Гарри Поттер и Отблеск Пламени

      Малфой-Мэнор всегда был для Нарциссы неприступной крепостью.       Ограждённый магическим забором, каменный, большой, ужасающий в своём величии, он принял её, как законную жену и новую хозяйку поместья, но почувствовать себя дома девушка смогла лишь тогда, когда впервые сама прикоснулась пальцами стен холла. До этого момента ей казалось, что особняк выплюнет её, как что-то ненужное. На удивление, Мэнор оказался покладистым, словно кот, щерящийся только потому, что ему самому было страшно.       Нарцисса была невысокой молодой женщиной. Она пришла в этот род с лаской, с готовностью меняться вслед за жизнью внутри поместья, смиренно опустившая голову перед обстоятельствами. Она была одной из немногих, кто пришёл не командовать, а подчиняться. Мэнор дал ей власть над собой, мягкую силу, держать которую нужно было умно и с осторожностью, а сам давал защиту взамен.       Но в тот день, даже родовой особняк не мог до конца укрыть их от всего безумия строящегося нового мира.       Она не смогла бы сомкнуть глаз, даже несмотря на то, что валилась с ног от усталости, а её руки инстинктивно продолжали укачивать совсем маленького мальчика, сонно куксящегося во сне. Казалось, он всё очень тонко чувствовал и был готов расплакаться в любой момент, но терпел, знал, что его мама тоже боится той тьмы, что сейчас прилипала снаружи к окнам, заглядывала с интересом внутрь, сетуя на прочные стены без щелей, не позволяющие украсть покой молодой семьи живущей по старым обычаям. Женщина смотрела на потрескивающие дрова в камине, а сама тихо шептала что-то одними губами. Она почти умоляла эту ночь стать последней в череде ужасных событий, что ставили магический мир с ног на голову. После этих одиннадцати лет никто уже даже и не помнил, что значит "жить", а не "выживать". Ни обычные люди, ни Пожиратели Смерти. Все они, по сути своей, стояли на одной грани, готовые упасть и быть поглощёнными ужасным будущим.       Вторя мыслям матери, мальчишка завозился и начал заливаться слезами. Нарцисса сразу же повернула к свёртку голову и тихо зашелестела, закачала сына увереннее, прижимая к сердцу самое близкое и тёплое создание, что стало смыслом её жизни. Пальцами она поправила ткань одеяльца, не забыв нежно коснуться мягких щёчек, покрасневших от крика. Несмотря на то, что женщине не было и тридцати лет, её руки были холодны и покрылись гусиной кожей, напоминая руки старухи. В них билась кровь, отстукивающая ритм сердца, что плясал под музыку смерти, играющую сегодня по всей Англии. Самое ужасное, что на первой линии оркестра был её супруг.       Люциус Малфой был человеком знающим себе цену, но, к сожалению, всегда опасался оказаться в самом низу бюрократической пищевой цепочки, так что основополагающей системой его способа выживания был контроль. Ему всегда всё нужно было держать в поле зрения, и он всегда сам находился в поле зрения того, кто был сильнее и мог перетасовать карты.       Несмотря на всё это, Нарцисса в ту ночь просила тени только об одном — не дать семье Малфоев увязнуть.       Где-то изнутри Мэнора послышался громкий хлопок, а затем дробь приглушённых стуков мужских туфлей по полу. Услышав их, женщина резко поднялась с кресла, крепко прижав к себе сына, и вытащила палочку на случай, если супруг вернулся не один. Обошлось. Светлые длинные волосы Люциуса были растрепаны, он был бледен, зрачки его глаз мелко подрагивали, как у бешеной лисицы, а ртом Малфой хватал воздух, в попытке отдышаться. Нарцисса почувствовала, как у неё леденеет где-то в области живота, а руки не то были готовы опуститься, не то напротив железной хваткой сжали сына, прижимая поближе в попытке защитить от невидимой опасности. Пока она смотрела на супруга, Люциус так и не произнёс ни слова, тяжело дышал, хрипел. Хозяйка дома аккуратно переложила ребенка в кроватку, нехотя выпустив из своих рук, и, сама подивившись своей решительности, махнула Люциусу рукой в сторону коридора. Мужчина долго смотрел в сторону кроватки, но затем, словно отмерев, вышел, куда ему указали. На старшем наследнике рода не было лица, он всё не мог собраться, даже когда они пришли в главный зал. Нарцисса даже не могла сказать, видела ли она вообще хоть когда-нибудь Малфоя в таком состоянии. Однако большее потрясение она испытала, когда Люциус рухнул на колени перед её ногами и схватился за руки, подтягивая супругу к себе. — Он... Он мёртв! — сорванным шёпотом произнёс Люциус, глядя прямо в глаза жены, заходясь то ли в беззвучном смехе, то ли в рыданиях, — Он мёртв, Цисса!       От этих слов, этого вида всегда собранного супруга, Нарцисса вздрогнула. Облегчение от того, что весь кошмар наконец закончился, смешался с ужасом. То, что принесло миллионам людей счастье, для четы Малфоев могло сулить погибель или садистский поцелуй Дементора. — Мальчишка! Какой-то мальчишка просто... — Люциус до боли сжал безвольные руки супруги в своих ладонях и зашёлся в новом приступе, содрогаясь, — Все одиннадцать лет... Всё это время, оно просто... Исчезло! В одночасье! О моя дорогая Цисса!       Судорожно всхлипнув, то ли от радости, то ли от безутешного горя, женщина опустилась на пол, смотрела в глаза не возлюбленного, но близкого друга, отца желанного ребёнка, будущего наследника. Качая головой, Нарцисса подняла слабую руку и провела по платиновым волосам, а Люциус тут же содрогнулся и упал лбом на её плечо, держал уже не за запястья, а за предплечья. Он не сжимал, лишь хватался, дрожал, как испуганный мальчишка прятался лицом в плече доброй подруги. Ей тоже было страшно, да что там, Нарцисса была в ужасе, но всё же она улыбалась и смотрела только на окно. Ей показалось, что тени за ним отступали.       Но на улочке в Северной части Англии, днём позднее, после непродолжительных щелчков магии, чья-то высокая тень выросла на дороге. В Паучьем Тупике было тихо, лишь неподалёку фырчала фабрика. Это была узкая невзрачная улица с серыми домишками, где-то просевшими под землю. Появившегося здесь человека, судя по всему, ничего не смущало. Это был высокий и худой старик в лиловой, слегка помятой, мантии, скрывавший свои по-старчески голубые помутневшие глаза за стёклами очков-половинок. На его колпаке была кисточка, а его губы немного двигались, словно бы он пытался говорить не открывая рта. Старик огляделся и закашлялся, морща свой длинный кривой нос, но глаза его были ясны, и смотрели куда-то в сторону поворота за угол. Мимо него прошёл невысокий мужчина, шмыгнувший заложенным носом, но не обращая на того никакого внимания, и даже не смерив его взглядом, Альбус Дамблдор, а именно так звали появившегося старика, достал из кармана своей мантии зажигалку.       Это была презабавная вещица с серебряным корпусом, в котором поблескивало отражение фонаря, бившего светом в спину Дамблдора. Откинув крышечку и едва не хлопнув себя ей по пальцам, Альбус поднял зажигалку вверх и... Раз! Шарик света от фонаря прыгнул в зажигалку, заставляя тот погаснуть. То же самое проделали и остальные, вылетая из лампочек, как стая светлячков, и лишь последний, самый дальний, остался гореть и освещать свой участок вокруг.       Старик деланно нахмурился, посмотрев на фонарь из-под густых седых бровей и тут же, словно опомнившись, погас и дальний, а шарик света нырнул в его зажигалку. Только после этого Альбус Дамблдор довольно хмыкнул и вернул крышечку на место. Мужчина, что уже отошёл на приличное расстояние от старика, вдруг остановился на месте и заозирался, вдруг вырванный из своих мыслей темнотой. Очевидно, он не видел ни зажигалки, ни прыгающего света, погруженный в мысли. — Надо будет позвонить электрикам... Это ж надо такое, чтоб на целой улице свет погас! — заворчал тот вслух и обернулся, — Эй вы, мистер! Вы местный?       В сумраке вечера вряд ли было видно, но Альбус тоже посмотрел на проходящего и склонил голову, глядя на того из-под своих половинчатых очков. — Боюсь вас расстроить, но я лишь иду в гости к старому другу.       Незнакомца это нисколько не расстроило. Он махнул рукой на чудака в странной одежде. — Да Бог с вами. Обязательно скажите ему сообщить куда следует! Чем больше людей отреагируют, тем лучше, и нас точно не проигнорируют. В такой темноте и расшибиться можно!       Дамблдор издал странный булькающий звук, который, очевидно, являлся с трудом подавляемым смешком. Тем не менее, он прикрыл на мгновение глаза и кивнул, отчего кисточка на его колпаке дернулась в сторону. — Боюсь, это не потребуется. Уверяю вас, через пару часов фонари снова будут работать, как ни в чем не бывало! — Уж надеюсь, — фыркнул незнакомец и пробурчав себе под нос пожелание доброй ночи, заспешил скрыться в ночной темноте.       Дамблдор сощурил голубые глаза с искрящимся в них весельем, а затем обернулся в сторону дома на углу. — Неужто вы думали, что я не замечу вас, профессор МакГонагалл?       В эту самую секунду, ещё до того, как старик договорил последнее слово, из сухих кустов изящно вылезла серая полосатая кошка со странными пятнами вокруг глаз, похожими на очки. Когда Альбус убрал зажигалку обратно в карман, а затем поднял голову, вместо кошки у дороги уже стояла пожилая стройная женщина в изумрудной мантии, вытаскивающая из своих черных волос, собранных в тугой пучок на затылке, повядшие листья. Вид у неё был раздраженный и раздосадованный. — Как вы меня узнали? — спросила она, поджав губы и, наконец, подходя ближе к Дамблдору. Тот блеснул стёклами очков, вновь булькнув от смеха. — Мой дорогой профессор, я, может, и стал со временем хуже видеть, но точно сумел бы отличить светящиеся в темноте кошачьи глаза от забытого кем-то фонарика, — почти ласково проговорил Дамблдор, медленно направляясь в сторону конца улицы, — более того, какая ещё кошка смогла бы вынести этот непереносимый смог?       Женщина фыркнула и запахнула мантию посильнее, словно бы ей было холодно. — Да уж, не могу представить, как тут вообще может кто-то жить. Я провела здесь последние несколько часов, поджидая вас, и то, мне кажется, что ещё немного и мне может потребоваться помощь в Мунго.       Альбус вскинул брови. — Несколько часов? В то время, как вы могли праздновать этот счастливый день вместе со всеми остальными? Я полагал, у вас были планы на сегодняшний вечер.       Теперь МакГонагалл выдохнула рассерженно, но тут же чихнула. — О, я видела вечерние планы прочих. Фейерверки, письма родственникам, гулянки, — она достала из кармана сложенный вдвое расшитый платок и вытерла нос, чуть отвернувшись от Альбуса в сторону, — а мне казалось, в сегодняшний день все должны оплакивать. Столько наших людей погибло за прошедшие несколько лет, о Альбус! И, если я не ошибаюсь, причина по которой вы здесь... — Всё верно, профессор, — кивнул Дамблдор так буднично, словно они говорили о пуговицах. Он размеренно подпинывал камешек под ногой, бредя по пустынной улице. МакГонагалл же шла за ним следом, кажется, не особо понимая, что они вообще куда-то движутся, полностью поглощенная темой разговора, — Волан-де-морт мёртв, и, думаю, сплетни о его смерти распространяются быстрее, чем мне бы того хотелось. — Сплетни? — удивлённо вздохнула женщина, а затем вновь нахмурилась, — Значит, я могу рассчитывать на то, что слухи врут? Что Волан-де-морт не появлялся в Годриковой Впадине? Что Лили и Джеймс Поттер... Они... Они... — Боюсь, что нет, профессор МакГонагалл, — покачал старик тяжёлой головой, задумчиво погладив ладонью свою длинную бороду, — боюсь, что всё так, как рассказывают. И тут уж ничего не попишешь.       Дамблдор склонил голову и женщина издала протяжный стон, похожий на сдавленный вопль горя, прижимая руки к груди. — О Альбус! — голос МакГонагалл дрожал, и она крепче сжимала в пальцах изящную фибулу на мантии в виде кубка, — Я так не хотела в это верить! Такие молодые! Казалось, только вчера мы видели их сияющие лица, когда они садились в наш поезд последний раз!       Дамблдор понимающе похлопал старую подругу по плечу, качая головой, но промолчал, глядя в слезящиеся зелёные глаза. Женщина взяла себя в руки и продолжила говорить: — Нет-нет, но не всё же может быть правдой! Говорят, что целью Сами-Знаете-Кого... — Волан-де-Морта, — поправил её старик. МакГонагалл уставилась на него с удивлением. — Что, простите? — Волан-де-Морта, — повторил Дамблдор и покачал головой, продолжая свой путь вперёд, — Видите ли, Минерва, я уже одиннадцать лет пытаюсь доказать людям, что страх перед именем усиливает страх перед человеком. Не вижу ничего ужасного в том, чтобы называть его по имени — Волан-де-Морт.       Женщина скривилась, но поспешно кивнула пару раз. — Да-да, понимаю. Так вот, что целью, В... Волан-де-Морта были не Поттеры, а их маленький сын Гарри. И что, несмотря на такое количество жертв и на то, что попытки остановить его провалились у самых опытных из нас, он исчез при попытке убить... Его. Это правда, Альбус?       Дамблдор ничего не ответил, слишком увлеченный подпинываемым им камушком, но МакГонагалл и без того считала ответ. — Неужели! После всех этих лет! Какой-то маленький мальчик! Поверить не могу! — Боюсь, что так, Минерва. И именно поэтому я сегодня здесь.       В эту самую секунду женщина словно очнулась от какого-то горестного транса и заозиралась по сторонам. — Подождите, — выйдя из замешательства, вдруг начала она, а глаза её расширились, — Профессор Дамблдор, вы с ума сошли?! Из всех возможных вариантов, вы решили оставить ребёнка здесь?! — Ну, полагаю, здесь он всё-таки не останется, — таинственно улыбнулся Альбус, подняв голову и наблюдая за тем, как красиво без фонарей поблёскивало звёздное небо, — Если у Северуса хватит благоразумия, то...       И в эту же секунду Дамблдор столкнулся нос к носу с Минервой. Женщина сурово смотрела на его лицо и специально встала перед ним, чтобы не дать старику сделать вперёд ни шага. — Северус сам ещё вчерашний мальчишка, одумайтесь! Двадцать один год, да он жизни ещё не видел! Да и взросление в этой дыре, с человеком его характера... — Минерва покусала губы, и увереннее посмотрела в глаза Дамблдора, словно пытаясь воззвать к его здравому смыслу, она почти кричала, не боясь перебудить добрую часть квартала, — Я не хочу ставить под сомнению ваше доверие ему, но подумайте! Ещё вчера он был в рядах приспешников Волан-де-Морта, не может ли случиться так... — Я прекрасно знаю Северуса, Минерва. Когда ему было некуда пойти, он пришёл ко мне просить помощи, — старик смерил давнюю подругу внимательным взглядом, — а теперь с этой просьбой пойти некуда мне. К тому же, никто лучше Северуса не сможет показать ему баланс между злом и добром, что есть в нашем мире.       Почти играюче обогнув женщину по дуге, Дамблдор направился дальше, всё приближаясь к нужному дому, но МакГонагалл вновь преградила ему дорогу. — Ну не жалко вам мальчика, пожалейте самого Северуса! — Минерва грозно посмотрела в лицо Альбуса, уперев руки в боки, отчего ткань её мантии тихо зашелестела, — Мы с вами прекрасно знаем его историю, и его... Проблему с Поттерами. — Да и не только с Поттерами, позволю себе заметить, — тонко намекнул Альбус и подмигнул Минерве, отчего она осталась так ошарашена, что могла только вновь идти следом за ним. Но вдруг старик остановился почти у самой двери и достал из кармана часы, принимаясь пристально их разглядывать. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр — вместо цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а безостановочно вращались по кругу. Однако Дамблдор прекрасно понимал, что именно показывают часы, потому что он засунул их обратно в карман и произнёс, — Хагрид появится здесь с минуты на минуту. Полагаю, вам стоит вернуться к своим делам, профессор МакГонагалл, дальше я справлюсь сам.       Женщина хотела было что-то возразить, но осеклась и, поджав губы, кивнула. — Не забудьте сообщить на какой секунде вашего разговора Северус вежливо попросит вас покинуть его дом.       Глаза Альбуса заискрились смехом, и он вновь посмотрел на часы, словно желая не забыть засечь время. Затем Дамблдор посмотрел по сторонам, видимо, ожидая увидеть вышеупомянутого Хагрида, но тёмные улочки были по-прежнему пусты, а когда он повернулся туда, где ранее стояла Минерва, то увидел лишь кончик кошачьего хвоста, юркнувшего за забор. Дамблдору довелось постоять совсем немного, прежде чем он услышал рокотание в воздухе, а когда поднял голову на ночное небо, то сперва увидел ослепляющий свет фары, а затем и приближающийся мопед, летящий прямо на него. Альбус успел только прикрыть на мгновение глаза, как мопед приземлился на дорогу рядом с домом, заскрежетав шинами по асфальту. Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нем человек был еще больше. Он был почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с маленьких дельфинов. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял. — Наконец-то, Хагрид, — с облегчением выдохнул Дамблдор и, слегка затормозив, протянул руки к свертку, чтобы забрать тот у великана, — я успел подумать, что в дороге что-то случилось. — Никак нет, профессор Дамблдор. Сириус Блэк одолжил мне эту красавицу, чтобы вам не пришлось меня ждать, — ответил мужчина, осторожно, стараясь не уронить сверток, слезая с мопеда, — Но только... От дома камня на камне не осталось, даже каких-то личных вещей, всё снесли подчистую. Жалко ребят, конечно, я ж знал их, да... Хорошие были люди.       Нехотя и очень бережно, Хагрид разжал руки и аккуратно передал ребёнка Альбусу, который с той же осторожностью его принял. Меж свернутых тряпок лежал крепко спящий мальчик, убаюканный качкой и рычанием мопеда. Чуть пониже мягких, ещё редких, но уже тёмных волос, был виден ещё свежий, едва заросший, порез, похожий на молнию. — Жалко мальчонку-та... — кашлянул Хагрид, почесав в затылке, с некоторой грустью глядя на мальчика, — Ему ж прохода не дадут, шрам-то евоный за километр видно. Он не успел научиться ходить, а уже вона какая известность. Уверены, что Снейпу-то отдать хотите?       Дамблдор кивнул и улыбнулся. — Думаю, именно он сможет позаботиться о том, чтобы эта известность и слава не вскружила ему голову.       Сказав это, Альбус обернулся к двери и уже собирался постучать, как вдруг великан за его спиной помялся на месте. — Вы это... Обождите секундочку... — смущённо попросил Хагрид, пряча взгляд, — Я ж того, привязаться успел к мальчишке за эти пару дней. Дадите попрощаться?       Альбус мягко улыбнулся и кивнул, оборачиваясь для того, чтобы вновь передать юного Гарри в руки гиганта. Тот склонился и оставил на лбу мальчишки по-родительски теплый поцелуй, немного колючий из-за обилия волос в косматой бороде, а когда выпрямился, то едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. — Ну, ну, не надо, Хагрид... — успокаивающе попросил его Дамблдор, с легкой грустью смотря на великана, на что тот кивнул и отвернулся. — Я это... Поеду тогда, пожалуй.       Альбус ещё раз кивнул, и чтобы Хагрид не рвал себе душу, потянул на себя дверь, заходя внутрь мрачного дома. Сзади послышалось неуверенное перетаптывание с ноги на ногу, а затем удаляющийся рык мотора.       Половицы скрипнули. Вскинув брови, Дамблдор лишь на мгновение опустил взгляд к ногам, словно удивлённый этим звуком, а когда поднял глаза вновь, перед его носом уже была чужая палочка, едва не утыкающаяся в переносицу. Обладатель этой палочки сжимал её с такой силой, что, казалось, ещё немного, и по ней пойдёт кривая трещина. Даже в полумраке было видно, как зрачки его глаз, чёрных и остекленевших, зло мечутся из стороны в сторону. Это был молодой мужчина, до ужаса обезображенный горем и жизнью, которая не могла похвастаться обилием счастливых моментов. Его лицо было бледным, глаза слезились, а по щекам и худой шее гуляли красные неровные пятна. И до конца не было понятно, были ли они признаком вышеупомянутого страшного горя или же острой, до дыма из ноздрей, ярости. Человек перед Альбусом Дамблдора был страшно пьян, но взгляд на нём держал ровно. — Вы думали, профессор, я не услышу? — выплюнул ядом молодой мужчина и сжал палочку ещё крепче, ткнув той в чужой нос, — Вы думали, я... — Ну конечно нет, Северус, — улыбнулся Дамблдор и свободной рукой аккуратно убрал палочку от своего лица, словно бы опасался, что дрожащая рука может ненароком направить ту ему в глаз, — ты стоял и подслушивал, едва я оказался в паре метров от твоей двери. — Я отказываюсь! — рыкнул Снейп и вновь наставил палочку на старика.       Дамблдор лишь посмотрел на него из-под своих очков-половинок и, прижимая к себе свёрток одной рукой, направился вглубь дома. Там было совсем темно и творился полный беспорядок. Пару раз Альбус запинался о книги, но вскоре сел на софу и уложил мирно спящего мальчика меж грубых, пахнущих сыростью, подушек. Северус, который всё так же с палочкой медленно шёл за ним, остановился в дверях, с отвращением скривив губы. — Убирайтесь вон, профессор. Убирайтесь. Не хочу видеть ни вас, ни это недоразумение.       Альбус вновь вскинул брови и постучал по своим часам, запоминая секунду. Немного посидев в молчании, прислушиваясь к треску старых стен, старик вдруг поднял голову на Снейпа. — Ты хороший человек, Северус.       Услышав это, мужчина поморщился, и от нитей морщинок, образовавшихся от этого действия, его крупный нос стал казаться ещё больше. Но Дамблдора это нисколько не смущало. Он даже и не смотрел теперь на Снейпа, а рассматривал узор трещин на потолке — Лили была славной девочкой, но мы же не будем скрывать, что... — Мерлина ради, я не хочу это выслушивать, — выдохнул огнём Снейп и прошёл к креслу, с размаху опустившись на то, и тут же поморщившись, когда его ноги почувствовали пружины сквозь ткань. Схватившись за бутылку, стоящую на пыльном кофейном столике, Северус начал искать штопор, не осознавая, что пробки уже давно не было, — Чёрти что!       Альбус Дамблдор следил за Северусом с интересом, взглядом найдя штопор, который лежал у ножки столика, но мужчине на него не указал. Когда Снейп заметался по комнате, вскочив с кресла, старик тоже поднялся, убрал руки за спину и молча ходил, неторопливо и задумчиво. В конце концов, он опустил сухую ладонь на чужое плечо. — Я не смог защитить твои чувства к ней, Северус, — вновь начал Дамблдор, чувствуя, как напрягся мужчина перед ним. Выцветшие глаза старика смотрели с тёплой тоской и налётом искренней вины, — Но у тебя есть шанс защитить её чувства к нему.       И старик посмотрел в сторону свёртка, лежащего на диване. Плечо под его ладонью еле заметно затряслось, Снейпа распирало от злости, от горя, от страха, но в конце концов он просто стоял на месте и не знал, как и в какую сторону ему правильнее сейчас пошевелиться. Альбус осторожно похлопал мужчину по спине и пошёл в коридор. Снейп всё так же смотрел на свёрток и не мог ни возразить, ни согласиться. Раздался хлопок, и старик исчез, оставив лишь обещание заглянуть позже. Может завтра или уже через несколько часов для повторного разговора.       А Гарри Поттер мирно спал, ворочаясь в своих одеялах, иногда смешно морщась во сне. Он не знал того, что все эти несколько часов его новоиспечённый отец проведёт в оцепенении, сидя в кресле и вздрагивая от каждого его неровного вздоха. Не знал того, что он введёт его в панику своим криком, когда проснётся от голода. Не знал и того, что всего меньше чем через месяц, к Северусу нагрянет его старый друг, который, скрепя сердце, не сможет оставить их обоих в такой ситуации, и расти он будет не один, а в счастливой, немного странной, но семье, и что единственное, что будет омрачать его жизнь последующие несколько лет — это невозможность изучать этот мир так, как он бы того хотел.       И еще он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей стране, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос: — За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!