И не сломай

*музыка, под которую Леви делает произвольную программу: Q-Factory "Eternal Empire"* Лезвия коньков с сухим шелестом режут лед. На резком вираже воздух окутывает холодным потоком, а с губ срывается мягким облачком пара. Нужно сосредоточиться… До очередной Зимней Олимпиады — всего полгода. Готовиться, разумеется, все начали ещё раньше, для многих спортсменов ведь именно это мероприятие, этот праздник — цель всей жизни. Способ оставить себя в истории, способ доказать самому себе и всем, на что способен. Покорить очередную планку. Но, когда пройденных тобой Олимпиад уже несколько, и три последние — выиграны с золотом, все это приедается. Ты становишься спокойнее, увереннее — планка взята, все и так видели, насколько ты хорош. Конечно, соперники тоже время зря не теряют, и поэтому слишком-то расслабляться нельзя, не то быстро подвинут на вторую ступеньку. А то и на третью… Но победы становятся чем-то обыденным, и пламя, так ярко горевшее в груди, гаснет, уступая ледяному равнодушию. Музыка в наушнике плавным напевом ведет, заставляя пропускать ее через себя. У Леви нет проблем с прыжками — повезло быть невысокого роста, у Леви нет проблем с хореографией — его пластике, чувству ритма и умению танцевать на льду так, будто само его тело создает музыку, завидует весь спортивный мир. У Леви другая проблема. Он не знает, чего хочет дальше. Несмотря на титулованность и победы, Леви Аккерман никогда не расслаблялся: тренировки, элементы, многочисленные варианты коротких и произвольных программ, новые комбинации прыжков и вращений… Но он знал: олимпийского золота ему теперь мало. Вдохновение исчезало по капле, выходы на лед превращались в обыденность. Победа стала чем-то привычным, не за чем было гнаться. И свое имя хотелось вписать в историю фигурного катания по-настоящему, а не как очередного олимпийского призера, одного из. Хотелось стать кем-то особенным… Чемпионом мира он был, и не один раз. Золото на Олимпийских играх брал. А награды с всяких Гран-при и мелких отборочных Леви и вовсе не считал — скука. Слишком просто. — Мало тебе? Скучно стало? Шкет, подавишься! Олимпиада ему уже не уровень, вы посмотрите. Четверной этот никто ещё из мужиков не делал. И ты не смей. Берешь на себя больно много… — Кенни, завали. Прямо скажи, я технически готов? — Да готов ты, техника у тебя ого-го… И физуха. Но нельзя. Кенни, старый наставник Леви, прошедший со спортсменом весь долгий путь — с детской секции и до нынешнего уровня, осторожничал и не верил. До сих пор не верил, хоть подопечный и буквально нахватал звезд с неба. Топ-тренером Кенни никогда не являлся, и стоило признать, что это Леви вел его за собой своими победами. А Кенни каждый раз не верил очередной медали и удивлялся. Однако, на это неверие в себя Леви не злился. Тренер его устраивал тем, что хорошо ставил технику — по катку гонял на износ, не жалел, и брал на себя всяческие договоры с Федерацией Фигурного Катания… Да и просто не лез, когда не просят. Помимо этого, благодарность за то, что когда-то, после смерти матери, этот долговязый неопрятный мужик, оказавшись единственным родственником, не сдал в детский дом, а взял жить к себе, тоже у Леви присутствовала. Одним словом, Кенни его полностью устраивал, а тем, кто говорил, что у этого старикана и методы уже устаревшие, и опыта в воспитании звезд катка нет, Леви успешно затыкал рты своими безупречными победами. Но сейчас же Кенни упёрся, пытаясь доказать что-то своё. — Расшибешься к ебанной матери, и все. Чего тебе не хватает, а? Золото уже поперек глотки, что ли? Кому ты что доказать хочешь? — Четверной аксель не прыгнул еще ни один мужчина. Я хочу доказать, что могу. — Вот оттого и нельзя! Не любит лёд таких вот дебилов. Тщеславных. — Это здоровые амбиции. Слава не при чем, я просто хочу… Хочу чего-то достигнуть. — То-то и оно, здоровые… Здоровенные. В конечном итоге на половину из стариковского ворчания, почти отеческого, пропитанного не только недовольством, но и волнением, Леви почти всегда закатывает глаза. Слушает возражения, что нельзя, что расшибется, что лед не любит таких, что надо головой думать, а не своими амбициями и желаниями, но прямого и точного, б е з о г о в о р о ч н о г о «нет», Леви так и не получает. И что ему сейчас помешает? У него возраст, сам же он понимает, что не молодеет, сам же понимает, что рано или поздно эта его мечта так и может остаться мечтой. Неисполненной. Ему 25, его карьера близка к завершению, его физическая форма уже через год может не быть настолько хорошей, как сейчас. Поэтому тренировки, поэтому снова и снова дышать холодным сухим воздухом, отрабатывать программы до уровня, когда все идеально, когда ты можешь ее повторить с закрытыми глазами. У Леви череда новых и новых попыток, новых и новых заходов на четверной. Аксель — коварная тварь, самый сложный прыжок. У Леви сбиты колени, стерты ноги, но что-то, похожее на прежний огонь, на прежнюю страсть, мелькает внутри, когда первый раз на тренировке секунды его «полета» длятся ровно столько, сколько необходимо, когда все обороты сделаны, когда выход из прыжка получается почти ровным. У Леви снова пламя в глазах и написанное на лице «я же говорил, что смогу». Кенни на это может только руками развести. Не драться же с этим фанатиком… Леви сам пишет произвольную программу, смело перенося сложнейший прыжок почти в финал проката. Так можно получить больше баллов, и так можно сделать буквально невозможное. Сложные каскады и элементы исполнять под конец рискованно, уровень усталости слишком высок. Но тем выше оценка… Музыка окутывает волной, искрит током по растянутым мышцам, сверкает вспышками на расшитом стразами «крыле» поперек его черного костюма. Программа получает название «Сильнейший солдат человечества», и успешно проходит все отборочные, несмотря на упрощенную систему элементов: разумеется, Леви не собирается сразу же раскрывать задумку. Он корректирует прокаты, переставляет каскады прыжков, ища самый эффектный вариант. На Олимпиаде он готов доказать, что является именно тем, кем назвался в этой своей произвольной программе, отражающей его карьеру. Сильнейшим. На тренировках в Олимпийской деревне четверной ложится идеально, вызывая восхищенные вздохи тех, кто делит с ним лед тренировочной арены. Всем очевидно, что в этом году золото уходит именно ему, но и соперников, и публику держит в напряжении его программа и его характер. За амбициозным названием должно что-то скрываться… Не просто четверной аксель. Какая-то сложная комбинация — это же Аккерман. Пресса, разумеется, наперебой перечисляет возможные квады и их сочетания. Кенни воздерживается от комментариев. Перед самым выходом, пока другие катают свои произволки, Кенни вдруг говорит то самое свое железное «нет». Не сказанное в самом начале. Рисковать тренер не хочет, и требует оставить каскад четверной лутц+тройной риттбергер, не трогая аксель во второй части проката вообще. Аксели можно вначале, и то больше двойных не надо. Не стоит того. Баллы все равно наберутся. Они скандалят в зоне ожидания, приглушенно, но эмоционально. Леви буквально трясет от происходящего, потому что он готов — готов, как никогда. А вот тренер его не готов… — Какого черта? — Расшибешься, расшибешься, блядь! В итоге, карьеру закончишь не золотым чемпионом, а инвалидом сраным, никому не нужным! — Я выполню этот прыжок. Я прыгал на тренировках, я могу — ты видел. — Шкет, уймись. В лучшем случае, завалишь выступление и возьмешь бронзу. В худшем… — Завались ты, а. Я пошел. Может, где-то Леви и понимает, что это опасно, чем это грозит, может Леви и понимает, что не надо всего этого, но глаза застилает уверенность и желание исполнить задуманное. Ему, наконец-то, интересно. У него есть цель. Голос диктора отражается от стен катка, бьется в плексиглас, огораживающий арену. Крики зрителей сливаются в единый восторженный гул, когда Леви отправляется к центру катка, но мгновенно затихают, как только он замирает, как только слышатся первые ноты музыки. Мрачноватое и почти торжественное вступление ведет его дорожкой шагов, выводя на разбег и тройной риттбергер. Резкость и скорость движений заставляют притихнуть даже комментаторов на телетрансляции: в скорости как раз Леви никогда не было равных. Его вращения на льду всегда выглядели чем-то нереальным. Не тем, что может быть дано простому человеку. Но ведь он — сильнейший из всего человечества. Он верит в это. Это его сила, его…ответственность. Будучи сильнейшим — солдатом ли, спортсменом ли, ты не имеешь права на слабость. Твоя сила становится твоим проклятием, твоими оковами. Только тебе дано сделать что-то невероятное, недоступное обычному человеку… И ты не имеешь права не делать — кто, если не ты. Ты должен. Это твоя ответственность. Он говорил об этом в последнем интервью. Он рассказывает это прямо сейчас — на льду. Он верит, что сможет, когда делает заход на прыжок. Он верит, что сможет, когда отталкивается и ощущает полет. Позже хруст собственных костей вместе с глухим звуком удара об лед станет кошмаром, преследующим Леви каждую ночь на протяжении очень долгого периода. Он не смог. На ум приходят избитые, попсовые ассоциации с Икаром, который хотел коснуться Солнца и разбился. Это было больно?.. Он не уверен. Он почти не помнит боль, он помнит резкие вспышки в глазах, гулкую тишину, отвратительное чувство холода по всему телу, а следом — жар, прошедшийся по позвоночнику. Он помнит темноту. Кенни в больницу не приходил. Большую часть всякой бюрократической возни, а также улаживания вопросов по охране и недопуску в палату журналистов взял на себя товарищ по катку еще с детских годов, Эрвин Смит. Звездой в свое время он так и не стал, быстро охладел к выступлениям и вернулся в академию, учить кататься самых маленьких — и будущих чемпионов, которых присматривали себе более амбициозные и хваткие тренера, и просто детей, первый раз в жизни вставших на коньки забавы ради. Теперь же, сорвавшись и прилетев, он организовал и отправку старого друга в одну из лучших больниц, и все прочие бытовые сложности. Леви же, едва начав приходить в себя и соображать хоть что-то, донимал и врача, взявшего на себя задачу привести в порядок его поврежденный позвоночник и сломанную ногу, и самого Эрвина одними и теми же вопросами. — В дальнейшем я смогу заниматься? Я выйду на лед? — Будет чудом, если ты после этого встанешь, — хмуро отмахивался врач. Леви честно думал, что таких театральных и дурацких фраз никогда не услышит, да он и в целом всегда был уверен, что такое произносят только в кино ради какого-то сопливого момента, где дальше будет играть печальная, но с нотками надежды, музыка, а главный герой будет преодолевать себя и свои травмы, что будет какой-то особый стимул — любимая девушка, воля покойной матери, тренер, верящий в этого героя, новые цели и надежды…. Стимулов никаких не было. Кенни так и не появился. Леви смотрел на свою ногу в гипсе, терпел лечение, обследования поврежденной спины, слушал разговоры об инвалидной коляске и думал, что фильмы просто врут. У него больше не было никого. У него больше не было цели. Слова Кенни о том, что он закончит несчастным инвалидом, а не рекордсменом, оказались пророческими... Эту Зимнюю Олимпиаду Эрен смотрел по телевизору, с семьёй. Разумеется, вступления мужчин-одиночников пропустить он не мог: сам на коньках с трёх лет, в комнате целая стена (с полочками и крючками, заботливо устроенными отцом) посвящена его достижениям. Грамоты, дипломы, медали, памятные фигурки… За 12 лет всякой всячины скопилось немало. Тренер мальчика, Кит Шаддис, помимо него имеющий на шее ещё группу «таких же бестолочей», наперед заявлял, что его ждет неплохое будущее. На постоянные победы Шаддис не ставил: Эрен обладал хорошими данными, был пластичным и с высоким уровнем артистизма, но немного нестабильным эмоционально. Но, даже так, у него уже было полно наград, впереди маячила юношеская серия гран-при. А там было не исключено, что эта темная лошадка и в чемпионы выйдет. Каждый тренер ведь хочет воспитывать чемпиона. — Начало впечатляющее, сразу же эффектный риттбергер… Три оборота! Обратите внимание на скорость и экспрессию, камера, к сожалению, не показывает сейчас крупных планов лица Аккермана… Невероятно чистый заход на лутц… Об этой программе много говорили на протяжении сезона. «Сильнейший солдат человечества», история о силе и ответственности, о долге… Кажется, во второй части мы увидим блестящее исполнение действительно сложной серии прыжков. Об этом ходило много слухов, говорилось даже о четверном акселе. Я напоминаю, легендарный 4А в мужском одиночном катании на сегодняшний день еще никто не исполнял вне тренировочного катка, никто еще не включал его в свои показательные выступления. Посмотрим, насколько правдивы слухи… Между тем, у Леви Аккермана в данный момент совершенно нет конкурентов по баллам, и, пожалуй, этот человек в очередной раз заработает золото. Но сможет ли он нас удивить? Эрен, не отрывая взгляда от экрана, тянется за чаем. Леви Аккермана он знал. Да все знали: в их секции этот титулованный фигурист был примером для всех. И ещё не один раз являлся на награждения в их юниорских катаниях, лично вручая медали и поздравляя отличившихся. Юные спортсмены были в абсолютном восторге от внимания со стороны такой персоны. Эрен мечтал стать таким же… Однажды он, конечно же, тоже станет легко забирать олимпийские награды и считать чемпионат мира по фигурке — простым делом. Обязательно. А пока остаётся только смотреть в экран, да слушать комментарии… — И..что это? Я не могу поверить глазам. Разгон слишком большой для тройного акселя. Неужели… Неужели он в самом деле решился? Да, дорогие телезрители, мы увидим что-то невероятное сейчас! Считаем обороты! Комментаторы иногда говорят так быстро, что не разбираешь слова. Заглушают музыку, под которую катается спортсмен, заглушают все. Болтают без умолку. Раздражают. Эрену вот и без комментариев понятно, какие элементы берет Аккерман. И когда комментатор обескураженно замолкает, когда обрывается музыка, Эрену впервые хочется сделать погромче. Настолько инородной кажется страшная тишина, наступившая после сокрушительного падения спортсмена на лёд. Трансляция обрывается. Реклама. Статьи в интернете. Фотографии из больницы. Смутные прогнозы врачей. Леви Аккерман, не дожидаясь результатов лечения, из палаты объявляет о завершении карьеры. Травма не позволит больше кататься, да что там — ему бы на ноги встать. Эпизод с падением на лед и последующей страшной тишиной кошмарным сном приходит не только к Леви. Эрен видит это много-много ночей подряд.