я тебе дважды запрещаю любить

По свинцовым трубам проходил не менее свинцовый монотонный шум. На улице не должен был идти дождь, но непонятного происхождения звуки не прекращаясь создавали в заброшенном заводе особую атмосферу. Привычное заседание клуба уже закончилось, группа бедных жалких неудачников снова рассыпалась по ненавистным домам, пока их император продолжал крутить механические детали в своей голове для решения загадок, терзающих его голову уже долгое время не хуже тернового венца. Ну, и его самый верный раб у подножия мрачного трона.   Зера прервал их интимно непозволительную близость и предпочел ей работу с бумагами, теперь быстро вычерчивающий непонятные корявые символы в своей истерзанной дешёвой тетради с огромной черной звездой на ее обложке (расписал маркером для величия). Джейбо скучал. Он и не собирался понимать, чем так невероятно увлечен его повелитель, внезапно озарённый своим проклятием на нужную комбинацию шахматных ходов.    Джейбо незаинтересованно ловил баланс между скальпелем и собственным указательным пальцем. Острое лезвие многократно приходилось по нежной и уродливой оттого коже, оставляя за собой след из прекрасных кровавых полос. Зере могло бы понравиться, но он сейчас слишком занят своими жизненно важными делами. Мог бы и обратить внимание на своего спутника, на самом деле, но Джейбо сегодня уже оступился, потому даже такой как он сейчас понимает, что злить императора неправильно.    Зера выругался себе под нос и стукнул кулаком по столу, вызвав неприятный и звенящий в ушах Джейбо звук. Вот же мерзость. Сегодня что-то точно идёт не так и, будучи хорошим мальчиком, ему стоило бы хоть попытаться исправить настроение своего правителя. Не усиливая его недовольство. Задача непростая, но талант Джейбо балансировать в самых экстренных ситуациях между гранями неизбежного помогал и не в таком. Прямо как скальпель, пару мгновений назад с громким звоном упавший на холодный пол и пару раз отбившийся от него с ещё большим шумом.    — Ты перестанешь сегодня шуметь или нет? — Зера даже не оборачивается, лишь скаля зубы от гнева.    — Зера, — ответа не последовало. Джейбо нахмурился и подошёл ближе, с несуществующим любопытством наклонившись над чужими записями и, кажется, загородив этим слабый источник освещения на потолке. — Зера, — более настойчиво повторил он, сложив тощие хрустальные руки на груди. — Зе-    — Можешь хотя бы ты мне не мешать?! — император оборачивается и, о ужас, его до античности прекрасные черты лица искажаются от нескрываемой злости. Джейбо в страхе падает на колени, упираясь лбом в чужую голень и тихо шепчет "Прости, прости".    И Зера, судя по всему, прощает, не продолжая болезненную дискуссию. Он снова что-то царапает на дешёвой бумажной поверхности, шкрябая грифелем карандаша о тонкие страницы, продавливая их под весом хаотичных хороводов букв и цифр. Император всегда так небрежно пишет, когда сильно нервничает. Это Джейбо усвоил. И, на самом деле, он бы сейчас смело полез в чужие штаны решать наступившую проблему, но ныне что-то точно не так. Джейбо не хочет признавать, но он определенно чувствует, что сегодня этого делать не надо. Зера очень разозлится...   Вместо привычных процедур юноша прижимается к ноге своего лидера, мягкой щекой трется о грубую ткань чужих школьных брюк и ласково гладит тонкими пальцами где-то в районе щиколотки, очерчивая выпирающую от худобы кость лодыжки круговыми движениями. Зера очень плохо ест. Он, конечно, говорит, что у него нет на это времени или что он не хочет, или сводит это всё к своему не слишком высокому финансовому положению — придумывает всякие отговорки, чтобы скрыть, что помимо всех вышеперечисленных причин, он просто боится позврослеть и вырасти ещё хоть немного.    Зера агрессивно начинает трясти ногой под столом: нервы окончательно сдают, и Джейбо ясно осознает, что продолжать эту отвратительную канитель нельзя. Но и сделать-то он особо ничего не может. Джейбо второй рукой пробирается под штанину повелителя и касается горячей его кожи, вседозволенно теперь поднимаяся все выше к тощему бедру. Он может почувствовать тонкое напряжение в чужом теле, несвойственное столь умному и властному человеку, как Зера. Маленький каблук его туфель бьётся и холодный пол с приблизительной константой секунд 0,73, и Джейбо даже начинает переживать, что его лидер и на эти звуки отреагирует негативно. Между тем, юноша продолжает беспорядочно шастать своей шаловливой рукой, разместив ладонь где-то в районе коленной чашечки. У зеры она прямо выпирает.    — Тебе надо лучше питаться.    — Тебе надо замолчать-    — Зера.    Джейбо вылезает из под стола, приподнявшись между чужих ног. Вытаскивает всё-таки руку из штанины. Он не ласково, но аккуратно обхватывает своими холодными ладонями лицо императора и отвлекает его, наконец, от каторжных раздумий. Тот молчит и выглядит, скорее, ожидающе, чем недовольно. Разрешает.    — Отдохни. Ты так устал сегодня, — с каким-то оттенком мольбы тихо и серьёзно произносит Джейбо, пару раз огладив выпирающие скулы на лице повелителя.    — Я никогда не устаю, — хочет ответить, но договорить не получается. Его снова перебивают.      — Я же вижу. Я тоже могу видеть, Зера, — определенно многозначительно шепчет юноша, прикрывая свои глаза и приподнимаясь ещё немного. Он опускает взгляд куда-то в бок, лишь бы не смотреть на Зеру или на его штаны, что ещё хуже. И Зера понимает, что происходит.    — О чем ты?    — Вот, почему, — Джейбо резко поворачивает голову и так же грубовато притягивает повелителя к себе. — Ты выбрал eins Нико, а не меня? Ты сделал меня acht, это, вообще, последний номер, — он медленно спускается пальцами к тонкой шее Зеры, оставляя на ней едва уловимый окровавленный след (он не забыл про скальпель и потом обязательно слижет это).  На самом деле Джейбо, вообще, дела нет до своего номера или до дел клуба, ему по каким-то причинам хочется снова поймать это идеальное состояние Зеры, когда он пребывает на грани волнения и экстаза одновременно. Ну, и хочется услышать очередную приятную весть про себя из столь любимых уст.    — Потому что ты ничего не делаешь для клуба. А Нико делает все.    Джейбо как-то неуверенно хватает воздух, чтобы заговорить, но резко замолкает. Его алые искусанные губы подрагивают, а во взгляде распознаётся теперь определенная разочарованность и некоторая даже печаль. И Зера понимает, что юноша никогда не стал бы обижаться на него, может, интереса ради, не более. Но сейчас... Все опять по-другому.    Император впервые за ночь проявляет и свою инициативу, огладив чужую щеку и приподняв прекрасное лицо своего любовника.    — Джейбо, ты же знаешь. Ты делаешь много для меня, — упомянутый слабо улыбается и поворачивает голову так, чтобы губами едва ощутимо и нежно коснуться ладони Зеры. Он тоже смотрит теперь добрее. — Но в клубе ты совершенно бесполезен.    Император продолжает еле уловимо водить большим пальцем по мягкой коже щеки Джейбо. Тот лишь льнет к прикосновению. Он, правда, не хотел сегодня ничего портить, просто, бывают дни, когда и acht ошибается в том числе. К счастью, это простительно. Если в клубе его номер последний, то в жизни его повелителя — самый-самый первый и главный. Вернее, так юноша надеется. Всей душой.    — Я люблю тебя, Зера... — шепчет куда-то в чужую ладонь, прикрыв глаза. Его голос предательской уловкой подрагивает где-то на середине, и Джейбо заметно вздрагивает. Иногда ему кажется, что единственный способ избежать изменения положения голосовых связок при росте — замолчать навсегда. Голос ломается. Он... взрослеет.    — Тебе нельзя.    — Я знаю... Мне плевать на правила клуба, знаешь. Мне на все плевать, кроме тебя, Зера, — он пищит что-то ещё и бесслезно всхлипывает. Император лишь вздыхает, не смея ответить что-либо. Даже если бы он что-то и чувствовал, запретил бы тут же. Зера тянет собеседника к себе, на уровень выше, и Джейбо отвлекается от своих сцепляющих раздумий, поднимается, и встаёт в полный рост, прижатый троном и шахматным столиком. Готов потерпеть.    — Садись, — он послушно возвращается, только теперь на чужое бедро, немного неуверенно.    — Может, лучше ты ко мне? — все ещё напряжённо спрашивает, не решаясь пока приластиться.    — Нет.    — Ладно.       Напряжение спадает.    Джейбо хихикает и влюбленно прижимается к телу своего повелителя, по-кошачьи обхватывая его левую руку и поглаживая ее с двух сторон. Он, кажется, может слышать дыхание Зеры такое ровное и глубокое, как и следует настоящему воплощению бога на земле. Юноша продолжает тихо смеяться, не желая, все же, этим сильно тревожить другого.    — Что ты там так упорно делал весь вечер? М? — с улыбкой на губах спрашивает он, и она становится шире, когда Джейбо чувствует, как правой рукой Зера гладит его по голове. Ему нравится ощущать себя любимым. Хоть это и мимолётное чувство, к слову, похожее чем-то на бабочку. На первом кадре она свободно порхает в небе, игриво выполняя различные фигуры в воздухе. На втором — замертво лежит в грязи, потому что какой-то малолетний придурок вздумал потрогать ее манящие идеальные крылышки. Джейбо иногда чувствует себя похожим на бабочку. — Будь рядом, ладно?    — Я считал, — он игнорирует вторую часть предложения, но и его собеседник уже этим не интересуется.    — Дай посмотреть.    Зера вздыхает но всё-таки убирает правую руку с мягких льняных волос, чем вызывает у Джейбо лёгкий писк дискомфорта, и поднимает со стола тетрадь, укладывает ее на руки юноши, в очередной раз любуясь им. Тот крайне быстрыми некрасивыми движениями хватает записи, невероятно оживленный любопытством, и листает буквально пару страниц. На его лице читается наигранное недовольство.    — Эй, Зера, ты даже тут пишешь про Нико.    Джейбо закатывает глаза и с требующим объяснений взглядом поворачивает голову на Зеру. Его длинные волосы делает лёгкое движение из-за очередного резкого действия. Юноша не может быть всегда идеальным, собственно, в этом и его превосходство над всеми остальными.    — Кто-то предает меня. Я должен понять, кто.    Джейбо успокаивается и с тихим смешком вновь ложится на чужое плечо. Зера теплый, худой, и от него пахнет чем-то совсем близким, родным, утерянным когда-то давно и найденным снова. Его не хочется отпускать или ломать, он великолепен всем своим состоянием просто потому что существует. И его любовник неимоверно счастлив от одной только мысли, что с этим человеком занимает настолько важную роль. Пусть Зера не обращает на него столько внимания, сколько требуется, хотя от Зеры не требуется ничего. Любить Джейбо не его обязанность, а желание. И Джейбо воспринимает это как благословение. Неважно, как сильно императору будет плевать на него, он будет любить раза в 4 больше, за двоих.    Юноша плавно выпрямляется из своего сгорбленного ранее положения и щекой трется о щеку Зеры, не забыв оставить на ней мягкий любящий поцелуй.    — Из вариантов Дентаку и Нико. У Тамии кишка тонка, у его дружков — тоже. Райзо и Яков, вообще, не осознают, где находятся. Вот только, Дентаку крайне зависим от Лилиличи. Он с вероятностью 21% совершит измену. Что нельзя отнести к Нико.    — Но, Зера, он же помешан на тебе? — честно говоря, Джейбо не особо и любит Нико, можно сказать, даже еле терпит, ведь явно неприятно слышать, как кто-то готов ползать в грязи, унижаясь, ради Зеры, принадлежащего не ему. Но сам Зера приказал так открыто не говорить об их более тесной связи. Даже в этом случае Джейбо чувствует, что его повелитель сейчас либо ошибается, либо придумал нечто настолько гениальное, что простые смертные это не поймут. — Он даже глаз тебе отдал.    — Вот поэтому он и опасен. Как думаешь, он обрадуется, если увидит нас вместе?— равнодушно и холодно.    Джейбо закатывает глаза. Но после на его юном прекрасном лице вновь появляется счастливая блаженная улыбка. Он ласково целует Зеру снова.    — Я убью его, если он прикоснется к тебе.    Тонкие губы императора растягиваются в чем-то, похожем больше на ухмылку. Обычно таких выражений он не принимает, однако нынешний, видимо, момент в очередной раз становится по-особенному запоминающимся.    — Меня он не тронет, Джейбо. Я говорю о тебе.    Упомянутый ахает с нескрытым удивлением. Неужели? Зера, правда, только что ясными выражениями дал понять, что для него важна судьба своего любовника и что он не просто проходная пешка на шахматной доске, а кто-то гораздо больший и важный. Юноша, приоткрыв алые губы, смотрит на лидера непонимающе. За всю историю их "отношений" он впервые слышит слова о любви в такой формулировке, и это до дрожи приятно.    — Ты... Зера, ты волнуешься, что он сделает что-то со мной.    Повелитель щурится.    — Я только что приравнял это к измене.    — Зера.    Джейбо готов раскричаться прямо сейчас, но не теряет самообладания, зная, что, будучи игроком в этой битве, тоже должен вести себя серьезно и таинственно. Но он всё-таки принимает другое положение и, сидя теперь прямо по центру, упираясь собственными бедрами на чужие, обхватывает лицо возлюбленного в свои хрупкие руки, да так бережно, как только он и может, не имея ничего дороже в жизни кроме Зеры.    — Поцелуй меня, — просит юноша тихо.    Он бы мог поцеловать сам, конечно. Но соблазн быть заласканным снова туманит разум. Джейбо слишком хорошо сейчас, чтобы отказываться от новых видов удлвольствий.    Зера слушается (при-слушивается). И не слишком влюбленно, но достаточно осторожно касается губ любовника своими, примостив ладонь на его шее. Юноша закрывает глаза и почти даже не шевелится под давящей властью своего императора. Тем не менее, Зера никогда не целовал его грубо или страстно. Ограничивался он лишь нежными, едва ощутимыми прикосновениями или слегка заметной напористостью, однако никогда не уходил во власть своих чувств. Хотя и чувства его всегда были юношеской нежностью, закрытой за тысячами первых заповедей клуба.    Император отстранился, все ещё оставаясь так близко, что мог чувствовать рваное дыхание Джейбо, а Джейбо мог ощущать его.    Юноша хочет что-то прошептать, такое потаённое и до мерзости честное, очередную любовную клятву, но молчит. Он столько, столько раз сегодня признался Зере вновь, что боится, что этого будет недостаточно. Никакими словами не описать его мысли и чувства, и искреннее желание оставаться рядом до самого последнего момента. Лишь бы его любили в ответ...    Лидер клуба ненавязчиво укладывает Джейбо в предыдущее положение, на что тот лишь довольно хлопает ресницами, не уверенный, стоит ли вообще улыбаться. Сможет ли какая-то жалкая всем своим существом улыбка выразить его бесконечные милые чувства? Конечно, нет.    — Я досчитаю сегодня, — он ставит перед фактом, спокойно.    — Не надо, Зера. Отдохни немного.    Далее обширное помещение наполняет лишь тишина. Иногда в моменты скуки Джейбо посещают мысли о том, каким образом в заброшенном здании завода все ещё сохраняется какое-то тепло, даже когда на улице пасмурно. Ну, он знает, что абсолютный бардак в экологии создаёт тепличный эффект над Кейко, и температура оттого круглый год стоит непостижимо высокая, однако эти замудрые объяснения превращают его скуку в настоящую мучительную тоску. Самому иногда тошно от своих мыслей. Так, наверное, думать можно только Зере.    Уголки губ Джейбо всё-таки приподнимаются. Он с интересом рассматривает подушечку своего истерзанного скальпелем пальца. Царапинки, на удивление, почти образуют целостную фигурку, что вызывает у юноши слабый смех. Император обращает на это свое ценное внимание.    — Что это?    — Смотри, красивая. На бабочку похожа, — юноша воодушевленно рассматривает свои ранки, немного расстроенный тем, что кровь уже успела затянуться. А ещё он испачкал Зеру. Может быть, он убьет себя сегодня вечером за это.    — Нет.    Повелитель смотрит на него скептически, и Джейбо закатывает глаза, слабо толкая его, и тут же прижимаясь ближе, чувствуя, как соприкасаются их тела.    — Зера, ты злой.    Упомянутый хмурится. Неужели, Джейбо опять что-то не то сделал, вызвав такую неприятную реакцию? Зера что-то ищет глазами, и, спустя четыре секунды, юноша понимает, что это скальпель. Он не боится. Нет. Если императо хочет что-то с ним сделать, это к лучшему.    — Подожди, я достану! — Джейбо нехотя, но крайне молниеносно встаёт и криво подбегает к месту, на котором валяется его блестящая игрушка. Зера нахмурился, понимая, что его покинули на непродолжительный период времени. А, значит, ему тоже приятно быть рядом. Юноша через пару секунд уже снова покоится на чужих коленях, другой рукой ласково поглаживая любимого лидера по голове.    Зера снимает свои белоснежные перчатки и принимается вертеть скальпель в руке.    — Дай.    Джейбо послушно и верно протягивает ему свою ладонь. Император что-то внимательно читает в чужих царапинах, отчего его тонкие темные брови слегка опускаются, а длинные ресницы подрагивают. Он так прекрасен круглосуточно, ежеминутно, что хочется уничтожить его навсегда, только бы оставить в своем пустом больном сердце навеки. Зера неожиданно оставляет скальпелем ещё два пореза. Юноша вздрагивает, но тут же с интересом заглядывается на новую картинку. Повелитель выносит вердикт:    — Вот теперь похожа.    Джейбо смеётся. И, вправду. Похожа на крохотную хрупкую бабочку, которой скоро оторвут ее великолепные крылья. Он закрывает глаза.    — Я люблю тебя.