happiness?

Люди, много людей, весь дистрикт 12 собрался здесь. Солнце, что слепит глаза. Я в голубом платье, которое я бы никогда не одела, но пришлось. Всё это жутко давит на меня, ненавижу этот день, но я не вправе выбирать здесь. Каждый год одно и тоже, как и я с каждым годам надеюсь , что бумажка с моим именем не выпадет. Одни и те-же лица , которые окружают меня, сцена на которой каждый год Эффи Бряк вытягивает имена, Хеймитч Эбернети ‐ ментор-пьяница, единственный оставшийся из выживших в 12 дистректе . Хочется уйти в другую реальность, но только не оставаться здесь. Сегодня у меня очень плохое предчувствие, а оно меня некогда не подводит. Начинается долгое приветствие и поздравление с 74 голодными играми, а потом все слушают речь про то, что наш дистрикт прожил. Далее Бряк выбирает бумажку, начиная с девушек. И достаёт, её, бумажку. - Вероника Морган, ‐ произносит Эффи, с улыбкой. Нет, нет, только не это, я так и знала, что предчувствие меня не подводит. Все повернулись в мою сторону, а я стою и не шевелюсь, такое чувство что по мне кто то проехался, всё внутри сжалось. Быстро взяв себя в руки, я двинулась направившись к Бряк. На моём лице не было описано каких либо эмоций, хотя улыбка почему-то успела промелькнуть, кажется я уже схожу с ума. Встав на сцену, Эффи опять же потянулась за бумажкой. ‐ Примроуз Эвердин, ‐ произнесла она Все уставились на девочку, лет 14, совсем молодую, она уже вышла из толпы и только собиралась идти, как за ней ринулась Китнисс, её старшая сестра. Она вызвалась участвовать в играх в место неё. Ради своей сестры она готова пойти на верную смерть. Каково это? Защищать близких? Мне не понять. Эвердин встала около меня, в её глазах был виден некий страх, но какая то частичка уверенности успела пронестись в её взгляде. Наконец-то вытянули последнию бумажку. ‐ Пит Мелларк Мелларк значит, сын достаточно известного пекаря в нашем дистрикте, но явно не наравне с мэром. Как только заканчивается гимн, нас берут под охрану. Нет, нам не надевают наручники — ничего такого. Просто пока мы идём к Дому правосудия , рядом неотступно следует группа миротворцев. Возможно, раньше трибуты пытались бежать. Меня отводят в комнату и оставляют одну. Никогда не видела такой роскоши, как тут: диваны и кресла обиты бархатом, когда я присела на диван, то не смогла удержаться , чтобы не погладить его. Мягкий торс действует успокаивающе. Спокойствие, как же оно мне понадобится в следующий час — время, отведённое на прощание с близкими. Нельзя выйти отсюда с опухшими глазами и красным лицом. Плачем делу не помочь. А на вокзале будут везде камеры. Сидя в полном одиночестве на диване, я осознавала, что со мной некому прощаться. У меня не было родных мне людей, все детство я провела в детском доме. Это было ужасное место. Встав с дивана и подойдя к зеркалу висящему на стене, оно было покрыто рамой из золота. Я стала рассматривать себя. Напротив стояла девушка девятнадцати лет, с белоснежными, как снег волосами. Глаза были темно-зеленого оттенка, что со стороны выглядело странным, особенносочетание с цветом волос, курносый нос, губы бантиком. Тело было бледного оттенка, худощавое. Чувство, что ноги ели держут меня. Люди остерегались меня, моя бледность их пугала, меня часто обзывали, бросали на меня косые взгляды. Всю свою жизнь стараюсь не обращать на низ внимание, но как же ужасно быть не такой как все. *** От Дома правосудия до станции рукой подать, особенно на машине. Никогда раньше не ездила на них. На повозках и то редко. В шлаке все ходят пешком. Хорошо, что я не плакала. Вся платформа кишит репортёрами, их камеры направлены прямо мне в лицо. Мой взгляд замечает экран, где в прямом эфире показывают наш отъезд, и я с удачей отмечаю, что вид у меня довольно уверенный. У Китнисс был достаточно скучающий, что не сказать о Мелларке, он явно плакал и, как ни странно, даже не пытается это скрыть. Уж не тактика у него такая? Казаться слабым и напуганным. Несколько лет назад, это и вправду сработала , Джоанна Мейсон — девочка из Дистрикта-7, всё строила из себя трусиху с глазами на мокром месте, пока из участников почти никого не осталось. Превосходной убийцей оказалась. Прекрасно придумано — ничего не скажешь. Но у Пита Мелларка этот номер не пройдёт. Вон какие плечи широченные. Ещё бы. Сын пекарь, голодом не измучен. Несколько минут мы стояли в дверях вагона под жадными объективами камер, потом нам разрешают пройти внутрь, и двери закрываются. Поезд трогается.