Рождественская сказка Токи Вортуза

Близится Рождество, а члены «Дэтклок» снова против празднования. Мордхаус пуст, как всегда. Ни елки, ни гирлянд, ни шерстяных носочков с подарками. Совсем ничего! Чарльз, конечно, предлагал устроить какое-нибудь мероприятие в угоду фанатам, но группа категорически отказалась, припоминая прошлогоднюю рождественскую передачу Мердерфейса и Дика. Впрочем, «Дэтклок» никогда не любили отмечать праздники. Давно, когда Токи только-только пришел к ним, группа отмечала Новый год. Правда, всего пару раз, но Токи очень это понравилось. Тогда норвежец был почти что ребенком, и остальные прощали ему его «детскую», по их мнению, любовь к празднику. Но теперь они считают, что Вортузу пора «повзрослеть» и понять, что отмечать Рождество подарками и украшением дома — это совсем не брутально и не металично. Максимум, что члены группы делают на Рождество — напиваются до отключки и запускают адские салюты, больше похожие на взрывы. Токи участвует во всем этом, конечно, но нельзя сказать, что ему нравится. Норвежец надеется переубедить своих друзей. Он слишком любит Рождество. С самого детства декабрь был его любимым месяцем в году. Нельзя сказать, что родители Токи ценили Рождество как традиционный семейный праздник, но очень трепетно относились к нему, как к церковному. Всегда устраивался скромный, но все же праздничный ужин, а мальчик даже получал подарки, пускай маленькие и, по большей части, не особенно приятные. Токи разрешалось не работать, а родители словно оживлялись, превращаясь из жутких призраков в настоящих людей со своими чувствами. Теперь все вместе «Дэтклок» сидят за столом, в очередной раз обсуждая приближение злосчастного Рождества. В основном «обсуждение» состоит из споров с Токи, что отчаянно защищает любимый праздник. — И что, мы опять даже не будет играть в «тайный Санта»? — растроенно вопрошает Вортуз, и все одновременно отрицательно качают головами. — Дэто жестоко! Я надеяться, мы будет хотя бы украшать елка! Я даже не быть против устраивать рождественский церковный хуйня-передача, как в прошлый раз, только чтобый не быть унылый пьянка! Все переглядываются с легкой усмешкой, и лишь Сквизгаар кривится, с отвращением вспоминая, что произошло в прошлое Рождество. Он резко ускоряет темп игры, пытаясь обычным способом избавиться от неприятного воспоминания. Вдруг вскакивает со своего места. — Не будет никакой рождественский празднование, никакой елка, никакой подарок и никакой дурацкий «тайный Санта»! — злобно восклицает Сквигельф, — Я ненавидеть тебя, тупой ты дилдос, и твой ёбаный Рождество! Швед стремительно уходит прочь, крепко сжав гитару в руке. Ритм-гитарист растерянно стоит около стола, не понимая, что ему делать дальше. Продолжать спор о праздновании Рождества смысла нет. Некоторое время Токи смотрит на дверь, куда сбежал Сквизгаар, затем оборачивается к остальным. — В прошлый год я вас всех нахуй послать, купить сраный подарки, который дэтот уебок Роксо продать ради кокса! Прошлый Рождество быть пиздец! — восклицает злобно Вортуз. — Я больше не будет такой долбаеб! Идет вы нахуй! Идет вы все нахуй! И ритм-гитарист тоже пулей вылетает из зала. Обида в очередной раз прожигает сердце Токи: столько стараний, сил уходит у него на то, чтобы поделиться своей любовью к Рождеству, но все тщетно. Он только всех раздражает, нервирует, всем мешает… Как всегда. Токи почти переходит на бег, чтобы как можно скорее оказаться у себя. Он влетает в комнату, громко хлопнув дверью. Звенит рождественский колокольчик на двери. Спальня Токи — единственное украшенное к Рождеству место в Мордхаусе. Маленький уютный уголок праздника. Под потолком висят гирлянды, мигающие разноцветными огоньками. Над кроватью — самодельный венок с ягодками остролиста. На подоконнике в вазе стоят оставшиеся еловые ветки, украшенные блестящими красными шариками. Здесь не хватает только камина, чтобы повесить на него шерстяные носочки с подарками. Вортуз хватает своего плюшевого мишку, которого, к слову, тоже украсил — надел на него маленькую шапочку Санты, — и с силой сжимает в объятиях. Токи впивается пальцами в ткань, будто пытаясь разорвать медвежонка, и вдруг резко отбрасывает его на подушку. Сам падает-садится на кровать, подперев голову руками. Выдыхает. «И чего это я так… нервничаю…? Сквизгаар, наверное, не хотел меня обидеть. Ему просто… просто неприятно, что его мама ведет себя как шлюха. Мне бы тоже не понравилось, наверное. Да, он на эмоциях… Но это не ебаный повод чтобы ненавидеть меня! Что я ему, дилдосу, сделал? Да, в прошлом году Рождество не удалось, но это все дурацкая передача Мердерфейса! Я не виноват!» — думает норвежец. Все как всегда. Сквизгаар сморозил глупость, не задумываясь, а Токи пытается определить, какой смысл швед вложил в свои слова. «Он что, правда ненавидит меня?» Они, словно подросток и его младший брат-дошкольник, ссорятся из-за глупостей, потому что старший всегда и во всем является авторитетом для младшего. Все слова старшего воспринимаются всерьез. Вопрос в том, почему двое взрослых мужчин ведут себя, как дети. Некоторое время просидев так, Токи поднимается и ставит в магнитофон диск с рождественскими песнями. Он надеется, что они помогут поймать новогоднее настроение и хоть ненадолго отвлечься от мыслей о Сквизгааре и других членах группы. «Неужели мать смогла так сильно испортить Сквизгаару представление о Рождестве в прошлом году? Или они все правда никогда не любили праздновать… А может, да, не стоит отмечать в Мордхаусе… Может, позвонить маме… поехать и хотя бы с ней отметить? Она будет рада наверное… Нет, нет, я не выдержу… Ну нет. Все равно нужно доделать подарки для этих долбаебов… Они любят подарки, я знаю!..» И вскоре предпраздничная суета поглощает норвежца с головой, и он этому рад. А Сквизгаар лежит, распластавшись морской звездой на пушистом покрывале, в своей идеально чистой комнате с огромным окном, занавешенным белоснежной шторой. Швед больше не злится, но его охватило непонятное чувство, причиняющее теперь дискомфорт. Если бы Сквигельф не был столь черств к чувствам других, то давно бы осознал, что сказал лишнего и теперь ощущает себя виноватым. Возможно, даже извинился бы. Но он не может понять проблему. Не подозревает, что чувствует себя плохо от того, что обидел Токи. Такого не было раньше, или швед просто не замечал. «Какое… блядское чувство.» — думает гитарист, приподнимаясь на локтях и осматриваясь в комнате. Ему кажется, будто что-то не так не внутри него, а снаружи, в окружающем мире. Он встает с кровати и подходит к окну. Отодвинув штору, Сквизгаар касается рукой холодного стекла. Двор покрыт ровным слоем перламутрового, сверкающего и переливающегося снега. Швед щурится: после полутьмы спальни двор кажется ему ослепительным. Должно быть, на улице очень холодно — ни единого облака. Зимнее солнце золотистым пятнышком светится в чистом нежно-голубом небе. Вдали чернеют острые горы. Лишенные листвы извилистые деревья больше не заслоняют их. Сквизгаару в глаза вдруг бросается высокая темно-зеленая ель, словно раньше ее никогда не было. «Чего-то не хватает. Я как будто что-то забыл…» — думает он и отходит от окна. Берет в руки гитару в надежде на то, что игра поможет ему избавиться или хотя бы отвлечься от неприятного чувства. Сквигельф никак не может перестать думать о Рождестве. Он отчаянно, с презрением и злостью гонит мысли о Токи, который так хочет вновь отметить любимый праздник со своими друзьями. Да, норвежец считает их друзьями, как и Роксо. А ведь «Дэтклок» зачастую ведут себя ничуть не лучше Роксо. Ведь нет никакой проблемы в том, чтобы просто повесить гирлянду в большом зале или венок из остролиста на дверь, а Токи именно этого и ждет, ему большего не нужно! Но Сквизгаару признавать свою неправоту совсем не хочется. Ему проще в очередной раз оскорбить Токи. «Этот тупой дилдо просто никак не может понять, что Рождество — просто хуйня для детей! Только ебаные пиздюки любят все рождественское дерьмо, а их родители вваливают в это деньги. Токи ебаный кретин. Так и не вырос, блядь. Не удивлюсь, если этот долбаеб еще и верит в Санту какого-нибудь или этих наших… гномов. Че там еще бывает, блядь…» Швед продолжает бренчать на гитаре. В попытках придумать что-нибудь новенькое, сымпровизировать, он случайно получает какую-то рождественскую мелодию. С яростью отбросив гитару на кровать, Сквизгаар ложится, складывает руки за головой и злобно выдыхает сквозь зубы. Закрыв глаза, он невольно начинает вспоминать. Сквизгаар возвращается домой, неся в руках гитару: они с другом устроили маленький рождественский концерт для своих одноклассников. Теперь мальчик хочет поскорее рассказать об этом маме. Еще издалека малыш Сквизгаар замечает венок из остролиста на двери и разноцветные огни в окнах своего дома. Он входит и замирает на пороге, восхищенно оглядывая комнату. Гирлянды уже висят под потолком, а на окнах наклеены бумажные снежинки, которые они вместе с матерью вырезали несколько дней назад. Вкусно пахнет имбирным тестом — на кухне пекутся пряники, — и апельсинами. Елка уже украшена замечательными стеклянными игрушками, свечами и маленькими шведскими флажками. Серветта стоит на стремянке, устанавливая большую позолоченную звезду на верхушку. Женщина оборачивается, и на ее лице сияет мягкая материнская улыбка. — Привет, Сквизгаар! Как ты вовремя! Посмотри, не подгорели ли пряники! — Привет, мама! Конечно! — мальчик оставляет гитару и бежит на кухню. Серветта не любила готовить, и единственным днем в году, когда она готовила, было Рождество. Вместе со Сквизгааром они нарезали салаты, пекли пряники и делали еще множество традиционных блюд. Оба больше всего любили имбирные пряники. Кажется, гитарист задремал — на улице уже стемнело. Да, Серветта не была лучшей матерью, но она постаралась дать Сквизгаару все, что могла. В детстве гитарист тоже обожал Рождество, потому что его мать тогда вела себя… как все нормальные мамы? Все становилось таким уютным, теплым и домашним. Этот сон странным образом повлиял на состояние шведа. Он понял, что должен сделать, чтобы почувствовать себя нормально. Сквизгаар поднимается с постели. «Ладно, этот дилдо Токи все равно слегка на башку отшибленный. С игрушками, вон, играется… Как ебаный ребенок…» — думает Сквигельф и выходит из комнаты. Он направляется в сторону гостиной в поисках какого-нибудь клокатира. — Эй, ты! Да, ты! Идет сюда. — громко подзывает его швед, — Идет со мной и смотреть, куда я тебе показывает! Клокатир послушно подходит к своему повелителю и следует за ним. В спальне, у окна, Сквизгаар тычет пальцем в деревья, пытаясь объяснить, что ему надо. — Видеть большой елка? Да нет, долбаеб, не дэта, а вот та, самый большой и зеленый. Да, дэта. Сделать, чтобы завтра на ней быть гирлянды, шарики и… э-э… всякий другой рождественский хуйня. — Э-э… сделаем, повелитель. — отвечает клокатир. В его голосе чувствуется легкая нотка удивления, — Могу идти? — Только смотреть внимательный, чтобы дэтот тупой дилдо Токис не заметить! А теперь съебывает с глаз моих вон. *** Утром Токи просыпается. Норвежец подбегает к календарю и срывает листок. Он прекрасно знает, что сегодня — Сочельник, а завтра — Рождество. Ему все равно, если никто из группы больше не будет праздновать, ведь он и сам в своей уютной комнате сможет отметить любимый праздник. Но в душе ритм-гитариста еще теплится слабая надежда на то, что друзья решат хотя бы словами поздравить его. Токи старается не думать об этом, чтобы не расстраиваться. Норвежец надевает красный теплый свитер с оленем, который прислала ему мать несколько лет назад. Вортуз берет свой дэтфон, чтобы позвонить матери и поздравить ее с Рождеством, и видит сообщение от Сквизгаара: «С Рождеством, ебучий дилдо.» Токи смотрит, вытаращив глаза. Токи хочет ответить что-нибудь, но потом понимает, что Сквизгаар, скорее всего, хочет побыстрее забыть об этом поздравлении и вообще о сегодняшнем дне как таковом. Не зря же гитарист просто написал сообщение, а не поздравил лично. Норвежец решает не напоминать товарищу о неприятном и оставить переписку, как есть. Анья очень обрадовалась тому, что Токи позвонил ей. Должно быть, этой женщине очень одиноко жить в старом доме в лесу в абсолютной тишине и пустоте. После разговора с матерью ритм-гитарист выходит из спальни. В Мордхаусе еще совсем тихо, все спят. Такое приятное чувство. Войдя в гостиную, Токи замирает от удивления. Он перестает дышать. Все вокруг украшено: мерцают гирлянды с лампочками разной формы, золотистая и красная мишура переливается над дверными проемами. Семь высоких тонких свечей горят в подсвечнике. На единственном большом окне висят светильники в форме звезд. Вечером их включат. Здесь теперь столь же уютно, как и в комнате Токи. На лице норвежца застывает счастливая улыбка, а глаза его блестят от радости. Некоторое время ритм-гитарист сидит на диване в гостиной, с удовольствием и вниманием рассматривая все украшения. «Не могу поверить, что они… украсили гостиную! Но где все? Спят еще, наверное… Ну, Сквизгаар-то уж точно не должен спать.» Токи набирает сообщение и ждет. Швед довольно скоро отвечает: «Я на улица.» Вортуз надевает свою «финскую» шапочку с кисточками и выбегает во двор. Оглядывается в поисках Сквизгаара, но не видит его. Лишь следы от громоздких ботинок на снегу. «Как хорошо, что зимой тут выпадает столько снега!», — думает норвежец. На морозе его щеки очень скоро становятся розовыми. Снег приятно хрустит при шагах. Токи и сам весь светится, будто огонек гирлянды. Раздается голос Сквизгаара откуда-то из-за угла: — Эй, Токис, я слышать, что ты быть здесь. Идет сюда быстрый. Сквизгаар появляется с другой стороны. Токи подбегает к шведу, стараясь не упасть в снег, и идет за ним. Они обходят Мордхаус, и взгляду Токи представляется высоченная пышно наряженная елка. Стеклянные игрушки, свечи, гирлянды и… маленькие флажки Швеции и Норвегии. Удивительно, как клокатиры сумели столь аккуратно украсить ее. — Ахуеть, Сквизгаар! — норвежец ошарашенно глядит на елку, — Дэто ты…? — Я. Но дэтот твой рождественский хуйня все равно в рот ебал. — заключает Сквигельф, закрыв глаза и сложив руки за спиной. Токи переводит взгляд со Сквизгаара на елку. Сердце норвежца согревается от мысли, что именно Сквигельф приказал клокатирам наряжать елку и зал. Токи долго глядит на дерево, словно боится, что оно вот-вот исчезнет. Вортузу кажется, что он все еще спит, а все вокруг — просто замечательный сон. — Почему ты решить все украшать? — спрашивает Токи, обернувшись к Сквизгаару. — Какой бы хуйня ребенок ни заниматься, лишь бы не рыдать. — отвечает швед. В его голосе слышится легкий сарказм. — А вообще-то дэто тебя ебать не должный. Токи согласно кивает. Главное — зал и елка, а вот почему швед подготовил все это… уже совершенно неважно. Некоторое время ритм-гитарист колеблется и думает, стоит ли спрашивать, и в конце концов задает свой вопрос: — Эй, Сквизгаар… а можно… можно мы слепить снеговик? — Хм, снеговик? — швед, кажется, действительно задумывается, — Только маленький. Токи вновь расплывается в счастливой улыбке. — Спасибо! — несколько секунд он просто смотрит на Сквизгаара, потом смеется и толкает его в плечо. В глазах шведа загорается возмущение, но он почему-то молчит. Затем, еще немного недовольно пофыркав, отправляется к ближайшему сугробу. Норвежец же, убедившись в том, что Сквигельф никуда не уйдет, начинает скатывать самый большой, нижний снежный ком. Снег хороший, хрустящий и отлично лепится. «Его ебаное поведение есть ни что иное, как рождественское чудо!» — решает Вортуз, наблюдая за товарищем. Тот сосредоточенно пытается вылепить из снежного комка идеальный шар. — «Интересно, как давно он в последний раз лепил снеговика? Это было явно… раньше, чем я пришел в группу!» Да, конечно, один короткий сон-воспоминание не мог изменить мнения Сквизгаара. Швед с огромным трудом смог признать даже для самого себя, что как таковой ненависти к Рождеству у него нет. Но вслух он в этом никогда не признается. Члены группы не должны думать, что Сквизгаар Сквигельф тоже любит Рождество, как «дэтот тупой дилдо Токи». Сейчас гитарист уже сильно жалеет о том, что решился на эту дурацкую елку, согласился лепить снеговика. Уже забыл, зачем все это нужно. В самом деле, швед ведет себя, как подросток, считающий себя слишком взрослым для детских игр, хотя в глубине души еще сохраняющий любовь к праздникам. Когда все три шара уже слеплены в снеговика, Токи уходит, чтобы принести всякие мелочи. Сквизгаар же по просьбе ритм-гитариста обламывает с дерева ветки, из которых норвежец собирается сделать руки. «Поверить не могу, что занимаюсь этой хуйней…» — думает Сквизгаар. Норвежец вскоре возвращается со своей старой шапкой, шарфиком и неведомо откуда взявшейся морковкой. — Черт, я забывает про глаза! — он ударяет себя в лоб. — Щас, подождать. — Сквизгаар роется в карманах и достает медиатор, — Ты носить с собой медиатор? Отличный, дать сюда. И швед прилепляет медиаторы снеговику в качестве глаз. В итоге у скандинавов получается смешной маленький снеговичок. Токи с улыбкой любуется результатом работы, пока Сквизгаар старается смотреть куда угодно, лишь бы не на снеговика и не на товарища. Затем норвежец еще раз от души благодарит Сквизгаара, и они возвращаются в Мордхаус. Полдня Токи возится на кухне с имбирными пряниками, а ближе к обеду зовет Сквизгаара на кухню. Швед с некоторым неудовольствием входит и усаживается за стол, где ритм-гитарист уже поставил тарелку. Раньше Токи никогда не готовил имбирных пряников, поэтому не все из них получились красивыми. Пахнет приятно, но Сквизгаар все равно кривит губы — все же для него очень важен внешний вид… во всем. — Почему ты позвать только я? — спрашивает он. — Я думает, ты считать Рождество дэто дружеский праздник. — Я на остальных обижаться. Они есть пидоры сраные! Никого не поздравлять, подарки не готовить… они не заслуживать пробовать мои пряники. Я стараться готовить. Давайт, попробовает! Швед с показной неохотой берет один маленький пряник, напоминающий елочку, и надкусывает. Токи тоже пробует свой кулинарный шедевр. — Ну что? Дэто быть вкусный? — спрашивает он, — Я думает, дэто быть вкусный. — Дэто быть сухой и несладкий, — недовольно отвечает Сквизгаар, но, тем не менее, доедает пряник. Токи немного расстраивается, но сегодня, кажется, ничто не может выбить из него рождественский дух. Он решает, что Сквизгаар «просто выделывается», как обычно это бывает. «Шведский придурок не умеет признавать чужие успехи!» — думает Токи, но настроения ругаться у него совершенно нет. — Ну ладный. Тогда я сам все съедать! Но дэто потом. Я должный еще подарки ваши заканчивать. Оставив тарелку с пряниками на кухонной тумбе, они уходят. Вортуз сразу возвращается в комнату. Токи, кажется, полностью сосредоточен на предстоящей упаковке подарков и совсем забыл про то, что Сквизгаар раскритиковал его стряпню. Швед же будто на мгновение задумывается о чем-то на выходе, но быстро отметает свою идею и идет в спальню. Токи в это время уже с радостью приступил к работе — ему нравится сам процесс упаковки, даже если остальные не оценят подарков. Сквизгаар лежит на кровати и играет на гитаре, когда вспоминает, что у него есть маленький подарок для Токи. Сам толком не зная зачем, пару дней назад швед купил набор каких-то дурацких, по его мнению, наклеек с животными. Ему почему-то показалось тогда, что норвежцу они понравятся. «И с каких пор меня волнует, что нравится этому тупому дилдо, а что — нет?» Швед вертит лист так и сяк, обдумывая, стоит ли дарить их ритм-гитаристу. «Мне с этой хуйней делать нечего. Все равно выкину, так что какая разница?» — в итоге решает он. В прошлом году Серветта что-то подарила Сквизгаару в рождественском пакете. Туда гитарист и кладет свой подарок. Порывшись немного в шкафу и комодах, Сквизгаар находит еще кое-что, и тоже бросает в пакет. Удивительно, откуда у него вообще это взялось, но Сквигельф решает, что на подарок для Токи вполне сойдет. Ритм-гитарист же до вечера возится с подарками для членов группы, менеджера и продюсеров. Как только он остается довольным разноцветными упаковками и бантиками, то просит всех собраться в гостиной. Там Токи раздает всем свои подарки. Товарищи с интересом разворачивают свои свертки. Норвежец не может судить, нравятся товарищам подарки, или нет, но Дик, Чарльз и Абигейл точно кажутся довольными. В этом году Вортуз не стал ничего покупать, сделав все, что мог, своими руками. После этой «церемонии вручения», как ее назвал Токи, все (кроме Мердерфейса) как могут благодарят ритм-гитариста и расходятся по своим комнатам. Сквизгаар же остается сидеть на диване, разглядывая полученный подарок. Он, похоже, весь вечер ждал, чтобы высказать свое недовольство. — Ты быть серьезный? Ты связать из шерсть разноцветный гитар? — Йа! Я с ебаный ноябрь месяц по петельке вязать дэтот гитар! Я надеяться, ты оценить мой усилие! — Токи не понял, что не нравится шведу. Гитарист получил самый лучший, по мнению норвежца, подарок. Сквизгаар вздыхает как-то раздраженно, продолжая вертеть в руках вязаную гитару. Эта гитара, пусть и связана из разноцветной шерсти и немного кривовата, все же немного похожа на гитару Сквизгаара. Чем дольше швед смотрит на нее, тем больше она ему нравится. Но гитарист этого не признает. Вдруг Сквигельф вскакивает с места. — Ебаный рот, я забывает! — но тут же успокаивается, стараясь принять крайне безучастный и незаинтересованный вид, — Я сраный подарок делает. Щас, вон там на стол стоит. Швед забирает со стола свой клетчатый пакет, а затем с выражением совершенного презрения вручает его норвежцу. Токи, затаив дыхание, заглядывает внутрь и восторженно улыбается, достав лист с наклейками и синюю коробочку бенгальских огней. — Какой замечательный наклейка! Я обязательно наклеить дэто на мой гитар! — радостно восклицает норвежец, — А бенгальский огни я так давно не зажигать! Я хотеть зажигать сейчас. Идет на улица, там красивый будет! Швед недовольно фыркает — он планировал уже налить себе чего-нибудь выпить и отправиться в спальню, — но все же идет следом за Токи. Пока они идут, Токи молчит, сосредоточенно глядя на бенгальские огни в своих руках. Швед же обдумывает идею послать Токи к черту и вернуться обратно, но потом решает, что, раз уж весь день терпел «рождественскую хуйню», ничего не потеряет, если потерпит еще совсем немного. Скандинавы спускаются во двор и проходят к зоне барбекю, где летом «Дэтклок» обычно играют в гольф и занимаются всякой ерундой, как, впрочем, и везде. Зимой тут всегда тихо и относительно темно, а в ясную ночь даже видно звезды. Счистив со скамьи и стола снег, гитаристы садятся, и Сквизгаар достает свечу из коробочки. — Крепко держит? Не выронить только, а то стол сгореть нахуй. — закатывает глаза гитарист и поджигает палочку. В темноте кажется, что Токи держит в руках настоящую маленькую звезду. Черную проволоку не видно, лишь яркий потрескивающий огонек. Волшебные красные, оранжевые и золотистые искры бенгальского фейерверка разлетаются во все стороны. Они будто танцуют праздничный волшебный танец. Токи с улыбкой глядит на свою звездочку, и глаза его блестят. Наверное, Рождество не было бы праздником, если бы каждый день Сквизгаар себя так, как сегодня. Да, шведу было тяжело. Да, он не понял, зачем решился на все это, ведь радовать Токи никогда не входило в его планы. «Какое странное чувство. Черт. Я подарил этому еблану коробочку искрящихся палочек, и он пиздецки доволен! Как мало нужно дебилам для счастья.» — думает Сквигельф. Вдруг Токи, отвлекшись от бенгальского огня, поворачивается к товарищу и произносит вполголоса: — Сквизгаар, ты знать… я, может, и тупой дилдо, потому что радуюсь всякий хуйня. Но ты сегодня сделать меня самый счастливый норвежец в мире. А ночью Сквизгаар возвращается на кухню и забирает тарелку с пряниками.