Добыча великого ловчего

Недосмотренный спектакль. Испорченное платье. Пойманный англичанин, на чëм свет стоит костерящий французских лягушек (и чем ему, скажите на милость, не угодили лягушки?). Всë это меркло перед главой гвардии и великим ловчим в одном прекрасном флаконе. Рене слушала Александра и Жюля вполуха, пожирая Лу взглядом. О, если бы взглядом можно было в самом деле пожирать — от него не осталось бы и костей. Гордая осанка придавала ему величественности, а в темноте казалось даже, что сложением он подобен Гераклу. Гнев в его взоре, его энергия и сосредоточенность будили фантазию. Лу сдерживал заговорщика, прижимая того к земле — а Рене думала: каково было бы оказаться на месте последнего, только в совершенно других обстоятельствах? Англичанин вырывался и кричал, а Рене была уверена, что сдалась бы без боя. Вернее сказать — отдалась. Желание это, такое постыдное, такое непозволительное для дамы её положения, стало единственным, что занимало её мысли. Рене старалась сохранять невозмутимое выражение лица, помня об уроках Александра, и свела ноги в попытке приглушить свою чересчур бурную реакцию. Разумеется, эффект оказался прямо противоположным. Несмотря на множество неудобств, что доставляли платья, сейчас Рене как никогда радовалась необходимости носить именно их. По крайней мере, под платьем не видно, что её колени дрожат. Или что её нижняя сорочка наверняка промокла насквозь отнюдь не из-за вечерней росы. Нет, она положительно не могла этого вынести. Да, они с Лу были знакомы всего несколько дней — и что с того? Рене наблюдала, как страстен он был с Франсуазой — и чем же она, позвольте, хуже? А уж если Рене ставила себе цель — она её добивалась. Когда гвардейцы увели по-прежнему брыкающегося заговорщика, Рене сделала вид, будто уходит вслед за мужчинами. Однако вскоре она, поотстав, поравнялась с Лу и вполголоса произнесла: «Задержитесь в саду, нам нужно переговорить с глазу на глаз». Тот удивился, однако просьбу выполнил. Убедившись, что они остались наедине, Рене оглядела Лу с головы до ног (и что это были за ноги!) жадным, предвкушающим взглядом. И безо всяких предисловий и экивоков выпалила: — Возьмите меня. Голубые глаза Лу ошеломлëнно распахнулись. — Куда вас взять? От досады Рене едва не зарычала, как одна из его собак. Неужели Лу не понял столь однозначной фразы? Или издевался над ней? — Женщине моего происхождения не приличествует уточнять, куда! — бросила она ему в лицо. Рене рассчитывала, что его гнев переплавится в страсть — а пока что ощущала, как её страсть мешается с гневом. — Овладейте мною. Познайте моë тело. Довольно или всë ещё неясно? Лу нахмурился и глубоко вздохнул, отводя взгляд в сторону. — Мадемуазель, моë сердце занято. — Да я ведь вроде и не сердце ваше прошу в себя поместить! — фыркнула Рене. Столь откровенный тон заставил Лу поражëнно ахнуть и — как она заметила даже в полумраке — густо покраснеть. Ни дать ни взять нетронутый цветок. Лу точно не походил на того, кто берëг свою честь, однако это смущение разожгло пламя желания только сильнее. — Резонно, — наконец выдавил из себя он. И снова вздохнул: — Но всё же… Рене расслабила руки, которые она ранее держала по швам, будто заправский солдат, дабы платье не упало. И извлекла из корсета самый весомый аргумент в свою пользу. Лу уставился на её грудь, более не переча и не колеблясь — лишь тяжело дыша и чуть подрагивая. Похоже, подобное зрелище напрочь лишало его остатков разума. — Полюбуйтесь, как постаралась ваша драгоценная Франсуаза! Специально — бьюсь об заклад, специально! — распустила мою шнуровку, чтобы и я по её примеру распустилась. Рене захихикала, но тут же прервалась — Лу немедленно припал губами к её соску. Она запрокинула голову, непроизвольно подаваясь корпусом вперëд, и явственно ощутила, насколько нравится Лу происходящее. Вторую грудь он ласкал руками, силясь захватить как можно больше пространства — что не удалось бы даже обладателю менее изящных ладоней. Рене млела от наслаждения, и всё же этого было непозволительно мало. — Это, безусловно, приятно… но я не кормящая мать, а вы не моë дитя. Это заявление так шокировало Лу, что он едва не подавился — и тотчас отстранился. Рене, малость отдышавшись, произнесла тоном, не терпящим возражений: — Я желаю вас. Прямо здесь и сейчас. — Здесь? В саду? — Разве это не обычное для Версаля дело? — Рене пожала плечами. — Ленотру должно быть страшно подходить к своим кустам. То там, то сям прячутся всякие голубки! Лу усмехнулся. — Я бы скорее поостерëгся на месте этих голубков. Подойдëт он с ножницами кусты подравнивать — и кто-нибудь может остаться без чего-нибудь ценного! Рене восторженно захохотала. Он ещё и остроумен! Разве возможно перед таким устоять? Она торопливо принялась разоблачать Лу. Жабо, жюстокор, камзол слетали с него, словно обëртка с праздничного подарка. Надорвав от нетерпения рубашку под возмущëнное «И кто же мне новую купит?», Рене обнаружила, что с Гераклом Лу нисколько не схож — вероятно, то была игра тени и воображения. Скорее с Гиацинтом или Аполлоном. Открытие это, однако, ни капли её не разочаровало. — Что, рубашка? — растерянно переспросила Рене, отвлëкшись от изучения его тела. — Хотите, куплю вам хоть дюжину новых? Точнее, Александр купит. — Александр? — хмыкнул Лу. — Что у вас с ним за отношения? — Сугубо деловые, — несмотря на то, что вышеупомянутый Александр преуспел в обучении своей протеже искусству лжи, сейчас она говорила чистую правду. — А то, может, ещё и с Гуго мне роман припишете? Изобразив глубочайшую обиду и сама в неё поверив, Рене ощутила, как нарастает её пыл. Не в силах более ждать, она опустилась на траву, не замечая холода, и задрала юбки до пояса. — И что же вы робеете? Добычу свою разве не на природе берëте? — Ну и параллели у вас! — сконфуженно фыркнул Лу, расстëгивавший — судя по звуку — наконец кюлоты. — Да и какая же добыча с радостью бежит охотнику прямо в руки… С этими словами он развëл бëдра Рене, потираясь щекой о её колено и шумно втягивая носом воздух, точно настоящая гончая. — Мне что же, следует от вас убегать? — О, ни в коем разе. Рене и не заметила, как длинные тонкие пальцы оказались в ней. Большой палец ласкал её снаружи, и она нетерпеливо заëрзала, изнывая от блаженства и теряясь в ощущениях… пальцы успели проникнуть целиком, судя по тому, что она почувствовала холод от колец. Но этого по-прежнему было недостаточно. Ладонь Рене скользнула между их телами, обхватывая напряжëнную плоть. — Я ведь уговаривать не собира… Пресечься еë заставила внезапная пустота и долгожданное соединение. Рене вздрогнула от пленительного чувства наполненности и сдавила Лу внутри, словно бы в намерении никогда не отпускать. Тут она ощутила, что её поясницу что-то щекочет. Рене понадеялась, что это травинка — как вдруг у травинки обнаружились лапки. Со вскриком она дëрнула тазом. — Что же вы, не знали, что близость на природе имеет свои… недостатки? — осведомился Лу, замедлившись. Он дотянулся до своего камзола и подстелил его вниз. Рене поморщилась: на жëсткой парче лежать было не особо приятно. Но, кажется, так было безопаснее. Лу продолжал овладевать ей, и к звукам пения ночных птиц и стрекота сверчков присоединились другие — протяжных стонов и откровенных влажных толчков. Вспомнив, что они даже и не целовались, Рене вытянула шею навстречу его губам. Она упивалась их мягкостью и податливостью, пока Лу внезапно не одарил её бедро звонким шлепком. — О, какой вы страстный, месье! — игриво хихикнула Рене. — На вас просто сидел комар. Надо же, так вошла во вкус, что даже не заметила! Ради баланса она, однако же, с размаху ударила Лу по месту, где спина теряет своë благородное название. И немного пожалела об этом — означенная часть оказалась на ощупь весьма твëрдой. «Ну конечно, он ведь столько времени проводит в седле», — подумалось ей. От этих соображений сделалось ещё жарче — хотя, казалось, куда ещё… — И на вас комар сидел! Во-от такой, — Рене развела руки, показывая масштабы комара. — Это как же вы его там углядели? — Гуго говорил как-то, что вино отпугивает комаров… Да вы не прерывайтесь! — Если бы я знал, — выдохнул Лу, наращивая темп и вновь касаясь груди Рене, — что этот вечер закончится так прекрасно… то непременно захватил бы с собой бутылку. — Неужто полили бы меня вином? — И слизал бы. — Ох!.. На этом они прекратили светские беседы, всецело отдаваясь друг другу. Лу, казалось, вдавливал Рене в землю всë глубже, а та, одурманенная, думала о том, что даже если окажется в конце концов похороненной здесь заживо, то полученное ею наслаждение будет того стоить. Откинув голову назад от накатившей волны удовольствия, вместо абсолютно безумного и безумно привлекательного лица Лу она увидела звёзды. Одни они были свидетелями их встречи. «Осуждаете? — обратилась Рене к ним мысленно. — Завидуйте. Вы старые, а некоторые и вовсе мёртвые. А мы живые и молодые. И живëм здесь и сейчас.» Она всë меньше контролировала себя: билась в руках Лу (даже мимолетная ассоциация с англичанином не уменьшила силу её вожделения), обвивала его руками и ногами, бесстыдно стонала… О каком стыде могла идти речь, если было так хорошо? Её заветное желание сбылось, и для этого даже не пришлось падать никаким звëздам. Чувствуя, что совсем уже на пределе, Рене завела ладонь между своих ног и деликатно надавила. Выгнувшись в порыве мощнейшего экстаза, она потеряла Лу из виду, однако ощутила, как тот стиснул её бëдра и тоже задрожал, изливаясь внутрь. Рене лежала, раскинув руки и пытаясь восстановить дыхание. Сердце гулко стучало в груди, роса охлаждала разгорячëнную кожу. Она даже не вполне понимала, что произошло, пока Лу, успевший наполовину одеться, не протянул ей носовой платок. — Вы со мной флиртуете? Не находите ли, что несколько поздно? Нехотя приподнявшись, Рене принялась нервно вытираться от семени. Лу с виноватым видом вздохнул, отчаянно краснея. — Простите, это… я случайно. Рене с прежней безапелляционностью заявила: — Вот теперь вы обязаны на мне жениться!