noche de vivos

Серёжа вплывает в гримёрную, напевая заглавную строчку Jingle bells. За годы работы они привыкли снимать новогодние выпуски чего угодно, когда за окошком зима даже не намечалась. С “Историями” плюс-минус в атмосферу попали: где-то в магазинах уже продаются гирлянды и игрушки. Новогодняя история, как ему кажется, получилась неплохой, да и вообще весь съёмочный день какой-то особый. Из шести — две особые, юбилейная и новогодняя. Наверняка те, кто урвал билеты именно на них, чувствуют особую радость. Если быть честным, Серёжа сюжета их почти и не помнит, так, лишь завязки и какие-то яркие места — ну и не ради сюжета же их и смотрят, правильно? — Серёж, ещё одна строчка этой песни — и Дед Мороз будет фанаткам тебя по частям приносить, — ворчит Поз, который по дороге из зала наслушался этого достаточно. — Наконец-то твой интерес к маньякам придёт и в наши шоу, а то всё остаётся в подкастах на стороне, — усмехается Матвиенко, потому что перед моторами они обсуждали, как Диму позвали в очередной раз в “Дела”. Вот ради этого их смотрят: ради уютных перебранок, ради химии, которая рождается в любом дуэте, в любой тройке, во всём квартете, ради находчивости при всех неожиданных поворотах сюжета, ради азарта, ради маленькой дружеской трагедии — ну вряд ли ведь ради постоянного уюта и идеальных прилизанных взаимоотношений школьников из книжки про пионеров? Из советской книжки, а не той, которую Арс успел урвать в книжном и потом рассказывать свои собственные истории про романы с вожатыми. Арс влетает следом — тяжёлым объятием рушится на плечи Димы, мягко дует ему на висок — успокаивает чужое ворчание, баюкает Димину злость в собственных руках, потому что нравится ощущать это океаническое волнение ладонями, в линию жизни, как в лассо, захватывать чужое разогнавшееся сердце, чтобы связываться вот так тоже. Антон недовольно сопит на эту картину, ерошит Димины волосы и почти падает на стул, потому что очень устал от подвижности в последнем моторе. Поз от чужих прикосновений не шарахается, хотя, кажется, ещё немного, и он будет рычать на всё, что его просто хоть чем-то раздражает — устал, а ещё с одной “Истории” тянется разговор, который пока не случился, потому что обсуждали шутки и сюжетные повороты, потом волевым усилием стирали себе память, чтобы в новый мотор идти со свежей головой. Дима явно хочет много, много чего сказать Арсению — и там просто необходимо на него рыкнуть, даже если в момент отчитывания Поз весь превратится в строгую нежность, на которой, кажется, ещё и держится рассерженная вселенная. Но перебивает Антон: — Прикиньте, хочется праздника. Вот прямо сейчас. — То есть не уехать наконец-то отдыхать? — с лёгкой ноткой осуждения тянет Дима, который довольно часто упрекает Шаста за его странный график. — Не-а, — Антон очаровательно улыбается, и Дима расслабляет плечи. — Просто вот заразился этой историей про Новый год, теперь вот тоже хочется чего-то… — он машет руками, изображая какие-то фонарики и брошенное конфетти, — карнавального, вот. — Так и поехали все ко мне, — добродушно предлагает Серёжа. — Ага, поебёмся в твоей шикарной спальне, — фыркает Арс, у которого карнавалы каким-то ужасным образом связаны с оргиями. Антон прикрывает ладошкой рот. За все годы общения с Арсом он всё ещё как-то не привык ни к его общей ебанце, ни к удивительному свойству свести всё к сексу — с мужчинами, если Арсений доверяет собеседникам. Даже если выйдет закон, запрещающий секс (конкретно Арсению Попову), Арс просто чуть по-особому склонит голову, расправит плечи, выгнется — и всё закончится тем, что некая ведьмовская проклятая сила заставит законодателя обнаружить себя трахающимся с Арсением Поповым прямо на листках этого закона. У Арса наверняка подобной юридической практики в жизни не было, но Антон представляет это слишком явно и стыдливо прикрывает дверь своей фантазии. — Поебаться — это вам троим, меня в это не втягивайте, — Серёжа лениво потягивается на стуле, но бросает заинтересованный взгляд на Диму. Тот чуть изгибает бровь, но Матвиенко оставляет это без комментариев. — А чё, можно будет нам занять твою спальню? — вдруг оживляется Антон. Что-то в нём засело эдакое, что тоже позволяет желаемому карнавалу накинуть рейтинг. — Не-не, — Серёжа поднимает руки в защитном жесте. — Но, пацаны, если хотите — я вам куплю тур на троих на новогодние каникулы. Или, — он задумчиво крутится на стуле, — если тут у нас уже какие-то планы есть, то на время летнего отпуска. Как вам идея? — Боже мой, — с особым саркастическим умилением тянет Дима, — Сергей Борисович верит, что летом мы будем ещё живы. Арс и Антон недоумённо переглядываются и смотрят на Поза с опаской. — А есть другие планы? — усмехается Серёжа, но тоже строго смотрит на Диму: врать не будет — очень нравится, когда Дима говорит с хитрецой или, напротив, с особой задумчивостью, а разговоры про смерть могут с ним быть как ужасно потешными, так и до мурашек философичными. Они все через это проходили, и немножко казалось, что до этих разговоров жизнь была чуть-чуть не такой полной. Поз просто пожимает плечами: — Пацаны, ну всегда есть шанс умереть. Я очень хочу, чтобы Серёжа нам оплатил отпуск, особенно совместный, летний, заграничный, но для меня лето сейчас — недостижимая штука абсолютно. Твоя спальня будет поближе, — он подмигивает Серёже, чтобы тот не смог найти слов в ответ, и, ожидая, что Арс и Антон сейчас начнут оптимистично ему возражать, мотает головой и переводит тему. — Как вы вообще, сильно устали? Если Сергей Борисович и правда зовёт нас к себе с благими целями не поебаться, но присунуть в души друг друга что-то доброе и праздничное, то кто мы такие, чтобы отказываться? — Не говори так! — со смешком возмущается Антон. — Про души? Ну ладно, сделаем вид, что у нас у всех их нет, а не только у меня, — усмехается Дима, прекрасно понимая, что Шаста больше смутило другое слово. Зато явно взбодрило Арса, потому что он ускоряется с переодеваниями. В процессе сборов выясняется, что на своей машине приехал только Дима, забрав Арса с собой, а Антон и Серёжа — на такси, поэтому и повезёт их к Матвиенко тоже Поз. — Не, ну, конечно, здорово, что я везу вас в праздник, — усмехается Дима, выезжая со стоянки, — но как бы он из, не знаю, отмечания юбилейного выпуска не превратился в Диа-де-Муэртос, он как раз тут где-то дней через десять будет. — Дим, да с тобой даже День мертвецов — охуенное мероприятие, — Арс смотрит на него со своего пассажирского так, словно взглядом пытается растопить чужую Арктику. Поз на это ведётся — улыбается мягче и включает более динамичную песню. Возможно, впрочем, в ней тоже что-то про смерть, но ритм — так и хочется танцевать, и Арс утягивает в танец сначала Серёжу, потом и Антона, который надеялся забиться в угол на заднем сидении так, чтобы Арсений забыл о его существовании. Но сальса вперемешку с пасадоблем и хип-хопом красиво делится на троих — чудом Диме не прилетает ни подзатыльника, ни тычка. Но он отбивает ритм на руле, словно это барабан, и пока следующая такая же яркая песня только начинает разгоняться лиричным куплетом, успевает поделиться знанием: — Прикиньте, мексиканцам от ацтеков достался барабан хуехуетль. Тройное одновременное фырканье — Дима явно горд собой. И, кажется, только ради названия пацаны притащат его в качестве новогоднего подарка. Дима запишет сотню кружков, где всем расскажет про хуехуетль и про то, что в русскоязычном пространстве не хватает писькописькетля или типа того, и всем будет смешно, а потом, уже для троих, немножко что-то на этом барабане сыграет — и тогда им будет уже не смешно, а немножко горячо в эту страшную зимнюю ночь. Под мягким присмотром Димы невозможно не строить планов на будущее. И хотя смерть вот так близко — мелькает насмешливо в чужих глазах, — всё больше верится, что будет что-то хорошее, чтобы она не насмехалась — улыбалась рядышком и целовала в лоб по-сестрински на ночь, провожая тебя в сны — которые непременно закончатся добрым утром. — О, сейчас же ещё парко-овка тво-оя ебу-уча-ая, — на мотив песни пропевает Дима, сам с себя смеётся. Серёжа, конечно, всегда выбирает шикарную жизнь, поэтому и двор его под охраной, и система внутри особая. — Так я ж рядом, я подскажу, куда, — Матвиенко пожимает плечами. — Давай тогда этих гусей сейчас тут высадим, — Дима останавливается недалеко от нужного двора, — сгоняйте вон в магазин, купите что-нибудь, что типа праздничное. Мы же останемся у тебя? — он смотрит на Серёжу, тот кивает. — Хотя бы вина какого-нибудь. Ты не против? — он снова смотрит на Серёжу, и тот думает мельком, что в Диму, с его постоянным “ты так-то чертовски важен, никуда не теряйся из моего мира”, невозможно не влюбиться. Антон ворчит, что точно не такого праздника хотел, но покорно вылезает из машины. Арс в целом рад купить вина — или пиво, там как пойдёт, — да и вообще ему очень хочется спросить у Шаста, как со стороны выглядел один момент в их юбилейной “Истории”. Серёжа пересаживается вперёд, чтобы и с охранником удобнее общаться, и потом показывать дорогу к нужному парковочному месту. — Я не знаю, оставят ли нас ещё наедине, — торопливо начинает он. — Будешь наконец-то уводить меня от них двоих? — усмехается Дима. Серёжа отмахивается. — Мне и так хорошо, — он говорит искренне. — Ты и так позволяешь мне больше, чем мог бы. Ну и сам знаешь, что так-то моя спальня всегда к твоим услугам. — Это да, — с долей серьёзности говорит Дима и резко вдавливает педаль тормоза: перед ними выезжала машина задним ходом, водитель которой не заметил, что ему сейчас точно нельзя. — А почему у тебя во дворе разъезжают ебланы, которые отвлекают от разговора о нашем потенциальном свидании? Серёжа усмехается и отмахивается от этого. — Я вообще не об этом хотел поговорить. — Ну. — Ты спас Арсу жизнь. Дима чуть медлит с ответом, потом кивает: — Если честно, мне тоже так показалось. — Спасибо. — Да кто был бы рядом — те бы кинулись спасать, — он пожимает плечами. — Нет, это очень правильно, что именно ты был рядом. Я боюсь, мы с Антоном не среагировали бы так быстро на эту падающую дверь, не смогли бы удержать её с Арсом, который продолжал на ней извиваться и шатать её, и уж точно вряд ли бы продолжили обмениваться шутками. Это в целом очень правильная вещь — то, что когда-то именно ты оказался рядом с Арсом. Это я уже глобально, — поясняет Серёжа. — Так что спасибо. Я всё ещё чувствую ответственность за эту мартышку. Дима улыбается. Они наконец-то находят нужное место для парковки, но Поз не торопится выходить, чтобы оставить этот разговор здесь. — Я пиздец за него испугался на самом деле, — признаётся он. — И в целом во мне борются желание вставить Арсу пиздюлей за такие выкрутасы, ведь он обещал больше так не делать, и желание зацеловать его, живого и невредимого. И ещё параллельно зацеловать Антошу за то, что он такой хуйнёй не страдает. — Ладно, выяснять, как ты с ними двумя одновременно справляешься в поцелуйных делах, не буду, — Серёжа качает головой. — А Арс не показывал фотки? — Дима удивляется так невинно, словно речь идёт о каком-то морском пейзаже, а не об их троице на смятых простынях. Пока Серёжа всё-таки что-то визуализирует в голове, Дима выходит из машины и закуривает. День, конечно, ужасно наполнен разными событиями. Вроде и отработали шикарно, вроде и кто-то чуть не умер, вроде и попали сейчас в общее на четверых настроение — и даже Антон не пишет привычное “какой же Арс еблан, жди историю”, значит, и они вдвоём нашли какое-то своё единение. Диме редко хочется, чтобы дни не заканчивались — куда чаще хочется, чтобы дни не начинались вообще. Но сегодня даже его печаль сдаётся, уносится в роковые мотивы кого-то вроде шальных Les Caméléons и не мешает вечеру. Серёжа даже не скрывает, что любуется этой дымной задумчивости, и на секунду кажется, что кто-то в этом сером осеннем небе любуется Димой в дыму тоже, хочет подхватить пепел северным ветром и поднять к себе — по цвету всё равно не отличить. — Ладно, чё жопы морозить, — Поз торопливо докуривает, — пошли к тебе греться, эти пусть сами разбираются. Серёжа всегда рад сбежать домой, потому что дома уютно, дома спальня, в которой можно разделить кровать с другом, в которого немного влюблён, и с общими друзьями, которые влюблены в него гораздо, гораздо больше. В прихожей Дима вздыхает: — Я надеюсь, эти бакланы не забудут купить всё-таки и еды какой-то. — Мы можем перестраховаться и заказать, тут есть прям быстрые доставки рядом. А ты в них совсем не веришь? — Ты же знаешь, что если Арса послать за алкоголем, он вернётся с кучей бутылок, но ничего кроме не возьмёт. Ну разве что закуски какие-то. Одна надежда на Антона, он-то знает толк в сытых вечерах и быстрой еде. Шастун ожидания оправдывает. Когда они с Арсом возвращаются, именно он вручает пакеты с едой довольному Позу, который зарывается в них, как кот, и хозяйничает на кухне, раскладывая продукты. — Господи, Арс, ты прям собрался нахуяриться, — усмехается Серёжа, заметив количество бутылок. — Ну прям как во времена нашей совместной молодости, — Арс тоже чертовски доволен собой. — Да ладно, если мы что-то не откроем, оставим у тебя про запас. Ты всё равно не тронешь, а возвращаться к тебе мы будем обязательно. — Я сменю замки. — Ты это обещаешь мне каждый раз после нашего развода, но от каждой твоей квартиры, которая у тебя была, у меня первого появляется связка ключей, — Арс широко улыбается. — Мне послышалось, или Арс что-то сказал про развод? — Антон тихонечко спрашивает у Димы, упираясь подбородком ему в плечо. — Всё может быть, — Дима довольно оценивает купленный сыр. — Зато знаешь, ни в одной стране вроде ещё не разрешены браки на троих, что нам только на руку, потому что мы с вами никогда не обручимся — значит, никогда и не разведёмся. И вообще не забивай голову всякой дурью, особенно от Арса, — Дима чуть встаёт на цыпочки, Антон инстинктивно наклоняется — Поз оставляет на его губах нежный поцелуй. — Пошли поедим, а если напоим Арса раньше, чем поплывём сами, то, может, выведаем подробности. Они заговорщически улыбаются друг другу. У Серёжи комфортно расположиться прямо на полу, потому что у него есть большие подушки, и ему самому в кайф игнорировать стол. К тому же гостиная и кухня представляют с собой одно целое, надо будет — можно в любой момент подойти к холодильнику или барной стойке. Антон ответственно подходит к выбору еды, и у них получается полноценный ужин, а не просто чипсы под пиво. — Ладно, давайте за успех “Историй”, чтобы ещё пятьдесят снять как минимум, — предлагает Шаст первый тост. Они чокаются бокалами — Серёжа пьёт сок, — и пускаются в воспоминания об этом проекте — однозначно одном из любимейших сейчас. — Дим, — тихо зовёт Арс после очередного воспоминания. — Ты мне жизнь спас кстати. Дима чуть улыбается, переглянувшись с Серёжей. — Я заметил. Арс не разменивается словами — заключает Диму в самые крепкие объятия, шепчет на ухо “не только сегодня кстати спас, но отдельное спасибо именно за сегодня”. Поз после объятий с Арсением тянет к себе и Антона — просто чтобы не грустил, не чувствовал себя обделённым. — Хорошо хоть тебя не приходится спасать, — улыбается Дима. — Ну, ты мне раньше жизнь спасал, когда я был студентом и не совсем понимал, какие штуки лучше не смешивать. Я уверен, что без тебя я бы после какой-нибудь вечеринки бы и загнулся. Дима пытается вспомнить, но его отвлекает подлезший Арс — целует в щёку, потом тянется и целует в щёку и Антона. — Ого, да вы ж совсем пьяны, Арсений Сергеевич, — Дима растроганно поправляет Арсу чёлку. — Наверняка, — Арс выглядит очень радостным. — Подумал просто, что у нас намечается тут вечер выживших. Или вечер живых, не знаю, как вам больше нравится? Ноче-де-Вивос, да? — он делает странное танцевальное движение плечами, и выжить — это уже прикольный вариант после такого. — Как ты захочешь, — улыбается Дима. Серёжа ловит их настроение, и пока они в очередной раз обмениваются поцелуями, словно и правда Дима спас их жизни прямо сейчас от неминуемой гибели — впрочем, в их рассказах нет ни доли преувеличения: Антон был беспечен и безотказен, а потом прибегал к Позу и говорил, что успел принять или выпить, Арс легко мог бы свернуть себе шею в трагичном красивом пируэте, — и добавляет вечеру испанской музыки, тихонько включив умную колонку. Арс тут же тянется танцевать — сначала с бокалом, потом с Серёжей. — Только если без раздеваний, — покорно утягивается в танец Матвиенко, который любит и танцы, и танцующего Арса, и чужой радостный смех рядом. — Ничего не обещаю, — со смешком отвечает Арсений. Его изгибы становятся призывнее — у него Ноче-де-Фуэго. Дима завороженно наблюдает за Арсом, мягко перебирая волосы Антона, устроившегося у него на коленях. В этом есть что-то почти первобытное — в языке тела, в блеске глаз, в разлившемся по комнате ощущении, что ничего больше нет, только, быть может, звёзды над ними, но за стенами — всё исчезло, есть только они друг у друга — смешные, нежные, спаянные, — да и не нужно ничего — ни людей, ни печали, ни смерти, — а они друг другу до мурашек даже внутри — до ощущения жизни всем телом и сердцем — нужны. Дима ловит это ощущение — быть живым среди живых, знать, что жизнь вообще есть и сейчас ты в её объятиях, — но осознавать не торопится, оставив это утренней трезвой голове — даже если будет немного больно, он обо всём подумает. — У нас там кстати ещё и торт есть, — невзначай бросает Шаст, когда над ним пролетает жилетка Арса. — Восторг, — Дима одаривает это замечание несколькими хлопками, потому что обожает десерты, а потом переводит взгляд на Серёжу. — Подожди, обычный торт? — Ну да, обычный магазинный торт. — Ну в смысле из общего отдела без всяких оговорок? — Да… — Антон с лёгким испугом смотрит на Диму, а потом тоже переводит взгляд на Серёжу и прячет лицо в ладонях. — Блять. — Нет, ну а ты чего за этим гусём не проследил? — с укоризной смотрит Дима на Арса. — Ась? — тот в шальном танцевальном движении чуть не опрокидывает бокал вина на пол. Поз машет на него рукой. — Да забей, Дим, я и алкоголь не делю с вами, и сахарное не буду тоже, — пожимает плечами Серёжа, которому в целом чужое беспокойство приятно. — Ну щас блять, — Дима одним жестом отодвигает Шаста с колен и отправляется на кухню. Серёжа, Арс и Антон завороженно за ним смотрят, потому что знают, что в гневе — особенно в гневе по пьянце — Дима особенно красив. — Боже, он ещё и нож взял, ну это пиздец, — Арс поднимает за это бокал, и Антон присоединяется к этому тосту, потому что Дима с ножом в руках — это иной вид искусства — человеческая причина звездопадов. — Я вот у тебя оставлял тут муку подходящую и заменитель… — Дима роется в шкафчиках. — Блин, ну я честно не помогу, — улыбается Серёжа, — потому что давно вот туда не заглядывал. Ты, может, по пути ещё и золото моё найдёшь? — Я золото сотворю, — максимально уверенно говорит Поз. — Ой блять, как мне надо покурить, — Шаст прикладывает ко лбу бокал, потому что он холодный. — Да ну вы перестаньте пялится, у вас ещё столько танцев не станцованных, ну-ка не отлынивайте, — Дима строго машет ножом в их сторону. Арс покорно делает музыку громче и заставляет Антона остаться с ними, чтобы Серёжа научил его румбе или типа того. Шаст страдальчески смотрит на подушки, которые остались на полу, откладывает бокал и послушно позволяет себя научить — пусть не диким изгибам, но хотя бы танцевальным основам. Потом к ним приходит и Дима, поставивший в духовку ягодный кекс — без сахара, зато с агрессивной заботой. Румбе учиться он не хочет, но в танце остаётся тоже — чуть прикрыв глаза, отдаётся ритму, стараясь не думать о том, кто сейчас хватается за его бёдра. Они втроём — Дима, Антон и Серёжа — валятся от усталости ровно тогда, когда Арс решает, что ему и футболка не нужна. — Арсюш, если ты измажешься кремом с торта, пока на тебя грустно будет смотреть Шаст, то я за себя не отвечаю, нам прям придётся запереться в этой императорской спальне, — отчитывает его Дима. — Может, к этому всё и идёт, — Арс игриво ведёт плечом. Поз вздыхает, идёт доставать кекс из духовки — кажется, можно посчитать за плату, если правда захочется танцы перетащить в кровать, — Шаст помогает ему с тортом и горячими напитками, потому что сейчас торт хочется больше, чем наблюдать за пьяным полуголым Арсом, который третий раз за вечер уточняет у Серёжи, крепкая ли у него барная стойка. С кофе и чаем на полу сложнее, и они всё-таки цивилизованно располагаются за столом — Поз ещё и по пути утаскивает плед с дивана и накрывает им Арса. — Блин, и правда напоминает Новый год, ну типа пьянка и потом вот чаёк с тортиком, — расплывается в улыбке Антон. — Так а говорят же, что алкоголь вымывает глюкозу, вот мы восстанавливаем баланс, — пожимает плечами Дима. — Мы такие мудрые, оказывается, — усмехается Арс. — Я с вами, конечно, вообще по непонятным причинам в этом карнавале, но я впишусь в радость всегда, вы же знаете… И вообще, Дим, ты правда не обязан был, но спасибо, это прям кайф, — Серёжа пробует кекс, и пусть это, может, не лучший десерт в его жизни — его приготовили специально для него, и от этого всё становится как-то теплее, и большая квартира ощущается настоящим домом. Дима довольно улыбается, мол, захочешь красивой жизни — обращайся. Бесконечное бытовое спасение — Поз в этом мастер, и если в моменте, когда жизнь ощущается по-настоящему, ему хочется объятий — в каком-то смысле их хочется от самого себя. Благо, обнимать есть кому — Арс и Антон заходятся в смехе и едва не помирают от Диминой шутки, а он ужасно любуется этим моментом. — Серёж, ну мы всё равно ведь займём твою императорскую спальню, — Антон тыкает Серёжу в плечо. — Но мы там все вчетвером поместимся и наконец-то будем спать. Он смотрит на время и зевает. — А у тебя небось ещё и съёмки рекламы завтра, — осторожно напоминает Дима. — Ой блять, — Антон устало трёт виски. — Как меня вот именно это заебало. — Да будешь стоять красивый в костюме каком-нибудь, пришлёшь нам с Димкой фотки, мы будем лежать голенькие под одеялом и любоваться, — усмехается Арс. — Козёл, — беззлобно ругается Шаст. Разговоры о работе тянут в сон. У Серёжи правда огромная кровать — впрочем, отдаёт он её им троим, у него в спальне ещё и диван раскладной для таких случаев. Его никуда не прогоняют, напротив, тянут разделить эту ночь в одном пространстве, и хотя явно втроём ещё долго будут укладываться, хихикая, целуясь и путаясь в собственных руках, сплетая идеальный клубок объятий, всё равно не хотят Серёжу оставлять одного. А он обещает с них не закатывать глаза — потому что он тоже часть этого Ноче-де-Фелиз. В кровати они оказываются не раньше чем через час, потому что очень смешно чуть не рушат Серёже диван, пытаясь его разложить, — зато устают действительно настолько, чтобы почти сразу провалиться в сон. Дима по традиции оказывается между Антоном и Арсом — в самых крепких объятиях, которые только можно представить. — Серёж, но мы когда-нибудь её отожмём, когда ты будешь на Бали своём, — уже почти сквозь сон обещает Арс. — Да у тебя же есть ключи, как я могу тебе что-то запретить? — Серёжа улыбается, потому что никакие запреты Арса точно не сдержат — как и тех, кому он вверил своё сердце. Дима целует в макушку Арса, потом Антона, посылает воздушный поцелуй Серёже — тот ловит его и прижимает к сердечку. Под присмотром Димы кажется, что с ними случатся и придуманные ими же самими карнавальные Ноче-де-Вивос, и нежное бытовое спасение — и что-то хорошее будет тоже. И смешливое лето, расцелованное звёздами и пепельным небом — или теми, кто выше, — становится чуть-чуть реальнее.