пепел

      Кровь стекает по рукояти меча — не ясно, его или чужая. Перед ним Гинтоки — пустые кроваво-красные глаза не выражают никаких эмоций. На нём его привычное белое кимоно, однако окрашено оно в бордовый. «Это не Гинтоки,» — думает Хиджиката. Совершенно точно не он.       Через секунду он глядит вниз на собственный живот, пронзённый острой катаной. Кровь бежит бесконечно долго и быстро. Перед глазами мутнеет, а улыбка Гинтоки ужасающая.       Хиджиката просыпается в собственном поту от невыносимой боли в животе. Его раны залатаны, а вокруг лишь темнота. Где он? Сколько проспал? Разве они не сражались с Уцуро? Он открывает двери додзё и видит лишь пустой лес. Небо серое, заполненное тучами, дует прохладный ветер. И в этом ветре он слышит голоса и крики. Он чувствует запах крови. Хиджиката срывается и бежит, в ушах лишь белый шум. Он бежит в абсолютной пустой город к разрушенному терминалу. И видит гору. Гору из трупов. На самой вершине восседает Гинтоки.       Хиджиката падает на колени.       Все… абсолютно все… мертвы. — Странно… я захватил его тело, но не могу заставить себя убить замкомандующего Шинсенгуми, — говорит Гинтоки безразличным голосом. Он спускается вниз, ступая по конечностям, словно по лестнице. — Никогда бы не подумал, что любовь способна на такое, как бы странно это не звучало. — Уцуро… ублюдок! — Хиджиката хватает рукоять катаны, лежавшей рядом и нападает в невероятной ярости.       Страх, отчаяние, гнев — всё это застилает глаза. Безысходность нарастает с каждым выпадом. Шинсенгуми, Йорозуя, Кабукичо — ничего нет. Эдо разрушен, трупы любимых и близких лежат друг на друге. — Ничего… больше нет… Так почему я жив?! — Хиджиката кричит в пустоту, голос эхом проносится по мёртвому городу. В ответ — тишина, а Уцуро лишь уклоняется от каждого удара, не пытаясь даже отбиться или напасть. — Почему… — Хиджиката падает на землю.       Рана открылась, а бинты налились кровью. Он берет катану в руку снова, предпринимая попытку перерезать себе горло быстро и почти безболезненно.       Однако, его руку перехватывают, а оружие выбивают из хватки. — Тебе нельзя умирать, — Уцуро чуть улыбается, придавливает Хиджикату к земле, пропитанной кровью, — разве Хиджиката настолько слаб духом? Не попытаешься меня убить? — Замолчи, замолчи… Ты не Гинтоки… Что ты с ним сделал?! — Всего лишь захватил его тело. Оно сильное, не сломленное нашей потасовкой и прошлым. Он где-то там, до сих пор сражается со мной и не даёт убить тебя. Чем же ты его так привлекаешь? — Уцуро усмехается и касается пальцами кожи лица, перебирает мягкие на ощупь волосы.       У Хиджикаты всё холодеет внутри. Что это значит? Йорозуя совсем сошёл с ума? Позволил такому ублюдку как Уцуро управлять им? — Гинтоки, чёрт тебя подери!!! — Хиджиката трепыхается, словно рыба на суше в жалкой попытке хоть как-то шевельнуться. Стальная хватка Уцуро на запястьях не даёт двинуться, а отчаяние вновь захлёстывает с головой. — Лучше я… буду гнить в земле, чем иметь с тобой хоть что-то общее, — выплёвывает слова Хиджиката.       На лице Уцуро он видит лишь ухмылку. Ухмылку победителя, того, кто достиг желаемого. — Твой взгляд… Несгибаемая воля и упрямость. Потрясающе. Вы, люди, верны своим идеалам, но что в итоге случилось? Все твои друзья мертвы, а тот, на кого ты хотел бы надеяться, поддался мне. Почему у тебя такие глаза? — Уцуро касается пальцами век Хиджикаты. — Я бы вырвал их и любовался каждый день.       От его слов Хиджиката ощущает тошноту. Он бессилен. Не смог защитить то, что ему дорого, так за что он до сих пор дышит? — Плачешь? Не грусти. Наконец, в этом мире наступит порядок. Мы построим свой мир, где будем лишь мы вдвоём. Согласен, Хиджиката-кун? — Сгинь, — шипит Хиджиката.       Уцуро поднимает его с земли, стряхивает пыль и грязь с формы Шинсенгуми и улыбается, глядя на лицо Хиджикаты, в глазах которого не потерян блеск. — Ты ведь этого хотел, Гинтоки-кун? — шепчет он.