***
Жизнь Рико Морияма никогда не была простой. Нет-нет, конечно, она была наполнена победами и общественным вниманием, которое пришло к нему со статусом сына экси, но она никогда не была простой. Он никогда не был достаточно полезен для своего отца, никогда не старался достаточно сильно для своего дяди и, что уж там греха таить, никогда не был достаточно хорош для самого себя. Как бы сильно он ни пытался обмануть себя пустыми цифрами и титулами, реальность никогда не подчинялась его желаниям. Прогибаться под неё приходилось не менее усердно, чем под удары Хозяина. Говорят, ошибки — это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла. Если это действительно так, то жизнь Рико наполнена огромным количеством неуместных чёрточек и закорючек, которые, в общем-то, тоже заставляли текст терять всякий смысл. Слово. Пауза. Ещё одно. И очередная пауза. И как бы сильно он ни старался прикрыть весь этот ужас ширмой авторской пунктуации, было очевидно, что расставление знаков препинания в его жизни доверили совершенно не тому человеку. Запятая, тире, и сразу за ней точка. И вопросительный знак. Много-много вопросительных знаков — десятки вопросов и предположений, ответы на которые, он никогда не получит. Почему отец бросил его? Почему его так ненавидит дядя? Почему он не может играть лучше? Почему ему нельзя увидеться с семьёй? Почему это должен быть именно он? Почему? Что было бы, родись он первым сыном? Не будь у него совершенно никакого таланта к экси? Что было бы, умри он в тот злосчастный день? Что было бы, относись он к Кевину нормально? Жану? Остальным «Воронам»? Смог бы он заполнить ту дыру в сердце, что возникла из-за отсутствия родительской любви? Была ли когда-нибудь хоть малейшая вероятность того, что он доживёт до старости и, даже если не заведёт детей, то хотя бы встретит ту, ради которой хотел бы быть лучше? В любом случае, ответы на эти вопросы он не получил и… теперь уж точно никогда не получит. Поздно. На самом деле, он никогда не был дураком. Сложно не понимать таких вещей, когда тебе твердят об этом всю сознательную жизнь. Рико Морияма никогда не был первым и даже вторым. Разве что с конца. Ошибка с момента своего рождения. Запасной вариант, ценность которого возрастёт только в случае смерти законного наследника. «Яркий ребёнок», которого судьба обрекла жить в заточении стен Гнезда. Возможно, когда-то Рико и гордился своим именем, лелея мысль о том, что отец ответственно подошёл к выбору имени для своего второго сына, но сейчас, когда всё встало на свои места, оно звучало для него жестокой насмешкой. Самым ярким моментом в жизни Рико был момент озарения, когда он понял, что ни единой душе в этом мире нет до него дела. Воистину яркое событие. Определенно, под стать второму сыну. В любом случае, наверное, это всё ещё лучше, чем Широ, Кеиджи или Джиро. И то, спас его от этой участи лишь позор, который настиг бы клан, если бы после смерти законного наследника, его место занял недостойный «второй сын». «Яркий ребёнок» же звучит достаточно нейтрально, чтобы ни у кого не возникло и мысли о том, что Рико любят так же, как Ичиро, или наоборот — любят недостаточно. Возможно, совсем немного, но он был удачлив. «Позорить фамилию Морияма». Если быть уж совсем честным, то ни фамилия, ни имя ему никогда не принадлежали. С таким же успехом позорить фамилию Морияма могли Моро, Мулдани или тот же Веснински. Последний, наверное, подходил на эту роль даже больше самого Рико. Фамилия, что он носил, не делала его выше среди других «Воронов», она была символом того, что в числе других «Мориям» он был самым слабым и бесполезным звеном. Появление Кевина в жизни Рико было неизбежно и, к сожалению, дуально. Кевин был первым человеком примерно его возраста, тем, кто всегда был рядом, тем, с кем можно было бороться, учиться и тренироваться. Тем, кто мог привлечь внимание дяди. Кевин Дэй был тем, кто одновременно мог спасти Рико и разрушить его. И он рушил его, сам того, не осознавая. Кевин был ярким даже без «говорящего» имени. В другой истории, в «большом» мире он мог бы стать путеводной звездой и твёрдой опорой, но в жизни Рико он был ослепляющим маяком и обжигающим огнём. Рико хотел подчинить себе то, что не подчинится даже при всём желании. Запертый в рамки мира, заканчивавшегося и начинавшегося с экси, Рико был безвозвратно покалечен. Потому что Гнездо ломает, выжигает и извращает. Не сумевшим вовремя выбраться приходится довольствоваться тем, что есть. Несмотря ни на что, Кевин любил Рико, отчаянно и навязчиво, почти так же, как любил экси. Рико Кевина…не любил, но и не ненавидел. Рико никогда не был добр к Кевину, но он был — по крайней мере, какое-то время — управляемым. Проблема заключалась лишь в том, что ограниченный мир Кевина был полон и насыщен, мир Рико пустовал при таком же объёме. Рико мог бы позволить Кевину любить его, а не выплескивать на него своё разочарования, но он был тем, кто стоял у него на пути к единственному, чего Рико смел желать — признанию семьи. Семьёй он называл совершенно не тех людей. В какой момент всё пошло наперекосяк? Рождество? Сет Гордон? Шоу Кэти? Рука Кевина? Или гораздо, гораздо раньше? В любом случае, от нынешнего момента его отделяли тысячи запятых и сотни ошибок. В ночь перед матчем он заползает под одеяло и засыпает, ему снится, как стены «Замка Эвермор» смыкаются над его головой точно крышка от гроба.Запятая
Не то чтобы они когда-либо играли в вполсилы, для них даже не существовало такого слова, просто сегодняшний матч не шёл ни в какое сравнение с предыдущими. Хотя бы потому, что раньше им не приходилось играть против команды со столь плачевной статистикой. Вороньи гордость и профессионализм, привитые им Хозяином, противоречили друг другу, не позволяя слишком сильно расслабляться, но при этом не показывая их переживаний. Конечно, они уже выиграли одну игру в октябре прошлого года, но нужно быть полным идиотом, чтобы рассчитывать на такой же исход и в этот раз. Рико с каждой секундой убеждался в этом с тошнотворной ясностью. Экси не принадлежало ему, талант не переходил ему по праву наследства. Росший под присмотром помощников дяди и взявший в руки мяч для экси даже раньше, чем он смог бы ходить, Рико целиком и полностью принадлежал экси. Рико принадлежал Хозяину. Рико принадлежал главной ветви точно так же, как Моро. Рико не принадлежал самому себе. Осознание этого занимает у него не так уж и много времени. На признание уходит немного больше. На то, чтобы забыть об этом он тратит около полугода. И всего секунду, чтобы вновь вспомнить. Для этого ему всего лишь нужно наткнуться взглядом на Кевина. Неуязвимого, точно в броне. Кевина, стоящего рядом со своим отцом. Кевина, демонстрирующего всем свою новую татуировку ферзя. Кевина, окончательно порвавшего с «Воронами». Кевина Дэя, выходящего на арену «Замка Эвермор» так, словно этот матч для него — лишь досадная задержка на пути к славе. Да, так и есть. Вот и славно, давно пора. Смешно. Всего несколько месяцев назад Рико собирался вернуть Кевина и посадить его рядом с собой на цепь, чтобы заставить наблюдать со стороны, как он в одиночку осуществляет их мечты, а сегодня он улыбается тому, что Кевин и его «Лисы» решительно настроены размазать «Воронов» по паркету. И в какой момент всё пошло кувырком? Наверное, когда какой-то безымянный и бездарный ребёнок из захолустного городка в Аризоне открыл рот в прямом эфире. Натаниэль Веснински показался Рико необычным ещё при первой встрече. Хранящий жар даже в леднике собственных глаз, он находил в экси нечто большее, чем просто игру или способ достижения цели. Натаниэль не играл, он жил игрой, пусть и весьма посредственно. «Короче, я понял. Из тебя растили суперзвезду, и тебе, наверное, пришлось очень, очень тяжко. В тебе видели только ресурс, но не человека, нечто совершенно бесполезное за пределами поля. Да, звучит жестко. Мы с Кевином постоянно обсуждаем твои многочисленные комплексы, которыми одарил тебя папаша.» — и не только он. Рико хочется плакать и смеяться от абсурдности того монолога, потому что Натаниэль на тот момент, наверняка, и сам не понимал, насколько точно попал в цель. Нет-нет, конечно, всегда есть шанс того, что до него дошли крупицы информации о внутреннем устройстве клана, но чтобы вот так вот и всю картину…уму непостижимо. Его главной целью в тот момент было осадить Рико и разозлить его в ответ на высказывание о Мэри Веснински, он не мог знать о том, что дядя совсем не обращал на него внимания до тех пор, пока он не стал достаточно взрослым, чтобы на нём можно было зарабатывать; не мог знать о логической цепочке, которую выстроил в своей голове маленький Рико, когда заметил, насколько больше внимания получает от опекуна при наличии рядом Кевина; не должен был иметь ни малейшего представления о его жизни вплоть до того дня. Не должен был, но он сказал всё это в ювелирной точностью. Уверенно и почти с гордостью. Пока Рико был трусом в шкуре храбреца, Натаниэль был храбрецом в шкуре труса — полной противоположностью Рико. Но удивительно было ещё и то, насколько, на самом деле они похожи. В отличие от Кевина, получившего любовь и заботу матери, жизнь Натаниэля была больше приближена к жизни Рико. Те же глаголы, те же эпитеты, та же жестокость и возможность найти «спасение» в экси. Рико никогда не задумывался об этом, но, вероятно, Натаниэль был ошибкой не меньшей, чем он сам. Пару раз он думал о том, что было бы, не сбеги Веснински в тот день со своей матерью и стань «Вороном». Смог бы Рико сломать его точно так же, как Кевина и Жана, или закалённый воспитанием Балтиморского Мясника характер Натаниэля сломал бы Рико гораздо быстрее? Или они могли бы поладить. Натаниэль мог бы сделать то, на что не был способен мягкотелый Кевин — заставить Рико поменять ориентиры. И длинный язык Натаниэля свёл бы их в могилу гораздо раньше, чем это сделали бы проигранные матчи. Маловероятно, но не невозможно. В любом случае, это очередной вопрос, ответ на который он не получит, потому что Мэри забрала сына и пустилась в бега на восемь лет. Мировая известность, запечатанная за стенами Гнезда и «свобода» с двумя десятками имён, которая умещалась в небольшую сумку. История Натаниэля кажется ему очередной насмешкой, шепчущей ему на ухо о том, что он никогда не получит внимания отца и брата. А что, если он тоже хотел сбежать? Конечно, невелик шанс того, что он и его ныне покойная «грешная» мать продержались бы так же долго, как это смогли Веснински, но даже такая жизнь казалась ему в разы лучше этого жалкого существования в Гнезде. Уж лучше бояться и бежать от отца, который тебя ненавидит, нежели ждать его любви и уважения, гния в окружении не менее сумасшедших людей. И чем дольше ты находишься в этой среде, тем хуже становишься. Очевидно, что никто не сможет переплюнуть в этом Рико, для которого это место являлось домом. Гнездо словно одна большая галлюцинация, от которой не хочется отходить. Она убивает, но в то же время спасает (Рико вообще не нравятся двойственные вещи, потому что там, где другие извлекают выгоду, Рико всегда калечится). Гнездо кажется тебе вполне нормальным, пока ты не выбиваешься из общего потока, следуешь правилам и абсолютно убеждён в правоте вышестоящего «Ворона», но стоит тебе только одним глазком заглянуть за ширму, отделяющую твой мир от остального, и твоему взору предстанет совершенно новая реальность, в которой нет места насилию, но есть место проигрышам, есть дружба, любовь и сотни вещей, которые не имеют совершенно ничего общего с экси. Твоя прошлая жизнь покажется тебе раем, потому что зная о существовании этого мира, ты будешь вариться в котле неисполненных желаний. Потому что ты не желаешь того, чего не видишь, того, о чём не знаешь. А Рико знает о существовании в мире матерей, готовых на всё ради своего чада, и даже отцов, которые готовы встать на защиту сына, о существовании которого понятия не имеют. А ещё он знает, что никогда этого не получит. Рико желает чего-то, а реальность отвешивает ему очередную пощёчину. Сначала в ушах звучит треск ладони о щёку, а за тем щелчок камеры. Щёлк. Щёлк. Щёлк! Возможно, такое количество охраны и не требовалось, однако администрация университета Эдгара Аллана не хотела рисковать. Рико действительно был благодарен им за это. На пути «Воронов» щелкали затворы и мелькали вспышки фотокамер, чтобы успеть запечатлеть реакцию Рико на перебитую татуировку Кевина. Внезапно показалось, что десять охранников — это слишком мало. Как только новость облетела толпу, со всех сторон послышался гул негодования и свист, однако сквозь эту плотную волну осуждения пробились одобрительные выкрики: «Ферзь! Ферзь!». Конечно, Кевин воспринимал все это с ледяным высокомерием. Так, как его научило Гнездо. Когда он выходит на середину поля для подбрасывания монеты, там уже стоит, капитан «Лисов» — Даниэль Уайлдс. Право первой подачи достаётся «Лисам». Не очень хороший знак. «Вороны» первыми появились на поле и заняли исходные позиции. Прежде остальных объявили фамилию Рико, у «Лисов», конечно же, — будь не ладен это комментатор, — первым назвали Кевина, однако сразу после него объявили и Натаниэля. Оба направились к своим местам на линии середины поля. Когда все «Лисы» заняли свои места, Рико поднял глаза на электронное табло и гипнотизировал часы, пока до начала матча не осталось десять секунд. Мысленно продолжая обратный отсчёт, он устремил взор вперед, на линию нападения «Лисов», на Натаниэля и Кевина. В предпоследнюю секунду его взгляд упал на вратаря, Миньярд смотрел на него так, будто обещал ему жестокую расправу. Наконец загудела стартовая сирена, и Уайлдс сделала первую подачу в игре. С предыдущей встречи «Воронов» и «Лисов» прошло почти семь месяцев, и «Вороны» довольно быстро осознали, что сегодня им противостоит совершенно другая команда. «Лисами» двигал боевой дух, тогда как «Воронами» — страх. Проигрыш «Лис» обойдётся им сомнительным позором, потому что для отбросов вроде них, дойти до финала уже подвиг, но проигрыш «Воронов» будет стоить им как минимум с десяток сломанных костей и жизни капитана. Этот страх не ощущался в теле приятным покалыванием адреналина или хотя бы отдавался где-то в груди будоражащим азартом, то был ужас, испытываемый во время побега от хищника. При каждом вздохе Рико чувствовал ядовитые миазмы, расползающиеся по горлу, и затрудняющие дыхание, при каждом шаге — тёмную ауру, заставляющую стынуть кровь в жилах. Где-то там в Восточной башне решается его судьба. На самом деле, команда, не один год считавшаяся посмешищем студенческой лиги, не имела права зайти так далеко и доставить столько неудобств. Но не в этом случае. «Вороны» потеряли Жана, столкнулись с серьезным внутренним расследованием и в придачу терпели жестокость Хозяина. После разгрома, учиненного фанатами в Пальметто и завуалированных обвинений Кевина, на «Воронов» обрушилась пресса. Ходили слухи, что ради психологического благополучия членов команды администрация университета хочет закрыть «Гнездо» и переселить всех в кампус. А сегодня Кевин, ухмыляясь, явился на их же собственное поле с новой татуировкой, и Лисы начали игру так, будто не сомневались в своей победе. Всё больше и больше в своей сомневались «Вороны». Было слишком много факторов, отрицательно влияющих на их игру. Кирпичик за кирпичиком рушилось их королевство. Вот-вот должен был пасть их король. А Рико и не против быть погребённым под руинами собственного царства. Впрочем, сдаться без боя они, конечно, тоже не могли. «Лисы» изменились, но измениться пришлось и «Воронам». Прошлой осенью они не приняли противника всерьез, но сейчас у них не было иного выбора, кроме как прикладывать как можно больше усилий для победы. Сегодня, полные решимости пополам с безумным отчаянием, они были сильны, как никогда прежде. Рико действительно гордился и восхищался их игрой, он мог поклясться, что такого уровня мастерства и слаженности не достигало ни одно поколение «Воронов», и вряд ли достигнет в ближайшие несколько лет. Спортивные критики ещё долгое время будут обсуждать их игру, даже если они не будут теми, кто получит кубок. Возможно, оно действительно того стоило. Тела с грохотом врезались в борта и летели на пол; клюшки скрещивались в силовых приемах, чуть-чуть не задевая бока и шлемы. Треск и звуки, с которыми выбитые из рук клюшки ударялись о паркет, эхом отзывались в ушах Рико, заставляя двигаться быстрее. И Ичиро, пришедший по его душу, и Хозяин, готовый собственноручно оторвать ему голову за проигрыш, сейчас отошли на второй план. Кевин блистал как никогда прежде. Его решимость и мастерство отражались в каждом пасе, в каждом развороте и в каждом новом шаге, это заставляло Рико затаить дыхание. На осеннем интервью была озвучена мысль о том, что «Вороны» старались избавиться от Кевина только потому, что считали его мёртвым грузом, но именно «Вороны» лучше всех знали, на что способен Кевин Дэй. Именно они знали, что его не остановит ни одна сломанная рука, ни даже две, и именно они были теми, кто ни на секунду не списывал его со счетов. За семнадцать минут до окончания матча счет был восемь — шесть в пользу «Воронов», и они как будто сорвались с цепи. В ответ на третий гол Кевина Ричер набросился на него, причем он не ограничился одним тычком, а принялся колошматить всерьез. Это заставило Рико спуститься с небес на землю и вспомнить, кем на самом деле являются «Вороны». Он вмешался раньше, чем это успели судьи. — Хватит, отойди от него, — холодно произнёс он, дёргая защитника за руку. Тот сразу подчинился из сделал шаг назад. — Не позорься больше, чем ты уже успел. Кем будут «Вороны» после победы, которая досталась им из-за травмы их лучшего игрока? Краем глаза он заметил, как дёрнулся на этих словах Кевин, но не стал придавать этому особого значения. Судьи открыли двери, когда Рико и Ричер уже отошли от Кевина на приличное расстояние. Несмотря на все усилия капитана, Ричер всё же получил красную карточку и был изгнан с поля, Кевин, пусть и получил возможность на штрафной удар, тоже отхватил предупреждение. В том, что он забьёт, Рико не сомневался. Не сомневался он и в том, что в какой-то момент играть станет просто невыносимо. Хотя бы потому, что Натаниэль всё ещё находился в нападении. А ведь казалось бы, куда уж хуже. А потом Натаниэль встал в защиту, и Рико не оставалось ничего, кроме как принять тот факт, что был полным идиотом. Он и не подозревал, что часы отсчитывают последнюю минуту матча, пока над головой не взревела финальная сирена. Тело, однако, само отозвалось на этот звук и в конце концов взбунтовалось. Руки и ноги пробивало дрожью, как после долгой череды ударов Хозяина. Рико удержался на ногах только за счёт свой клюшки. Желудок скрутило, но сил не было даже на рвоту. Мышцы, спалившие весь кислород, буквально плавились, при этом каждый вздох вызывал чудовищную боль. Он дышал ртом, часто и мелко, однако это не помогало. Сирена прогудела снова, и его сердце остановилось. Голову разрывало от пульсирующей крови. Он перевёл взгляд на табло, и лишь подтвердил свою догадку, возникшую из-за безудержных криков «Лисов». Десять — девять в пользу «Лисов». За полторы секунды до конца матча Кевин забил решающий гол. — Ха… Хах… Хаха-хаха… Ахахаххахах… — истеричный смех вырвался раньше, чем он успел это осознать. Это было невероятно. Проиграли. «Вороны» проиграли. Это было первое поражение за всю историю сборной университета Эдгара Аллана, причем от такого соперника, которого «Вороны» вообще не могли представить в финале. Ожидал ли он иного исхода? Нет. Надеялся ли на чудо? Да, но, из проверенных источников известно, что жизни плевать на желания Рико Морияма. Впрочем, как и на его судьбу. Трясущимися пальцами он медленно снял шлём и встряхнул головой, смахивая волосы и пот со лба. Наверное, сначала он получит от Хозяина, и только потом уже отправится на «долгожданную» встречу с отцом. Он продолжал негромко смеяться, пока не перевёл взгляд на рухнувшего в полуметре от него Натаниэля. Тот выглядел не лучшим образом, но всё равно постарался сделать как можно более гордое лицо. — Я бы спросил тебя, каково это — быть не первым, а вторым, но подозреваю, ты, никчемный кусок дерьма, знал это всегда, — прохрипел он, и Рико клянется, что никогда не перестанет удивляться глупости и смелости этого парня. Он, наверное, не смог бы удержать свой язык за зубами даже перед Кенго или Ичиро. Хотя Рико с радостью послушал бы, как он поливает их грязью, если бы это не стоило парню жизни. В любом случае, возможно, именно в этот момент Натаниэль имел полное право на такое самодовольство. Он усмехнулся собственным мыслям и, закинув клюшку на плечо, протянул ему руку, чтобы помочь встать. Нынешнее положение Натаниэля вызывало у него не самые приятные воспоминания. Десятый номер удивленно вскинул брови и опасливо, почти брезгливо принял помощь, торопясь отпустить её, как только встанет на ноги, но Рико лишь сильнее схватил его ладонь. — Это была хорошая игра, нам не стыдно проиграть, — чуть улыбаясь произнёс он и пожал ему руку. — И пусть некоторые приёмы всё ещё нужно отрабатывать, я действительно ждал момента, когда ты воспользуешься знаниями, которые получил во время каникул. Веснински посмотрел на него с ещё большим скептицизмом, но ответил на рукопожатие. — Не привык врать, — Рико внутренне посмеялся этим словам, но благоразумно промолчал. — удивительно то, как вы могли так хорошо справляться без Жана. На самом деле, было много чего, что он хотел сказать, но сил и времени почти не оставалось. Он даже не был уверен, что доживёт до церемонии награждения. — Я не буду просить прощения за то, что сделал, потому что и сам понимаю, что не достоин его, но теперь я понимаю, что ошибался, Натаниэль, — наконец-то произнёс он, не отрывая взгляда от голубых глаз. — Это Нил, — нахмурившись, исправляет он. — Конечно, Нил. К моменту, когда Нил всё-таки развернулся и ушёл, трибуны всё ещё сходили с ума. Тут и там звучали слова поддержки, и никто даже не думал опускать плакаты. — Вы всё ещё молодцы! — Это была хорошая игра! — Молодцы, «Вороны»! Рико чувствует, как дёргается уголок его губы и спешит прекратить это. Как странно, победы уже давно не приносят ему удовольствия, так почему ему хочется улыбнуться после проигрыша, который будет стоить ему жизни? Не попрощаться с Кевином было бы как минимум грубо, как максимум глупо. Какими бы извращенными по итогу не стали их отношения, Кевин оставался для него единственным близким человеком. Кевин был тем, что мог понять совершенство, к которому он стремился, страх, который испытывал и позор, которого избегал. Возможно, всё, что их спасало, — это они сами, их роли, в которые они вжились: король и принц, капитан и вице-капитан, хозяин и любимец. Это имело смысл. Это была сеть безопасности. Это были полосы, в которых они могли оставаться, линии, которые они могли раскрашивать. Ты ведешь, я следую. Ты говоришь, я отвечаю. Ты улыбаешься, я киваю. Луна, вращающаяся вокруг своей планеты, отчаянно нуждающаяся в якоре, тянущая прилив все выше и выше. Это был ад, и они были в нём вместе. А теперь настал момент распрощаться со всем этим. Рико действительно надеялся, что их одержимости друг другом придёт конец, как только остановится его пульс. Кевин заслуживал большего. — Это была отличная игра, — протянув руку для рукопожатия, произносит он, когда видит на фоне приближающегося Миньярда. Тот ловит взглядом каждое его движение, выглядывая в них скрытую угрозу, но как бы Рико не хотелось обрадовать его какой-нибудь выходкой, он пришёл просто попрощаться. Просто Кевин этого не знает. — Не могу сказать того же о вас. Рико лишь пожимает плечами. Они оба знают, что Кевин в восторге от сегодняшней игры «Воронов», ему не обязательно это признавать. — Ну, мы сделали всё, что смогли. Не наша вина, что вы были хороши, — не ожидавший такого ответа Кевин смотрит на него с полным недоумения взглядом. Его взгляд цепляется за ферзя — Тебе идёт, — он стучит пальцем по собственной татуировке и кивает на татуировку Кевина. — Своди потом как-нибудь Жана к своему мастеру, ему тоже стоит избавиться от этого клейма. Ждущий подвоха в действиях Морияма, Кевин напрягается при упоминании Моро. Должно быть, он подумал, что за время игры Хозяин успел добраться до тройки. Что ж, это не его проблемы, он убедится в обратно, как только закончится этот до ужаса неловкий разговор. — Конечно, — отрывисто кивая, отвечает Дэй. Где-то за его спиной мелькает дядя, и его взгляд не сулил костям Рико ничего хорошего. — Эй, Кевин, хочешь секрет? — внезапно произносит он, хотя собирался сказать совершенно не это. Не дождавшись ответа, он произносит: — Я ненавижу это чёртово экси. Вот уже последние несколько лет, — Кевин смотрит на него, не то удивленный, не то оскорблённый. — Я в принципе никогда его не любил и не понимал, для меня это всегда была работа, в то время как ты действительно наслаждался игрой. Неудивительно, что ты всегда был лучше меня. И он уходит, не позволяя ему как-либо отреагировать на это. Уходит, обрушивая на Кевина свою самую сокровенную тайну. Попрощаться с Кевином — жестоко, признаться ему — верх жестокости, потому что нельзя хорошо обойтись с ним, когда он наконец-то вычеркнул его из своей жизни. Рико был эгоистом до мозга костей.Запятая
Его нынешнее положение просто не могло не отсылать к положению, в котором он оказался к концу игры, только теперь на коленях оказался он сам, а руку ему подать некому. Впрочем, его это несильно расстраивало, пугало лишь то, что ему было плевать на происходящее. В конце концов, он оказался прав, и первое, что сделал дядя, стоило ему ступить за пределы корта, так это ударил. Ударил настолько сильно, что в глазах Рико замигали звёзды. Хруст был настолько оглушителен, что картина разбитой на сотни осколков кости складывалась почти сама собой. Было больно. Чертовски больно, но вряд ли это будет хуже смерти, верно? Возможно, он в какой-то степени благодарен людям, которые вытащили Нат-… Нила из рук Мясника, и избавили его от участи сменить роль с наблюдающего на непосредственного участника пытки уже во время второй встречи. Он уверен, что не смог бы достойно вынести удары тупым тесаком и взмолился бы о пощаде уже в тот момент, когда Мясник только взялся за нож. Уходить так жалко совсем не хотелось. Яд, пистолет или перерезанная сонная артерия звучали гораздо привлекательнее. В какой-то степени, он даже гордится собой, потому что думал, что расклеится, как только увидит брата, думал, что в его душе вновь вспыхнут надежда и желание, но вот он тут, на коленях перед Ичиро, и единственное, о чём он мечтает — поскорее закончить со всем этим. Он мог бы проклинать брата за то, что тот не появлялся все эти годы, мог бы молить о пощаде или мести, но его последними словами всё же оказались слова сожаления: — Как жаль, что последним человеком, которого я вижу перед смертью, будешь ты, — произносит он настолько уверенно, насколько вообще может человек, находящийся под дулом пистолета. Губы Ичиро тронула мимолетная и холодная улыбка. — Встретимся в аду, ублюдок. Ичиро без колебаний нажал на спусковой крючок. Выстрел. Тело Рико дернулось, кровь забрызгала спину Тэцудзи и кожаный диван, на котором сидели оба. Ичиро убрал руку, и Рико повалился на пол.Возможно, научи его кто-нибудь правильной пунктуации, всё было бы совершенно иначе. Остаётся лишь надеяться на то, что читатель не будет слишком строг к его тексту.
Точка.
Конец.