Мороженое

Пол, скрестив ноги и обнимая свои колени руками, сидел на диване. Задумчивый взгляд устремился в стену, а большой палец по привычке лежал между губами. В такие вечера все обычно сидели по своим номерам, не особо часто из них высовываясь. Время тянулось долго, а скрасить его было нечем. Голова была тяжелой, словно вот-вот закипит, все больше склоняясь к твердой обивке. Мысли были неприятным дополнением, заставляя задумываться о том, что всегда хранилось где-то глубоко, до чего было не так легко добраться. Но процесс этот было сложно остановить. Нередко на ум приходила семья. Пол с особой теплотой вспоминал свою родню, вечера, проведенные вместе с ней. Такие воспоминания отдавали теплом и лёгкой тоской. Он, Майк, папа и мама. Это было давно, он привык ужинать втроём, не видеть лицо матери каждый день, не улыбаться той. Он, Майк и папа. Так тоже было хорошо. Боль не ушла, как и чувство несправедливости, но появилось то, что смогло закрыть пустоту. Новые радости, способные вызвать улыбку, новые люди, благодаря которым Маккартни сейчас является собой. Пол отчетливо помнит свою первую гитару и то, как поначалу было сложно на ней играть, зажимать новые аккорды. Пальцы стерались в кровь, слезала кожа, но желание было превыше всего. Не из всех струн извлекался звук, он был приглушенным, неприятным, но это только подбадривало заниматься больше. Сейчас было забавно вспоминать все эти усилия, понимая, что впереди есть годы для совершенствования. Подарком судьбы была их первая встреча с Джоном. Этот день остался в памяти каким-то особенным, пусть и казалось, что всё это было будто не с ним. Полу было всего пятнадцать, он ещё толком не оправился от смерти своей матери. Ему тогда очень повезло, что Айвен решил познакомить его с Ленноном. Тот был особенным, думал по-другому, говорил, хоть сначала и казался обычным выпендрежником. Но не смотря на все его заморочки, они постепенно стали приятелями. А позже и опорой друг для друга. Джон был в отчаянии, когда его мама умерла, хоть и пытался это скрывать. Но ему было легче, потому что с ним был Пол, уже прошедший через это всё. Он знал как поддержать, понимал, что чувствует друг. Это приносило боль им обоим, но давало приятное осознание того, что они кем-то поняты. И иногда этого было достаточно. Стук в дверь заставил вздрогнуть всем телом. Пришло осознание того, что глаза давно закрыты, и все эти мысли были лишь сонным бредом, что забылся бы сразу после пробуждения. Но стук повторился, вызывая усталый вздох. Пришлось оторваться от уже нагретого места, шагая босиком к двери, ведущей в коридор. Она распахнулась, а из-за неё выглянул орлиный нос, а затем и остальная голова. Было приятно видеть именно Джона. – Привет, – Пол дружелюбно улыбнулся, смотря в весёлые глаза Леннона. – Чего пришел? Джон пылко ухмыльнулся, сразу шагая через порог, не дождавшись приглашения. – А ты не рад? Хотя бы посмотри, что я раздобыл для нас, – Леннон достал из-за спины контейнер с мороженым, показывая его Полу. – Давно мы не ели сладкого, а? – самодовольная улыбка никак не могла сползти с его лица. Маккартни уступил дорогу другу, отходя в сторону и закрывая за гостем дверь. Визит был неожиданным, но весьма приятным. С тех пор как Джордж объелся шоколадом перед концертом, Брайан стал забирать у них все сладости, что им дарили фанаты. Это было несправедливо по отношению к остальным, ведь и до этого почти всё съедал Харрисон. – Что ж... Это оправдывает то, что ты вломился ко мне без спроса, – с неявным сарказмом сказал Пол, но сам устремился за Джоном, что уже плюхнулся на чужой диван. – Я постучал, – он лишь горделиво вскинул нос, будто был эталоном воспитанности. Крышка от контейнера тут же полетела в неизвестном направлении, а палец окунулся в слегка подтаявшее мороженое, немного зачерпывая и кладя его в рот. – Джон... – Пол, сдвинув брови, лишь наблюдал за этой картиной, потому что не успел никак возразить. – Ведёшь себя как маленький ребёнок, – сказал он, уже шагая на кухню за ложками. Леннон лишь усмехнулся упрёку, продолжая облизывать указательный палец, пока Пол всё сильнее размывался из-за плохого зрения. – Извини, мои родители не особо заботились о моём воспитании, в отличие от твоих. Жаль, я никогда не слушал Мими, – второй палец уже отправлялся в рот с новой порцией пломбира. Маккартни всегда поражался тому, как его друг мог так легко говорить о своем не очень хорошем прошлом. Казалось, Джон мог что угодно обернуть в колкую фразу. – Держи, придурок, – хмыкнул Пол, кидая ложку. – Я тоже хочу поесть мороженое, а не давиться твоими слюнями. Леннон поймал прибор, летевший прямо в него. Усмехнувшись, он похлопал по месту рядом с собой, приглашая друга сесть. Пол без лишних слов сел рядом. Их локти стукнулись друг об друга, и Джон, наконец, мягко улыбнулся. Эта улыбка была жестом доверия, показывающим привязанность, что образовалась за столько лет, проведенных вместе. Казалось, что после стольких ссор тем для них не осталось, лишь понимание, которое редко можно было получить от других. – Чего грустишь тут? – молчание резко прервалось. Леннон будто всегда знал о его мыслях, не нуждаясь в уточнении чувств. Это и было тем самым доверием. Живой румянец с лица Пола пропал. Объяснять ничего не приходилось. Джон знал, что он думал о матери. Это была их особая тема. Та, которая не обсуждалась больше ни с кем. Та, которую они оба могли понять, не проронив ни слова. Мороженое таяло в ложке, капая на новый свитер. – Ты знаешь, – со вздохом слетело с пухлых губ, к которым в скором времени устремился пломбир. Ресницы затрепетали, закрывая карие глаза, а ноздри неспешно раздувались. Тяжелые руки легли на чужие плечи, неловко прижимая к себе. Это была тихая минута скорби, их небольшое правило при упоминании той самой темы. Она тянулось долго, измеряясь только во вдохах и выдохах. Но на последних секундах уголки губ Джона слегка дрогнули и поползли вверх, образуя грустную улыбку. Правая рука чуть крепче сжала плечо. – Мы с мамой ели мороженое, – легко слетели с губ такие, казалось бы, простые слова, не значащие ничего. Но для них они были откровением, чем-то, что кто-то из них осмелился произнести вслух. С улыбкой на лице. Мокрые глаза напротив неуверенно поднялись, разглядывая эту улыбку. Она редко была такой нежной и робкой. Это не была привычная ухмылка, появляющаяся при любом удобном случае. Лишь искренность. Их глаза были прикованы друг к другу, не находя другого места, когда лёгкий, но такой внезапный поцелуй остался на вздернутом носу. Зрачки сузились, а рот приоткрылся в попытке что-то сказать. Но упавшая ложка, ударившаяся о пол с характерным звуком, заставила забыться. Уголки губ поднялись, а вскоре вырвался неловкий смешок. До того неловкий, что смешно стало обоим. Орлиный нос нашёл своё место на плече Пола, пока оба содрогались от внезапного приступа смеха. А мороженое уже давно растаяло. Видимо, его опять придётся доесть Джорджу.