2019
— Вечер субботы, почему так пусто? Шастун отдаёт пуховик, предварительно запихнув в рукав шапку. В таком дорогущем ресторане он, как ни странно, впервые. Это другой уровень, совершенно другой. Антон даже не знает, как правильно называется этот чувак, забравший у них верхнюю одежду, дабы она не висела между столиками, дружелюбно делясь микробами с улицы. Швейцар? Метрдотель? Портье? Но явно не просто хостес, не та ступень роскоши. Вообще не ступень, а пьедестал. — Я купил весь зал на три часа, — в ответ ласковый шёпот и тычок в бедро, чтобы шёл в зал уже, а не стоял истуканом на проходе. — Чтобы тебе не было нервно. Поедим, выпьем, поговорим в тишине и спокойствии, только мы двое. Чтобы ты не озирался и не сидел в капюшоне и очках, хочу видеть твои красивые глаза... — Нихуя себе! — Антон ограничивается только восхищением данной ситуацией, не особо желая вспоминать прошлый провальный выход в свет, когда он испортил и аппетит, и настроение в целом им обоим своими страхами. Его энтузиазм немного остывает при взгляде на меню. Безусловно, жест был красивый, широкий, чего уж скрывать, говорящий, но с хавкой немного прогадано. Антон не помнил, ел ли вообще когда-либо чёрную икру, разве что в детстве, пока она ещё не пропала со всех прилавков на долгие годы, чтобы позже возродиться по цене половины «Боинга». Осетрину как-то пробовал на фуршете новогоднего «Камеди», но потом так кишки крутило, что Шастун зарёкся есть что-либо, дороже лосося. Видимо, его жкт привык только к суровой однообразной воронежской еде и никак не адаптируется к столице, хотя он и живёт здесь уже два года. Видя замешкавшегося спутника, который даже не все названия-то прочитать в состоянии, ему приходят на помощь: — Возьми стейк рибай, ты же вроде не веган? — Нет-нет, совершенно мясоед. Спасибо, на него и смотрел, — врёт Антон, даже глазом не моргнув, со вздохом облегчения закрывая и откладывая приятную, заламинированную матовой плёнкой, книжицу. Уж в бухле, даже жутко дорогущем, он не запутается даже без винной карты. Сегодня он хочет «Макаллан», ведь даже чёртов Макар хвастался, что обпился им до одури на чьём-то бёзднике, а Шастун пока только названия учил, дабы не ударить в грязь лицом и не выглядеть алкодевственником. Ему в первые годы славы сполна хватило шуток Воли про внешность девственника. Со степенью прожарки Антон тоже мажет: оказывается, к слову медиум нужно было добавить велл, чтобы не получить не до конца готовое мясо. Спутник же вообще выбрал рэр, поэтому в сравнении Шастов стейк выглядит вполне дожаренным. Но своему желудку он доверяет несильно. Поэтому, чокнувшись бокалами и отпив немного божественного виски, Антон в душе крестится и читает молитву на необсёр, после чего приступает к мясу. Большая тяжёлая рука покоится на его ляжке под столом. Хотя, казалось бы, можно хоть обниматься, хоть сосаться, для этого всё и было выкуплено. Но нет. «Интересно, это и есть проявление внутренней гомофобии?» — думает Шастун. Рука его не смущает, даже приятна. Даже когда елозит вдоль внутренней поверхности бедра через плотные штаны. Даже когда замирает в опасной близости от яиц и немного сжимает. Это жест очень трогает, Антон интерпретирует его как: мой, наконец-то...* * *
2020
— Привет-привет! Спустя ровно год они в том же ресторане, снова одни, но на этот раз Шастун пришёл первым, уже сдал шмотки услужливой девушке, которая даже не смогла скрыть восторга от того, что узнала звезду из ящика. Подрывается, чтобы пожать руку мужчине, но тот тянет парнишку на себя, почти роняя, и легонько целует в губы. Его с мороза — ледяные и шершавые, рука тоже прохладная. Антон думает лишь о том, что даже если девчонка узнала его, то наверняка знает их шапочно и никогда уж точно не гуглила фотки продюсеров. Он давно готов принять на себя весь удар в случае чего. — С годовщиной! Ему протягивают навороченный крафтовый пакет с тиснением и сургучной печатью в виде чьего-то логотипа. Логотипа ювелирной компании, догадаться легко по тому, что внутри гремит. — Годовщина? Шастун ненавидит врать. И всегда по возможности говорит правду. Хотя бы потому, что память у него не очень, и он быстро проколется. Ещё в школе, поймав на очередном безобидном обмане, мама говорила ему, по-доброму улыбаясь: — Сынок, ложь — привилегия тех, у кого феноменальная память, а это, увы, не ты. Но сейчас это было во благо, в его благо. Извечный вопрос: что дарить тому, у кого всё есть? И в кой-то веке «всё есть» было не риторической фигурой для обозначения более-менее не нищего чувака из окружения Шастуна. У него и правда было всё. Побрякушки — глупо и неуместно, тем более, было очевидно, что сегодня вечером украшения принимать как раз Антону. Что-то в дом — ещё глупее, особенно с поправкой на то, что дома — жена, сын и дочь. Для досуга и развлечений — так он проводит всё свободное время так же с семьёй, иногда с ним, Шастом, не презентовать же, в конце концов, клюшку для гольфа, играть которой он будет с иной компанией, куда Антону вход заказан, или смазку с необычным ароматом, которая вся на него самого и уйдёт в первый же час в отеле. Да, наверняка, богатые любят коллекционировать тачки, но Шастун себе-то еле наскрёб на давно желанный «гроб на колёсах», чтобы безо всяких кредитов. Чтобы дарить автомобили, он пока не столь знаменит и богат. Грустно было осознавать, что единственным подарком, который он мог бы позволить себе и который не был бы невпопад в связи с семейным статусом спутника, могла быть разве что фенечка с буквами А и С, собственноручно сплетёная накануне за одну ночь. Когда Шастун это представил, он даже мокро хрюкнул в чашку, посему было решено пошире открыть рот и театрально его прикрыть в немом вопросе: когда успел пролететь целый год? — Ага, ровно год со дня первого свидания, здесь же, помнишь? Я специально не говорил, хотел застать врасплох. Получилось? — Абсолютно, — Шастун, успокоившись, выдыхает. Они садятся, официант приносит четыре буклета. — Я открою чуть позже, когда выпью, ладно? — парень откладывает пакет на край столика, но не сильно далеко. Ему самому любопытно уже разодрать крафт и напялить все цацки на себя, тем более, что сегодня он навесил по минимуму, как-то плохо сочетались они с парадно-выходной рубашкой. — Ты по-прежнему смущаешься своих эмоций при мне? Я думал, мы прошли этот этап успешно. Антон ощущает себя виноватым, будто отец мальчишку отчитывает, что тот после череды пятёрок принёс снова тройбан. Но его тут же приободряют улыбкой и лёгким касанием уже отогретой руки по щеке. Большой сильной мужской руки. О такой он мечтал с юности, но всё равно до сих пор будто не в своей тарелке. — Открой, когда захочешь, хоть дома, наедине с собой. — Спасибо, — Антон вконец расслабляется, чуть развалившись на диванчике. Получилось так, будто он нарочно слепился своим бедром с чужим. Но он не нарочно, честно. Не отодвигаться же теперь — обидит. — После одного бокала открою, как и обещал. Когда Шастуну приносят его осетра, на которого он таки согласился, с соусом манго-авокадо да ещё и украшенным мелкими фиолетовыми цветочками базилика, он представляет, что бы сказали его воронежские приятели. Но это так божественно вкусно, что шли бы они нахуй всем левым берегом со своими кальмарами вприкуску к «Жигулям». Парень не произносит ни одного словечка, разве что удовлетворённое мычание, пока не дожёвывает последний кусочек, запивая его белым сухим, чтобы оргазм был полноценным. На тонком запястье уже бренчит новый массивный браслет, в глазах напротив беснуются черти возбуждения. Их ни с чем не спутать. — В отель потом? — он уже не стесняется озвучивать первым. — Может, к тебе? — Ща Ирке тогда напишу, надеюсь, она у родни или с подружками. — Я сам лучше, она же моя идея... — мужчина вытаскивает телефон из внутреннего кармана пиджака. Заметно, что смахивает кучу уведомлений, даже не читая. У Шастуна щемит от приятного удивления: неужели кто-то может забить на работу и обязанности ради него? — Как тебе с ней соседствуется? Не сильно напрягает? — Не, ваще не, она редко дома, я — ещё реже. В это время пиликают сразу оба телефона сообщениями в телеге. Кузнецова высылает своё согласие, но Антону ещё приписывает: «Я и так не дома. Только, умоляю, постели что-то на диван!» — А Арсений что? Перестал психовать? — Почти, — Шастун улыбается при упоминании коллеги и тянется бокалом, чтобы чокнуться. — Стас с ним пошушукался, и его как подменили, даже шутить стал, типа придёт как-нибудь в офис в чулках, которые ему приписывают, мы типа сами не рады будем, что поощряем это. Хотя я бы позырил на такое, — Антон уже пьяненький, поэтому последнее вырывается неконтролируемо. Язык сразу же прикусывает, но спутник не придаёт никакого иного значения сказанному, кроме как шутке. — Ты такой красивый, — вместо подозрений и уточняющих неловких вопросов слышит Шастун. Рука с часами ползёт через стол, чтобы нежно схватить его, с новым браслетом, накрыть, будто защищая ото всех, а большим пальцем трепетно провести по коже. Антон, раскрасневшийся от алкоголя и уже небрежно закатав рукава рубашки и расстегнув несколько верхних пуговиц, ощущает себя отнюдь не красивым, а бухим и каким-то помятым. Но шепчет благодарности и немного деревянно отвечает на поглаживания. — А ты знаешь, что я захотел тебя ещё в Воронеже, когда увидел куски этого вашего «Спорного вопроса»... — Нихуя... — парень аж вино звучно отставляет, желая слышать откровения дальше. — Да вот... Но тогда думал, что мне никогда ничего не светит... — Почему? — Да мне нечем взять было, помнишь, каким жирным я был тогда? — смеётся. — А ты — юным, притягательным, ушастым, смешным и перспективным. Я тогда смотрел на твои губы... На руки эти... И завидовал тем, кто имеет к ним доступ... — Ну ты прям дохера преувеличиваешь, я был дурак дураком провинциального розлива... — Как «Команды»? Рад? Ждёшь выхода? — Конечно, хочу посмотреть, как получилось... — Шастун немного огорчён, что они перескочили на тему работы. — Я помогу со всем, что ты только придумаешь и захочешь запустить, знай это... — Ну не я, а креативная группа, скорее... — Да кто угодно, можешь принести мне и своего собственного сочинения проект, я дам ему дорогу, не сомневайся. Хочу, чтобы ты был счастлив, востребован и оценён по заслугам... — Спасибо, это очень круто слышать... А что было ещё сказать на такую откровенную речь, что его продвинут всегда и везде, потому что с ним спят. — Одевайся пока, а я на пару слов к директору заведения подскочу. Они встают. Оставшись один, Антон доливает себе и допивает залпом вино, не оставлять же, он видел краем глаза цену за эту бутылку. — Простите, а не могли бы... — осторожный голос девушки, которая встречала его, нарушает тишину. Она тянет распечатанную на А4 их старую афишу, года 2018, и маркер. — Автограф... — Зачем? Почему я? Это кто такие? — второй раз за пару часов Антон врёт, не моргнув глазом. Девушка смущается, на полном серьёзе верит, что обозналась, краснеет до ушей и ретируется за деревянную ширму.* * *
— Ирка просила подстелить что-то на диван... Антон вышёптывает между тихими робкими стонами, когда его обвивают сзади властными руками, те забираются под все слои одежды и начинают дразнить соски и ласкать живот в опасной близости от резинки штанов. — Ага, меня тоже... Постелим. — И тебя? — парень сильно удивлён степени откровенность Иры и её благодетеля. Ну ладно, их дело. — Видимо, она просто не знала, кого ругать за синий в белый горошек диван... Повисает тишина, и не сказать, что она приятная и ненапряжная. Антон сам не понимает, почему, но ему до сих пор немного неловко. Хочется уже скулить, а он лишь губу до железного привкуса закусывает и начинает гореть изнутри от того, что сдерживается. У него не стоит пока, оба к этому привыкли. Поначалу Антон комплексовал, чего это у него, молодого, вскакивает не от первого же похабного взгляда и прикосновения к самым чувствительным местечкам на теле: бокам и животу? Но позже уверил себя, что это просто физиология и против неё не попрёшь. Член уже ласкают властные и знающие руки. Знающие, потому что целый год их было не оторвать от Шастуновского тела. Яркий пример слова «дорвался». — Какой же ты красивый... Как вкусно пахнешь... Какая кожа нежная, светлая... Вкусный... У меня от тебя крыша едет... Шастун слушает хрипловатый уже от возбуждения голос, мокро шепчущий ему за ухо, задницей ощущает почти готовый стояк, а у самого только-только головка показалась из-под препуция. Ну не выходит у него пока расслабиться по-полной, как бы он ни старался. Не помогает ни проигрывание в голове какой-нибудь расслабляющей мелодии, ни погружение в процесс с фиксацией каждого стона, шлепка и движения рукой по плоти, ни напротив полное отключение мыслительного поцесса. Наверное, он любовник не очень. Хотя жалоб не поступало. И он старается, честно.* * *
— В натуре? Ты не подарил ничего, хотя о годовщине помнил? — Арс возмущается так громко, что его приходится осадить — услышат же. — Прости, но что это такое, Шаст? Как так? — А что можно подарить такому человеку? Чтобы самому потом не бомжевать? — В следующий раз ко мне обратись — подумаем вместе, ок? Только не позорься больше так. Когда у него дэрэ? — Через два месяца. — Два овна́, что ли? Можно было бы решить, что Попов высмеивает, но Антон знает его шестой год, знает его к себе отношение и трепетное оберегание секрета, который ему доверили где-то с полгода. Когда Шастуну припёрло поделиться, но ни Шеминов, ни Позов не стали бы даже в страшном сне слушать о его голубых проблемах и неуверенностях. Тем более, с кем! Антон выбрал Арсения и не ошибся. — Нет, он вроде телец уже... И спасибо! — Шастун протягивает руку, чтобы дружелюбно пожать, но тот хихикает и пунькает его в кончик носа подушечкой пальца. Каким бы длинным, возмужавшим и более-менее осознанным Антон ни стал, Арс по-прежнему относится к нему, как к малышу, которого надо защищать, поучать, поддерживать и, чего уж стесняться, вести по жизни в какой-то мере. Иногда Антон ощущает себя рядом с ним какой-то принцессой херовой, но не сказать, что ему это не льстит. — А помнишь ваш первый секс? — зачем-то спрашивает Арсений, плюхаясь на уютный офисный диван. У них перерыв на пару часов, все куда-то расползлись, почему бы не уместиться рядышком и не придаться воспоминаниям. Под боком у Арса ему всегда комфортно.* * *
2019
То, что Антону до усрачки ссыкотно — это к бабке не ходи. — У тебя это впервые? — Что, секс? — нервный смешок, желающий скрыть, что страшно адово. — Нет, Воля шутит про то, что я девственник, если чё. — Я про мужчин, дурачок, что ли? По тебе видно, что ты секс любишь, и что довольно развязный, открытый и готовый к экспериментам. Но только с тем, кому доверишься. — Ээээ... Ну значит, пока никому не доверял, — на корню рубит Антон все предположения о себе. — С парнями было, но по лайту... — Дрочка, минет? — Дрочка... — это слово повисает как инородный предмет в воздухе. Напротив горящие чёрные глаза, которые смотрят на него, несуразного и не сильно опытного пацана как на удачную фигуру в музее мадам Тюссо. То есть с восхищением. — То есть больше тебя смущает, что это я? А не предстоящий секс? Потому что если секс, то мы можем и не делать этого... Ещё и чуткий, твою мать! Чтобы уж никаких причин не дать не осталось. — Да, смущает, что с тобой. Но я решил, поэтому всё будет! — откуда в нём только эта уверенность берётся. — Просто... Отвлеки меня, расслабь немного, можешь? И я не про бухло. — Я понял, иди сюда, мой мальчик. И снова у Антона нет ни единого аргумента, чтобы перечить. Тянет руки, и его заграбастывают на огромную гостиничную постель. По шёлку он немного съезжает на край, но его снова тянут ближе. — Давай поиграем? — Хоспади! Как меня это расслабит? — Расслабит, увидишь. Юмор-квиз на раздевание, идёт? — Озвучь правила, — Шастун и правда немного обмякает. Ну нравятся ему нестандартные мозги, витиеватые подходы и... И уже начинает нравиться то, что он здесь. — По очереди ставим друг другу кусочки любых выступлений, абсолютно любых: «Камеди», КВН, монологи, миниатюры, да хоть «Убойку». Если оппонент угадал — ты снимаешь вещь. Если не угадал — снимает он. — А кто выбирает, какая вещь? — Антон соглашается с лёту, ему дерзко кажется, что он помнит все возможные выступления всех юмористов, начиная со своего детства. — Сам проигравший. Только сразу скажу одно: кольца и браслеты за предмет одежды не берём, а то я тебя до послезавтра буду раздевать. — А носки? — Носки — одежда, две штуки аж. — Принято. Кто первый? — На каменцы? — Наш человек! — Шастун совсем уже расслабляется, тем более, у него есть небольшой люфт перед самым важным. Они выбрасывают камень и бумагу, Антон проигрывает и ждёт первый фрагмент для себя. «Чеушеску. Мне кажется, дети стали забывать румынского диктатора» — Блять! — Шастун понимает, что ему не вспомнить название команды. — Голос похож на Харлу, но это не Харла... Якушев, да? Сценка про алфавит. Далее — я пас. — Якушев, команда «Прима». — «Прима», точно! — парень сдаётся и снимает носок с кактусами, крутит его над головой, как лассо, затем откидывает в угол номера. — Молчи, я знаю, что это антисексуально. Так, теперь я, — последней фразой он перебивает желающего было возразить насчёт его сексуальности партнёра. «Ма-ло-дец! Дец, как мало» Конечно, голос узнаваем, но год далёкий и фраза слишком короткая и вырванная из контекста, Антон ставит только на это. — Ну, это легко: Слепаков, Пятигорск, отец и сын наряжают ёлку. СТЭМ, 2004 год, если мне не изменяет память. — Хуясе... Шастуну ясно как день, что он продул ещё на моменте согласия играть в эту викторину. Ладно, это же их прелюдия. «Не огорчаться, что просрёшь, не огорчаться, что просрёшь» — повторяет он про себя, стягивая и второй зелёный носок. Тёмные глаза впиваются в тонкие светлые щиколотки с красиво выпирающий колючей косточкой, будто обладатель этих глаз готов прямо сейчас вылизать эти лодыжки, как и всего их владельца. «Справедливо урезонили дерзость зарвавшегося юнца» — Капец, это уровень хард пошёл? Можно я сразу трусы сниму, шоб не позориться? — Шастун, к своему стыду, не узнаёт даже обладателя голоса. — Снимешь обязательно, но чуть попозже. Хочет, чтобы у меня встал от ностальгии по КВН? — Это экзамен на физмат, но я не вспомню нихуя. Пас. — Это же Скороход, «Триод и Диод». — Ну да, теперь, зная, я слышу, что это Скороход, — Антон легко избавляется от толстовки, потому что под ней ещё два слоя одежды. Февраль суровый, а он мерзляка знатный. «Это ежик. Это енот, ты что, тупой? Вот ежик!» — Мартиросян и Харламов, армянский алфавит. «Камеди» года эдак... 2008-го. Эту миниатюру, кстати, считают самой смешной за всю историю и называют водородной бомбой юмора. Ты знал? — Да, — хмыкает Антон, понимая в сравнении, какой же он профан, нашёл с кем биться, это же мастодонт, гуру и просто зверь всего российского юмора. Вытаскивая ремень из джинсов, в Антоне просыпается азарт. «Я стою типа Рэмбо, в животе звонит мама, как не вовремя позвонила, лишь бы скайп не включила» — Это Ангарска Надя, конечно же, а команда... О, это сложнее! — Ха! — Не-не, минуту... — Шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь... Ноль... «Дежа вю»! Иха! Вещь долой! Второй ремень летит куда-то в сторону входной двери и ложится поверх первого. Как символично, Шастун даже нервно хрюкает. «Нужно пойти поесть, чтобы два дня не есть, чтобы потом сдать кровь, чтобы жизнь страховать, чтоб пойти в банк» — Это песня про ларёк, моя любимая, но я не вспомню команду, — Антон уже перед выбором, оголять сперва верх или низ. — Есть! «Горизонт», это московская команда. — Лаааааадно, — тянет парень, расстёгивая ширинку. Надо было в такой дубак поддеть термобельё, сейчас лишняя деталь ему бы не помешала. Но увы, под джинсами лишь синие боксеры. Пофиг, футболка длинная, плюс он ещё в юности просёк фишку, что снимание штанов — это всегда работает. Сценка попахивает тухляком? Снимай штаны. Да и задницы он не очень стеснялся, в отличие от «цыплячьего» торса, на который его сверстники всегда смотрели чуть ли не с жалостью. Ну не нравится ему спорт, ну чего теперь? «Дороги в стране, как машины в стране, как и зарплаты, футбол, жкх и конечно кино» — Пффф, «Союз», Айдарчик любимый! «God knows» напевает Шастун, уже войдя во вкус и неспешно высвобождаясь из футболки. Если бы он был в рубашке, действо окрасилось бы в ещё более сексуальные оттенки, можно было бы пуговичку за пуговичкой, а вместо «Квинов» врубить пусть и банального Джо Кокера с его «шляпой». Антон остаётся в одном лонгсливе, который надевал неизменно подо все футболки, зимой — для тепла, летом — чтобы концертный пот впитывал, и в трусах. Чего уж теперь? Сидит, вытянув длиннющие ноги на постели по диагонали и старается не смущаться под жадным взглядом на них. «Разрешите представиться: Любовь Маслякова. Послушайте, Любочка. Ольга, меня зовут Ольга» — Ха, это Картункова, Пятигорск! Это легко, я же фанат! — полуголый уже Антон победно улыбается, будто может ещё выиграть, сидя лишь в двух оставшихся вещах. «Не какайте, чайки, терпите, ведь я-то как-то терплю» — «Незолотая молодёжь», Харламов. Год не вспомню. — А вот и нет, это Суровый из «Камеди»! Надеюсь, это не поддавки начались? — Антон уже подозрительно смотрит на снятие левого носка. — Мы как-то на КВН-е сосредоточились, это меня сбило. А поддаваться зачем, если моя цель — раздеть тебя. Если бы я хотел остаться без одежды, мы играли бы в отрывки из вселенной DC, а не в юмор. — Справедливо. Только обидно, что все считают, будто я знаю только супергероев, а в остальном — дебил дебилом. — Я так не считаю. Просто именно я в этом дебил дебилом. Не отвлекайся, я ставлю следующее. Задание со звёздочкой. «Очко точно не подходит. Поэт — очко, что это за рифма такая?» — Со звездищей даже. Это какие-нибудь «Пельмени», стопудово что-то оттуда, ретро. — Прав. Ещё подумаешь? Тебе было всего семь, когда вышел этот номер, но команда действительно легендарная. — Сдаюсь, — Антон нехотя высвобождается из фуфайки, под озвучивание названия команды — «Дети лейтенанта Шмидта». И правда, если бы он подумал, то вспомнил бы. Но прелюдия длится уже более часа, когда-то придётся и к действиям приступать. А глядя на количество одежды на Шастуне, можно безошибочно сказать, что это будет скоро. — Я тоже придумал задание со звёздочкой. Голос слишком узнаваем, поэтому шутку скажу я: В Москве появилось движение оптимистов «Кеннеди ранен». Ну-ка, блесни! — парень смотрит хитро из-под ресниц. — Тоже сдаюсь. А так было бы гораздо сложнее! — Это Гудок. — «Фёдор Двинятин», точно! — строгий пиджак снят. Рубашка влажная, почти полностью расстёгнута, что выдаёт желание и нетерпение носителя с потрохами. — Последний раунд? — Ну как знать, — Шастун улыбается, но всем ясно, что так и будет. Да он уже и готов, если по-честному. «Вот и кончилась свистопляска» Он специально выбирает эту фразу голосом Ильи, а не своим, чтобы проверить, скорее, а не победить. — Ну это же ты и Макар, фразы киллера. Я же обожал ваш дуэт, ты нарочно такое лёгкое дал? — Ага, чтобы оправдать своё раздевание... — Я сам... В номере резко становится жарче градусов на десять, у Шастуна загораются щёки, когда требовательная рука стопорит его порыв выбраться из трусов. — Я как победитель... Тем более, последний балл получил, угадав твой дуэт даже без твоего голоса... Позволишь? — губы, говоря это, двигаются уже по члену и мошонке, хоть и сквозь ткань белья. — Куда я денусь... — Антон выбирает самый нелепый ответ из всех возможных, но мысли начали путаться, когда он ощутил влагу и тепло чужого рта, принявшего его пока ещё не возбуждённый орган. То есть это происходит вот так, да? И оно уже началось? Антон не возбуждается столь долго, что в нём успевает зародиться страх о ранней импотенции, аж в двадцать восемь. Но минуте на десятой он понимает, что лежит как напряжённая креветка, сжав все сфинктеры, напрягши мышцы живота и даже пальцами сгребя простынь. Не хватает только читать как заклинание: вставай, вставай, ну давай вставай, подлец, не подводи меня! — Не раслабил тебя квиз, да? — голос доносится со стороны собственного паха, подключаются руки, и дело будто бы сдвигается. Кровь отливает от мозга, перестав судорожно крутить дурацкие мысли, и член дёргается, наконец-то. Всё, он готов к ласке.* * *
— Привет, защекан! — Позов заходит в гримёрку с какой-то зелёной грязью в стаканчике на пол-литра. Худеет. — Дим! — Арсению не нравится такое обращение с ранимым и до сих пор до конца не принявшим себя Шастуном. Они — одни из немногих, кто в курсе и его ориентации, и даже героя его романа, поэтому, Арс уверен и настаивает на этом, обязаны поддержать и быть более разумными в выборе колкостей. Антон на подъёб товарища не реагирует, лишь незаметно скидывает в телегу: «Увидимся вечером?» Ему вдруг необъяснимо хочется тепла и ласки, объятий и прочей тактильности. — Не останешься подольше? — этим же вечером просит Антон, ощущая себя жалкой побирушкой. Он кончил пять минут назад, яйца ещё даже не уменьшились после выплеснутого на полотенце, презерватив, завязанный кулёчком, до сих пор покоится возле кровати. Но уже какие-то чёртовы сборы, будто нельзя хотя бы полчасика поваляться, рисуя на ладонях друг друга приятные, но щекотливые кружочки. — Прости, Маша ждёт, я и так наврал, что встреча со сценаристами... И когда они условились, что можно вот так вот открыто заявлять, что спешишь к жене? Шастун припомнить не может, он разве говорил, что не ревнует? Неосознанно кривится и дуется, что моментально останавливает сборы. Презик, наконец, летит в мусорку, а перед недовольной мордашкой присаживаются и чмокают в нос. — Маленький мой, красивый мой, тебе не идёт хмуриться! Обиделся? Я знаю, что ужасный партнёр... Для всех, причём... Давай я в ближайшие дни усиленно поработаю и освобожу для нас целый день. Ок? — Ок, посмотрим... — Шастуну и впрямь обидно до чёртиков. Да, к его ногам все проекты, о которых он мог только мечтать, подарки, неплохая квартира, казалось бы, бери и не куксись. Он, в общем-то, целый год это и делал. Но сегодня ему хочется не «Импровизацию. Команды», а просто человека рядом. Не провожать сразу после секса, не смотреть на время, не ужинать в одиночестве, опять. — Всё сделаю, чтобы не подвести тебя! — в глазах снова вожделение, но кроме как провести кончиками пальцев по грудной клетке и легонько поцеловать в губы, времени ни для чего большего нет.* * *
Все на корпоративе ТНТ. Где-то тут Позовы, Шастун блистает, как обычно, Арс не отходит от бара, так как ему дико скучно. «Дико скучно», так сказал и Матвиенко, наотрез отказавшись пойти хотя бы, чтоб развлекать друга болтовнёй. — Арсений? — Кузнецова нарисовывается возле него, то ли спрашивая, то ли утверждая, то ли приветствуя. Только её не хватало! Девушка в облегающем тёмно-синем платье с блёстками, сильно похудела с их последней встречи, Арс запомнил её килограмм на десять тяжелее. В руках какой-то слащавый розовый коктейль с вишенкой. Её можно было бы даже назвать привлекательной, если бы мужчина не испытывал неприятие к ней как к человеку. К человеку, который приобрёл медийность, хоть и не очень правдоподобно от неё открещивается, ни с хуя. Просто оказавшись в нужное время в нужном месте. — Привет, — он сдержанно мычит в ответ в свой бокал с виски. Надеется, что она поздоровалась и сейчас уйдёт. Но не тут-то было, Ира облокачивается о стойку и смотрит по ходу взгляда собеседника. Там Шастун распыляет всем направо и налево улыбки, но сутулая поза и то, как он беспрестанно теребит браслет на левом запястье, говорит о том, что дико волнуется. Естественно, он в междусобойчике продюсеров канала и даже взгляд от мысков туфель лишний раз поднять боится. Арсений наблюдал за этими переговорами уже минут двадцать, переживая за друга. Мысленно посылал ему лучи поддержки и уверенности, желая потом перехватить и успокоить. — Хорош, да? — Кузнецова будто подлавливает его на чём-то противозаконном, на её лице лисья ухмылка. — Да, Шаст прекрасен, как всегда. Антон в это время прячется за рассматриванием толпы, сперва натыкается взглядом на девушку и кивает ей, после чего переводит на Арсения и не успевает сдержать уголки губ, которые ползут вверх. — А знаешь, что мне кажется, Арс? Что мы с тобой похожи, мы на одной стороне баррикад. Я — ширма для общественности, ты — ширма для сумасшедшего фандома. — Ты права, Ир, — Арсений с невозмутимым лицом берёт вишенку с её коктейля, подцепляет зубами и отправляет в рот, а черенок кладёт обратно, на бело-розовую пенку в рюмке. — Тебе кажется.* * *
2022
— Дорогие зрители, поприветствуем аплодисментами любимую девушку нашего рефери — Ирину. Шастун аж танцевать перестаёт, «Другая семья» играет вхолостую, коченеет и кривится, надеясь лишь на то, что ни команды, ни гримёры не заметили этого. Аплодисменты настолько жидкие, что теряются в общем гуле подготовки. Ира, как всегда на съёмках, противоположность самой себе в инстаграм: чопорная одежда, минимум мейка, очки и ханжеская масочка «меня смущают шутки про хуи и дрочку». Машет «своему парню», тот от растерянности даже не реагирует, делая вид, что крайне занят, его пудрят уже в третий раз, хотя мотор ещё не стартовал. — А это вот... Акцентировать на Кузнецовой обязательно было? — после четырёх игр, Антон выжат, как дохлый лимон, потен, вонюч, как ему кажется, да ещё и голос сипит. — Антош, Иру надо обнародовать, и ещё долго будет надо. Я в соцсетях не сижу, но мне донесли, что фандом её не любит. Но для фандома есть Арсений. — Да в том и дело, что мне в сто раз приятнее, когда с Арсом страхивают, но не с ней!— парень заводит этот разговор уже не впервые. И знает всё, что услышит далее. И знает то, что неправ. — Какой капризный мальчик! — Шастун получает поцелуй во влажную переносицу. — Ирка — твоя безопасность. И моя. Она должна бывать рядом с тобой чаще, ты в интервью упоминай всегда, рассказывай мелочи какие-то о ней, о знакомстве, да даже о первом сексе. Она должна навязнуть на зубах у зрителей настолько, чтобы дядя Ваня из села, который мошонку через семейники почёсывает, смотря ящик, разбуди его ночью и спроси: «Шастун гей?» должен незамедлительно ответить, что у тебя девушка, и даже имя назвать. Вот как она должна намелькаться. Понимаешь? — Понимаю... Но имею я право хотя бы признаться, что мне это противно? — Антон канючит уже, хочет, чтобы приласкали и успокоили. И дожидается этого, конечно. В объятиях такого властного и влиятельного, но нежного и чуткого мужчины ему хорошо. Это именно то, чего он искал и нашёл. Только почему уже три года Антона не покидает ощущение, что во всей картине его жизни не хватает пары кусочков? Это будто пазл на пару тысяч элементов, два из которых потерялись, но хоть их и два, но они прямо в центре и картина-то с дыркой получилась.* * *
сентябрь 2020
— Что это за ебанина? — Арсений сперва не хочет брать фиолетовый парик, но Шастун впихивает его насильно. — Прощальная вечеринка будет в стиле «Рика и Морти», держи, блин, баклан! — А можно мне парик Рика, я не хочу быть как все. — Пари крика? — Антон бровь поднимает, но через секунду заливается смехом — срастил. — Нет. А какая у него причёска? Коричневый горшок? Считай, что ты сейчас в нём, а на пати мы все будем чокнутыми учёными! — он видит, что Арс намерен снова возразить, но вставить слова не даёт. — И точка! — Ладно. Чё тут вообще делать три дня? Они выходят на территорию «Жемчужины леса». Хоть и сентябрь, но здесь, под Воронежем, шикарное бабье лето. — Бухать и тусить, — Шастун жмёт плечами, ему внезапно становится слегка неловко за то, как он проводит выходные, что ему по кайфу вот такой отдых с шашлыком, дурацкими квизами и дворовыми играми, типа ножичков и вышибал. Ну, типа, Попов же наверняка проводит своё свободное время иначе, театры там, благотворительность и прочий пафос. Хотя с какого хера ему должно быть неловко?! — Хорошо, — тот внезапно меняется на сто восемьдесят градусов, улыбается и напяливает парик. — Давай бухать и беспредельничать! — Сними, это на вечер воскресенья! — бурчит Антон, про себя улыбаясь. В этом году «Форест фест» обещает быть интереснее, чем прошлые с Кузнецовой. Может, ему все три дня на этот раз будет легко и комфортно и не захочется в Москву уже в субботу утром. Он уверен, что так и будет. — Аааарс! — Позов улыбается максимально пьяной улыбкой. — Тебя Шастун потерял. Захарова пуляет в непрошенного гостя с непрошенной информацией ядовитыми стрелами из глаз. — Где он? — Арсений даже не собирается извиняться перед Аней, что прерывает их милую беседу на полуслове, да ещё и уходит. По-пьяному спотыкается об воздух и немного шатко направляется в сторону, указанную Димой. Что-то все перебрали первым же вечером, а завтра в одиннадцать зарядка с Брысевым. — Чего хотел? — Попов находит Шастуна в компании парней (как неожиданно) и кладёт тому увесистую ладонь на загривок. Антон давится шашлыком от неожиданности, поворачивается на нарушителя спокойствия, и его глаза улыбаются. Именно глаза, Арсений такого явления раньше не видел. Компашка продолжает что-то громко обсуждать, совершенно наплевав на этих двоих. — Я хотел? Жрать и напиться, что, собственно, и делаю. Или о чём ты? — Не, мне Димас сказал, — Арсений уже наклоняется к уху друга настолько близко, что Антонова завитушка на виске щекочет ему нос. Просто потому, что вдали начинает орать музыка, объявляя о начале ночной дискотеки. — Что ты меня искал. А я вроде не терялся. — Не, не искал, я видел, что ты с девками из «Тайных», не стал отвлекать. Шастун думает, что Позов мог почувствовать некую ответственность, что они притащили сюда Арса и бросили в непривычной и, возможно, некомфортной среде. Но этому чёрту везде комфортно, особенно где есть барышни, капающие слюной от одного его вида. Даже такого, немного датого, раскрасневшегося и косоватого. Арсений вспоминает, как вероломно бросил Аню и не хочет возвращаться, дабы не наткнуться на женскую обиду, которую он на дух не переносил. — Да не, мы просто поговорили и... Договорили, — Попов зачем-то оправдывается. — Пошли танцевать? — Не-не-не, я слишком мало выпил для танцев! — Шастун машет жирными от шашлыка руками, отбиваясь от назойливого коллеги. — Да просто поскакать под музыку, разрядить тело, пошли! — Я и не заряжался, отвянь! — Антону не нравятся эти метафоры с сексуальным подтекстом, он знает, что Попов по пьяни это практикует. Знает и не любит. Поэтому немного раздражается. — А я — очень сильно! Антону, конечно, льстит, что разрядить тело Арсений зовёт его, а не ту же Захарову. Он даже в последний миг прикусывает язык, чтоб не послать Арса к ней за помощью. Он губы, блестящие от мяса и кетчупа, облизывает кончиком языка, параллельно вытирая руки влажными салфетками, оказавшимися рядом, и вроде бы уже даже не против. Главное — не доразряжаться до того, чтобы валяться потом месяц в депрессии, а то живы ещё воспоминания об общем номере в Калуге и тяжеленной пьяной руке Арса, которая всю ночь покоилась поперёк тела Антона, а он дышать не смел, так ему было хорошо ощущать её. Арсений смотрит на кончик языка коллеги, который юрко слизывает все огрехи с пухлых губ, и в этой атмосфере всеобщего кутежа, громких битов со стороны танцпола, ярчайше-чёрного неба с жёлтым месяцем и россыпью звёзд, Антон кажется ему самым привлекательным человеком во вселенной. — Если не хочешь танцевать, всё равно пошли, — Попов напористый и властный, ему и сопротивляться не хочется. Особенно Шастуну, который, может, все семь лет знакомства мечтал услышать что-либо подобное и сразу же сдаться. — А куда мы? — Шастун решает задать вопрос лишь тогда, когда понимает, что от дискотечной музыки они отдаляются. Уже даже начались коттеджи гостей, парень видит свой двухэтажный, в котором разместился с Журавлём, Позом и Дроном. Какой выбрал Попов и главное, с кем, он не в курсе, пытался ещё на этапе обговаривания планов предложить себя в качестве соседа, но тот отмахнулся, бросив: «Я всё решу, забей». И вот Арсений тянет его уже к деревянному домику. Что за нафиг? — Ты обещал, что будет весело, и мы отдохнём, — Арс подходит к ответу настолько издалека, что куда вырулит — хуй пойми. — Иии? — Шастун тормозит в дверях, Попов уже внутри домика, поэтому чуть выше его. За ворот футболки держит и смотрит жадно и пьяно. Он не то чтобы боится наткнуться на кого-то, с кем Арс соседствует, скорее всего, весь люд либо жрёт, либо танцует. Но знать намерения он всё же желает прежде, чем переступит порог коттеджа. — А для меня отдых — это делать что-то новое. Противозаконное. Что я ещё не пробовал. И я пьян... — последние слова смазываются и тонут в поцелуе. Они так и стоят, один на высоком порожке, второй чуть ниже на ступеньке. Антону даже приходится на мысочки подняться, чтобы не на долю секунды не потерять ощущение твёрдых и сухих губ со вкусом скотча. Арсений впивается как ненормальный, будто это он, а не Шаст мечтал об этом все годы работы вместе, продолжая крепко держать и за футболку, будто если отпустит, то Антон либо сбежит, либо растворится, как пьяная фантазия в этом звёздном небе. Антон кладёт свои руки поверх Арсовых, но нежно, невербально доказывая, что никуда не собирается, и вообще реален. Попов расслабляет хватку незамедлительно, отпускает довольно жёваную футболку и перекладывает ладонь на чуть липкий после активного дня загривок. Их поцелуй перерастает в дикую борьбу губ и языков, дыхание сбито у обоих, Арсений периодически срывается на рык, Антон на скулёж. Ни один не в состоянии объяснить даже самому себе, что это и зачем. — Войди ты уже! — Арс отстраняется так резко, что Шастун теряется в пространстве, вдруг лишившись и губ, и руки. Но ему не позволяют опомниться, втягивая-таки внутрь дома и толкая дверь за спинами. — Живу я, кстати, один. Умолял не селить меня ни с кем из ваших... — Почему не со мной-то, я же предлагал... — А так интереснее... Ты гость... Антон ждал, специально ждал, чтобы следующий шаг сделал так же Арсений, и он дождался. Руки с шеи скользнули на пояс и шмыгнули под футболку, беспардонно изучая живот, рёбра, грудь, уезжая иногда на спину, чтобы пройтись вдоль позвочника, будто пересчитывая позвонки, и затихли, сжав небольшие бока, которые остались после карантинного заточения. Антону сложно держать твёрдое агрегатное состояние, но он боится спугнуть и вывести из возможного помутнения любым своим вопросом, действием или даже шевелением, пока отдаётся полностью, подхватывая любую инициативу. Его руки тоже шерудят по мощной спине, ощущение твёрдости каждой мышцы откликается мурашками и твёрдым членом. Что-то новенькое, никогда у него не вставал от простого поцелуя, даже в семнадцать. Даже неловко как-то, они так близко, что в любой момент Арс почувствует его заинтересованность, и никто не даст гарантий, что не обстебёт в любимой манере. Но не происходит ничего, что указывало бы на скорый стёб, как раз напротив — Шастун в пылу прижимается столь близко, что чувствует и вторую уверенно твёрдую заинтересованность. В себе. Попова ничуть это не смущает, но почему-то ожидаемого перехода ласк чуть ниже по телу не происходит, он будто подвис, позволяя себе максимум дотронуться до сосков. Боится обидеть друга? Заранее стремается неловкости в будущей работе? Не уверен в себе? Ну нет, это же Арсений Попов, он не бывает неуверенным. — Отсосать? Или, хочешь, трахни? — Шастун берёт ситуацию в свои руки, хотя голос свой даже не узнаёт, произносит это на несвойственных низах. А раньше считал, что это миф, будто голос садится от возбуждения. Ну все клише собрал, стояк присутствует и крепнет от минуты к минуте, бас как у Джигурды — предложение, от которого не отказаться. — Трахнуть? Я не могу. Я не знаю ничего, и я пьян вдупелину. — Не можешь или не хочешь? — Больше... не знаю... Антона очень трогает такой Арс, без пафоса и спеси. Все эти вопросы «что ты такое?» или «есть ли в мире то, чего ты не умеешь?» и сделали из него самовлюблённого дурака. Он и сам порой забывался и зазнавался, пока жизнь не тыкала его мордой в какие-то вещи, которые он не умеет. Например, глупого щелчка о щёку или вот — секс с парнем. — Ну хочешь, могу я тебя? — провоцирует, знает, что оппонент взорвётся тут же, да и не хотел бы в такой позиции. В данных обстоятельствах и в данном состоянии — уж точно. — Шаст, ты берега попутал? — Да нет, мало ли... Я чего-то о тебе не знаю? — Козёл, — Арсений уже стаскивает трусы, оголяя задницу, неожиданно вожделенно впиваясь в самую её мякоть пальцами и издавая какой-то нечеловеческий рык. — Но я же должен как-то тебя... разработать? — долго подбирает глагол, но останавливается на одном из самых противных. — Нет, я готов. Шастун этого не озвучит, но он предусмотрительно прихватил из Москвы страпон, небольшой, сантиметров десять всего, с которым немного снял напряжение утром после заезда в коттедж, когда все умотали жрать с дороги. Арс уже не медлит. Антон знает на сто один процент, что у того не было секса с мужиком, но сейчас им руководят инстинкты, видимо. Потому что всё так, как должно быть. Всё так, как хотел и мечтал Шастун. Его разворачивают и вжимают грудью и лицом в деревянную стену коттеджа, губами проходятся по шее, нещадно растягивая ворот футболки, после чего слышится плевок в ладонь и сразу после — оглушающее до звёздочек ощущение члена внутри. Для Антона анальный секс не нов, но так его не колотило, даже когда девственности лишался. Всё то же: распирающее чувство там, где его быть не должно, инстинктивное сжимание стенок, пульсация по кругу мышц, ещё и недостаток лубриканта, заменённого слюной. Всё то же, но одновременно совершенно не то. И что же, получается, все эти годы, пока фанатки писали фанфики о них, пока Арс сперва агрился, а потом привык, но не перестал уезжать к семье и дочерям регулярно, Стас психовал и иногда переходил все дозволенные границы в общении с беливерами, как они себя называли, Антон действительно хотел, чтобы хоть одна сценка из фанфика воплотилась в реальность? Настолько, что сейчас ему не сдержать, да и не хочется сдерживать низкие стоны в собственное предплечие. Настолько, что от каждого толчка аппетит только разыгрывается, и уже хочется, чтобы Арс выебал. Настолько, что он как дурацкий главный герой дурацкой мелодрамы шепчет, срываясь на протяжное «ооо, бляяяя»: «еби, пожалуйста, если это будет только раз, то еби так, чтобы я это запомнил на всю жизнь». Арсений мог бы делать именно это, как поначалу Антону показалось, его развернули как раз поэтому. Поза не предполагает нежностей — вцепись в бёдра или в волосы, или и в то, и в другое сразу, да дери как зверь. Но нет, тот наглаживает задницу, в которую долбится, сжимая, пропуская воздух меж зубов с характерным звуком удовольствия, проходится кончиками пальцев поперёк поясницы, затем вдоль мышц спины, скользит на шею, пропуская пальцы в волосы и заставляя Шастуна блаженно откинуться, ища ещё большей близости. И на удивление, он находит. Арс властно разворачивает его лицо, держа под колючий подбородок, насколько позволяет гибкость шеи, и начинает покрывать поцелуями лицо, ото лба до губ, уделяя внимание даже уголкам глаз, кончику носа и ямке на подбородке. Глаза Арсения закрыты, он мнёт внезапно оказавшуюся такой аппетитной задницу, не в силах оторваться. Отсутствие волос делает её схожей с женской, такая же нежная, гладкая, но более упругая... Чёрт! Мужчина резко открывает глаза, ни на минуту не сбавляя ритма. Он не хочет подменять реальность, он хочет, чёрт возьми, понимать, что трахает Антона, а не забыться в пьяном тупом убеждении, что дырка она и есть дырка. Для этого проходится по всем мужским составляющим: гладит и целует щетинистый подбородок, пропускает между пальцами соски, аккуратно придавливая их как ножничками, и, наконец, скользит рукой до паха, немного неуверенно беря в кольцо ладони член Шастуна. У Антона за секунду наступили все дни рождения разом, завалив подарками, и новые года, наконец, отдали зажмоченные за всё время желания, загадываемые под бой курантов и сжигание салфетки. Каждая фрикция сопровождается мучительным глотком по сухому от стонов горлу и россыпью звёздочек перед глазами. Он начинает двигать тазом, чтобы как можно больше ощущений поймать и там, и тут. Арс же кладёт ладонь на поясницу, аккурат между ямочками, чтобы прогнуть чуть сильнее, откуда только, козёл, знает, что так вход будет глубже и мучительно-слаще. Вторая же продолжает дрочить по стволу, собирая влагу с головки и размазывая по всей длине, препуций то натягивает прям до самой уретры, чтобы собрать там белёсую капельку, то оголяет головку полностью и принимается ласкать круговыми движениями. Видит, что уже подрагивает и член, и Антон, плоть стала малиновой, живот тоже поджимается в конвульсиях скорого оргазма. Арсений обвивает рукой за грудь, прижимая к себе вплотную, засаживает так глубоко, как только возможно, и под вкрай распутные стоны и общие судороги, слившиеся в одну, сперва кончает Шастун, на стену, в ладонь, на футболку, затем, ощущая сокращения его задницы вокруг собственного члена, разряжается и Арс. Только в эту секунду виня себя за отсутствие резинки, это вообще не в его принципах. Сколько минут они так стоят, оба прижатые к деревянной стене и друг другу, никто не помнит. Первым опоминается Шастун, натягивая на голый зад трусы и штаны, прекрасно понимая, что он весь в чужой конче, и изнутри, и уже снаружи, у него стекает по ляжкам, но не сказать, что это противно. Попов приходит в себя следом, тоже начинает возиться со штанами и ищет, чем вытереть хотя бы руку. Стеной он займётся уже позже. — Может, теперь сходим поскакать под «Акулу» и «Пропаганду»? — Арсений сам не понимает, что чувствует после такого, обдуманного разве что головкой от хуя, поступка и как себя вести. Поэтому старается естественно. Полотенце на кухне он всё же отыскал, теперь стоит руки вытирает. Глаз не отводит, смотрит в упор, то ли правда ждёт ответа про дебильную дискотеку, то ли хочет понять, как там Антон. — Не, у меня полна жопа твоей спермы, я к себе — в душ и спать. Арсений за тридцать семь лет жизни такое услышал точно впервые, но рад, что Шаст называет всё своими именами, не заикается и не убегает, краснея. — А тебе классного продолжения ночи! — Стой! — Арс тормозит его уже за пределами крыльца, снова отказываясь выше. Поэтому нагибается и целует в изгиб шеи. Это одновременно и более интимно, чем в губы, и говорит о том, что они не пара, просто любовники на раз. — Спокойной ночи. До завтра, Шаст. — До завтра, Арс. И Антон уходит вглубь построек, к своему двухэтажному коттежду. Нет, ему не обидно и не больно. Скорее, ему хорошо. Но пока в башке каша. Сейчас бы пробраться в душевую без свидетелей, отмыть жопу и бельё от следов палева и действительно завалиться спать. Арсений, заперев за гостем, лишь утыкается лбом в выступ деревянной двери и закрывает глаза. Ни на какую дискотеку он точно не пойдёт. У него нет сил даже сполоснуть стену от белёсого потёка. Завтра, он подумает обо всём этом завтра, прямо как Скарлетт.* * *
Шастун просыпается с головной болью и дискомфортом в заднице, шлёпает босой на кухню, где уже Журавлёв взбивает омлет. На «привет» друга не реагирует, молча выпивает шипучую таблетку от похмелья и болеутоляющее, в надежде, что жопную боль оно тоже снимет, и снова идёт спать. Зарядка только через два часа, и там надо быть как штык, чтобы не вызывать подозрений у тех, кто знает его два десятка лет. В одиннадцать он как штык, бодр, весел и даже готов поскакать. Ищет взглядом Арсения, но натыкается лишь на немой вопрос в глазах Шеминова и Позова. — Чтоооо? — рявкает Шастун. Ну не могли же они видеть. Нет, они точно ничего не знают. — Хер ли ты ушёл спать полдвенадцатого? Нам не хватило как раз одного игрока, чтобы победить! — Стас отчитывает его как сына, на что Антон только отмахивается. — Отвали. Зато я выгляжу не таким зомбаком, как вы все. В шесть легли? И вообще, Арса бы взяли в команду — точно бы победили. Говоря это, Антон уже краешками губ улыбается, видя вдали фигуру Попова в пошло коротких шортиках. — В четыре, а Арс тоже дрых. Мы проверили, а то была мысль, что вы вместе где-то заныкались, — Дима считает, что подстебнул, а Антон про себя просто хохочет — они его выебали. — Опаздываешь, Арсений-свет-Попов, — Шеминов руку жмёт и направляется уже к площадке, где собралась кучка из пары десятков похмельных людей для некоего спортивного занятия. Обнимается с другом и Позов, тоже спеша туда. — Как ты? — Арс задерживает за плечо пытающегося было пойти следом за всеми Шастуна. — Нормас, а как я должен быть? — тот не врёт даже. Жопа вроде прошла. — Ну, ты же изменил... Для тебя это не проблема? — Хм... — об этой стороне вопроса парень даже не задумывался. — Так у него жена и двое детей. Я первый и единственный раз, а он регулярно спит с Марией, — ответ приходит сам собой, да ещё и желчью приправленный. — Ну ты что, я только рад, что ты не будешь заниматься самобичеванием, — Арс легонько подталкивает к общему сборищу ребят. Он не приобнял, но касается коллеги как-то по-особенному, если Шастуна, конечно, не глючит. — И ещё небольшая инфа от профи: никто не спит со своими жёнами после пяти, ну максимум семи лет брака. А теперь пошли заниматься, может, хоть это позволит мне проснуться. Антон немного саркастически ухмыляется: — Прям никто? Арсений по обыкновению делает морду тяпкой, будто только что не выдал сам себя, будто сказанная информация к нему ну нисколечко не относится. — Абсолютно, — подтверждает на тех же непроницаемых щах. Вот теперь Шастун улыбается и даже с ходу берёт позицию правой руки Брысева. Арсений где-то сзади. А пусть посмотрит на задницу, которая не его, насколько она хороша, но далека.* * *
2022
«Приедешь сегодня?» «Малыш, до ночи на съёмках, на завтра жена уже что-то придумала. Дня через два, ладно?» Шастун сцепляет зубы, пишет сухое «ладно» и вышвыривает телефон. Не то чтобы он не привык к одиночеству, не то чтобы ожидал сюрприза в виде согласия провести ночь вместе. Да и не сказать, что ему прям мало встреч. Жить вместе с мужиком, если тот такой же свинтус, как и он сам, вообще звучит как страшный сон. Отчитываться, куда ты и надолго ли, почему вернулся пьяным, почему бы посмотреть не спортивный канал, а «Бридж», чувствовать себя обязанным ставить тарелку в посудомойку сразу после ужина, а на кровать стелить плед сразу же, как только жопу поутру оторвал — нет, это не война Антона Шастуна. Но в такие моменты, как сейчас, когда все заняты жёнами, семьями, какими-то новыми проектами, что даже старых корешей не выцепить ночью на пивас и плойку, Антону так тошно, что хоть вздёргивайся. Он листает записную книжку сверху вниз и снизу вверх, но единственный, с кем бы он сейчас хотел пообщаться не ради хи-хи, а прям задушевно — находится в самом верху списка. А Антон принудительно проматывает и проматывает букву «А». Во-первых, уже первый час ночи, а если этот хрен в пять утра уже несётся по всем набережным Питера, то наверняка сейчас спит. Во-вторых, не дай бог нарваться на жену и детей. Все вокруг, включая Антона, знали об их наличии, но никогда не видели воочию, не знали о близости отношений внутри семьи, и соответственно вопросы личного характера были по умолчанию табуированы. Они и так редко вторгались в выходные дни друг друга, да ещё и после полуночи. Нет, он выпьет ещё пару банок пива, чтобы это принесло ему сон и не заставило написать никаких глупостей. Ведь он даже стереть их до прочтения не успеет, так как задрыхнет. Находит самый, казалось бы, неуместный контакт — Кузнецова Ирина. Скорее всего, спит, но пока желание назрело, спросить необходимо. «Ир, если я собаку заведу, ты сможешь почаще бывать, чтобы кормить и гулять, когда я не смогу? За доп плату, естественно» На удивление, ответ пиликает буквально через три минуты. «Шастун, ты совсем хочешь не оставить мне воздуха? Нет, нет и нет, никаких собак! Я жду, что когда-нибудь вы вернёте меня мне. Гуд найт» Антон засыпает сильно бухой и расстроенный.* * *
2021
— Эй, фанфиковые мужья, здарова! — Дима заходит в гримёрку, поймав обрывки диалога двух коллег. — ... Да смущаюсь я, даже не знаю, как называть его в присутствии людей... — Кого, нас? Слава, — Позов не видит причин для проблемы, но в положение Шастуна с ходу войти пытается. — Мистер Биг, помните «Секс в большом городе»? Мало кто знает его реальное имя, Джон Престон, вот и тебе надо что-то подобное придумать, вуалируй! И если от Диминого предложения Антон кривится, то Поповское берёт на вооружение. — «Секс в большом городе»? Серьёзно? — а Позов знай себе высмеивает. — Ты точно уверен, что не гей? — Да чего такого-то? Прикольный же сериал. — Не знаю, я просто за Славу и за то, что меньше ссышь — меньше палишься. С этим Арсений отчасти согласен, он помнит загнанное лицо Шастуна, когда на мероприятии пришлось общаться с главами канала и всячески делать вид, что ко всем относишься одинаково. Тогда глаза Антона так бегали и не вовремя утыкались в туфли, будто он провинившаяся десятиклашка на ковре у директора по поводу романа с географом. Который стоит тут же и получает пиздюлей с ней заодно. — О каком Славе речь? — Матвиенко это даже не интересно, он спрашивает походя, но даже это заставляет Антона деревенеть снова. — О Дусе? — Нет, нашего давнего знакомого из Воронежа, — тут уже спасает Позов. — А Арс откуда его знает? — если бы Серёжа не был плотно занят перепиской с очередной девушкой, то мог бы и вправду прицепиться как банный лист и нарваться на ложь со стороны друзей. Но он проходит дальше и плюхается на диван, не поднимая носа от мессенджера, лишь в спину ему летит уже не особо и нужное: На «Командах» познакомился. Все два часа концерта Арсений, сам того не сознавая, следил за Шастом, пытался считать его настроение, поддавался везде, где было возможно, смешил, где хватало умений и подхода. Казалось, даже Диман не замечает или не хочет замечать, что его товарищ как-то загрузился. И когда случилось то, что он, Арсений, стал Антону ближе всех, даже Поза? — Ты чего? — Попов подсаживается сзади бездумно залипающего в окно микроавтобуса коллеги и трогает за плечо. Тот вздрагивает и вытаскивает левый наушник. — Чего говоришь? — Да ты, говорю, чего-то приуныл... — Да ус... — И не надо мне тут про усталость, эту муру втирай Стасу и Ирке. Поговорим, как доедем? — Махнись номером с Матвиенко, ладно? Он по секрету сказал, что устал от тебя и попросился ко мне. Думаю, Поз его более, чем устроит. Антон действительно вялый, сосуды в глазах бордовые, под глазами фиолетовые полумесяцы. Но это в туре не ново, его явно беспокоит что-то, оставшееся в Москве. Даже постоянные взгляды на молчащий телефон кричат об этом. — Устал от меня? Вот гондон! Поменяюсь, говно вопрос.* * *
— Будешь? — Антон победоносно вынимает из рюкзака местный коньяк. — Ясно, чем ты занимался, пока мы со Стасом и Позом город смотрели, — Арс разматывает себя из зимнего одеяния. — Так будешь, нет? — Шастун уже будто бы и не грустит, и спасать его ни от чего и ни от кого не надо, можно было бы свернуть свой чёрный плащ до худших времён. Либо Шаст — скрытная жопа. А он всем известная скрытная жопа и есть! — Буду, конечно. У тебя с мистером Бигом проблемы? — Попов решает с места в карьер, они же не бабы, честное слово, которым чтобы проболтаться, надо назюзюкаться. Но Шастун мечет испепеляющий взгляд в собеседника. И не понятно, тот просто раньше времени начал или сегодня эта тема табу. — Не лечи меня, прошу! Иначе пойдёшь к Матвиенко, — Антон надувается и вот-вот в себе замкнётся, а это страшно. Потом месяц может ходить как в кислоту опущенный и никого не подпускать. Арсений решает действовать аккуратно. Значит сперва нужно принять на грудь. Шастун закидывает первую на ходу, ещё вещи разбирая, но чокнуться не забыв. Ему тут же заливает пунцом щёки и шею — пробрало. Раздевается до фуфайки, меняет концертные штаны на домашние и плюхается, наконец, напротив. — Ты сильно похудел... — Арс даже не понимает, что продолжает линию наседки, которая так бесит собеседника. Но так, как сейчас, ключицы над воротом и косточки на бёдрах аж через штаны у парня не выпирали ещё никогда. — Так ты видел, как меня разнесло за время локдауна? Я же не бегал, как некоторые психи, — реагирует на удивление не в штыки. — Так что гречка, грудка, вода и хуй — вся моя еда теперь, — смеётся, разливая по второй. Чёлка кучерявится после умывания, придаёт дерзко-мальчишеский задор, Шасту идёт. Арсений хоть и чётко понял, что натурал, особенно после Воронежского фестиваля, рассматривает друга всегда с обострённой нежностью. Почему-то, даром, что лбу тридцатник, какой-то ранимый он, нежный, чувствующий многое глубже и острее большинства заурядностей. Да и внешность он имел под стать: мягкую, немного детско-женскую, плавные движения очень изящных рук, наливающих в данный момент третью сотку, светлую энергетику, к которой тянешься. Тянулся и Арсений, ему даже не было необходимости постоянно напоминать себе про ориентацию и жену. Шастун — он из ряда вон, ревновать к нему было бы зашкварно, ведь стоило с ним пообщаться, с ним настоящим, в те редкие моменты, когда он открывался настоящим, в него влюбились бы любые недоброжелатели. Такой уникальный он был. Вот и сейчас, уже немного развезённый Попов въедливо рассматривает красивые черты лица соседа и ждёт, когда тот заговорит сам. — Будто, знаешь... — наконец, это происходит, — я даю в жопу за проекты, за раскрутку, за эфирное время... Хочешь на телик — пожалуйста. Хочешь «Контакты» — пожалуйста. Хочешь «Команды» — пожалуйста... — А это так? Я думал, у вас всё хорошо... — Да всё и хорошо, может... я просто с жиру бешусь? — Горе ты луковое! Такой кайфовый проект сейчас обсуждаем, не сорви его своей рефлексией! — Ты про «Громкий вопрос»? Не сорву... Ты знаешь, что Мария беременна? — Жена Славы??? — Мистера Бига, окей? Арсений яростно кашляет, спиртом обожгло всю гортань. Чего не ожидал, того не ожидал. Сам же менее полугода назад уверял, что замужние по десятку лет пары не спят вместе. — Я просто... Ну, это... Признался про инцидент на фесте... — Дураааак! — единственное, что может Арс, это схватиться за голову. — Да нет, он нормально воспринял, кстати. Пошутил про фанфики, про то, что мы и правда круто вместе смотримся, славливаемся и тому подобное... Но месяц назад я узнал, что она в положении. Совпадение? — Не думаю... — Эх, жаль всё-таки, что ты не пидор, — на удивление, Антон не рвёт и не мечет, он же ревнивый, он собственник, он овен, в конце концов. А тут... Что это за реакция старпёра на антидепрессантах? — А то бы что? — А то бы я к тебе ушёл, — хмыкает, но горько как-то. — Антон, ты же понимаешь, что можешь и просто. Просто уйти, если что-то не так? — Арс не выдерживает, отметает с пути оба заполненных спиртным бокала, и тянется через стол, чтобы взять прохладные и влажные ладони Шастуна. Тот поднимает взгляд и тихонько кивает. — Понимаю. Но я этого не сделаю... — Я тебя обожаю, Антох, — пьяно вырывается у Арсения, но он, сам себя перебивая, спешит объясниться. — Не в смысле, как мужика... Хотя и как мужика тоже... Ну, то есть, не в романтическом плане, хотя тоже хз... В общем, как человека... — Да я понимаю, чё ты трепыхаешься? — Мы тогда... в сентябре... Не поговорили даже, не обсудили, что это для нас, как дальше и так далее... — Арсу вдруг стыдно становится: он полгода назад накончал целую жопу коллеге спермой и отпустил восвояси. — О чём говорить-то, мы взрослые люди. Алкоголь, эйфория, минутная страсть... Честно говоря, Арсению бы хотелось запомниться не совсем так. Не ошибкой. — Может, поговорим сейчас? — Говори, если есть чё. — Ну ты же полчаса назад произнёс, что ушёл бы ко мне, будь я... Гомосексуалом... — Да шутка это, Арс забей! Хорошо мне просто с тобой, ржачно, спокойно, защищённо, могу и слабым показаться, и больным, и пьяным, и даже обосравшимся... — Последнего не припомню... — такой ответ Попову больше по душе, сидит расплывается, ждёт продолжения и словесного, и в рюмку. — Но в быту, уверен, ты говно, контролёр чёртов, педант и ОКР-щик, ещё и жаворонок! Ненавижу жаворонков! Арсений продолжает улыбаться: это что же, получается, его друг рассказывает, почему не хотел бы быть с ним в паре? — Короче, с тобой охуенно дружить, но жить — отстой, жопу ставлю. — Побереги жопу, так и есть, — Арс смеётся, тянется через стол, чтобы захватить макушку друга и уткнуться в неё. Они оба перешли ту грань попойки, когда подобная тактильность не несёт в себе никакую сексуальность. — А ещё, будь мы вместе, мы бы не стали теми, кем стали. Дурачились бы для себя и зависли на уровне ютуберов со ста тысячами подписчиков. Нам рядом нужны совсем иные люди. Более реальные, отрезвляющие, заземляющие, если хочешь... — И не знающие всю изнанку того, как нам достался тот или иной проект... Или что мы делали на корпорате, да? — Антон плетёт это, уже почти засыпая на руке Арса. — Да, ты прав, Шаст, ты прав... — кивает мужчина, опрокидывая точно последнюю порцию и раздумывая сможет ли допереть Шастуна до кровати. Хотя тот же похудел — сможет. Уже сваливая худенькое, но тяжеленное тело в постель и заботливо укрывая, Арс вдруг зовёт. — Шаст? — У фто? — еле двигая губами, уточняет, что это такое важное, что необходимо было прерывать его путь к Морфею. — Я всегда буду за тебя, понял? — Не, не отпущу... — допевая знакомый рефрен, Антон всё же проваливается в забытие. Арсений улыбается, что его родной человек сделал очень правильный выбор: синицу в руках, а не призрачного журавля, который вообще дебил, а не журавль. А Земфира прочно оседает в голове до самого утра.* * *
2023
Шастун обожает большие и мясистые члены, один из которых вот уже четыре года принадлежит ему. Если по чесноку, то не только ему, вон даже полуторогодовалое подтверждение этому прячется в бумажнике гордого отца в виде бирки из роддома. Но пока они вместе, Антон царь и бог, ситуацией, несмотря на любовь к физическому подчинению, руководит он. Лишь потому, что глаза напротив возле него горят так, как не горели и не загорятся больше ни с кем. — Как же ты меня с ума сводишь, Антох... Слава выцеловывает каждый миллиметр шеи, колючие ключички, кусает подбородок, впивается в губы, вылизывает всё, что только в доступе, пока берёт парня эгоистичными толчками. В них вся горечь того, что до конца они не вместе и никогда вместе не будут. Страна, статусы, большие бабки, крутые проекты, серьёзные спонсоры, идеальная для общественности семья у одного, вон и сынок третий родился. Два сыночка и лапочка дочка — прям как в сказке, да не сказка всё это. Мария на сто процентов догадывается об изменах и процентов на пятьдесят, как считает Шастун, подозревает именно его. Чего стоили взгляды неприятия, когда Маша договаривалась со всем квартетом о выступлении для её подопечных в «Нашем месте» на Урале. Чего стоит панический страх Антона при любом контакте на людях и многолетнем вранье, что он всегда слишком занят, чтобы прийти в гости отметить тот или иной проект. — Люблю тебя... Обожаю тебя... Самый красивый мальчик, и ты — мой... — обильно залив презерватив, мужчина работает последние секунды над тем, чтобы кончил и Шастун. — Я прогнал Иру, — зачем-то признаётся он сразу же, как умение говорить возвращается после оргазма. — Да, знаю, она звонила мне. Почему? — Я два года просил о такой ерунде: просто завести собаку, чтобы она заботилась о ней... Всё равно же торчит в квартире, пока меня нет... — Антон выливает всю обиду за то, что не имеет возможности, такой простой возможности иметь домашнее животное. Которое бы встречало его действительно с ненаигранным, как Ира, счастьем. — Давай я оплачу тебе догситтера? — Я сам, спасибо, — потный Шастун выбирается из-под тяжёлого тела, в душ пока лень, оборачивается в лежащее под рукой полотенце. — А Кузнецова что? Жаловалась? Угрожала? — Нет, она трепаться не будет. Просила подкинуть ещё кого-нибудь, типа тебя. Но не менее симпатичного. А я таких не знаю, — Вячеслав улыбается котом, тянет любовника на себя, разматывает из полотенца и снова укладывает поверх. — Мне мало тебя, вечно мало... — У тебя есть Маша, — фыркает тот, хотя с ревностью он вроде как давно справился. — А у тебя Арсений. — Ага, только в фанфиках и фантазиях фанатов... — куксится Антон, хотя это секундное чувство, что у него и правда мог быть Арс, отозвалось мурашками даже на затылке. — Он явно к тебе не ровно дышит, и это не только порнорассказы и нарезки взглядов. Я к чему, Антош... Если у тебя появится кто-то, я не против. Хоть Арс, хоть Галя... Главное — оставайся моим... Обещаешь? — Обещаю, — Шастун глаза скашивает, что непременно делает его похожим на очаровательную беззащитную зверюшку, и клюёт в губы. — Только давай Арсения не привлекать, он и так преисполнился до предела своих возможностей и реагирует на страхивание его со мной более-менее. Хотя бы из уважения к его жене... — Милый, я оставлю тебе визитку своего психотерапевта, позволишь? Вижу, ты в шаге от выгорания, нельзя тебе, только не тебе, — мужчина заботливо перебирает взмокшие кудри, но в душу не лезет, видит, что и так тошно парню, что он эту жизнь еле тянет в последние месяцы. — Тот, который мой, он бог. — Тот, который твой, Позова, Бебура и Абрамова? Он коллекционер диагнозов звёзд? — Антон даже улыбается. Чем чёрт ни шутит, он и сам последний год подумывал про специалиста. — А догситтер тоже есть? — Есть. Тебе парня или девушку? — Парня, конечно! Вячеслав переворачивает стройное тело, подминает под себя и начинает пытать щекоткой. — Парня ему, видите ли, а! Собаку тоже кобеля, небось, заведёшь?! Любитель членов ты мой! Антон уворачивается, ржёт, соглашается со всеми ярлыками. Казалось бы, жизнь его ярка и перспективна. Рядом с ним человек-волшебная палочка: нашепчи в неё любое желание — хоть новый проект, хоть питомца, хоть врача — и он тут же найдёт для тебя самое лучшее из этого. Даже близким ему людям помогает: маме с документами на дачу, Димку из кризиса вытащил, запустив «Площадку». Но предательски щемящее чувство, что чего-то не хватает, так за четыре года и не пропало. Может, Арсения? Но Шастун даже сам себе, находясь в здравом уме, в этом никогда не признается.* * *
— Хэй, поздравьте меня, я выжил после двух сеансов у мозгоправа! — Шастун жуёт свой вредный обед в офисе, закинув одну длиннющую ногу на вторую такую же, на пол-офиса. — А есть причины ходить? — ещё года два-три назад Антон принял бы этот Арсов вопрос за насмешку, сейчас же видит скорее беспокойство. — Есть. — Если ты к моему, то огонь специалист! — Позов одобряет и снова утыкается в букмекерское приложение в ожидании вечернего куша. — Ха, к твоему, он полкамеди лечит, — верно замечает Арс, пристально рассматривая друга, не хочет в лоб спрашивать, с чем пожаловал и помогает ли, но понять очень хочет. — Уф, сколько у него компромата на всех нас, — Дима ядовито прищуривается. — А ты, Шаст, зачем? Пережить, что Арсений не твой? Колет у обоих: у Антона от безжалостной точности попадания, у Арса — от обиды за друга и уже навязших на зубах шуток про их невъебенную любовь. — А кто сказал, что Антон хотел бы этого? Я говно в отношениях, я неверный, мне скучен быт и семейные застолья, я с трудом помню имена тестя с тёщей, меня ни один учитель на родительском собрании не видел и не увидит, так как я всегда где-то мотаюсь... — Арсений так яростно наваливает список своих минусов, а Шастун лишь молчит, наматывая на ус, ведь когда ещё этого козла можно вызвать на подобные откровения. — Ну, это ты про давнишний брак, про гетероотношения, — Дима не останавливает затянувшийся подкол. — А вы на одной волне, понимаете друг друга с полуслонёнка... — Ты фикбука, что ли, перечитал, Поз? — Арсений одной интонацией демонстрирует, что эта тема закрыта. — Было бы прекрасно, но... — Но не было, — заканчивает за него Антон, так же открывая букмекерское приложение, он тоже немного поставил на сегодняшний матч.