Очень важные дела

Игнорирование всех моралей и предрассудков, небрежные прикосновения к бледной коже и глубокие, заставляющие дрожать всем телом движения. Полло задыхался, утыкаясь лицом в подушку, и без того пропитанную его слезами, пока пальцы в отчаянии стискивали ткань одеяла. Если сначала он практически вопил о том, что Каспар окажется слишком... неподходящим для его тела, то теперь наоборот — сейчас он желал, чтобы это болезненно приятное ощущение не покидало его. Прижатый к кровати, он не мог даже пошевелиться и лежал, рыдая в невыносимом экстазе. И кто вообще мог подумать, что когда-то он займётся чем-то подобным? Странно представить, но его телом овладел другой человек. Полло, который никогда не задумывался над тем, чтобы ради приличия хотя бы поцеловать кого-то, сдавленно хрипел и стонал под торагайским маркизом, боясь, что его позвоночник вот-вот — и переломится. Несомненно, Каспар был нежен, но разве только этого достаточно? Каждое его прикосновение въедалось в кожу, и Полло извивался от очередного толчка в его девственно чистое и нетронутое тело. Металлическая тяжесть в низу живота заставляла чувствовать себя ещё хуже — в хорошем смысле, — и лишь лёгкая стимуляция о несчастное одеяло чуть-чуть облегчала страдания. Пальцы Каспара касались его плеч, убирали влажные волосы с шеи, проводили по спине и легонько щипали за бёдра, чего хватало, чтобы Полло скулил в ответ. Заметь его кто-либо со стороны — тут же оклеймили бы извращенцем, причём именно его, несмотря на всю ситуацию. Полло хотел бы вырваться из сладкого плена, но как только удар приходился на чувствительную точку, он протяжно стонал и закатывал глаза. Кусал подушку, желая хотя бы немного заглушить позорные стоны, но желание было намного сильнее. Он чувствовал прожигающий взгляд и не мог ничего поделать; его хрупкое и миниатюрное тело дрожало в жгучем экстазе. Хуже — или же лучше? — стало тогда, когда ему пришлось подняться чуть выше. Стоя на коленях так, что лбом утыкался в кровать, он чувствовал, как раз за разом в него входит этот жар, сковывающий по рукам и ногам. От очередного удара Полло в голос зарыдал, стоны смешивались с его плачем, пока слёзы и тонкая нить слюны стекали с его лица. Он и вправду не мог ничего сделать, дабы облегчить своё положение. Для контрольного щелчка ему пришлось поддаться — одним рывком Каспар перевернул его на спину, вновь вторгаясь в податливое тело. Его ноги были согнуты в коленях и стиснулись где-то на талии верхнего партнёра, но Полло, не обращая внимания на льющиеся по щекам слёзы, всё равно продолжал принимать его в себя. Лёжа иначе, он ощущал каждый новый толчок более ярко, едва ли не крича и выгибаясь всякий раз. В душе он немного сожалел о своей отданной и навсегда потерянной девственности, но мысли занимало другое. Храня это целомудрие бо́льшую часть своего существования, он понимал, что кончил уже раза два, но до своего финала Каспар ещё не дошёл. Теперь он повернул его — на этот раз на левый бок, удерживая за правое бедро на весу. Полло скулил, рыдал и в самом деле задыхался, уже не осознавая, что творится. В глазах на мгновение потемнело, и он снова выгнулся, вцепившись зубами в собственную руку, лишь бы его стоны не были слышны на всю округу, в тот же момент ощущая, как его экстаз наконец-то дошёл до пика наслаждения и перешёл в оргазм. Всё ещё кусая правое предплечье, левой ладонью он накрыл напряжённую плоть, чтобы горячая жидкость оказалась только на руке. И всё в действительности так: Полло ещё раз кончил, дойдя до первого в своей жизни настоящего оргазма, пока его тонкие пальцы сжимали кончик члена. К тому времени закончил и Каспар — притягивая полуобнажённое тело к себе, он кончил, заполняя своим семенем нутро слуги, который, судя по лицу, лежал почти без сознания.