос — и встретился взгляд к взгляду с принцессой талиров, оленьего народа. Шерсть девушки была аккуратно подстрижена и уложена, платье в бело-коричневых тонах идеально подчёркивало фигуру. Но удивительнее всего были её рога. Красивые, благородно разветвлённые, поблёскивающие серебром. За ними наверняка тщательно ухаживают, а к балу, видимо, натёрли чем-то… Родерик не знал, чем, но смотрелись они восхитительно. Принцесса Катрин стояла с бокалом вина, обняв себя второй рукой, с осанкой истиной принцессы. Она была прекрасна. И смотрела на Родерика равнодушно, но с капелькой удивления. И тут он понял, что беспардонно пялится. Он спешно извинился и, выйдя из зала, пошёл в сторону отдалённого балкона остудить голову. Было неимоверно стыдно. Это ж надо, столько готовились, а он сам себя опозорил. Ночной воздух подул в лицо. Родерик взъерошил себе волосы. Вот идиот, опять от мамы нагоняй получит. Он стоял так какое-то время и смотрел на сады внизу. В листве шумел ветер. Было бы здорово просто остаться здесь до конца вечера, но тогда он падёт ещё ниже. Это же его бал, в конце концов. Ему как минимум нужно станцевать открывающий и закрывающий танцы. Дверь за ним слегка щёлкнула. — Вам пора возвращаться, скоро начнутся танцы, — раздался у него за спиной голос принцессы Катрин. Родерик испуганно обернулся. В лунном свете она была ещё более великолепна. Она улыбнулась. — Вы смутились? Не стоит, — Катрин подошла ближе и опёрлась на балюстраду. — Люди не умеют закрывать рот, и других народов это, к сожалению, тоже касается. Она смотрела на него прямо, не смущаясь и не отводя взгляд. Тем не менее, в её голосе чувствовалась насмешка. К болтунам она причисляла и себя тоже. — Однако Ваши слова — правда? — неожиданно для себя спросил Родерик. Впервые за вечер Катрин, кажется, смутилась. Она попыталась уверенно улыбнуться — и закрыла половину лица веером. — А что, планируете сделать меня наследной принцессой? — шутливо спросила она. — Кто знает… — игриво, поддерживая атмосферу, ответил Родерик. В этот раз он беззастенчиво смотрел прямо на неё. Она тоже умеет смущаться. Пора возвращать себе очки. Катрин непринуждённо отвела взгляд в сторону сада. — И Вас не смущают наследники-монстры? — с той же весёлостью в голосе спросила она. Но Родион чувствовал по самому вопросу, что её это действительно волнует. — А кто-то здесь монстр? — ответил он. Катрин перевела на него удивлённый взгляд. — Вы прекрасны, не думаю, что это слово применимо к Вам, — её глаза поражённо распахнулись. Родиону очень хотелось выкинуть раскрытый веер с балкона. — Станцуете со мной первый танец? Катрин помолчала, потом сложила веер. Выражение её лица снова было спокойно и величественно. Она улыбнулась. Глаза её озорно заблестели. — Не думаю, что я должна быть Вашим партнёром в первом танце. Но последний, если будет угодно, могу отдать. Родерик пожал плечами. Не хочет быть в центре внимания, её можно понять. Ну, ничего, она точно будет в центре внимания его матери. Нужно будет потом остудить ей пыл, она же неугомонная до жути. Как папа вообще справляется. — Что ж, в таком случае с нетерпением жду нашего танца, — Родерик с улыбкой поклонился. Катрин присела в изящном реверансе. Ничего не ответила, но улыбалась. Он открыл ей дверь: — Прошу Вас, как Вы и сказали, скоро начнутся танцы, не стоит опаздывать. — Благодарю Вас, — ответила она и изящной поступью вышла в коридор. Идти рядом с ней было приятно. В следующий раз Родерик выторгует у неё три танца или, если она позволит, открывающий. Он не был уверен, что такое любовь, но это была первая девушка, наедине с которой ему хотелось улыбаться.