unfairly

В удобном компьютерном кресле, кинув плед на ноги и оставив себе неярко горящую лампу, чтобы совсем глаза не убить, проводить выходной все же чертовски хорошо. У него никаких важных дел или дедлайнов и от того выходной можно провести без каких-либо волнений, просто убивая время за игрой. Никакой противной тревожности, царапающей по затылку подло из-за угла, когда не ждешь, а просто тепло текстиля на коленках, который греет ноги в шортах, потому что вставать и идти закрывать окно в другую комнату было сложнее, чем просто на кресле откатиться на метр туда и обратно. Сана самого по крайней мере устраивает, а это главное. Толстовка греет тело, а накладные наушники так вообще отрезают от мира вокруг и может именно из-за них он вздрагивает, едва ли не падает с кресла, когда чувствует в растрепанных волосы чужие пальцы. Стягивает наушники назад, скидывая их на шею себе, и звук игры прерывается громким смехом, а уже потом и к его владельцу поворачиваются полностью, отталкиваясь от края стола. — Ты когда вернулся? — потому что Уёна дома не было и Сан его в ближайшее время, честно, даже не ждал. Тот уходил гулять с друзьями и нередко это затягивается до позднего вечера, особенно в выходные, а сейчас едва ли на часах должно быть три. Ну, по крайней мере было так, когда он сам в последний раз на часы смотрел осознанно, а сейчас даже проверяет, чтобы убедиться, что и правда тот довольно рано — всего лишь пятый час вечера, а Чон уже вот, стоит тут перед ним в домашних штанах и пушистых носках. Парных, вообще-то, но Сан свои черт знает куда забросил и теперь найти не может — одна из причин, по которой забрался в кресло с ногами и умотал их мягким пледом. — Минут двадцать точно уже как дома. В душ сходил, переоделся, поболтал по телефону, а ты все играешь. Тебя обокрасть проще простого — знал об этом? — парень шуршит пачкой чипсов с икрой и опускает на стол, а следом и большую бутылку колы ставит, на что Сан особенно широко улыбается и тут же тянется, чтобы притянуть к себе и открыть, держа над полом от греха подальше. — Так двери закрыты — я и не прислушивался. Ты ведь закрывал двери, когда уходил, да? — будучи сонным, он особо не прислушивался к замку утром и хватило его вообще только на ленивый чмок на прощание, а после закутаться на еще лишний час сна. Проснувшись, разумеется, двери никто не проверял, хотя, просто на всякий случай, придется сделать это своей новой привычкой, а то однажды и правда будет играть вот так в очередной выходной, что-то случится, а они или не заметит, или уже поздно будет. Вероятность мала, конечно, но тем не менее она все равно есть, а проверять не хочется как оно может быть на самом деле и насколько он везучий. — Однажды я действительно их не закрою и вот что ты делать будешь? Пусти к себе — холодно, — и тут уж, разумеется, никто не думает о том, что умные люди бы просто пошли и прикрыли окно наконец, чтобы с улицы не протискивался через пластик, установленный на проветривание, морозный воздух. Тут Сан просто отпивает колы, ставит бутылку на стол подальше от клавиатуры (проходили уже это и менять еще одну он не горит желанием), а затем спускает ноги на пол, чтобы поглубже в кресло сесть, плед откинуть в сторону и пустить младшего сесть сверху, возвращая плед им на ноги. Правда для того, чтобы сесть удобно и не скатываться, пришлось повозиться и пристроиться еще, но в итоге уселись и обоим, кажется, удобно. Чхве снимает наушники, отключая, дает звуку пойти на колонки, раз уж их двое, и продолжает играть, проходя миссию, пока Уен разбирается с пачкой чипсов и тянет первый ломтик за себя, угощая, чтобы Сан руки не пачкал, а вместе с ними и клавиатуру. Сидят она так далеко не в первый раз, хотя вот он, пожалуй, и был самым неловким и забавным. Несмотря на то, что в магазине, а после и на сайте производителя (не поленились и нашли ведь) была указана максимальная масса кресла, которую то выдерживает, и вдвоем явно в нее попадали, они сидели совсем тихо и прислушивались к каждому шороху или скрипу, а потом уже смелели с каждым разом все больше и теперь вот, рассаживаются в нем вместе вот так и чаще именно с таким раскладом: один играет, а второй — наблюдает и подкармливает. Иногда идут и комментарии, а иногда — просто обсуждение чего-то вроде планов на ужин, завтра или чего важного. Для них привычная и комфортная атмосфера, никто не ругается за то, что ему нужно внимание и обязательно глаза в глаза при разговоре, потому что знают, что второй слышит. Хотя и не сказать, что Уену самому так уж нравится вся эта тема с играми и с проведением часов за экраном, но со временем таких вот сидений и наблюдений он невольно, а втянулся, и порой забирает клавиатуру с мышью и играет сам, пока Сан смотрит просто и уже сам подкармливает или просто подсказывает негромко, наслаждаясь временем вместе в комфорте и спокойствии. Иногда их даже хватает на игры по сети с друзьями, но там уже никакого покоя точно — даже через экран они почти каждый раз становятся громкими и хаотичными, творят невесть что и расходятся к ночи в лучшем случае. Хотя казалось бы что сложного завершить звонок и отправиться спать? Каждый из них постоянно думает, что ничего, а в итоге сидят черт знает сколько за играми, переходящими в беседы ни о чем. — Дашь мне? — Уён тянется за влажными салфетками на краю стола и вытирает руки от масла после чипсов, чтобы не заляпать клавиатуру, а Сан только кивает, бежит заканчивать задание и сдает управление персонажем, перетягивая поближе к себе пачку чипсов и снова тянется за бутылкой с колой, чтобы попить и вернуть на место. Откидывает голову на спинку кресла, смотрит на экран и время от времени тянется за чипсами, чтобы и себе взять, и младшему к губам поднести. И сперва он правда наблюдает за игрой, что-то подсказывает негромко, когда Уён упускает, а где-то просто реагирует на диалоги внутри игры смешками или же передразниваниями, а потом отвлекается от экрана, потому что волосы чужие снова собраны в хвостик. Прошлый раз Сану безумно нравились чужие волосы со скрытым окрашиванием и то, насколько очаровательно выглядел хвостик в таких цветах, Чон даже проходил с ним довольно долго, а после подстригся. И хотя не за прическу совсем Сан того любит и не так ему важно какой там цвет будет, пока это самому владельцу нравится, но все же любимые у него пожалуй есть. Сейчас же длины волос снова достаточно для этих очаровательных хвостиков, похоже, и он теперь вот сидит и смотрит, а затем и руку тянет, чтобы подцепить резиночку и стянуть. Чон мычит недовольно, качает головой и пряди свободно рассыпаются, от чего появляется желание запустить в них пальцы. Сан себе не отказывает. Волосы, чуть примятые резинкой, мягкие безумно и ощущать их под пальцами, перебирать и закручивать в маленькие жгутики приятно. Успокаивает и очень даже от прочего отвлекает, что Чону приходится головой назад качнуть, в руку затылком боднуть, а после клацнуть зубами, намекая, что от прочих обязанностей кто-то отлынивает. Чхве же только смеется на это, тянется достать несколько чипсин из упаковки и поднести к губам чужим, а после продолжить перебирать волосы не запачканной рукой. Спустя какое-то время это становится неудобным, рука затекает в поднятом состоянии и приходится аккуратно ее облокотить о спину Уена, но и то недолго удобно и от того становится даже немного грустно, ведь от волос оторваться приходиться и оставить их в покое. — Эй, теперь собирай обратно, раз распустил, — возмущается, головой мотая и на волосы намекая, хотя вряд ли дело в том, что те мешают — челка все равно останется вне хвостика и будет лезть в глаза и мешать. Просто кому-то такое внимание нравится ничуть не меньше. — У меня рука грязная, так что придется самому, — протягивает еще чипсинку, чтобы Уен ее забрал, а тот идет дальше, балуется и прихватывает зубами палец, а следом и обхватывает губами, собирая с кожи налипшие специи. Улыбается довольно и хрустит картофелем (как уверяют производители в конце концов), продолжая играть. — Гадость, — и оба в курсе, что не серьезно, потому что облизанные пальцы — точно меньшее из того, что они в отношении друг друга делали, но Сан все же тянется за салфетками. Был ли это намек, чтобы он ими воспользовался или просто баловство младшего очередное, но он все же вытирает руки, опирается о подлокотники кресла и еще умудряется сесть повыше, чтобы было удобно тянуться, собирая отросшие волосы, аккуратно приглаживая, а после закрепить резиночкой. Очаровательно-желтой, от чего улыбка на губах расплывается сама по себе. И хвостик вообще не идеально ровный совсем, потому что у Уёна вышло бы намного лучше, но они тут и не ради идеальных причесок. И, казалось бы, можно вернуться дальше к игре, но проблема в том, что Чон Уён несправедливо потрясающий в своих деталях и каждой Сан готов уделять время отдельно: готов перебирать волосы чуть ли не часами, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди, готов целовать очаровательную родинку на губе, отвлекая от разговоров или дел, готов зацеловывать узловатые пальцы и прослеживать теми же поцелуями дорожки вен на руках, а еще трепетно любить каждый чернильный росчерк на чужом теле. Татуировки Уёна Сану нравятся и несмотря на то, что видит он их далеко не в первый раз, все равно каждый раз подвисает, словно это и был первым. На Чоне домашняя толстовка, которая растянута и не так хорошо держит форму, но любимая и удобная — выкидывать жалко, но для квартиры в самый раз ведь. И широкий ворот как никогда хорош для того, чтобы аккуратно перетянуть ткань назад, поднять вырез горловины до самой шеи и оголить чернильные строки, расположившиеся посреди спины повыше лопаток. Скользит подушечками пальцев по давно зажившим буквам, обводит мягко, завороженно и тянется мягко поцеловать, замечая мелкую россыпь мурашек по чужой коже. — Сан, — тянет предупреждающе, словно еще немного и старший доиграется, и уже не чипсы и игра на экране их будут волновать, а сам Чхве вообще-то не против. Да и кожа здесь, украшенная чернилами, от чего-то особенно чувствительна и ему правда нравится трогать, целовать, прикусывать ту, пока парень в его руках вздыхает на такое или тихо стонет. Да и в конце концов игра сейчас не что-то важное и в ней все еще есть пауза, так что Сан не стесняется пробраться руками под растянутую ткань домашней толстовки, накрыть теплыми ладонями живот, поглаживая, пока зубами аккуратно прихватывает кожу, отпускает и затем снова, чуть двигаясь в сторону, ровно через пару букв смыкая несильно зубы на коже. Уён ерзает, жмет кнопку паузы и от игры все же отвлекается. Шумный вдох, снова укус чуть правее и рука с живота движется вверх, поперек груди перехватывает и тянет назад, на себя, чтобы удобнее и тянуться проще. Кресло чуть скрипит и раньше бы их это напугало, но сейчас так все равно и только новый укус в конце первой строчки. — Ну что же ты творишь, ну, — Уен ворчит, впивается пальцами в ладонь на своем животе, а у Сана вообще-то еще вторая строчка есть, которая длиннее первой и он переходит и к ней, уделяет внимание всей композиции на нежной коже. Аккуратно прикусывает через каждые несколько букв и где-то в середине влажно языком ведет, чтобы после легонько совсем подуть, посылая новую толпу мурашек от набежавшей прохлады. Снова мягко смеется и свои любовные покусывания продолжает, пока не доходит до самого конца чернильной надписи, ставя точку в конце нежным поцелуем, задерживаясь губами на коже подольше, а затем рушит всю атмосферу момента громким игривым чмоком по коже, отпуская, чтобы снова мог тот сесть нормально и играть, хотя и знают оба, что настроения на игру уже как такового и нет ведь, а вот на что кроме… — Ты ведь помнишь, что у меня еще тату есть, верно? — через плечо оглядывается и улыбается хитро, а кто такой Сан, чтобы от такого предложения взять и отказаться, когда предлагают? Он только плед с ног убирает, чтобы никто о него не запнулся, когда вставать будут, и подталкивает подниматься поскорее, чтобы перебраться в более удобную кровать, а не продолжать изгибаться в кресле.