Champagne & Blood

Он тревожно касается трясущимися, худощавыми пальцами бледной щеки, покрытую мелкими язвами в районе губ. Мерзкое ощущение чего-то живого, словно передвигающегося по лицу, заставляет его наносить себе пощёчины, раздирать щёки до красных пятен, больше похожих на ожоги, от которых после виднеются следы от ногтей, впивающихся с особой жестокостью в кожу, и мелкие капельки крови, чьи, в свою очередь, останутся мелкими, едва заметными шрамами, несущими за собой воспоминания об очередной ужасной ночи каждый раз, когда он будет в отчаянии смотреться в зеркало, вновь пообещая себе употреблять в последний раз. По его лицу словно пробегают тысячи насекомых, медленно ползают гусеницы и передвигаются с помощью шелковистых лапок шипящие тараканы, подбираясь ближе к глазницам. Дазай закрывает рот холодной ладонью, когда нарастающие чувство тошноты становится невыносимым, застревает комком в горле, из-за чего дышать становится в разы тяжелее. Кажется, сделать даже краткий глоток воздуха сейчас не выйдет. Он чувствует безумное биение своего сердца, ощущает свою багряную кровь, переливающуюся по венам, пока эта живность всё ещё ощущается на руках так, как-будто она пробралась под грязные бинты на серую кожу, даже глубже, под неё. Так, словно ему никогда не отмыться от гнили и грязи. Осаму потерянным взглядом осматривается вокруг, пытаясь сфокусировать его на чем-либо, чтобы вернуть себе зрение. Он слышит еле различимый шёпот ночного мрака, который зовёт за собой, далеко. Дазай резко зажмуривает глаза и впивается ногтями себе в голову, вырывая клочья волос, когда замечает чёрные пятна на стене или рядом с кроватью, которые с каждой секундой, постепенно приобретают человеческие черты. Не оборачиваясь он нащупывает руками пачку успокоительного, разрывает упаковку и полностью на сухую проглатывает белоснежные таблетки, оставляющие за собой раздражитель для горла в виде сильного кашля со сгустками крови. Его температура скачет, заставляя всё тело трястись, пока давление становится выше. Осаму собирает в кулак свои комки волос, оставленные, как казалось ему самому, им же на холодном полу, разбросанными по подушке и незаправленной с утра постели, которых и вовсе нет, это лишь очередная галлюцинация, очередное последствие препаратов, порошка, убивающего организм медленно и мучительно, разъедающего слизистую и оставляя за собой на память след в виде сильнейшей зависимости. Он отмахивается свободной рукой от теней, высоких и пугающих чудовищ из чьих-то детских кошмаров из-за чего пропускает тот момент, когда организм отказался принимать таблетки, возвращая их назад вместе с желудочным соком. Отныне, эта смесь будет покоиться на бетонном полу, пока хозяин квартиры не наберётся сил для уборки. *** Дазай перешагивает лестничные ступени через одну, подбираясь к нужной квартире ближе с каждым этажом и рисунком на подъездной стене. Он проходит мимо десятка железных дверей, успевает уронить несколько пепельниц, покоящихся на полу, но наконец добирается до назначенного места в переписке с давним знакомым. Осаму настукивает определённую мелодию, некий пароль. В его наушниках всё ещё звучит одна и та же песня, которой, казалось, никогда не было в его плейлисте. Даже так, она лишь слегка заглушает неразборчивые крики людей по ту сторону двери. Едкий запах ацетона невозможно спутать с чем-либо другим, когда ты убиваешь свою жизнь в подобных гнилых местах каждую пятницу на протяжении нескольких лет. От этого противного запаха тянет блевать, из-за чего Дазай уже по привычке закрывает рукой рот, дабы не украшать бетонные полы в подъезде рвотой. В голову напрашивается единственная мысль о том, что место для притона старым друзьям в скором времени придётся сменить, особенно когда очередная надоедливая бабушка из соседней квартиры перестанет разбираться с молодёжью самостоятельно и позвонит в полицию. Дверь открывается резко настолько, что задевает облокотившегося на неё мужчину. Девушка не извиняется и не здоровается, как обычно не роняя ни слова. Она лишь молча, холодным, пронзительным взглядом, приглашает гостя пройти внутрь. Квартира завалена хламом и мусором. На кухне стоят стопки грязных посуд, разбросаны пустые бутылки. Мебель, уже изменившая свой цвет из-за старости, покрыта слоем пыли, а на полу видны следы от грязных ботинок. Воздух наполнен запахом старой еды и гниющих отходов. Все это создает неприглядное зрелище, напоминающее свалку. Дазай недолго осматривает квартиру, погружаясь в атмосферу безысходности с каждым шагом. Он успевает полюбезничать со старыми знакомыми, не оставляя без внимания Гин – сестру дилера этих стен. Осаму расплывается в улыбке, когда ему в очередной раз напоминают об его времени провождения здесь всего год назад. Добравшись до места, они перебрасываются несколькими словами друг с другом, а затем девушка лишь кивает в знак прощания, прикрывая за Осаму хилую дверь, дабы оставить разговор между парнями личным. В комнате, как и во всей квартире, полно мусора и практически нет свободного места. На полу неряшливо устроилась забытая одежда. Запах гнили и пыли витает в воздухе, создавая неприятную атмосферу. Комната действительно выглядит заброшенной и запущенной, словно в ней уже давно никто не убирался. Дазай, вместо лишних слов, кратко махает рукой, тем самым приветствуясь с Рюноске, после переводя свой взгляд на плотно зашторенные окна. Кажется, здесь естественный дневной свет – редкость, впрочем, что и не отличалось от его собственной квартиры. Акутагава внимательно рассматривает силуэт человека, который изначально показался ему незнакомым, из-за чего хмуриться и напрягает плечи. Он приподнимает бровь, продолжаяя пристально следить за передвижениями субъекта по комнате. Рюноске подбирается к нему ближе, прячет руки в карман чёрного пальто и молча кивает ему в ответ. Смешок, за котором следом бормочет знакомый голос, заставляя Акутагаву слегка приподнять брови в удивлении. – Не думал, что твоя сестра всё ещё на колёсах зависает в наркопритоне, а тебе плевать на это. – Рюноске тихо шипит в недовольстве, но не высказывается против. – Визитка на столе, у меня нет психоделиков. Не забывай, что к этому ты привяжешься на психологическом уровне, сложнее будет бросить. – В его голосе, кажется, даже прослеживаются нотки заботы, которые Осаму умело игнорирует. – Окей, замётано. Что я могу приобрести у него и когда? – В течении всего разговора двое не произносят имени "неизвестного", остерегаясь лишних ушей в здании, несмотря на закрытую дверь, хорошую звукоизоляцию и стоящую за дверью, в качестве охранника, Гин. Но и более безопасного места для разговора они бы тоже не нашли. – Мм, ЛСД или "Ангельскую пыль" берут чаще всего, поэтому эта дурь точно есть у него в наличии. Возьми визитку и позвони сейчас. Договорись заранее, так будет проще. – Внятные слова едва можно разобрать в хриплом, прокуренном голосе. Акутагава устало потирает сонные глаза рукой, подмечает время на электронных часах и вновь возвращает взгляд к парню перед ним, который в свою очередь протянул руку в знак благодарности, на что Рюноске жестом отказался от лишних прикосновений. Акутагава настукивает определённую мелодию, своеобразный пароль, после которого дверь с мерзким скрипом открывается, а на пороге их вновь встречает его сестра, уже ранее собиравшаяся постучать в знак истечения времени на разговор, или по другой причине? Она выглядит слегка взволнованно, что необычно, особенно для Осаму, так как за четыре года их знакомства она улыбнулась всего семь раз, и то, как он заметил, ей было трудно преодолеть себя тогда. Сейчас же Гин была обеспокоена, но снова не проронила ни слова, лишь указала на пожарную лестницу и принялась выводить посетителей, находящихся в более адекватном состоянии, туда же. Рюноске и Гин секундно переглядываются и кивают, а Дазай всё так же стоит в недопонимании. Он не задаёт вопросов, не успевает, так как его тут же хватает чья-то рука и тянет к запасному выходу. *** – Вонь жуткая, но ты уверен, что здесь нарики? – Неспешно и тихо произносит Эдгар и переводит взгляд со двери в квартиру на своего коллегу – Рампо Эдогаву, стоящего с серьёзным выражением лица в полицейской форме. – Оттуда воняет ацетоном и спиртом, да и та пожилая женщина, которая звонила пару часов назад, сообщила, что видела жильцов этой квартиры в измененном состоянии очень часто, когда шум уже стихал, видимо, тогда уж расходились все. Ты действительно думаешь, что это пустое дело? Хочешь оспорить мои предположения? – Эдогава вопросительно поднимает бровь и щурит глаза, когда поворачивается к своему помощнику с вопросом. – Нет, о чём ты? Ты знаешь, что я всегда буду за тебя. Я так, чтобы разбавить тишину, понимаешь? – По привык угождать своему самопровозглашенному «начальнику» в лице Рампо. То ли ему не хотелось злить коллегу, то ли обидеть его. Но в самом деле, парень сам для себя ещё не решил, что заставляет его поступать именно так с обычным другом по работе. *** – Я никогда не спрашивал тебя о твоей работе, знаю чисто мелочи, которые ты рассказываешь мне, да и так очень редко. Это не личный вопрос, так что, думаю, я могу задать тебе его..Были ли у тебя случаи, когда тебя принимали в полиции с весом? – Накахара аккуратничает, старается не переходить черту, но, кажется, Тацухико сегодня в хорошем настроении. – Когда у тебя есть связи там – это невозможно, дорогой. – Шибусава наклоняет голову, желая взглянуть собеседнику в глаза, на что Чуя хмыкает и отворачивается. Бокал виски с характерным стеклянным звуком ставится на барную стойку, сопровождаясь тихим, уставшим вздохом. Бар окутан атмосферой таинственности и волнения. Неоновые вывески мерцают на фоне темного ночного неба, создавая привлекательные образы. Яркий свет проникает сквозь окна, освещая улицу и придает бару загадочное сияние. Внутри царит атмосфера веселья и свободы. Музыка звучит громко, люди смеются и разговаривают, создавая живую и динамичную обстановку. Барная стойка украшена яркими бутылками различных напитков, а бармены аккуратно приготавливают коктейли, исполняя трюки с бутылками, входящие в субботнюю программу. Вывески сияют в разных цветах, создавая магическую атмосферу. Они привлекают внимание прохожих и придают бару, приглашающему всех насладиться очередным замечательным вечером и окунуться в пьяное веселье полностью, особый шарм. Все кажется ярким и захватывающим, наполняя всех присутствующих азартом и энергией, напоминает о веселье и развлечениях, отражая дух ночной жизни. Музыка становится громче, пока посетители наслаждаются атмосферой места, где можно забыть о повседневных заботах и окунуться в мир ярких ощущений. Скрип двери оповещает гостей заведения и его владельца о новом посетителе, который тут же заприметил двух парней, сидящих за барной стойкой и распивающих спиртные напитки. Шибусава улавливает движение позади него, из-за чего разворачивается, а затем расплывается в довольной улыбке при виде своего покупателя. Накахара так же не оставляет неизвестного без внимания, с интересом рассматривает детали его внешности. Он обращает внимание на кудрявые тёмно-каштановые волосы, наспех надетую джинсовую куртку цвета хаки, массивные чёрные ботинки. Когда Тацухико пожимает чужую руку, Чуя подмечает потрескавшийся черный лак на его ногтях и несколько уже ржавых старых колец. Их разговор о товаре прервал стандартный телефонный рингтон, из-за чего Шибусаве пришлось отлучиться по важному делу, связанному с работой. Накахара с явной скукой вертит стакан виски со льдом в руке, замечая краем глаза то, как к нему подсаживается тот самый незнакомец. Он разворачивается к нему, перед этим проверив то, где сейчас находится Тацухико. Теперь, полностью уверенный в том, что их никто не потревожит, Чуя первый проявляет инициативу в разговоре с парнем, сидящем рядом: – Что собираешься брать? Как я могу обращаться к тебе? – Накахара слегка касается рукой его плеча, чтобы обратить на себя внимание покупателя, и тут же тянет её назад, словно обжигаясь о горячую кружку чая. – Дазай Осаму, рад знакомству..? – Он делает короткую паузу, ожидая, пока собеседник назовёт своё имя. – Накахара Чуя. – – Приятно познакомиться, Чуя. Мы же можем на ты? – Дазай вопросительно наклоняет голову, и Накахара тут же кивает в знак согласия. – Я хотел попробовать психоделики, не особо разбираюсь, так что хотел узнать, что мог бы предложить мне твой друг, или, может, сам посоветуешь что-нибудь? – Я не употребляю, не помощник в таких делах, извини. Но ты не единственный, с кем я так болтал попросту, когда Шибусава отлучался куда-то. ЛСД популярен, как я заметил, можешь попробовать, наверное. – Чуя крутит локон рыжих волос вокруг пальца, рассматривает и засматривается на чужие глаза коньячного, пленяющего цвета, и ненароком сравнивает их с глазами Тацухико. Он всерьез задумывается над просьбой Дазая, искренне пытается посоветовать что-нибудь хорошее, роясь в своей памяти. Они неловко молчат ещё несколько минут, пока Накахара, наконец, не решается прервать мёртвую тишину между ними. – Расскажешь про проколы? – – Мой первый пирсинг.. – Он указывает пальцем на металические шарики около брови. – Я сделал его ещё в пятнадцать лет, вдохновившись любимым персонажем из комикса. – Осаму усмехается то ли из-за воодушевлённого выражения лица Чуи, то ли из-за приятных воспоминаний, накрывших его с головой так неожиданно, словно морская волна. – Ухо было сделано после замечания брата, мы поспорили с ним и отцом в тот вечер из-за моего первого прокола. Это было для меня неким вызовом, считай, я сделал его назло. Мне было шестнадцать. Последним был язык, сделал в университете, когда увидел такой у девушки, в которую был влюблён тогда. Мне было интересно, насколько с ним удобно целоваться. – – И как? – – Показать? – Накахара, кажется, задумавшись, засматривается на столик, полностью заставленный напитками и находящийся поодаль от барной стойки. Но, возвращаясь с небес на землю, тут же отрицательно машет головой, отклоняя предложение собеседника, когда Дазай находится уже слишком близко к нему. Он снова отводит взгляд на тот же стол, не желая смотреть в глаза парню, сидящему рядом. – Ты переходишь границы. – Едва слышно он обращается к Осаму, когда на его плечо, прикрытое дорогим пиджаком, резко падает чужая тяжёлая рука, заставляя вздрогнуть от испуга и неожиданности. Незнакомец, дотронувшийся до него, теперь наклоняется ближе, и его белоснежные волосы падают и отныне небрежно лежат на всё той же одежде, где и находится рука. Но Чуя знает, такие прикосновения и знакомый парфюм свойственны только одному человеку из его круга общения, и эти вещи явно не принадлежат его новому другу.