Когда горел Нотр-Дам

Если раб в душе имеет крылья — рано или поздно он станет свободным. (Святослав Вакарчук)                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Колеса поезда стучали по рельсам. Вагоны слегка тряслись. Создавалась такая приятная и родная атмосфера уюта, которая скоро закончится вместе с поездкой. Многие предпочитают поезда, особенно аристократы. Высшее сословие любит проводит время в вагонах-ресторанах. Там можно заказать изысканные блюда и обсудить новости с остальными пассажирами, начиная с политики и заканчивая житейскими делами. В принципе, ничего нового. Ох уж эта суета! Всегда, где есть аристократы, она есть. Не важно, балы это или поезда. Фëдора немного раздражал шум, но он старался не обращать на него внимания. Прекрасный вид за окном был намного интереснее. Пейзажы быстро сменяли друг друга. Особенно мужчине нравилось проезжать деревни. Что может был более расслабляющим, чем пить вкусный чай и смотреть на красивые деревни, которые сохранили традиционную культуру населения? Ему нравилось наблюдать за жизнью обычных людей. Такие люди просты не только снаружи, но и внутри. У них не было этого надоевшего и вызывающего отвращение пафоса. Крестьяне не устраивают роскошные балы, деньги для них не имеют главной ценности. Они намного добрее аристократов. Из размышлений Достоевского вытащил его сводный брат, Дазай Осаму. Матушка Фëдора умерла, когда мальчику было шесть лет. Его отец ещё четыре года был неженат, но вскоре повстречал мать Дазая. Женщина, после проблематичного развода, решила переехать со своим сыном из Японии в Россию, свою вторую родину, для поисков лучшей жизни. Там она повстречала Михаила. Они вскоре полюбили друг друга и решили пожениться. Фëдор сначала не мог привыкнуть к мачехе и сводному брату. Каори любила Фëдора, как своего сына, но мальчик за четыре года отвык от материнской любви. Ему это было непривычно, поэтому он не понимал женщину и не мог ответить ей взаимной любовью. А Осаму он не воспринимал. Все время был к нему холоден, отталкивал его от себя. Когда отец называл Дазая его братом, то Достоевскому всегда это резало по ушам. Как чужой ему человек, который даже не одной с ним национальности и религии, может стать его братом? Осаму огорчался из-за того, что свобный брат не принимал его, но все равно старался наладить с ним отношения. Спустя несколько лет у них отношения постепенно начали налаживаться, а к четырнадцати годам они стали неразлучны. Мальчики были очень схожи по складу ума. Они любили часто устраивать интеллектуальные соревнования. Им нравилось проводить время вдвоём. Часто Фëдор жалел, что когда-то отталкивал брата, ведь тот любил его всем сердцем. — Мы уже скоро приедем в Париж, — сообщил Осаму. — Хорошо, спасибо, — Достоевский снова отвёл взгляд к окну и сделал глоток чая. — Ты рад, что мы возвращаемся в наш второй дом? — Не знаю. Париж вызывал смешанные ощущения у мужчины. Для всех этот город казался каким-то невероятным, но для него он был самым что ни на есть обычным. Типичный европейский город. Через час поезд прибыл на станцию вокзала. Как только братья вышли на платформу, воспоминания нахлынули. Парижский вокзал практически не изменился. Все такой же роскошный, только немного потрепанный временем. Как всегда было много людей, которые либо куда-то спешили, либо сидели на лавочках в ожидании. За порогом вокзала их ждал сам город. Каждый уголок, улочка, сквер вызывали настольгию. Здешняя архитектура манила своей красотой, не давала отвести взгляд. Пусть Фëдор когда-то и прожил тут три года и успел привыкнуть к красоте, но все равно город завораживал. Вот они проезжали мимо Сены. Когда-то отец взял их с собой на речную прогулку. Мальчикам она очень понравилась и осталась в воспоминаниях на всю жизнь. Париж считают городом любви и романтики. Достоевский никогда не понимал тех, кто так думает. На самом деле, романтики тут не так уж и много было, как об этом говорят. Везде все одинаково. Для одних Париж является городом любви и истинной красоты, для других — ненавистным местом, из которого хотелось уехать. Фëдор больше относился ко второму типу людей. Ему хотелось как можно скорее вернуться в Россию, когда он жил вместе с семьёй здесь. Да, в России тогда тоже не все идеально было, но родина всегда будет милее и роднее. В Париже все было чуждо: и здания, и храмы с религией, и культура народа, и сами люди со своими нормами. Все это не нравилось ему. Сколько раз он умолял отца вернуться домой, но тот должен был уладить свои дела по предпринимательской деятельности, которые затянулить на долгие три года. Дазай же наоборот обожал этот французский город. Он хотел остаться во Франции навсегда. Фëдор ещё долго вспоминал те ужасы, которые богатые парижане творили со своими рабочими и простыми крестьянами. Проходя по одной улице, он вспомнил, как на ней когда-то буржуа оскорблял прилюдно одного простолюдина, но никто не пытался этого остановить, только продолжали смотреть и поддерживать обидчика. Этот мир слишком несправедлив! Он ненавистен Фëдору. Его заполонили лишь грешники. Ещё где-то через полчаса они приехали в свой старый дом. Его состояние подпортилось, но он оставался все таким же роскошным и красивым. Эх, давно же они здесь не были. Нужно будет нанять горничную для уборки помещения. Здание было настолько огромным и внутри, что даже некомфортно становилось. Да, особняк Достоевских в России не уступал размерами, но он хотя бы уютнее. Парижский особняк был слишком мрачным. — И снова мы дома. Все-таки я скучал по этому месту, — Дазай осматривал каждую деталь дома и обходил каждую комнату. — Столько воспоминаний! — Ты ведешь себя, как ребенок. В принципе, ничего нового. Осаму довольно двуличный человек. Сегодня он серьезный и хладнокровный, а завтра ведёт себя, как малолетка. Никогда не угадаешь, что у него на уме, а истинные эмоции и чувства уж тем более. — Пусть мне и двадцать четыре, но в душе я ребенок. Главное быть молодым в душе, а не снаружи. Если ты ощущаешь себя молодым, то так оно и есть. Достоевский тоже решил пройтись по особняку. В коридоре находилась винтажная лестница, которая вела на второй этаж. Справа от входа была огромная гостиная с дорогой мебелью и роялем. Фëдор, наверное, вечером поиграет на нём, а то инструмент давно пылился без дела. Слева от входа была столовая комната, которая также вела на кухню. На втором этаже располагались спальные комнаты и ванная. А еще там был вход на огромный балкон. Мужчина представил, как он утром будет смотреть с этого балкона на прекрасный сад, слушать пение птиц и пить чай. Красота! Только все это все равно кажется каким-то чужим. Даже будь у него возможность, он бы все равно здесь не задерживался, а сразу вернулся бы на родину.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Фëдор и Осаму сидели на лавочке в парке. У них была назначена встреча со старым знакомым. Бенджамин Франк был раньше партнёром Михаила Достоевского по бизнесу, а сейчас остался просто хорошим знакомым. Он — коренной англичанин, но решил переехать во Францию. Впервые мужчины увидели его во время проживания в Париже. Бенджамин часто приезжал к ним в гости. Он был достаточно приятным и общительным человеком. Узнав от Михаила, что Фëдор и Дазай приедут в Париж, Франк попросил их о встрече. А братья и не против. Они рады были с ним повидаться. Вскоре англичанин пришёл на место встречи. Выглядел он достаточно хорошо для своих лет. На нём был классический синий костюм, модная шляпа такого же цвета, а в руках он держал чёрную трость. Прошло уже много лет после их последней встречи. Достоевский узнал его по рыжим волосам. — Ну здравствуйте, mes chers amis. Рад вас видеть. — Мы тоже рады, господин Франк. — Можно просто Бенджамин. Мы же уже взрослые люди, — мужчина улыбнулся своей очаровательной улыбкой. — Эх, вы и правда сильно изменились. В лучшую сторону, конечно. Возмужали, превратились в солидных женихов. Наверняка, девушки толпами бегают за вами. Бенджамин был прав. Достоевский и Осаму правда были невероятно красивы. Они многим девушкам нравились и, возможно, до сих пор нравятся. Дазаю всегда это нравилось и он умело пользовался своей популярностью. Он менял дам чуть ли не каждые два месяца. А вот Фëдору это было неинтересно. Его никогда отношения не интересовали. У него были другие приоритеты в жизни. Зачем тратить своё драгоценное время на такую чушь, как любовь? Её ведь даже не существует. Есть временная привязанность, а любви нет. — Есть такое, — гордо сказал Осаму. — Бенджамин, как вам жизнь в Париже? — Вполне устраивает. Я всем доволен. Мне больше интересно, как там ваш отец? Давно я его не видел. — Все с ним хорошо, слава Богу. Он в добром здравии, бизнес идет в гору. — Рад это слышать. Они гуляли где-то два часа. Франк показал им новые места и шедевры архитектуры, которые построили после их переезда обратно в Россию. Они обсуждали разные темы. Было так хорошо и комфортно. Так легко Достоевский мог общаться только с Осаму и отцом. — Кстати, несколько лет назад, возле Нотр-Дама, был построен цирк, который вскоре прославился на весь Париж. Не желаете сходить туда? Une vue magnifique! Вы не пожалеете, обещаю. — Спасибо за предложение, но… — Было бы здорово! Обязательно сходим! Всегда мечтал побывать в цирке! — Дазай перебил Фëдора. Он прям ещё сильнее засиял. — Incroyable! Тогда я добуду вам билеты, а то их мгновенно раскупают. О боже, только не это. Фëдор просто ненавидел многолюдные места. Ему было в них некомфортно. Вечное отсутствие тишины и покоя, постоянные толкания и очереди. Ужас. Только отказывать было стыдно как-то. Не хотелось расстроить Бенджамина, ведь он так воодушивился!                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Людей и правда было очень много. В основном одни аристократы, так как простые рабочие не могли позволить себе такое дорогое удовольствие, как известный парижский цирк. Все были одеты очень нарядно, особенно женщины. Каждый хотел подчеркнуть свой достаток, ведь именно на таких мероприятиях можно показать свою принадлежность к высшей прослойке общества. Создавалась большая очередь, что очень раздражало. Само цирковое помещение оказалось довольно просторным и ярким. В нём было огромное количество мест для посетителей. Вскоре не осталось ни одного пустого кресла. Играла классическая музыка, но она была настолько позитивной, что абсолютно не понравилась Достоевскому. А вот Дазай просто сиял от радости. Ему все нравилось: и яркие цвета, и различные украшения, и эта веселая музыка. Ну разве не ребенок? Он чуть ли не прыгал от восторга. — Эй, Федь, а почему ты такой хмурый? — Мне некомфортно. Это вот ты слишком радостный. — Верно, я радостный, так как давно мечтал побывать в цирке. Постарайся получить наслаждение от того, что даёт тебе жизнь. Вдруг такой возможности больше не будет? Достоевский лишь пожал плечами и устремил взгляд на сцену. После третьего звонка-сигнала на сцену вышел нарядно одетый мужчина. На нём был красивый бежевый костюм, такой же бежевый цилиндр на голове, золотые украшения на пиджаке и черно-золотая трость в руке. Сам мужчина был высокого роста, на голове из-под цилиндра выглядывали пушистые русые волосы. Для своих лет от выглядел довольно молодо, даже морщины сильно его не портили. — Здравствуйте, дорогие гости нашего цирка! Рад вас всех видеть! Сегодня вас ждет незабываемое представление, которое останется в вашей памяти на всю жизнь! Приятного просмотра! Все громко зааплодировали. Люди были в предвкушении какого-то чуда. Директор цирка ушёл за сцену. Музыка заиграла ещё громче, все освещение было направлено на место, где сейчас появятся артисты. Первыми появились клоуны. Они, как и ожидалось, были в красочных и смешных нарядах, а лица были раскрашены гримом. Клоуны показывали типичные номера: то бегали по всей сцене, то шутили друг над другом, то издавали смешные звуки, то жонглировали.Помещение на протяжении всего их выступления было заполнено смехом. Только Фëдор сидел с типичным абсолютно апатичным лицом, пока Осаму задыхался от смеха. Ну правда, неужели это людям кажется смешным? После клоунов на сцене появились фокусники. Они искусно выполняли свои номера таким образом, чтобы никто не догадался об истинной сущности фокуса. Зрители удивлялись и ахали от каждого номера. Для них все казалось сплошной магией. Только вот Достоевский разгадал секреты всех фокусов. Дазай тоже, поэтому его ничего не удивляло. Он просто восхищался умелыми руками профессионалов. Также выступали дрессировщики самых разных животных: собак, морских котиков, тигров. Но больше всего захватывали дух лошади. Они были быстры, а их движения лёгкими. Гривы животных красиво развивались из-за сопротивления воздуха. Также были и слонята. Все женщины поражались их милоте. Они то и дело, что пищали своим мужьям о том, какие они хорошенькие. Под конец выступления на сцену снова вышел директор цирка. Он осмотрел весь зал и улыбнулся своей широкой и светлой, наверняка фальшивой, как заметил Фëдор, улыбкой. — Наше представление уже подходит к концу. Завершает программу легенда нашего цирка, лучший воздушный акробат во всем Париже — Николай Гоголь! Все зааплодировали. Они ждали в предвкушении парижскую легенду. Мужчина в бежевом костюме ушёл, а на сцену вышел юноша лет восемнадцати. У него были длинные белые волосы, заплетенные в косу, чёрно-белый акробатический костюм, украшенный кое-где перьями и серебристыми орнаментами, а один глаз закрывала карта. Он быстро поднялся по лестнице наверх и начал выполнять акробатические упражнения на трапециях. Его движения были легкими. Он так просто выполнял даже самые сложные трюки. Николай парил под куполом, словно птица. Ему нравилось то, что он делал. Это было видно по лёгкой улыбке на лице и блеску в одном глазу. Но в нём же Фëдор увидел и то, что простой грешник никогда бы не увидел. Пожалуй, этот юноша оказался единственным, кто смог заинтересовать его на этом мероприятии. Николай делал все, как обычно. Отрабатывал на публику зазубренные упражнения. Но даже то, что, казалось бы, должно уже надоесть, приносило ему радость и чувство свободы. Именно в такие моменты он был счастлив. Он окинул взглядом зрителей. Все, как всегда, смотрят на него с восхищением. Даже раздражает. Нет, он любил внимание к своей персоне, но внимания было слишком много. Люди, смотря на артистов, не понимали многих вещей… Вдруг его взгляд встретился со взглядом фиолетовых глаз. Такие красивые… Совсем не такие, как у других людей. В этих глазах были лишь лёд и тайны. Много тайн. Гоголь не понимал почему, но именно этот человек его заинтересовал. Он, на протяжении всего своего выступления, старался как можно чаще смотреть на него. И каждый раз их глаза встречались. Такое с Николаем было впервые. Впервые его зацепил лишь взгляд, впервые он захотел с кем-то быть ближе. Может, это и полная глупость, но этот человек уже кажется для него каким-то родным. Цирковое представление вскоре подошло к концу. Все артисты вышли на сцену и поклонились. Зрители аплодировали и дарили цветы. Больше всего цветов дарили Николаю. Юноша старался взглядом найти того аристократа, но не мог. Слишком много людей окружило его. Но вскоре все стали покидать здание. Артисты зашли за кулисы. Все были в восторге от того, как хорошо выступили. Все, кроме Гоголя. В голове Николая остался и не спешил уходить образ того мужчины с чёрными волосами по плечи и этими прекрасными фиолетовыми глазами.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Все уже вышли из здания цирка, Дазай с Фëдором тоже. Осаму был в восторге, с его лица не сходила улыбка, что не скажешь о Достоевском. Его лицо было каменным, как всегда, но к апатии прибавилась какая-то серьёзность. — Федь, все хорошо? — Осаму, сможешь сам доехать до дома? Я вспомнил, что у меня есть одно запланированное дело, которое я не могу отложить. — Хорошо, как скажешь. Буду ждать тебя дома, — после мужчина ушёл в противоположную сторону, а Фëдор направился обратно в цирк. Он попросил администратора о встрече с директором цирка. Девушка ушла спросить директора о том, может ли он организовать встречу с почётным гостем. Через пять минут она вернулась и провела его к кабинету. Кабинет оказался небольшим, но с дорогой мебелью и плакатами на стенах. В кожаном кресте сидел тот мужчина. — Здравствуйте, господин. Кто вы такой? Вы чего-то хотели? Мужчина улыбнулся своей широкой улыбкой. Его глаза были добрыми, но Фëдор прекрасно видел в них холод. — Я –Фëдор Достоевский. Меня заинтересовал ваш цирк, поэтому появилось желание кое-что в вами обсудить. Глаза директора расширились. Он явно был потрясён такой информацией. Вдруг он резко засмущался, привстал с места и сделал поклон. — Я слышал о роде Достоевский. Он является одним из самых богатейших и влиятельных во всей России. Для меня большая честь познакомиться с вами, господин Фëдор. Я — Себастиан Эрман, директор и владелец этого цирка. — Приятно познакомиться. Фëдор присел на противоположное кресло. Он ещё раз осмотрел весь кабинет, а потом взглянул на мужчину. Тот улыбался во все зубы и неотрывно смотрел на гостя. Себастиан позвал секретаршу и попросил её сделать чай для гостя. Девушка ушла, оставив их одних. — Как вам Париж? Освоились уже? — Я в Париже когда-то прожил три года, поэтому для меня ничего новым не является. Все осталось таким, каким было раньше. Прекрасным, по таящим столько скелетов в шкафу… А так, в принципе, обычный европейский город. Не понимаю, почему его считают городом любви. — Ну, раз вы уже жили здесь, то чего греха таить? Ведь это просто легенда для туристов. Вы это прекрасно и сами понимаете. А почему верят? От безумья и слепых людских надежд. Многие приезжают сюда именно для того, чтобы найти здесь свою вторую половинку. Им кажется, что какой-то стериотип что-то может поменять. Хах, вот уж эта человеческая натура! Достоевский удивился словам мужчины. Он не думал, что тот является реалистом, а не слепым мечтателем. Фëдор лишь ухмыльнулся краем губ. — Удивительно. Не ожидал от вас услышать таких слов. — Если я являюсь владельцем цирка, то это не значит, что свою жизнь и мировоззрение превратил в сплошное шоу. — Извините, если оскорбил невзначай. У меня не было такой цели. — Не переживайте, меня это никак не задело. После они обсуждали самое различное искусство: архитектурное, живописное и, конечно же, цирковое. Директор с удовольствием рассказывал историю происхождения цирка, его искусство и то, что отличает его от других видов развлечений. Рассказывал про тонкости каждого циркового лица, хвалил своих артистов. — Господин Себастиан, расскажите мне про Николая Гоголя. Эрман поперхнулся чаем, когда услышал вопрос. Фëдора очень смутила такая реакция. Неужели он что-то скрывает? Очень интересно. — Что-то не так? Я сказал лишнее? — Нет-нет, что вы. Случайно подавился. Вас интересует именно Гоголь? — Все верно. Директор секунд десять помолчал, а потом начал рассказывать про артиста. — Родом он сам из тех краев, что и вы. Решил забрать парнишку из детдома, когда путешествовал по России. Я как раз искал себе новых молодых талантов, которых смогу научить прекрасному цирковому искусству. Николай оказался довольно способным ребенком, поэтому я сделал выбор на нём. Он быстро всему научился и за несколько лет добился таких успехов, каких не каждый профессионал сможет добиться. По большей части именно благодаря ему мой цирк и прославился на весь Париж. Мужчина был горд за своего воспитанника, по нему это было видно. Только вот у Достоевского появилось чувство, что ему что-то недоговорили. — А я могу сам лично с ним встретиться? Он мог поклясться, что у Себастиана лицо стало болезненного цвета. Он точно что-то скрывает. — Хотите лично с ним обсудить акробатическое искусство? — Все верно. Господин Эрман, давайте поступим так. Если Гоголь оправдает мои ожидания, тогда я буду финансировать ваш цирк. — Но вы и так видели его выступление. Неужели этого было мало? — Мне бы хотелось просто поговорить с ним. Хороший артист должен не только уметь выполнять свою роль на сцене, но и располагать к себе людей. — Вы правы, я сам лично сейчас приведу его сюда. Директор ушел. Фëдор полностью погрузился в свои мысли. Наверно, он все же оказался прав, но нужно подтвердить эту догадку. Он был в предвкушении встречи с блондином. Пожалуй, его ещё никто так не интересовал, как этот юноша.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Николай приводил себя в порядок в своей гриммерной. Выступление выжало из него все силы. Скоро начнутся очередные репетиции и подготовки новых программ. Боже, как же хочется отдохнуть хоть немножко. Он уже и не помнил, когда у него был последний отпуск. Изнурительные тренировки выкачивают всю жизнь, работа на публику надоела. Николай полностью запутался из-за этого в себе. Кто он настоящий? Кем он был? В кого его превратили? Слишком много груза и физического, и морального. Но он не может противиться воле директора. Хочет, но не может. Он всего-лишь раб. Неужели так пройдет его жизнь? Неужели он никогда больше не обретет свободу? Неужели его никто не спасет? Если и есть Бог, то Николай просит его о спасении всей своей душой. Вот только никто его не слышит, никто не протягивает руку помощи. Всем он безразличен. Он был нужен, именно как человек, а не ресурс, только двум людям, но один из них никогда больше не появится в его жизни, никогда не поддержит, не скажет ласкового слова, не обнимет, не постарается защитить… Теперь Гоголь беспомощен окончательно. Вдруг в комнату заходит директор. Он был серьёзен, но на его лице можно было увидеть долю страха. Юноша очень боялся, что тот чем-то недоволен и накажет его. Больше всего ему сейчас не хотелось выслушивать крики и получать побои. — Гоголь, с тобой желает встретиться один очень важный человек. Если ты его не разочаруешь, то он будет финансировать наш цирк. Ты же понимаешь, какая это ответственность? Не подведи меня. Если он узнаёт наши секреты, то сам все понимаешь, — злоба и желчь. Как же блондин ненавидел этот тон, как же он был омерзителен, но уже привычен. — Я вас не подведу, сэр. Никаких эмоций. Голос Николая был уставшим. Он устал уже от своей беспомощности и невозможности наказания директора. Неужели Господь не накажет его за все грехи? Неужели в этом мире нет никакой справедливости? Себастиан провёл акробата в свой кабинет и зашел следом. Каково же было удивление Николая, когда перед собой он увидел его? Это был тот мужчина с прекрасными фиолетовыми глазами. Как так вышло? Почему именно он? Почему он вообще заинтересовался им? Неужели это судьба? Хах, Гоголь не верил в судьбу. — Господин Достоевский, я оставлю вас двоих. — Мистер Эрман, а можно нам прогуляться? А то в четырёх стенах уже надоело сидеть. — Как пожелаете, — директор подошёл поближе к Гоголю и шепнул ему на ухо. — Если попробуешь сбежать, то найду тебя и выпорю. Ты же знаешь, что я свои обещания выполняю всегда. — Не сбегу, не волнуйтесь. Фëдор встал с кресла и подошёл к артисту. Николая всего передернуло. Ему стало страшно, но этот страх был не таким, как страх директора. Этот страх вызвали волнение, непонимае ситуации и неизвестность того, что будет дальше. Он не волновался бы, если бы на месте этого человека был кто-то другой, но сейчас рядом с ним находится обладатель самых прекрасных глаз на всем свете. Гоголь представлял его образ в своей голове, как посланного небесами серафима. Его сердце не выдержит, если этот человек окажется таким, как все остальные аристократы. Он ищет в нём спасения. Этот господин — его последняя надежда. Впервые кто-то им так заинтересовался. Не просто так же? Разве это не знак свыше? — Идëм? — только это он спросил у юноши своим пленяющим, заманивающим в сети голосом. Одно слово, а уже вызывает доверие. — Да, — Гоголь был не в состоянии сказать что-то ещё, слишком уж разнервничался. Они вышли из здания цирка в тишине и начали прогуливаться вдоль цирковой аллеи. Акробат уже и не помнил, когда в последний раз выходил на улицу. Было так приятно. Солнце светило прямо в глаза, в лицо дул лёгкий ветерок, было очень тепло. — Вы что-то хотели от меня, сэр? — спросил Николай. — Ничего особенного, просто хотел пообщаться. — Просто пообщаться? Тут явно была какая-то недосказанность. Гоголь это прекрасно понимал. Так в чем же суть? — Да, пообщаться. Ты же не против. — Нет, господин, как можно. Только скажите мне, кто вы? И почему именно я? Фëдор ухмыльнулся. А ведь правда, почему именно он? Сложно ответить. Определённой причины нет. — Я — Фëдор Достоевский, сын знатного российского аристократа. Почему именно ты? Ты заинтересовал меня, Николай. Я увидел в тебе погасшую надежду. Погасшую надежду…? Да, он оказался прав. Этот человек особенный. Он смог разглядеть то, что никто никогда не мог, да и не хотел. — Погасшую надежду? С чего это вы решили? — По тебе это прекрасно видно. Николай ничего не мог на это ответить. Фëдор был прав, но он не может ничего ему рассказать. Он не может выдать всю истину. — Расскажи, почему именно трапеции? Вопрос был откровенным на самом деле. Никто его никогда не задавал ему. Но этот человек не относится к серой массе, Николай был уверен в этом. — Люблю свободу. Когда я выполняю акробатические номера на трапециях, то ощущаю себя птицей, парящей где-то высоко в небе. Достоевский улыбнулся, подошёл поближе к Гоголю и посмотрел прямо ему в лицо. От такой близости у блондина стало краснеть лицо. Но эта улыбка была прекрасна, может, и фальшива, но прекрасна. — Ясно, можешь рассказать что-то интересное про акробатические номера? — Конечно, — юноша выдохнул. Он надеялся, что больше Достоевский не будет задавать откровенные вопросы. Они еще где-то час гуляли по парку и обсуждали цирковое искусство. Николай рассказывал, что любит номера с лошадьми. Достоевский рассказывал ему первое впечатление о цирке, что это был его первый раз. Конечно же, они обсуждали работу Гоголя. Было просто и легко, пусть и ощущалась у акробата некая неловкость. Было непривычно так просто общаться с представителем высшего сословия. Фëдор правда оказался приятным человеком. С ним было комфортно, даже ощущалось небольшое чувство защищенности. Аристократ проводил его ко входу в цирк. — Вы развеяли скуку моих дней. Я вам очень благодарен. Жаль, что у меня больше не будет возможности погулять снова с вами и пообщаться, как сегодня. Гоголю было грустно. Он за такое короткое время успел привыкнуть к мужчине. Расставаться не хотелось. Но тут он понял смысл своих сказанных слов, его передернуло. — Извините меня за мою дерзость. Как может простолюдин говорить такие вещи аристократу? Я… — Все нормально, не переживай. Я ненавижу классовое неравенство и живу так, как будто его не существует. По крайней мере только тогда, когда дело касается меня и моего отношения к другим людям. Николай, мы обязательно ещё встретимся. Все же вы прекрасный собеседник. После Фëдор развернулся и ушёл, оставив Гоголя одного. Много мыслей вертелось в голове юноши. Впервые он встретил аристократа, который по-настоящему хорошо относится к людям не из высшего сословия. Впервые за эти долгие годы к нему отнеслись по-человечески. Блондин хочет видеть в нём тот свет в конце туннеля, но это было невозможно. Он не может пойти против воли Эрмана. Он медленным шагом пошел к кабинету директора. На своём кресле сидел взволнованный мужчина. Как только дверь открылась, он сразу же привстал со своего места. — Как все прошло? Ничего лишнего не сказал? — Господин Достоевский остался довольным. Я ничего ему не рассказал. Себастиан выдохнул. Он не мог доверять Гоголю полностью, но положение Николая держит его в узде, поэтому юноша бы не пошел наперекор. — Хорошо, можешь идти к себе.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ И снова боль и унижения. Они стали верными спутниками жизни Николая. Директор, как всегда, был чем-то недоволен. Даже финансирование Фëдора не помогло никак Гоголю. Все же он — простая кукла в чужих планах. — Ничтожество, опять ты всё делаешь не так! Сколько можно уже меня позорить?! — за криками последовала пощечина. Блондин упал на пол. Хотелось выть от безысходности и боли, но он не имел права. Если сейчас покажет слабость, то ему будет только хуже. «Коля» Последовал удар ногой в живот. «Ты обязательно» Было нечем дышать, было чертовски больно. «Вернешь» Следующий удар. «Своё чувство свободы» После третьего удара он отключился. Себастиан брезгливо посмотрел на своего подопечного, а после приказал своим людям отнести его тело в комнату. — Слабак.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Глаза начали медленно открываться. Хотелось их закрыть вновь. Все тело ныло от боли, голова раскалывалась. Николай понял, что оказался в другом месте. «Почему я в своей комнате? Что я тут делаю? Что случилось? А, точно. Меня снова избили до потери сознания. Снова… » — Разве я верну свою свободу? Хах, смешно. Все надежды ещё давно умерли. Умерли вместе с ним. Тогда Гоголь впервые понял, что такое настоящий ад. Тогда с ним перестали церемониться и превратили практически в бесчувственную куклу, которая умеет только играть на публику. Он уже и не помнил, когда испытывал настоящие эмоции и чувства. Хотя… Нет, он сомневался в этом. Но разве ему тогда было не хорошо? Разве тогда ему не хотелось улыбаться по-настоящему? Вряд ли. Через полчаса в комнату зашла секретарша директора. Опять? Он только очнулся, а уже должен видеть это ненавистное лицо? — Николай Гоголь, вас зовет господин Эрман. — Хорошо, сейчас приду. Больше всего в данный момент ему не хотелось видеть этого человека. Ноги еле передвигались, голова и живот до сих пор болели. Хотелось просто взять и упасть прямо на пол. Николай снова входит в этот кабинет, который пропитан роскошью и всем самым ужасным на этом свете. — Господин Фëдор сообщил, что будет на нашел следующем выступлении. Не подведи меня, ведь именно тобой он заинтересован. Правда, с чего бы? — Я не знаю. Мне его ход мыслей непонятен. Но, сэр, если это выступление настолько важно, то можете меня больше не избивать? Тогда результат наверняка будет лучше. Лицо Эрмана и так было сердитое, а сейчас он стал темнее ночи. Глаза сузились, морщины напряглись. Такое чувство было, что сейчас он готов убить Гоголя. — Не смей мне указывать, шкет. Если будешь выделываться и сопротивляться моей воле, то повторишь судьбу брата. Неужели ты этого хочешь? При упоминании родного человека сердце Николая забилось сильнее, а его самого полностью заполнил гнев. А директор знает, куда надавить посильнее. — Я не боюсь за себя, моя жизнь уже давно стала мне безразлична. Вы это и сами прекрасно понимаете, — одни усталость и безразличие. — Но ты все равно не можешь мне противиться, — послышался довольный смешок. Себастиан просто игрался с ним. Его забавляла внутренняя подавленность своего воспитанника. — Верно, ведь одной жертвы вам мало.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Выступление прошло идеально. Все артисты выложились по полной, особенно Николай. Но он старался не ради всех зрителей, а только ради одного конкретного человека. Ему необходимо было показать все, на что он способен. Фëдор был в восторге от выступления Гоголя. Но с каждым разом, как он на него смотрел, Достоевский осознавал свою правоту. Как только все люди ушли, он подошёл к директору и Николаю, поздравил их и попросил внимания Гоголя. Юноша ожидал этого, поэтому без проблем последовал за ним. — Ты прекрасно справился со своей работой, поздравляю. — Спасибо. Господин Достоевский, теперь так будет всегда? — Что конкретно? — Ваше финансирование и общение со мной. Повисло молчание. Фëдор с любопытством смотрел на Николая. Он легонько улыбнулся. Фальшиво? Кто знает. — Ты приятен мне как личность. В тебе нет всего ужасного, что есть в других людях. Для меня это важно. Неужели нашелся человек, который уважает его как личность? Эта мысль и слова Достоевского грели душу, но нельзя было полностью отдаться чувствам. Нельзя забывать о том, как устроен этот ужасный мир. — Мне никто ничего подобного не говорил. Так странно слышать подобное… — Не вижу странности. Обычное дело. Гоголь не мог не улыбнуться. На этот раз улыбка была настоящая. Ему было очень приятно. В груди стало теплее. Не ясно от чего: слов Достоевского или появившегося солнца. Оно освещало их лица, словно знак свыше. Теперь все будет хорошо? Может, появится хоть какой-то шанс на светлое будущее? — Вы не такой, как все остальные аристократы. В вас есть что-то особенное, даже нечеловеческое. Вы появились в моей жизни и помогли ей преобрести заново хоть какие-то краски. Вы даете надежду. То, что, казалось бы, давно умерло. Я благодарен Богу за то, что он послал мне вас. Фëдор не ожидал таких откровений и засмущался, а потом легонько улыбнулся и обнял Николая. А Гоголь не ожидал таких действий с его стороны. Сначала он растерялся, а потом тоже слегка приобнял, но через некоторое время усилил объятия. Держался за мужчину так, будто он через пару мгновений исчезнет. — Прошу вас, не забирайте у меня эту надежду. — Не заберу, клянусь. Я хочу стать близким для тебя человеком, я хочу помочь тебе. Помочь? А сможет ли он? Если все пойдет не так, то тогда пострадают невинные. А может не стоить пока доверять Достоевскому полностью? Наверно, нужно время. Может, когда-то он ему и расскажет правду. — Пожалуйста, дайте мне время для этого. — Хорошо, только знай, что ты можешь мне доверять. — Верю, ведь больше мне не на что надеяться. На вас вся надежда. Только вы освободите грешную душу от всех оков.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Себастиан снова и снова бил бедного юношу. Он его не жалел, обращался, как со скотом. Эрман заметил, что Гоголь изменился, некоторые чувства и эмоции снова начали в нём проявляться. Это не на руку директору. Каждый раз причиной для рукоприкладства были якобы ошибки во время тренировок, но это не так. Это всего-лишь оправдание. Только превратив Николая не физически, а в душе в раба, можно добиться успеха. Только так никто не узнает нежеланную информацию, которую он так тщательно старается скрыть. — Ты снова совершил ошибку, Гоголь. Я не позволю этому повториться, — снова последовал удар. Было невозможно сдерживать слезы. Он старался, но не получилось. Слишком невыносимо. Хочется сбежать и спрятаться, но он даже пошевелиться не может. — Хах, слезы… Слабак, тряпка. Перестань стоить из себя жертву. Ты сам во всем виноват. Перестать строить жертву? Эта фраза в тот момент так смешно звучала. Обидно осознавать, но это ведь правда, что он — жертва. Он не строит из себя её, он ей является. — Господин Эрман! Что вы делаете? Перестаньте! Пожалуйста! — к ним подбежала Мина, ещё одна воздушная гимнастка. Она очень милая и добрая по своей натуре, никогда не бросит в беде, ненавидит ссоры и насилие. Вот её сейчас и не хотелось видеть. Если она продолжит заступаться за Николая, то ей самой достанется. А так было часто. Себастиан никого из своих подопечных не жалел, особенно детей из приюта, которых он взял к себе на обучение. Таких было трое. — Мина, уходи, — еле слышно сказал Гоголь. Он не хотел, чтобы девушка пострадала из-за него. Вид директора стал ещё более мрачным. Он начал постепенно отходить от блондина и направился в сторону гимнастки, что заставило сердце Николая биться чаще от страха. Нет, только не это. — Стой! Не трогай её! Себастиан почти вплотную подошёл к Мине. Девушка сначала держала себя в руках, но потом страх начал ею овладевать. На лице мужчины появилась ухмылка. — Так хочешь его защитить? Даже примешь всю боль на себя? Мина начала дрожать, но её лицо оставалось невозмутимым. В её взгляде было столько уверенности, что никакие слова не были нужны, чтобы понять её намерения. — Ну что ж, — после последовала пощечина. Гимнастка откинулась назад, но не упала. Место удара горело красным. Шатенка еле сдерживала слезы. Николай не мог допустить того, чтобы за этим ударом последовали другие. Он собрал все силы и кое-как поднялся на ноги. Было сложно стоять, но он делал шаги в сторону Эрмана. Его глаза были полны ненависти и отвращения. Гоголь не понимал, откуда у этого человека столько аморальности, раз он даже на беззащитную девушку поднимал руку. Мужчина не заметил юношу и снова замахнулся на Мину, но его руку сзади схватили. Себастиан с гневом и безумием посмотрел на Николая. — Откуда у тебя столько смелости появилось, щенок? — Я не позволю вам причинить снова ей боль. Себастиана не на шутку разозлила вся эта ситуация. Он избивал Николая ради того, чтобы он стал бесчувственной куклой, но, в итоге, у него начинает проявляться сила воли. Так быть не должно. — Скажи ей, чтобы не путалась у меня под ногами. Я еще не закончил с тобой. Блондин посмотрел умоляюще на девушку, чтобы та ушла. Мина лишь легонько улыбнулась ему и покачала головой. Еще немного и у Гоголя начнется приступ истерики. Однажды он не смог спасти близкого человека, сейчас он не может допустить повторения истории. — Мина, прошу тебя, уходи. Все будет хорошо, не переживай за меня. — Прости, Коля, но я не могу смотреть на то, как тебя избивают снова и снова. Ты всегда брал на себя всю ответственность за меня с тех пор, как наш брат… Я не могу так больше. Я тоже хочу помочь тебе, хочу защитить тебя от этого тирана. Себастиан залился пронзительным смехом. Ему было смешно от желания этих двоих защитить друг друга. Ему было всегда смешно и непонятно, когда одни жертвуют собой ради других. Но ему было приятно осознавать свою власть над своими подчинёнными. — Ну раз так, задержать их. К Мине и Николаю подошли несколько мужчин, они являлись правой рукой Эрмана. Двое взяли гимнастку за руки и не давали ей возможности освободиться из хватки, а остальные трое подошли к Гоголю и снова начали его избивать на глазах девушки. Мина кричала, требовала того, чтобы её отпустили, старалась сама вырваться из хватки, но все было тщетно. Ей оставалось только срывать голос и рыдать от безысходности. Николай же больше не скулил от боли, ни одна слеза не пролилась из его глаз. Он просто смотрел куда-то в пустоту. Было больно, да, но он эту боль не замечал. Слишком привык к ней. Но как только директор подошёл к Мине, он снова оживился. Ему было страшно за неё, но шатенка была сейчас смела как никогда. — Делай что хочешь со мной, сволочь, но отпусти Николая! Он уже достаточно настрадался! — конечно же, после таких слов последовал удар по лицу. — Как ты смеешь так со мной разговаривать, ничтожество?! Знай своё место. Ладно, так уж и быть, парни, отведите его опять в комнату. Один мужчина нанёс Гоголю последний удар, который вырубил парня. Мина смотрела на это с испугом. После двое из них взяли его и понесли. Директор снова повернулся к Мине. На его лице появилась злобная ухмылка. — Ну, теперь твоя очередь.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Блондин медленно начал открывать глаза. Все тело болело. Хотелось снова их закрыть и провалиться в сон, но потом он вспомнил те ужасы, которые творил директор. Рядом с ним сидела Мина. Вид у неё был уставший. Она читала какую-то книжку. Как только девушка увидела, что Николай очнулся, то все своё внимание направила только на него. На лице появилась нежная улыбка. — Коля, ты очнулся. Я так рада. — Что этот урод с тобой сделал? — взгляд был расплывчатым, но он все равно мог разглядеть синяк на лице. Гоголь протянул руку к щеке шатенки и прикоснулся к ней. Мина сразу покраснела. — Не переживай за меня. Мне так сильно не досталось, как тебе. Меня больше волнует твое самочувствие, как ты себя чувствуешь? — Не очень, но ничего страшного, скоро пройдет. Мина с грустью посмотрела на Гоголя. По нему было видно, что ему до сих пор больно. Юноша постарался привстать, но у него это плохо получилось. Ему пришлось снова лечь. — Жаль, что я не могу тебе ничем помочь. — Не вини себя, ты вообще не обязана это делать. Да и положение у нас такое, что мы ничего не можем сделать. — Как это не обязана? Ты же — мой брат. Брат. Семья. Даже в таком положении у него есть семья. Раньше их было трое, но жизнь оказалась к ним слишком несправедливой. Гоголь бы все отдал, лижбы вернуться обратно в прошлое. Тогда он был действительно счастлив. Тогда все они были вместе. И даже Эрман со своей жестокостью не мог разрушить эту прекрасную идиллию. — О чем задумался? — Подумал, что было бы здорово вернуться в прошлое. Я скучаю по нему. — Я тоже скучаю по братику, но мы должны жить дальше, Коля. Мы еще обретем счастье, выберемся из оков этого цирка, обретем наконец свободу. — Надеюсь, Мина, надеюсь.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Дазай прогуливался по вечернему Парижу. Близился закат. Пейзажи были невероятно красивыми. Эхх, все же люди не зря прозвали этот город городом романтики! Осаму не знает, как с любовью, но природа тут правда романтичная. Был конец лета. Скоро уже листья начнут желтеть и опадать, но сейчас, пока есть возможность, он любовался зелёным Парижем с большим количеством различных деревьев и клумб с цветами. Он бы и продолжал так беззаботно гулять по улочкам вдоль Сены, но вдруг увидел прекрасную девушку, подобную цветению розы. Она сияла, она была неотразима. Пожалуй, Осаму ещё никогда такой красоты не встречал. У него было много девушек, он менял их как перчатки, но подобного изящества и грации он никогда не встречал. У девушки были прекрасные зелёные глаза, подобные самому дорогому изумруду, и длинные коричневые волосы, словно река шоколада. Он готов смотреть на её вечность. Пожалуй, все его сердце отдано только ей. Это была судьба, Дазай в этом не сомневался. Он стал к перилам и делал вид, будто смотрит на Сену, а на самом деле смотрел мельком на эту мадемуазель, пока она этого не замечала. Они стояли так где-то пять минут, а потом мимо Осаму прошёл какой-то мужчина. Он сначала не вызывал никакого подозрения, но потом резко подбежал к девушке, выхватил её сумочку и начал быстро убегать. Не успела леди и слова сказать, как Дазай быстро ринулся с места и побежал за грабителем. Вор оказался довольно быстрым, но Осаму его догнал и припечатал к асфальту. — Эй! Ты что творишь! Отпусти! — Воровать чужие вещи не хорошо, — мужчина вырубил одним ударом грабителя, а потом взял сумку и пошел к девушке. Вид у неё был не самый лучший: лицо сильно побледнело, на глазах появились слезы. Она не ожидала всего этого, поэтому на её лице остался шок. — Это ваше, — Осаму с улыбкой вернул вещь владелице. — Можете больше не переживать, преступник вам ничего не сделает больше. Сейчас я вызову полицию. — Спасибо вам большое! Если бы не вы, то мои важные вещи были бы украдены. Не передать словами, как я вам благодарна! — Не нужно никаких благодарностей, просто улыбайтесь почаще, вам очень идет улыбка. Девушка покраснела и засмущалась, но потом улыбнулась. Само солнце словно осветило Дазая. Он улыбнулся в ответ. — А я могу узнать ваше имя? — Кэтрин Бенуа. А как вас зовут? Кэтрин. Какое прекрасное имя! Оно очень подходило девушке, подчёркивало её красоту. — Я — Осаму Дазай. Рад знакомству, — он взял её аккуратную ручку и поцеловал её. Девушка ещё сильнее покраснела. — Как я предполагаю, вы из высшего сословия? — Все верно, род Бенуа благородных аристократических кровей. Вы тоже аристократ? — Да, мой отчим принадлежит роду Достоевских. Довольно известный, влиятельный и богатый в России. Но я и раньше, до брака моей матери и Михаила Достоевского, жил довольно безбедно. Мой отец был зажиточным предпринимателем. Они одарили друг друга улыбками. Через какое-то время приехала полиция и увезла вора. Теперь Дазай был спокоен. Для него справедливость всегда была крайне важна, а тут дело ещё касается и Кэтрин. — Не желаете прогуляться немного вместе со мной? Уже поздно, начинает темнеть. Я провожу вас до дома, так будет безопаснее. — Хорошо, спасибо. Осаму был счастлив. Каждая секунда, проведённая с Кэтрин, дарила ему улыбку и положительные эмоции. По пути они мило общались. Кэтрин рассказала ему про себя, а Дазай про свою жизнь в Париже и России. Они обсуждали театр, музыку, картины и прекрасные парижские соборы. Время пролетело быстро. Кэтрин встала напротив двери и повернулась к нему. — Ещё раз спасибо вам большое за тот случай и за то, что проводили меня до дома. Мне была приятна ваша компания. — Не стоит никаких благодарностей. Сударыня, позвольте мне ещё с вами встретиться. Мне не хочется, чтобы эта наша встреча была первой и последней. Девушка не ожидала такого ответа, но ей стало от этого ещё темплее на душе. Улыбка не сходила с её губ. — Хорошо, запоминайте мой адрес и приходите, когда будет возможность. Я часто не бываю дома, поэтому не удивляйтесь, если никто вам не будет открывать дверь. Ну, тогда до следующей встречи. — Да, до следующей. Девушка снова улыбнулась и закрыла за собой дверь. Дазай хотел прыгать и кричать от счастья. Теперь они смогут часто видеться. Осаму не упустит этой возможности и добьется её сердца. Впервые он настолько сильно влюблен!                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Их встречи стали очень частыми. Не каждый день у обоих получалось найти свободное время, но они все равно старались его найти. Кэтрин все больше и больше очаровывала Осаму, да и сам Дазай ей был очень приятен. У них было много общих тем для разговоров и много общих интересов. Девушке нравились шутки Осаму, которые многих раздражали. Дазай через две недели общения решил, что больше не может терпеть эту муку и обязан признаться в своих чувствах. Если ему суждено быть счастливым, то он будет счастливым. Если уж суждено совсем иное, то лучше сейчас это признать, чем ещё больше привязаться и ещё больше потом страдать. Он позвонил в звонок и стал ждать. Через некоторое время девушка открыла ему дверь. Она снова засняла, когда увидела его. — Здравствуй, Дазай. Рада вас видеть, проходите. Но Осаму и шага не сделал. Он продолжал смотреть на свою возлюбленную и просто стоять на месте. — Я должен вам кое-что сказать. Сдерживаться больше нет сил. Простите мне мою вольность, но я люблю вас! Люблю всем сердцем искренне и нежно! Я больше не представляю свою жизнь без вас! Вы — мой идеал, мой ангел-хранитель. Я не думал, что смогу так сильно когда-нибудь кого-то полюбить, но полюбил. Теперь мое сердце принадлежит только вам одной. Можете сделать с ним все, что только будет вашей душе угодно. Кэтрин несколько секунд смотрела на него и не могла ничего сказать. Она не ожидала от Осаму таких чувств и слов. Но она смогла взять себя в руки и тоже ответила ему. — Я вас тоже люблю, Осаму. Мое сердце теперь тоже в вашей воле. Будьте с ним осторожны. Дазай удивился ещё больше, чем Кэтрин от его признания. Он зашел в квартиру и подошёл поближе к девушке. Она уже хотела сделать шаг назад, подобно испуганной лани, но потом откинула все страхи прочь. Осаму взял руками её нежные щеки. Кожа такая гладкая и приятная была у девушки. — Позвольте мне вас поцеловать? Кэтрин смотрела в его карие глаза. Ей было немного страшно, но очень хотелось испытать чувство поцелуя с любимым человеком. — Позволяю. Их губы соприкоснулись. Это было что-то новое для обоих. Для девушки этот поцелуй был первым в её жизни. У Дазая уже был достаточно большой опыт в поцелуях, но именно этот был особенным. Этот поцелуй он разделил со своей истинной любовью. Щеки Кэтрин покрылись румянцем. После Осаму поцеловал её в щеку. — Моя любовь, у меня серьёзные намерения. Я хочу, чтобы вы стали моей супругой. — Мне тоже этого хочется. Вся моя любовь принадлежит только вам. Больше никому я её не смогу посвятить, да и желания нет. Дазай, вы должны познакомиться с моим отцом, господином Винсентом Бенуа. Вы понравитесь ему, я уверена в этом. — Хорошо, тогда я тоже хочу вас познакомить сначала с моим сводным братом, а потом с отцом и матушкой. Но для знакомства с родителями нужно будет отправиться в Россию. — Давно хотела побывать в России. С большим удовольствием познакомлюсь с вашими родственниками. Счастью Дазая не было предела. Если все пройдет благополучно, то Кэтрин станет ещё женою. У них будет семья. Наверно, он уже достаточно повзрослел для семейной жизни. Разгульный образ слишком надоел.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Фëдор сидел в кресле в гостиной и читал газету, как вдруг к нему подошёл радостный Дазай. Он прям светился от счастья. — Федя, тут такое дело, что я познакомился с одной прекраснейшей миледи, и через какое-то время мы полюбили друг друга. Мне очень хочется тебя с ней познакомить. — Очередная игрушка на месяц? — У меня на этот раз серьёзные намерения. Я хочу, чтобы она стала моей невестой, а потом и женой. Я возьму её с собой в Россию и познакомлю с отцом. Она ему обязательно понравится. Ах, моя Кэтрин! Она ангелу подобна! Прекраснее девушки я никогда не встречал! Достоевский был удивлен тому, что Осаму настроен серьезно. Дазай по своей натуре был очень ветреным и влюбчивым, его никогда не интересовали узы брака, а тут резко переобулся. Но Фëдор искренне счастлив, если его брат правда повзрослел и найдет своё счастье в семейной жизни с этой француженкой. — Ты хочешь в ближайшее время организовать встречу? — Да, я уже дал поручения слугам. Сегодня вечером ты познакомишься с моей будущей невестой. Все приготовления к праздничному ужину были выполнены самым лучшим образом. Повара приготовили самые вкусные и торжественные блюда, горничные навели порядок во всем доме. Дазай уехал к своей возлюбленной, чтобы привезти лично её к себе домой. А Фëдору оставалось только ждать гостью. Ему правда было интересно, что это за девушка, которая смогла настолько сильно влюбить в себя Осаму, что дело будет доходить даже на свадьбы. Достоевский молился Богу, чтобы его брат был со своей избранницей счастлив. Где-то через полчаса ему сообщили, что Дазай вернулся. Фëдор сразу направился ко входу. В прихожей его ждал брат с Кэтрин. Кэтрин и правда оказалась девушкой невероятной красоты. У неё были длинные каштановые волосы, зелёные глаза, аккуратные и красивые черты лица, а также нежная улыбка. Эта улыбка словно излучала свет. Теперь было понятно, почему именно её Осаму видит своей невестой. — Брат, хочу познакомить тебя со своей будущей невестой — Кэтрин. Кэтрин, а это мой сводный брат — Фëдор, — Дазай прям светился от счастья. — Приятно познакомиться, миледи. — Мне тоже, господин Фëдор. Они прошли в большой зал, где был уже накрыт стол. Дазай посадил на место возлюбленную, а потом сел с ней рядом. Достоевский сел напротив брата. — Кэтрин, можете рассказать что-то о себе? А то Осаму мне о вас ничего не рассказывал кроме того, насколько вы прекрасны. Девушка покраснела и сильно засмущалась. По ней было видно, что она немного волновалась. — Я принадлежу богатому и известному в Париже роду Бенуа. Мой отец, Винсент Бенуа, не только крупный предприниматель, но и политик. Осаму рассказал мне уже про род Достоевский. Для меня большая честь стать частью вашей семьи. В принципе, как невеста, Кэтрин была идеальной партией на взгляд Фëдора. Если она так же сильно любит Дазая, как Осаму её, то тогда цены ей не будет. — А как вы познакомились? — Я решил прогуляться по улицам Парижа вдоль Сены. Иду и вижу прекрасную девушку. Она мне настолько понравилась, что я не мог просто взять и уйти. Я делал вид, будто тоже любуюсь рекой, а на самом деле старался мельком смотреть на Кэтрин в надежде, что она этого не заметит. Потом у Кэтрин вор отобрал сумку и начал убегать. Я побежал за ним, вырубил его и вернул вещь владелице. Приехала полиция и орестовала его. После этого я предложил Кэтрин проводить её до дома, так как начинало темнеть. Вот такая вот романтичная история. Девушка ещё больше раскраснелась. В её глазах можно было увидеть небольшой шок, но губы её расплылись в улыбке. — Вы были ещё тогда влюблены в меня? — Как такую красоту с первого взгляда не полюбить? И, если вы не против, то давайте обращаться на «ты»? Мы же все не чужие люди. — Хорошо, я не против. Господин Фëдор, а как мне к вам обращаться? — Тоже на «ты». Я же брат Осаму. Скоро мы, дай Бог, станем членами семьи. Кэтрин улыбнулась. Атмосфера между ними всеми правда была семейная. Они спокойно общались и обсуждали всякие разные вещи. Достоевскому правда понравилась Кэтрин. Теперь он не сомневался, что она будет прекрасной женой для его брата. Они — идеальная пара. — Кэтрин, а когда ты познакомишь Осаму со своими родственниками? — Их встреча уже произошла. Все прошло благополучно. Дазая они уже видят моим женихом. Скоро Осаму повезет меня в Россию для знакомства с вашими родителями. Дай Бог, скоро и свадьба пройдет. К Дазаю подошёл слуга и сказал что-то ему на ушко. Вид у мужчины стал более серьёзным. — Мне нужно ненадолго отлучиться. Я скоро вернусь. После он ушёл, оставив Фëдора и Кэтрин одних. Достоевский видел в этом прекрасную возможность поговорить с девушкой на такие темы, которые Дазай не должен был слышать. — Кэтрин, у брата так впервые, чтобы он настолько сильно кого-то полюбил. Надеюсь, что вы его так же любите. Мне не хочется, чтобы его сердце было разбито. — Я правда люблю его. Мне не нужны богатства и связи вашей семьи. У семьи Бенуа и так все есть. Я сама впервые кого-то полюбила. Можешь быть спокоен. — Я и не сомневался в вас. Мне нужно было просто окончательно убедиться. Через какое-то время Дазай вернулся. Они продолжили свой праздничный ужин. Фëдор надеялся, что таких счастливых моментов у них будет еще много, что Осаму с Кэтрин будут счастливы.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Николай слишком волновался, когда аккуратно выписывал каждую букву на листе бумаги. Конечно, было очень страшно все испортить, но ему правда хотелось, чтобы его чувства поняли, чтобы ему помогли. Он писал и думал о тех прекрасных фиолетовых глазах, о нежном и манящем голосе, о бледной, словно фарфор, коже. Он не мог больше скрывать своих чувств и надежд. Он искренне молился, чтобы от него не отвернулись, чтобы спасли от сердечных мук и Эрмана. Ему хочется довериться Достоевскому, но прежде он должен узнать, правда ли нужен ему. Если не нужен, то Гоголь не видел смысла раскрывать правду, которая тревожила его на протяжении многих лет, особенно за последний год.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ — Господин Фëдор Михайлович, к вам письмо пришло, — дворецкий передал ему белый конверт. — Хорошо, спасибо. Достоевский стал с интересом рассматривать конверт. Было видно, что в нём письмо не от аристократа. Слишком уж простое оформление и бумага дешевая. Он открыл его и достал письмо. «Сложно передать те чувства, с которыми я вам пишу это письмо, да и стыда тоже. Я понимаю, что это недопустимо в нашем обществе, но все же. Когда я впервые увидел вас тогда, на своём выступлении, то старался как можно больше смотреть на вас. Именно вы, из сотен людей, привлекли мой взор. Я увидел в вас своего Спасителя. Вы не такой, как все остальные аристократы и люди в целом. Вы подобны Богу. Нет, вы и есть Бог. Вы были мне посланы на Землю, чтобы освободить от оков тирана. Молю вас, спасите. Но прежде мне хочется выразить свои чувства. Вы мне очень дороги, господин Достоевский. Я думал, что никогда больше никому не доверюсь, но доверяю вам себя и свою судьбу. Может, я стану вам противен, но все равно пишу. Я люблю вас! Да, любить простому грешнику Бога — это самый ужасный грех, который он мог совершить за свою жизнь. За это я буду сурово наказан и послан в ад. Но ад, признаюсь, меня больше не пугает. Моя жизнь намного хуже. Не буду скрывать, мне страшно. Страшно потерять вас. Если я вас потеряю, то все надежды окончательно рухнут, ибо я видел их только в вас. Простите меня за это, если это возможно. Я знаю, что вы поступите мудро и правильно, поэтому доверяю вашему решению». «Николай любит меня?» Не передать словами, как это странно. Странно от того, что тебя кто-то любит не любовью родителя или брата, а совершенно иной любовью. В него многие девушки были влюблены, но это совершенно не то. Такое у Фëдора впервые. Но осознание этого приятно греет душу.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ К Гоголю в комнату вошла девушка секретарша. Она улыбалась. Что-то хорошее произошло? Кто знает. — Николай, вас зовет господин Эрман. Только не это. Он не хочет снова погружаться в свой кошмар, он не хочет снова избиений. И так боль в теле ещё не прошла. — Хорошо, сейчас приду. Он пошел в сторону кабинета. Много мыслей было в голове, но каждая вела к плохому финалу. Юноша тихонько постучал в дверь. Когда ему разрешили войти, он обнаружил в кабинете не только директора, но и какого-то незнакомого ему мужчину. Он был дорого одет и опрятно выглядел. Принадлежал либо высшему, либо среднему сословию. Наверно, больше к среднему. — Николай, господин Пьер приехал за тобой. Господин Фëдор желает тебя сегодня видеть, но сам приехать не может. Фëдор? Наверно, он уже прочитал его письмо. Все тело резко покрылось мурашками. Было страшно. Дышать становилось тяжело, но виду нельзя было подавать. — К чему это? — Деловая встреча, мистер Гоголь, — ответил Пьер. — Вряд ли много времени займет. А у него есть выбор? Ехать нужно. Нельзя же вечность прятаться, да и Николаю было любопытно. Что же скажет Достоевский? Разочаруется в нём? Посчитает омерзительным? Порвет все связи с ним и цирком? Чем он вообще думал, когда писал то письмо? Но уже ничего нельзя исправить. Остаётся только молиться на лучшее. — Хорошо, я поеду, если господин Себастиан не будет против. — Я не против, пусть едет. На лице директора читалось: «Если что-то пойдет не так, убью». Если что-то и правда пойдет не так, то Гоголь даже сопротивляться не будет и спокойно примет даже самую страшную смерть. — Прекрасно, мистер Николай, вам нужно время на подготовку к поездке? — Не нужно, я готов ехать. Они вышли из цирка и сели в фиакр Николай давно уже не ездил на транспорте, поэтому считал это чем-то необычным для себя. — Мистер Николай, у вас есть предположения, почему господин Достоевский хочет вас видеть? Конечно, предположения были, но он не знал о последствиях. Только вот этому Пьеру этого знать не нужно. — Вообще нет никаких четких предположений. Наверно, хочет обсудить вопросы дальнейшего сотрудничества с цирком. — Почему ему тогда понадобились именно вы, а не господин Эрман? — Не знаю. Всю остальную дорогу они ехали в тишине. Пьер подъехал к огромному и роскошному особняку. Он был настолько прекрасен, что у Гоголя чуть челюсть не упала. Неужели тут живет Фëдор? Хотя, а чего он ещё ожидал от представителя высшего общества? — Прошу, — мужчина открыл дверь в особняк и проводил Гоголя на второй этаж дома. Пока они шли, Николай рассматривал каждую деталь. Он поражался изяществу и роскоши. Они остановились у какой-то двери. Пьер постучался и услышал разрешение войти. И в этот момент стало по-настоящему страшно. Дворецкий открыл дверь. Николаю ничего не осталось, кроме как войти. Комната оказалась просторной. С одной стороны находилась рабочая зона со столом и шкафами с документами и книгами, а с другой стояла большая кровать. Посередине комнаты, спиной к Николаю, стоял Фёдор. Свет от витражного окна светил на него, словно божественный нимб. Он слишком прекрасен. — Я — Бог в твоих глазах? Николай ожидал другого вопроса. Он лишь опустился на колени и наклонил голову вниз, ведь Достоевский повернулся в нему лицом. Гоголь взял его руку и поцеловал. — Кем же вы еще тогда можете являться? Только вы обратили на меня внимание, отнеслись ко мне по-человечески и пообещали помочь. Я не могу вас назвать простым человеком. — Ты любишь меня? Вот теперь Николай впал в ступор. Его глаза расширились и уставились в одну точку на полу, тело начало дрожать. Он виновато себя чувствовал в данную минуту. — Да, люблю. И готов гореть в аду за эту любовь. — Разве любить Бога — грех? — Честно, сам полностью не могу ответить на этот вопрос. Наверно, да, я ведь грешник. Фëдор сам ушёл на несколько секунд в размышления. Для Гоголя эти секунды показались вечностью. Теперь он точно не понимал, чем же это все закончится. Достоевский его окончательно запутал. — А любовь Бога к грешнику можно назвать грехом? Николай не верил своим ушам. Он быстро устремил взгляд на мужчину. Он был серьёзным, но его фиолетовые глаза были особенными. Юноша не мог сказать почему, но в них что-то было новое. — Вы тоже любите меня? — Понятие любви для меня размыто, но, если я его все же правильно понял, то да. Блондин думал, что его сердце сейчас выскочит из груди. Дрожь в теле не исчезла, но теперь она была другая, приятная. Он не верил. Не верил в то, что это правда. Разве кто-то мог его полюбить? Особенно господин Достоевский. — Если любовь Бога к грешнику — это грех, то вы не боитесь попасть в ад? — Не переживай по этому поводу, ведь я не только воплощение Бога, но и дьявола. Надеюсь, что тебя это не напугает. — Ни капельки. Так даже лучше. Достоевский подошёл поближе к Николаю. Он взял его ладонями за щеки, посмотрел фиолетовыми глазами прямо в голубой и притянул к себе. Гоголь не сразу понял, что произошло. Он сначала тупил, но потом закрыл глаза и ответил на поцелуй. Это было совершенно новое ощущение. Это был его первый поцелуй… И поцеловал его Фëдор. Неужели это сон? Было очень приятно. Ему нравились прикосновения этих ледяных ладоней к его тёплой коже, напористые движения языка мужчины. Со временем воздух начал кончаться. Им пришлось отстраниться. Николай отвёл глаза в сторону, а Достоевский только на него и смотрел. — Я правда не сплю? — Это не сон, Николай, — через несколько секунд он поднял его за собой, снова утянул в поцелуй, а потом усадил на кровать и навис сверху. Акробату стало немного страшно, но он доверил себя полностью ему. Достоевский ещё раз поцеловал его в губы, а потом начал спускаться к шее, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Это поцелуи вызывали мурашки, но было приятно. Эта связь была важна Гоголю. — Ты же не против? — Нет, я же доверил вам свою жизнь. Можете делать со мной все, что захотите.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Это утро было особенное. Ночные кошмары этой ночью не спинились, хотя всегда были верными спутниками Николая. Гоголю не пришлось рано вставать, а проснулся он рядом с любимым человеком. Он ощущал тепло Достоевского. Это было так необычно. Вот бы так было всегда! Николай смотрел на лицо возлюбленного. Оно было бледное, как снег, с аккуратными чертами, совершенно идеальное. Чёрные волосы, словно нефть, аккуратно лежали на нем и таких же светлых ключицах. Юноша не удержался и аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Фëдора. Тот от лёгкого прикосновения проснулся. — Доброе утро. Прости, я не хотел тебя будить. — Все хорошо, не переживай, — мужчина немного привстал и поцеловал его. Николай все не мог привыкнуть к поцелуям. — Так не хочется вставать. Давай ещё полежим? Хотя бы полчасика. Гоголь вечность бы лежал в объятиях Достоевского. В них он забывал обо всех проблемах и обязанностях. В них он был в безопасности. — Уже скоро должен Дазай приехать, да и тебе надо в цирк, а то у господина Себастиана возникнет слишком много вопросов. Кстати, нам нужно будет ещё кое-что сделать перед тем, как я отвезу тебя обратно. — Хорошо Гоголь встал и начал одеваться. За ним последовал Фëдор. Достоевский показал блондину уборную, а сам пошел на кухню, чтобы попросить слуг приготовить завтрак. Им подали чай, печенье и несколько видов выпечки. Николай поразился таким большим выбором. Он давно мало того, что не ел полноценно нормальной еды уже долгие годы, так тем более сладкого никогда не ел. — Можешь брать все, что захочешь. — Спасибо большое, для меня это просто в новинку все. — Неужели ты даже не пробовал французские круассаны? Гоголь покачал головой. Фëдор протянул ему круассан с ванильным кремом. Николай был в восторге от этого десерта. Пожалуй, ничего вкуснее он не ел в своей жизни. После завтрака они отправились в дорогу. Эта поездка была намного лучше прошлой, пусть и вела обратно в ад. Фиакр остановился у аллеи, которая вела к цирку. — Прежде мне бы хотелось прогуляться с тобой. Ты же не против? — Мне только в радость. Юноша вышел из фиакра и пошел рядом с любимым. Сначала они шли в тишине. Было так спокойно и умиротворенно. Только вот обоих беспокоили некоторые вопросы. — Федь, надеюсь, что ты не против таких обращений на «ты», что я скажу директору? Ему наверняка будет интересно, почему меня не было целую ночь. — Не переживай, я все улажу. Меня больше интересует, откуда у тебя на теле столько синяков? Все, он попался. Больше нет смысла скрывать правду, да и желания тоже. Он доверяет Достоевскому. Только Фëдор сможет ему помочь. Пора вывести Эрмана на чистую воду. — Хорошо, я расскажу тебе всю правду. Было сложно настроиться. Каждое воспоминание о болезненном прошлом сводило с ума. Было тяжело вспоминать, а рассказать тем более. Но это было необходимо. Николай понимал, что должен это сделать ради Мины и брата. — Директор забрал меня и ещё двоих детей из детского дома в России. Он искал себе новых будущих талантливых работников. Вот только методы его воспитания оказались слишком жестокими. Он избивал нас. Я всегда считал, что лучше перетерпеть, ведь так меньше будет проблем, но мой брат считал иначе. Он считал, что мы должны бороться за свою свободу. Его звали Сигма. Он был замечательным человеком, добрым, отзывчивым, смелым, не боялся высказать свою точку зрения. Я не мог похвастаться тем же. Он был очень талантливым иллюзионистом с картами. Казалось бы, у него было все впереди, вот только он был хладнокровно убит.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Россия, Московский городской детский дом, десять лет назад Детский дом вызывал не самые приятные ощущения и воспоминания. Николай, сколько себя помнил, жил в этом унылом месте. Казалось бы, интерьер должен быть ярким, а воспитатели добрыми и заботливыми, ведь детей, потерявших родителей, нужно как-то поднимать на ноги. Но все было в точности наоборот. Стены и плитка на полу были серого цвета, потолки местами обшарпанные, кровати ужасно неудобные и скрипучие. А воспитатели представляли из себя злых и замученных женщин в зрелом возрасте. Они то и делали, что вечно ворчали, срывались на детей и наказывали из-за пустяков.Жизнь тут у всех детей была несладкой. Все дети были подобны этому месту. Они были неразговорчивые, вечно грустные, ничего им не приносило и доли радости. Хотя… а что могло её принести? Гоголь относился к одиночкам, как большинство детей. Он предпочитал все делать сам и ни с кем не общаться. Всегда старался быть тихим, чтобы невзначай не вызвать гнев воспитателей. Мальчик всегда выглядел так, словно у него не было эмоций. А когда его ругали или били, он просто молча терпел и смотрел сквозь пустоту. Он и не надеялся, что его жизнь когда-то изменится. Субботним днем он сидел на своей кровати у окошка и рисовал. Рисование ему не приносило удовольствия, оно просто убивало время. Обычно он читал книжку, но Людмила Алексеевна нашла её у него и забрала. Странно, но ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось только терпеть. Вдруг в комнату зашла воспитательница с каким-то мальчиком (на вид он был ровесником Гоголя). У мальчишки была очень странная внешность. Одна половина волос была белого цвета, а вторая — сиреневого. У него были очень красивые серые глаза. Они очень сильно зацепили Николая, даже больше волос. — Так, дети, я привела к вам нового жильца и друга. Это Сигма, — женщина подтолкнула мальчика вперёд. Он сделал несколько неуверенных шагов. После воспитательница ушла, оставив Сигму с остальными. Николаю стало его немножко жалко. Если честно, ему всегда было жалко детей детского дома, особенно новеньких. К двуколору никто не подходил, продолжая заниматься своими делами, а мальчик так и остался стоять на месте, словно прирос к полу. Тогда Гоголь решил сделать то, чего раньше никогда не делал. Он встал с кровати и подошёл к Сигме. — Привет, меня зовут Коля, — он взял его за руку и повел к кровати, которая находилась рядом с его. — Вот свободная кровать. Бывшего её владельца забрали новые родители. Сигма не сразу понял, что произошло. Он просто молча смотрел то на кровать, то на визави. А потом улыбнулся. Эта улыбка оказалась такой яркой, словно солнышко. — Привет, спасибо тебе, Коля. Я, как ты уже понял, Сигма. Рад знакомству. Николай сел на свою кровать и начал наблюдать, как мальчик разбирал свои вещи. Потом ему надоело это занятие. Он лег и отвернулся к окну. — Коля, расскажи, а какого жить в детском доме? — Сложно сказать, ведь другой жизни я и не знаю. Но тебе не понравится здесь. Сигма удивленно посмотрел на Гоголя, а потом присел на его кровать. Николай почувствовал это, но прогонять не собирался. — Ты и правда все время прожил здесь? Или был слишком маленьким, чтобы вспомнить старую жизнь? — Мне воспитатели сказали, что нашли меня возле входа. Я тогда был совсем маленьким, только родился. Пусть воспитатели тут и не самые хорошие люди, но врать у них не было причины, — блондин присел на кровать и вытащил из рубашки небольшой серебряный крестик. — Они сказали, что этот крестик висел тогда на моей шее. Единственное, что связывает меня с родителями. Оба мальчика загрустили после этого рассказа, особенно Сигма. Николай никогда не знал родителей, но сильно грустить из-за того, чего не было, он не видел смысла. А у Сигмы была семья. Он знает, что такое родительская любовь. Ему всегда было искренне жаль таких людей, как Гоголь. Мальчик осторожно обнял его. Николай не ожидал этого. Его никто никогда не обнимал, никто не сочувствовал ему. — Прости, если задел за больное. Мне искренне жаль, что у тебя все сложилось таким образом. Но у тебя еще появятся любящие родители. — Ты сам сейчас в сложном положении, а помогаешь мне. Это я тебя должен поддерживать. Сигма удивленно посмотрел на блондина и улыбнулся. Он и не думал, что Гоголю на него не все равно. — Со мной все в порядке. Меня же не сразу сюда отправили после смерти родителей. Прошёл месяц уже. Я уже принял это и потихоньку начал жить самостоятельно. Ну расскажи, как тут живут? Пожааалуйста. Николай вздохнул. Он не хотел расстраивать Сигму, ведь прекрасно понимал, что он привык к другим условиям жизни. — Ранний подъем, утренние процедуры, завтрак, школа у детей с семи лет, обед, потом выполнение домашки и немного свободного времени, ужин, ранний отбой. По выходным все также, кроме школы и выполнения домашки, если ты её уже сделал. Каждую субботу проходит генеральная уборка. И по два человека в неделю дежурят в столовой. — А у вас есть какие-то культурные или спортивные мероприятия? Гоголь не понял Сигму. Наверно, их миры слишком отличались. — Тут такого нет. Пожалуй, сейчас Николай удивил его сильнее всего. С каждым его словом Сигма все больше понимал, что он умрет от скуки и однообразия в этом месте. — У вас серьезно нет ничего интересного здесь? Типо спортивных соревнований или концертов? — Нет — А праздники вы отмечаете? Хотя бы Новый год? Разве есть какие-то особенные дни? Каждый день в детском доме был похож на предыдущий. Особенным днем считался только тот день, когда ребенка забирали родители. — Нет, ничего не отмечаем. А как отмечают Новый год за стенами детского дома? Я слышал об этом празднике. Мне всегда было интересно. Сигме правда было жалко этого мальчика. У него не было здесь никакого детства. Гоголь даже Новый год никогда не отмечал. — Обычно люди украшают дома и улицы, украшают ëлку, готовят праздничный ужин и отмечают этот праздник всей семьёй, а детям дарят подарки. Николай даже поверить не могу, что этот праздник настолько веселый. Ему бы очень хотелось хотя бы один разочек так его отметить. — Здорово, жалко, что здесь такого нет. — У тебя ещё все впереди, не расстраивайся. — Я и не расстраиваюсь, — на самом деле в глубине души ему было права грустно. Где-то минуту они сидели в тишине. Молчание прервал Сигма. Он поближе наклонился к лицу Гоголя. Это немного насторожило мальчика. — У тебя очень красивые глаза, такие необычные. Я впервые вижу такую красоту. Гетерохромия? Так же это называется? — Тебя это удивило? Ты волосы свои видел? — Невозможно объяснить, почему они такие, но они не кажутся мне такими симпатичными, как твои глаза. После этого Сигма стал искать разные возможности для общения с Гоголем. Он был, словно надоедливая муха. Такой странный, слишком солнечный для этого места. Двуколор выделялся среди остальных. Сначала Николая немного раздражало внимание к своей особе, но потом он привык к Сигме. Со временем они хорошо поладили и стали неразлей вода. Жизнь блондина впервые наполнилась красками. Они оба мечтали о том, что выберутся из этого места, что их обоих усыновят. С ними бывало общалась шестилетняя девочка по имени Мина. Раньше она не общалась с Николаем, но с появлением Сигмы начала. Мина сама была одинокая раньше. Сигме стало жалко её, поэтому он начал с ней общаться. Так прошло полгода, полгода счастливой и беззаботной жизни. Пусть детский дом был слишком унылым местом, но это не мешало ребятам хорошо проводить время. Теперь они были вместе, что еще для счастья нужно? Они заменили друг другу родителей и стали семьёй, пусть и не кровной. Все было бы и дальше хорошо, но в один день все изменилось. К ним в комнату зашла воспитательница. По звуку шагов было понятно, что она торопилась. Вид у неё был довольно радостный. Рядом с ней стояла Мина и какой-то мужчина. Это очень насторожило Николая. — Коля, за тобой и Миной приехал господин Себастиан Эрман. Теперь он будет вашим новым опекуном. Словно гром среди ясного неба. Гоголь не ожидал этого, он не был готов к этому. Все же и так было хорошо, у него есть Сигма. Ему больше никто не нужен, кроме брата! Он посмотрел растерянно сначала на мужчину, а потом на двуколора. Сигма смотрел на него в ответ. В глазах Николая можно было увидеть только шок и непонимание ситуации, а в глазах Сигмы — небольшую грусть, но при этом и радость. Мальчик подошёл к блондину. — Я рад за тебя, теперь у тебя появится семья. — Нет, замолчи! Мне никто не нужен, кроме тебя! Сигма, я без тебя никуда не поеду! Я не могу тебя потерять! Сигма старался успокоить его, но ничего не получалось. Воспитательница хотела усмирить Гоголя, но мужчина ее остановил. Все это время он наблюдал за мальчиками. — Людмила Алексеевна, раз тут такое дело, то я принял решение об усыновлении ещё одного мальчика. Я сейчас схожу к директору и заполню необходимые документы, а вы пока помогите детям со сборами. — Хорошо, как вам будет угодно, — заявление Эрмана ввело женщину в ступор. Она не ожидала, что из-за капризов одного ребенка тот согласится усыновить ещё и Сигму. Николай посмотрел на своего нового опекуна, словно на какого-то спасителя. Теперь, все будет хорошо? Они снова будут вместе, но теперь уже не одни? Эх, если бы только Гоголь знал, чем все это закончится, то никогда бы в жизни не захотел забрать Сигму с собой. Уж лучше бы они расстались тогда, чем все обернулось бы трагедией. Себастиан Эрман оказался директором парижского цирка. Он забрал детей из детского дома, но опекуном толком не являлся. Ему нужны были новые работники. Обучение цирковому искусству сопровождалось зверствами со стороны француза. Доставалось даже малышке Мине. Сигма все время старался каким-то образом взять большую часть «наказаний» на себя, чтобы Николаю и Мине доставалось немного меньше. Гоголю это жутко не нравилось, но ничего поделать он не мог, Сигма всегда был непреклонен. Цирк сильно изменил их всех, особенно Сигму. Он стал намного серьезнее относиться ко всему, брал на себя всю ответственность за всех, старался защитить членов своей семьи любой ценой, боролся за свои права. Застенчивость, нерешительность, страх — все исчезло. Юноша был героем в глазах Гоголя, борцом за справедливость. Жаль только, что её не нет. Николай это сразу понял, а вот Сигма все думал о прекрасном будущем, что они будут свободны. Он загорелся этой мыслью.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Франция, Париж, год назад. Гоголь лежал на кровати и ждал, когда Сигма уже освободится и сможет прийти к нему. Директор снова задержал его. Николаю это никогда не нравилось. В том кабинете может случиться все, что угодно… Через некоторое время дверь начала скрипеть. В комнату вошёл Сигма. Вид у него был не самым лучшим и очень уставшим. — Зачем Эрман задержал тебя? Что он сказал…или сделал? Тебе нужно отдохнуть. Сигма поправил свои растрепавшиеся волосы и тоже присел на кровать рядом с блондином. — Все нормально, Коля. Не переживай. — Да как я мне не переживать?! Вдруг этот тиран избил тебя?! — Потише будь, а то вдруг ещё кто-то из цирковых услышит. Ты же знаешь, что о наших избиениях никто из обычных артистов не должен знать. Николая все это жутко бесило. Он не понимал, почему именно к ним троим такое жестокое отношение проявляет Эрман. — Это так несправедливо. Сигма посмотрел на Гоголя и обнял его. Так бережно, как и всегда. Николаю хотелось плакать, пусть он и мужчина. Разве этот стереотип имеет смысл? Наверное, именно он как раз имеет больше всего прав на это. — Коля, что бы ни случилось, вы с Миной должны обрести свободу. Вы должны стать счастливыми, даже, если меня не будет с вами рядом. — Ты так говоришь, будто прощаешься, — Гоголь резко выбрался из объятий Сигмы и посмотрел на него с ужасом. — Ты же не собрался умирать? Юноша тихо засмеялся, смотря на блондина. Вот только этот смех был какой-то странный, как будто с иронией. Сигма подсел поближе к отскочившему назад Николаю и посмотрел серыми глазами прямо в голубой. С такой нежностью, но блондин не дурак и увидел небольшую печаль. — Глупости, не накручивай себя. Я не собрался умирать. Ты слишком сильно воспринимаешь многое то, что не нужно. На следующий день у них прошло выступление. Народу было как всегда много. Все восторженно хлопали в ладоши и не могли оторвать взгляд от сцены. Каждое выступление было невероятным, но многие пришли сюда из-за молодых семнадцатилетних звёзд этого цирка. Сигма был идеален. Он показывал различные фокусы с игральными картами. Он настолько умело работал с ними, что не было шансов даже самым опытным разгадать секреты его исполнений. Завершающим номером всегда было выступление Гоголя. Оно было после Сигмы. Николай пархал на трапециях, словно птица. Обычно люди боятся, когда смотрят на выступления акробатов, что они упадут, но за Николая все всегда были спокойны. Он выполнял свою работу идеально. Послышались самые громкие аплодисменты. Шоу закончилось, и народ начал расходиться. Все цирковые пошли по своим гриммеркам. Сигма с Гоголем пошли сразу в комнату. Парни очень устали и решили поспать. Николай не знал, сколько прошло времени. Его смутило то, что кровать Сигмы была пустая. Куда он мог пойти и зачем? Блондин подождал его десять минут, но двуколор так и не пришел. Он решил пойти поискать его. Акробат зашел в их гриммерную, но его там не было. Странно, где он тогда может быть? Гоголь решил пройти по всему зданию. Он смотрел везде, но Сигмы нигде не было. Остались только два места: кабинет Себастиана и комната с реквизитом, которая находилась за сценой. Гоголь хотел зайти туда, но услышал крики. Это был голос Сигмы… Николай спрятался за углом и начал смотреть на довольно странную картину. Напротив Сигмы стоял директор. Эрман был зол. Это было видно по выражению его лица. И Сигма… повышал на него голос. Гоголь понимал, что должен вмешаться, но что-то его не подпускало ближе. — Когда вы уже прекратите свои издевательства?! Мы тоже люди! Чем мы все это заслужили?! Что мы вам сделали такого?! — Вы просто пешки в этом бизнесе, вот и все. Ваши жизни не имеют никакого значения, поэтому я могу делать с вами троими все, что моей душе будет угодно. Николай никогда не видел Сигму настолько злым. Юноша выглядел так, будто ели сдерживается от желания ударить директора. Хотя, нет, так и правда было. — Мне все это надоело! Вы слишком много себе позволяете! Я не хочу больше страдать от постоянных избиений и криков. А еще больше я не желаю этого для своей семьи. Мы слишком долго терпели. Пора уже всем узнать ваше истинное лицо! Я доложу о ваших зверствах полиции. Все цирковые тоже узнают о том, что вы с нами дела… Но не успел Сигма закончить, как ему дали пощечину. Она была настолько сильной, что он упал. Упал и почему-то не поднимался. Эрман посмотрел на него получше, а потом с ужасом на лице быстро ушёл. Гоголь несколько секунд еще постоял в своём укрытии, а потом быстро подбежал к Сигме. Он присел на колени перед ним и увидел… кровь. Она текла из головы юношы и пачкала его прекрасные двухцветные волосы. Глаза Николая расширились от ужаса. Он взял тело Сигмы и начал трясти. — Сигма! Сигма! Ответь, пожалуйста! Но ничего не происходило. Серые глаза были открыты, и жизнь уже покинула их. Они были совершенно пустыми. Гоголь прислонился к Сигме, слезы не могли остановиться. Было так больно, так страшно. — Ты не можешь умереть, слышишь?! Ты же обещал, что мы вместе обретем свободу! Ты всё время это говорил мне! Ты же не мог врать! Ты всегда исполняешь свои обещания! В ответ ничего не было. Гоголь начал выть, словно раненый зверь, а потом заорал со всей силы. Сигма умер у него на глазах. Он ничего не смог сделать. Он не смог спасти брата, хоть возможность и была все это предотвратить. Если бы у него было хоть немного смелости, то его любимый брат был бы жив, улыбался бы своей солнечной улыбкой, учил его новым фокусам, дарил надежду на светлое будущее. Теперь этой надежды не было. Вместе с Сигмой умерли душа Николая и все надежды. Конечно, Эрману все удалось сделать, чтобы смерть Сигмы посчитали несчастным случаем, будто он сам шёл и упал прямо на железный реквизит. Даже после убийства ему удалось увернуться от тюрьмы. Гоголя на момент следствия закрыли в подсобном помещении, чтобы не рассказал лишнего. Даже тогда, когда у него появилась возможность, он ничего не смог сделать. Никто не узнал правду о смерти Сигмы и издевательствах Себастиана. Все было зря… С того рокового дня Николаю то и дело, что снился брат. Сигма являлся к нему и говорил, что тот должен обрести свободу. Даже после смерти твердит о своём. Но Гоголь больше не верил. Все эти слова были пустые. Он прекрасно увидел, что будет, если перейти дорогу директору. Остаётся либо тоже умереть, либо терпеть. Николай больше не видел в своей жизни смысла, но он должен был жить из-за Мины. Если и он умрет, то девочка останется совершенно одна в лапах этого чудовища. Да и Сигма не желал ему такого исхода. Прошел месяц, а боль так и не уходила. Гоголь постоянно винил себя в смерти Сигмы. Он не мог просто сложа руки ничего не делать. Это рискованно, но нельзя позволять Себастиана жить так, словно никакого убийства не было. Николай был полон решимости. На этот раз он не будет прятаться. — Я знаю, что это вы убили Сигму. Я видел все своими глазами. Эрман был сдержанным. Он сложил руки в замок и с любопытством смотрел на блондина. Бесит. Николай никогда не сможет понять этого человека. — Я знаю, поэтому приму более жëсткие меры. Что? Знал? В голове одни несостыковки. Гоголь ничего не понимал. Если директор все знал, то почему он ещё жив и живёт так, как раньше? — Не понимаю, ничего не понимаю. Почему вы делали вид, что не знаете? Почему не убили меня так же, как Сигму?! Вам же не составляет труда отнять жизнь! — Мне не нужна ещё одна жертва, тем более твоя. Это выглядело бы максимально странно, если бы после смерти одного артиста сразу бы умер второй, особенно звезда цирка — Николай Гоголь. Да и цирк лишился бы сразу двоих легенд. Мне это не на руку. Я уверен, что тогда бы все пошло в убыток. Может, этот проект даже закрыли бы. — Вы только и делаете, что думаете о деньгах! Кабинет залился хриплым, но громким смехом его владельца. Николаю оставалось только сжать кулаки и смотреть на это отвратительное зрелище. — Деньги — это мое все. Я не могу их потерять. Без них моя жизнь никчемна. Как жаль, что ему приходится жить в таком мире. Мире, где правят богатства и власть. А ведь все представители высшего сословия рассуждают так же. Им всем плевать на жизни простых людей. В таком мире в априори не может быть справедливости и свободы. А ведь Сигма верил… Он до самого конца был верен своим идеалам. — Скажите правду, директор, вы желали смерти моему брату? Его смерть правда была случайной, я это видел. Вы не специально его убили. Но все же…было ли желание? Эрман резко стал серьёзным. Он удивленно смотрел на Гоголя. Юноше показалось, что он даже помрачнел. — Я не хотел, чтобы вся общественная масса узнала о моих грехах по отношению к вам. Моей целью было сделать для этого все возможное. Я желал только усмирить Сигму, устрашить, но никак не убить. Я буду с тобой честен, я рад, что добился своей цели, даже такой ценой. Мне не жаль его, ведь жизнь твоего брата была ничтожной. Отнюдь, за него можно порадоваться, ведь теперь он освобождён от страданий. Гоголю хотелось прямо сейчас отрезать этот ядовитый язык, а потом убить Эрмана. Кто кто, а именно он не заслуживает жизни. Николай бы и сделал это, если бы не Мина. Девочке может быть хуже из-за его опрометчивого поступка. — Если Бог и есть, то он обязательно накажет вас за все грехи. Вы будете гореть в аду, директор. — Кто и будет гореть в адском пламени, то это ты, Гоголь. Теперь я усложню тебе условия жизни. Тебя будут так сильно избивать и мучать, что у тебя не будет даже сил на хоть какое-то сопротивление, будь уверен в этом. Если пойдешь против меня, то тогда я убью Мину. Её смерти пресса не заметит в любом случае. Не передать словами, что именно чувствовал сейчас акробат. Взгляд был направлен куда-то сквозь директора, тело онемело, голова начала немного кружиться. В голове то и дело, что кипела ярость. Через пару секунд это состояние прекратилось, Николай очнулся и подошёл быстрым шагом к столу директора. — Вы не посмеете причинить Мине хоть малейший вред! Она же совсем ребенок! Вы и так отняли у меня Сигму, так еще и её хотите?! Я убью вас тогда! — Если будешь хорошим мальчиком, то все с ней будет хорошо.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ — Сигма смог предугадать свою смерть, хах. Он был гением и прекрасно понимал, что перейти дорогу директору без последствий не получится. Если бы я только больше смысла предал его словам тогда, то, может, и смог бы предотвратить все. Не знаю. Но знаю точно, что мог, если бы не струсил тогда. Я ничтожен и бесполезен! Сигма ради нас с Миной шёл на все, даже на смерть, а я не смог тогда даже решиться выйти из укрытия! Я ужасный брат! Слезы сами пошли. Николай на этот раз даже не старался контролировать свои эмоции, просто был не в состоянии. Через несколько секунд началась истерика. — Никчëмно, все никчëмно! Этот несправедливый мир, Эрман, я! Гоголь закрыл своё лицо руками, сжимая до боли части волос на голове. Он трясся и еле стоял на ногах. Достоевский смотрел на него с сочувствием. Фëдор лишь слегка приобнял его, чтобы визави не упал на асфальт. Ему оставалось только ждать, когда Николай успокоится. Это произошло через несколько минут. Блондин перестал сжимать свои волосы и проклинать все и вся. Он опустил руки и уткнулся в шею Достоевского, лишь слегка всхлипывая. — Я устал, Федя. Позволь мне просто умереть. — А как же последняя воля Сигмы? Неужели она для тебя ничего не значит? Да и пожертвовал своей жизнью он не для того, чтобы ты взял и умер. Твой брат желал тебе с сестрой только хорошего. Он мечтал, что ты рано или поздно обретешь свободу. Так сделай это. Я помогу тебе отомстить и освободиться от всех цепей. Гоголь выбрался из лёгких объятий и удивленно посмотрел на Фёдора. В его глазах он видел те самые надежду и светлое будущее. Свобода… Неужели она и правда близко? Но Николая кое-что волновало гораздо больше свободы — месть. — Себастиан убил моего брата, а после начал избивать меня в двойном размере, поэтому я стал безэмоциональной куклой с прекрасными актерскими способностями. Он шантажировал меня, угрожая жизнью сестры. Я отомщу ему за все. Я убью Эрмана! Федь, я рассчитываю на тебя. — Я разработую план, с помощью которого мы сможем воплотить все цели в реальность, только дай мне немного времени.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ 1 месяц спустя Спустя столько времени… он смог сделать то, чего хотело его сердце. Большими усилиями Фëдора, но Эрман позволил Николаю поехать на кладбище, где похоронен Сигма. Кладбище находилось за Парижем в небольшой деревне. Оно было также небольшим, но вполне ухоженным, что удивительно. Гоголь обходил каждую могилку с целью найти одну единственную. Достоевский был с ним рядом, но старался держать дистанцию. Он понимал, что так лучше будет для акробата. Поиски заняли не сильно много времени. Николай нашел нужную могилу посередине кладбища. Что он почувствовал, когда увидел такое родное имя на надгробном памятнике? Сложно сказать. Его захлестнуло огромное количество чувств и эмоций: волнение, грусть, боль, страх и… облегчение от того, что смог навестить брата. Могилка оказалась очень скромной, по ней было видно, что за ней никто не ухаживал. Гоголь присел на корточки и вырвал пару сорняков, а потом положил белые лилии. Сигма очень любил эти цветы. Николай сравнивал их с самим юношей. Такие же прекрасные и нежные. После блондин встал на ноги. Фëдор продолжал стоять неподалёку в стороне. — Ну здравствуй, Сигма. Все-таки я смог к тебе приехать. Прости, что не получалось раньше. И прости, что не смог тебя защитить. Из глаз потекли слезы. Сдерживать их было просто невозможно. Это было на самом деле очень тяжело. Тяжело стоять у могилы дорогого тебе человека, особенно, если чувствуешь перед ним вину. — Я люблю тебя, братик. Надеюсь, что тебе там лучше, чем было на Земле. Ты заслуживаешь лучшей жизни. Мне так жаль, что ты добился свободы таким путём. Ты же обещал, что мы все вместе обретем её. Ты же никогда не врал нам, так почему соврал тогда? Нечестно. Но я клянусь, Сигма, что обрету вместе с Миной свободу, ведь ради этого ты пошел на сопротивление и отдал жизнь. Уже совсем скоро, немного осталось. Мой возлюбленный разработал план, который позволит мне не только обрести свободу, но и отомстить. Я отомщу директору за все. Он попадет в ад, чего заслуживает больше всего на свете. Николай ещё десять минут стоял у могилы, рассуждая о своём, иногда пересказывая в слух моменты из их прошлого и его настоящего. Ему хотелось верить, что брат слышит его. Вскоре к нему подошёл Достоевский и положил руку ему на плечо. — Коль, нам пора. — Да, прости, идем. Они оба последний раз взгляну на надгробие и пошли в сторону кареты. Гоголь был искренне рад, что посетил это место, но после визита на душе остался тяжелый осадок. — Спасибо тебе большое, Федь. Только благодаря тебе я смог посетить брата. — Не благодари за такое. Это был мой долг. С тобой же все нормально? — Да, не переживай. Конечно, это была ложь. Боль съедала его изнутри. Ему хотелось кричать сейчас со все горло. Он бы так и сделал, если бы рядом никого не было. Николай начинал чувствовать все больше вины за произошедшее. Ему было тяжело осознавать, что он стоял рядом с могилой, которая хранила уже останки Сигмы. Гоголь вспоминал счастливое прошлое, что еще больше ухудшало ситуацию. Но Фëдора же не обмануть. Достоевский слегка приобнял его в надежде, что так станет легче. И он оказался прав. Правда стало немного легче.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Время пришло. Совсем немного осталось до решающего исхода. Фëдор быстро одел чёрное пальто и вышел из дома.Он подъехал к Нотр-Даму. Там его уже ждал Франк. Мужчина был серьёзным, но печальным. — Ты точно хочешь этого, Фëдор? Ещё не поздно отказаться. — Вы же знаете, что я всегда уверен в своих решениях. Пожалуйста, позаботьтесь о Мине и Дазае с Кэтрин. — Я увезу их из Парижа, а Мина поедет вместе со мною в Англию, они ни о чем не узнают, не переживайте, а девочке я смогу обеспечить хорошее будущее. После они простились. Бенджамин направился в сторону цирка, а Достоевский зашел в собор. Он был огромным и величественным. Повсюду были следы от света из витражей, а сам собор украшали скульптуры и церковная атрибутика. Ему оставалось только ждать. Теперь большая часть плана была в руках Николая, свою Фëдор выполнил.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Время пришло.Его движения были быстрыми и уверенными. Гоголь думал лишь о мести. Желание мести переполряло его душу, придавало сил. Николай больше всего не ожидал, что встретит директора за сценой, где год назад умер Сигма. Он просто стоял и смотрел на… то самое место. Перед глазами прошлись те ужасные воспоминания: мёртвое тело брата, кровь на полу и волосах, его собственный вой и крики отчаяния. Нет, сейчас не время для прошлого. Гоголь быстрый темпом направился в сторону Себастиана и прицелился дулом пистолета в его сторону. Мужчина лишь усмехнула и начал анализировать обстановку. — Все-таки не забыл о мести. Так я и думал, от тебя ещё тогда нужно было избавиться. — Как я мог забыть об этом?! Вы ведь на моих глазах убили Сигму! — А ты струсил и предпочёл наблюдать за всем за углом. Эрман еще больше стал улыбаться и скалиться. Эти слова на пару секунд выбили Николая из колеии. Слишком… правдивые. Визави наблюдал за мимикой его лица и прекрасно понимал, что сделал верный ход. Но Гоголю все же удалось взять себя в руки. — Я ни в чем не виноват. Это вы убили его! И даже не сожалеете! — Зачем мне сожалеть, если эта смерть была мне на руку? Николай начал понемногу сокращать расстояние, что позволило ему прицелиться прямо в лоб директора. — Не пора ли вам отправиться в ад? — Хах, ты такой самоуверенный. Все же ты смог преодолеть себя и открыл дверь клетки. Осталось только выбраться из неё. Так давай, действуй, я жду. Себастиан развел руки в стороны и не сводил глаз с Гоголя. Он даже не колебался. Неужели его совсем не пугала предстоящая смерть? — Вам совсем не страшно, отчего же? Неужели думаете, что вам кто-то сможет помочь? — Я знаю, что мне никто не сможет помочь, но мне правда не страшно. Я уже все, что хотел сделать за свою жизнь, выполнил. Теперь можно спокойно уйти на покой. — Неужели только это? — Знаешь ещё одну причину, почему я не боюсь смерти? Я знаю, что моя смерть не принесет тебе желаемого. Ты отомстишь и сможешь уйти из этого цирка, но это не даст тебе полной свободы. Ты не будешь счастлив, ведь память о прошлом никуда не исчезнет. Твои страдания продолжатся. Постоянная физическая боль помогала тебе хоть немного отвлечься от моральной, но теперь она будет преследовать тебя постоянно. Он был абсолютно прав, но последняя его фраза звучала слишком нелепо. Даже перед лицом смерти продолжает строить из себя важного человека. — Вы так говорите, будто считаете себя моим спасителем. — Нуу, отчасти так и есть. Если бы ты остался наедине со своими мыслями в полной мере, то давно покончил бы жизнь самоубийством. Может, в этих словах и была доля смысла, но сейчас они не имели никакого значения. Себастиан был лишь тираном, который старался в трудной ситуации выкрутиться любым способом. — Пришло время для правосудия, — Николай нажал на курок, произошел выстрел. Пуля попала в директора. Себастиан замертво упал на пол, кровь лилась ручьями. А ведь год назад на этом месте мёртвый Сигма так же лежал, истекая кровью. Гоголь посмотрел на него пустыми глазами и ушёл. Как только он начал уходить, здание загорелось пламенем. В огне горело все то, что причиняло боль юноше и его близким людям, а вместе с этим и пустота души Николая, вся его печаль. Смотря на здание, которое уже полностью покрыл огонь, он понимал только одно: «Я сделал это, Сигма, я обрёл долгожданную свободу, я исполнил твою последнюю волю, как ты и хотел. »                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Бенджамин подъехал к особняку Достоевских. Дазай был очень удивлен его приезду. Странно все: Франк без предупреждения приехал к ним, и Фëдор уже прилично как уехал. — Бенджамин, что-то случилось? Мужчина тоже был странным, в принципе, как и вся ситуация. Обычно англичанин всегда весел и дружелюбен, сегодня же он был максимально серьезен и угрюм, но также можно было увидеть печаль в его глазах. — Дазай, постарайся как можно скорее собрать свои вещи, а также помоги с этим Кэтрин. Мы уезжаем из Парижа. Сзади Осаму появилась Кэтрин. Девушка была не меньше удивлена. — Бенджамин, зачем все это нужно? И где Фëдор? Это он вас к нам прислал? Франк начал нервничать. Они не должны что-то подозревать. Вдруг француженка вскрикнула. Мужчины повернулись в её сторону. Бенуа подошла поближе к окну. — Пожар, город горит. Дазай тоже быстро подбежал к окну. Теперь все стало ясно. Вот почему Бенджамин настаивает, чтобы они уехали. — А как же Фëдор? Я не могу его бросить! — Нет, вы сейчас вместе со мной должны уехать из города! Но Осаму не слушал его. Его беспокоил только брат. Дазай подошёл к Франку и взял его за плечи. В глазах японца можно было увидеть мольбу. — Бенджамин, пожалуйста, скажите мне, где Фëдор? Что он задумал? — Нотр-Дам, — англичанину ничего не оставалось, кроме как сказать правду. Дазай ни за что не отступит, а время идет. Осаму быстро начал собираться в дорогу. Кэтрин смотрела на него с беспокойством. — Осаму! Остановить! Неужели ты собираешься поехать в самое сердце пожара? Ты же можешь погибнуть! Дазай подошёл к невесте и взял её за руки. Его взгляд был полон нежности и любви. Девушка плакала, она боялась потерять любимого, но будто её кто-то будет слушать. Осаму поцеловал её напоследок, а после повернулся к Франку. — Бенджамин, позаботьтесь о моей Кэтрин, увезите её подальше от Парижа в безопасное место. — Не беспокойтесь, я обеспечу ей безопасность. Он ушёл, а Кэтрин все продолжала звать его, но Дазай не слушал. Он сел в карету и поехал в сторону Нотр-Дама.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Кучер не согласился подъехать к самому собору, так как огонь стал постепенно поступать к нему. Осаму быстро побежал в сторону Нотр-Дама. Он должен успеть, он должен остановить Фëдора. Дазай открыл дверь и зашел в здание. Посередине собора стоял Достоевский. Он был повернут спиной ко входу. На его лице скользнула ухмылка. Осаму начал медленно подходить к нему. Вскоре брат повернулся к нему лицом. — А я надеялся, что ты вместе с невестой спокойно уедешь отсюда. Но ты ничуть не изменился, все такой же упертый дурак. Японец стал рассматривать Фёдора. Он сильно изменился. Классический чёрный костюм сменили белая рубашка с такого же цвета штаками, белая шапка-ушанка, сапоги и длинное чёрное пальто с мехом у воротника. Но смутил его вовсе не внешний вид Достоевского, а его голос. Он был слишком… странный, такой холодный и немного насмешливый. — Этот пожар твоих рук дело? Вряд ли это просто случайность, особенно, если учесть твое поведение. Что ты задумал? — Избавить этот город от греха. Дазай быстро достал из кармана пистолет и нацелился на Фёдора. Достоевский поступил точно так же. — Останови все это, пока не стало слишком поздно. Ты же не убийца. — Ты не знаешь меня, Осаму. Заткнись. Заткнись. Заткнись! Так омерзительно осознавать, что ты плохо знаешь своего самого родного человека, с которым, казалось бы, прожил большую часть своей жизни. — Бред, ты не можешь так поступить! — Прости меня, Дазай. Так нужно. — Я не позволю тебе достичь своих целей таким образом! Мужчина не дрогнул. Он просто продолжил рассматривать визави и ухмыляться. — Ты не сможешь убить меня, тебе просто не хватит сил и смелости на это, ведь ты простой человек. — Хах, пожалуй, ты прав, но попытаться стоило. Я просто надеюсь на тебя, что ты хоть немного прислушаешься к моим словам. Дазай опустил пистолет, а потом кинул его под ноги Достоевскому. Он бы никогда не причинил своему брату вреда. — Прости меня, Дазай, но я не позволю тебе помешать моим планам. Я должен изменить этот прогнивший мир. После последовал выстрел. Осаму медленно опустил голову, чтобы посмотреть на место ранения, прижал к ране руку, а потом упал на пол. Кровь начала быстро течь. Пуля попала в грудь. Фëдор не смотрел на Дазая, не хотел видеть эту ужасную картину. — Вот как… Только это он и успел сказать перед тем, как умереть. Страшная смерть. Нет смерти страшнее, чем смерть от рук близкого человека. Дазай не заслужил этого. У него должно было быть светлое будущее с возлюбленной. Он бы наверняка достиг бы еще больших успехов, если бы еще пожил. Но так трагично сложилась его судьба. — Такова цена идеального мира, — Достоевский все же посмотрел на тело мертвого брата, а потом ушел в сторону лестницы, которая вела на одну из башен Нотр-Дама.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Фëдор смотрел из башни на горящий город. От этого занятия его отвлекли приближающиеся шаги. Он обернулся и увидел Гоголя. Николай тоже сильно изменился. Цирковой образ сменился чёрно-белой жилеткой, полосатыми штанами, цилиндром на голове и белым плащом. Вот только карта на глазу как была не нём, так и осталась. Лицо Гоголя не было безэмоциональным. Оно было довольным, появилась улыбка. — Как я понял, у тебя все получилось. — Да, я смог отомстить за брата, Мину и себя, — Николай подошёл к Фëдору и тоже стал рассматривать пожар. — Спасибо тебе за все. Если бы не ты, то я бы ничего не смог сделать. — Я рад, что ты добился желаемого. Они несколько минут просто стояли в тишине. Каждый думал о своём. Но блондин все же решил задать вопрос, который не давал ему покоя. — Федь, зачем ты согласился мне помочь? Достоевский полминуты молчал, а потом посмотрел на Николая. На его лице тоже появилась улыбка. — Знаешь, я с самого детства старался найти человека с такими же взглядами на жизнь, как и у меня, но мне это не удавалось. Потом появился Дазай, но и его взгляды, пусть и были похожи на мои, но слишком отличались. Я думал, что не найду человека, которого ищу, человека, который разделяет мои взгляды. Через столько лет поисков я встретил тебя, парнишку, который ненавидит этот несправедливый грешный мир. Я захотел помочь тебе, при этом достигнув своей цели. Пусть этот пожар не изменит этот мир, но он станет первым шагом к переустройсту общества, от которого этот мир и зависит. — Я верю в это. Только жаль, что мы не сможем увидеть этот прекрасный мир. — Ты не жалеешь? — Ни капли. Я даже рад, что так сложилось. Мне надоела жизнь без Сигмы, я устал. А раз ты намереваешься умереть, то я умру вместе с тобой, ведь я не выдержу и твоей смерти. И… ты прав, я не обрету полную свободу, пока живу на этом свете. Хах, а ведь Эрман сказал то же самое. Пожар стал настолько сильным, что начал приближаться к Нотр-Даму. Уже большая часть города была в огне. Люди Фëдора хорошо постарались. Народ старался потушить пламя совместными усилиями, но получалось это очень плохо. Еще через какое-то время начал гореть и сам Нотр-Дам. Пламя быстро разгорелось. Скоро оно и до них доберется. — Федь, о чем ты думаешь, когда смотришь на то, как горит Нотр-Дам и весь Париж? — Николай оторвал взгляд от пылающего города и посмотрел на Достоевского. В его глазах можно было увидеть огонек радости и восхищения. Было такое чувство, что именно сейчас он был по-настоящему живым. — Сложно ответить. А ты? — В этом городе я потерял свободу, в нём же и обрёл. Гоголь снял с глаза свою карту. Она упала на пол и разбилась. Фëдор впервые увидел второй глаз юноши. Он был ярко-зелёным. Такой красивый, словно самый дорогой изумруд. Только странно, почему он картой закрывал именно здоровый глаз? Тем временем огонь подступил к их башне. Скоро наступит завершающий акт их плана. Но страха не было, были только спокойствие и умиротворение. Достоевский взял своими руками лицо Николая. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, Федь. Спасибо тебе за все. Фëдор утянул его в долгий и нежный поцелуй. Дальше все было, как в тумане. Они наслаждались друг другом последний раз.                   ━━━━━ ° ⋆༺♱༻⋆ ° ━━━━━ Вот и подошла к концу эта трагичная, но прекрасная история. Наверняка у вас появился вопрос, а что же было дальше? Кэтрин пришлось против своей воли выйти замуж за нелюбимого, но богатого человека. Она была порядочной и верной, поэтому всю свою жизнь продолжала скорбить по Осаму и любить его. Мину Бенджамин оставил жить у себя. Он заботился о ней и старался обеспечить счастливую жизнь. Девушка много раз спрашивала о брате, жив ли он. Она прожила год в неведении. Франк все же рассказал ей о том, что на самом деле случилось. Мина была безутешна. Конечно, тяжело потерять сразу двоих братьев. Но она не осуждала Николая, а прекрасно поняла его выбор и старалась смириться с его смертью. Добился ли Фëдор того, чего хотел? Сложно ответить на этот вопрос, но в обществе определенно произошли некоторые изменения. Великий пожар, как и предполагал Достоевский, стал первой ступенью к миру, в котором все люди равны.