Взрослые

      — Твоя очередь водить, бра-тик!       Маленькая Ивонн со смехом проносится мимо их любимого дедушки и прячется в оранжерее, в кустах роз Эленвик; взрослая Ивонн с хохотом сжигает сад их матери и скрывается в лесу, перекрикивая отчаянные просьбы Рейнольда не бежать за ней.       — Давай же, бра-тик, догони меня!       Маленькая Ивонн озорно прыгает по лужам и широко улыбается, когда матушка гладит её по голове; взрослая Ивонн ходит по головам и получает непередаваемое ощущение счастья, чувствуя, как клыки врезаются в мягкую плоть, разрывая её, горячая кровь бежит у неё по подбородку.       — Поймай меня, бра-тик!       Маленький Деррик любит свою сестру, потакает всем её капризам и готов за каждую хрустальную слезинку мстить; взрослый Деррик выпрыгивает из дома через окно, за секунды до взрыва, вытаскивает из ножен меч и обещает свою сестру за убийство отца убить.       — Бра-тик, бра-тик! Где же ты, бра-тик?       Маленькому Деррику нравится играть, особенно в прятки, особенно с сестрой и братом, которые со счастливым визгом убегают, когда он находит их на чердаке, спрятавшихся в шкафу; взрослый Деррик не слышит криков брата, встречается с сестрой лицом к лицу, которая не пытается от него скрыться, на вершине восточного холма, с которого они когда-то смотрели втроём звездопад и загадывали желание.       — Соблюдай приличия, бра-тик, мы же Экхарты!       Маленькая Ивонн хватает брата за руку и заглядывает в глаза, и щенячьей жалобностью вынуждает его сказать «да»; взрослая Ивонн выкручивает кисть, вырисовывая в воздухе сложные заклинания и прожигает его взглядом, и гиперболической торжественностью опускается в традиционном — перед дуэлью — поклоне.       — Я убила герцога Экхарта!       Маленькая Ивонн такая крошечная и милая — со своими пухлыми губками, большими глазками-озёрами и трогательными розовыми косичками, она похожа на принцессу из сказки; взрослая Ивонн — воплощение безумия, силы и страсти, богиня разрушения и хаоса.       — Убей меня, Деррик.       Маленькая Ивонн дерётся с маленькой дочерью графа Келлина, когда та позволяет себе оскорбить её старшего брата, и вырывает ей клок синих волос и, случайно, ломает ей нос; взрослая Ивонн позволяет себя обезоружить, и взрослый Деррик видит столько издёвки в её взгляде, что ему кажется, что он её не знает, что это чужой кто-то. Чужая.       — Ты обещал меня убить, помнишь? Когда я прикончила нашего дорогого папочку!       Маленький Деррик таскает сестрице клубничные пирожные, завёрнутые в вышитую кружевную салфетку, и маленькая Ивонн смеётся, щебеча, что мама будет громко ругаться; взрослый Деррик опускает меч, и взрослая Ивонн смеётся, надрывно, как сумасшедшая, падая на мокрую траву.       — Какой же ты слабак, Деррик! Слабак и ничтожество.       Взрослый Деррик нависает над ней и сжимает её запястья, и она плюет ему в лицо. Взрослая Ивонн вырываться не стремиться; позади раздаются звуки рассекающих воздух мечей и заклинаний — у Деррика перед глазами её глаза. Они голубые, как у отца, как у брата, как у него самого, но на дне лазурного омута проглядываются крошечные салатовые блики — цвета глаз их матери.       Деррик готов признаться в своём бессилии; он бьёт кулаком по холодной земле — совсем рядом с её головой — отталкивается и скатывается, на спину падает. Ивонн смеётся над ним, Ивонн говорит, что он маленький, Ивонн зачем-то просит его вернуться.       — Ты такой же, как я. Только вечно строишь из себя кого-то, сдерживаешься.       — Я не такой.       — Так убей же меня! Ты единственный, кому я позволю это сделать. — она ладонью находит его сердце, скрытое под слоями одежды, и сжимает тонкую ткань. — Хочешь, я сама подам тебе меч? Сама зарежу себя, облегчу тебе задачу? Хочешь, Деррик?       В глазах маленькой Ивонн кусочек неба, в руках — букет незабудок, за спиной — озеро; в глазах взрослой Ивонн осколки льда, на руках — горячая кровь, за плечами — смерть. Взрослая Ивонн не сестра ему вовсе, только жалкое её подобие, подделка, фальшивка. Деррик отводит взгляд в сторону и молчит. Ему не хочется быть здесь, не хочется говорить, не хочется, в конце концов, видеть такую взрослую Ивонн.       — Каким был, таким и остался. Ты бы никогда не смог пополнить наши ряды, как бы я не желала.       Когда-то, помнит Деррик, у маленькой Ивонн были тёмно-синие сарафаны и цветы в волосах, когда-то маленькая Ивонн покоряла своей бойкостью и искренностью, когда-то маленькая Ивонн тепло и широко улыбалась, когда-то маленькая Ивонн ненавидела плакать.       Когда-то маленькая Ивонн Экхарт была Ивонн Экхарт.       Взрослая Ивонн — это белая роба и маска, мерзкие ухмылки отвратительно-алых губ и фальшивые слёзы.       Деррик помнит, что когда-то маленькая Ивонн весело смеялась, бегая по коридорам поместья вместе с ним и маленьким Рейнольдом держась за руки, что когда-то Ивонн до безумия любила клубнику и тюльпаны, что когда-то Ивонн делилась с ним сокровенными мечтами и секретами, рассказывала ему, как хочет поскорее стать взрослой и фантазировала о далёком будущем, что…       — Что с тобой стало? — шепчет Деррик вслух, не понимая своих же слов.       Маленькая Ивонн плачет, щекой прижимаясь к его плечу, когда болезнь побеждает их матушку и шепчет «братик, пообещай мне, что никогда меня не бросишь. Пообещай», — маленький Деррик зарывается носом в её розовые волосы и обещает. Взрослая Ивонн поднимается, брезгливо смахивая с робы грязь, и заклинанием его обездвиживает; взрослая Ивонн носком туфли отбрасывает его меч и смотрит сверху вниз.       — А ты ещё не понял, бра-тик?       Взрослая Ивонн /Лейла/ улыбается, и в её улыбке — затаённая месть всему миру; взрослая Ивонн любит убивать, с ножей острых и блестящих она слизывает кровь красную и сладкую; взрослая Ивонн любит крики своих жертв, бесполезное трепыхание мух, попавших в паутину чёрной вдовы; взрослая Ивонн любит всматриваться в глаза бедняжек в моменты, когда её губы накрывают чужие и боль заставляет их распахивать глаза шире, хоть очень-очень хочется закрыть глаза и умереть.       Вот только взрослая Ивонн /Лейла/ любит долгое представление боли, поэтому она уничтожает м е д л е н н о.       — Я повзрослела.