2 месяца назад
— Тебе куда? Джисон не сразу понимает, что обращаются к нему. Косо смотрит на мужчину, что стоит справа, печатая что-то на телефоне. Чёрное длинное пальто, на шее шарф, но Джисон знает, что под мокрым шёлком идеально выглаженный накрахмаленный воротник рубашки. Брюки со стрелками, галстук — новые на каждый день недели, но всегда изящные. Наверняка ему их выбирает жена или любовница, сам бы Ли Минхо вряд ли бы так заморачивался. — Инсадон, — отвечает Хан, продолжая неловко коситься на Минхо. — Я подвезу, — всё так же безучастно произносит он, убирая мобильник в карман пальто. — Всё нормально, я доеду на автобусе, — спешит отвести взгляд, пока не поймали с поличным. Прошло два месяца с начала стажировки Хан Джисона в фирме друга отца. Сам бы Хан в жизни на работу не устроился — конкуренция большая. Но с директором фирмы они виделись лишь раз — на фиктивном собеседовании для галочки, где Джисон тупо молчал, пока отец с господином Чоном вспоминали былые годы в университете. Но если господин Чон редко захаживает на их этаж, то вот его заместитель и начальник отдела финансов в одном лице обитает в самом его сердце. И каждый раз, проходя мимо приоткрытой двери кабинета Ли Минхо, Джисон поворачивает голову, наивно надеясь, что тот обратит на него внимание. Вот только взгляд каждый раз врезается в острые скулы точёного профиля господина Ли, сосредоточенного на бесконечных таблицах фактических затрат. — Поехали, — отрезает Минхо в своей манере, заходя в лифт.❁ ❁ ❁
— Можешь включить, что хочешь, — Минхо кивает на радиоприёмник, пристёгивая ремень безопасности. По салону синего BMW разливается оркестровый концерт, а Джисон невольно засматривается на вены, что выступают на мужских руках, когда Минхо ловко выруливает с парковочного места. На небольшом мониторе телемагнитолы двадцать три двадцать. Обычно Хан в это время уже дома: лежит в кровати, укутавшись в одеяло из лоскутков, что сшила ему бабуля. Попивает чай с чабрецом и смотрит документалку — сегодня это мог быть фильм про пантер. Но он так и не узнает, что огромные чёрные кошки не отдельный вид, а лишь леопарды с переизбытком меланина из-за мутации. Минхо сам похож на кошку — большую чёрную кошку. Зачем Джисону передача «В мире животных», когда он сейчас практически на сафари? Вот только хищники не бродят вдоль дороги — один из них сидит с ним в машине. А точнее, Джисон сам добровольно сел в его автомобиль. — Нравится классика? — выгибает густую бровь Минхо, неотрывно следя за дорогой. Хан вот не может перестать пялиться на его профиль. Цикл «Времена года» Вивальди, несомненно, великое произведение, но добровольно Джисон бы не стал его слушать. А так, вполне нейтральное для этой неловкой поездки. И с чего вдруг господин Ли решил, что стоит подкинуть младшего коллегу до дома? Хан уверен — им не по пути. Но внизу живота каждый раз вспыхивают искорки, норовя прожечь внутренние органы. — Мне больше по душе инди-рок, — коротко и честно. — Так поищи, — Минхо лишь взглядом указывает обратно на экранчик в центре передней панели. — Мне без разницы, что слушать, — врёт Джисон, неловко ёрзая на кожаном сиденьи. Ремень безопасности плотно прилегает к груди, ощутимо придавливая грудную клетку даже через дутую куртку. Рядом с господином Ли — замдиректора корпорации — Джисон выглядит как подросток-переросток. У них, наверное, лет восемнадцать разницы. Когда Ли Минхо уже готовился к собеседованию в университет, Хан Джисон ещё даже под стол пешком не ходил. — Давай повеселее что-то? — цокает Минхо, самостоятельно несколько раз щёлкая радиостанциями. Эминем рвёт лёгкие, читая первый куплет Not Afraid, а Джисон непроизвольно вскидывает брови от неприкрытого удивления. — Что? — хмыкает Минхо, бросая мимолётный взгляд на Хана, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — Не сказал бы, что Вы любитель рэпа, — осторожно признаётся он, неловко дёргая уголками губ. — А что, думал, я фанат Вивальди? Больше не смотрит на него, сжимая двумя руками кожаный руль, а Джисон давится глупым смешком. Это вообще не смешная шутка — если Хан будет хихикать, то сдаст себя с потрохами. — Я как-то не думал об этом, — беспощадно врёт, переводя взгляд на свои колени. — Без обид, но Вивальди был повеселее. — М-м-м, — протяжно тянет Минхо, перестраиваясь в соседний ряд. — Ну, ты сам отказался выбирать, поэтому будем слушать мою музыку, — слегка усмехается он, убирая одну руку с руля и свободно расправляя плечи. Джисон молчит, позволяя Эминему разбавлять повисшую в салоне тишину. Длинные пальцы постукивают по кожаному рулю в такт музыке, и когда Хан украдкой косится на господина Ли, то улавливает едва заметное движение тонких губ, беззвучно шепчущих в унисон припеву, перевод которого Джисон не может полностью понять на слух. И он осознаёт, что неприлично долго пялится, когда Минхо чуть поворачивает голову, чтобы взглянуть в зеркало заднего вида с пассажирской стороны. Сердце вылетает в едва приоткрытое оконное стекло, а колёса BMW прокатываются по нему, оставляя лишь мокрый след. Хочется попросить бумажный пакет, чтобы выровнять дыхание, что сбивается как при панической атаке. Вот только Джисон сомневается, что ещё хоть звук сможет издать. Даже если его попросят назвать собственное имя — не сможет сделать этого без запинки. — Я как-то был на его концерте в Сеуле, — Джисон даже не сразу понимает, что Минхо говорит ему что-то. — В две тысячи двенадцатом. Сумасшедшее зрелище. И пока Хан пытается вспомнить, какой класс закончил в том году, Минхо распинается о том, как они с друзьями заняли очередь за билетами с четырёх утра. Господи, да он тогда почти пешком под стол ходил, а Минхо по рэп-концертам. Джисон вот только на к-поп фестивале бывал. Да и то, потому что младшего брата мать не отпустила в одиночку с друзьями. Для обоих братьев это было позорище: для младшего — перед одноклассниками, для Джисона — перед бывшим парнем, которого он встретил там с новым любовником. Лучше бы братишка потом проклинал Джисона за то, что они так и не попали на концерт, чем стебал уже третий месяц за то, как Джисон прятался за шатрами, пытаясь избежать встречи с бывшим. Вёл себя, как полный придурок. Но и показаться перед Чаном в окружении восьмиклашек тоже не мог. Интересно, что бы Чан подумал, узнай он, что Джисона подвозит до дома старший коллега? Ещё и замдиректора фирмы. Наверное, Чан вообще уже о Джисоне не думает — на фестивале он выглядел счастливым, как и его новый парень. — …был? — явный вопрос возвращает Джисона с небес на землю, но о чём речь — он без понятия. — Простите? — В музее современного искусства был? — повторяет Минхо, искоса бросая взгляд на сидящего рядом. — Да, один раз было дело. Под «было дело» подразумевается, что одногруппники на первом курсе затащили Джисона на какую-то частную выставку. И пока все восторженно восхищались тем, как художник мастерски обыграл проблему современной сексуализации женщин, Джисон скучающе разглядывал грязные тряпки, развешенные под потолком, словно кто-то вытряхнул в окно корзину с грязным бельём. Теперь всё это великолепие выставляется тут с посылом «кто не понял смысла, тот тупица». Джисон же считает, что тупица тот, кто разрешил выставлять эту наркоманию за деньги. — Дай угадаю: современное искусство для тебя, как для меня Вивальди? — усмехается Минхо, а Джисон в очередной раз засматривается на чужие губы. Свет фонарей, что освещают эстакаду. Блики фар несущихся навстречу автомобилей. И очередная песня Эминема, название которой Джисон не знает, но, вернувшись домой, будет как ошалелый рыскать в Спотифай, щёлкая всю дискографию до тех пор, пока не найдёт именно её. Всё это отпечатывается на сетчатке глаз цвета карамельного попкорна. Всё это оседает на подкорке его воспоминаний, словно цветочная пыльца. Всё это разливается теплом по телу, словно капучино на фундучном молоке без сахара, но с щепоткой корицы.❁ ❁ ❁
— Давай помогу, — Хёнджин придерживает стеклянные двери, пока Джисон протискивается с двумя подставками кофе по четыре стаканчика в каждой. Как хорошо, что в их отделе всего восемь человек. Девятая кружка бы точно стала роковой. Но скорее Джисону бы пришлось самому отказаться от кофе в угоду старшим коллегам — как он чаще всего и делает. Потом пьёт пакетированный, заваренный на их мини-кухне. Это всё корейская иерархия, плюс из всех стажёров он пришёл самым последним. Очевидно, что именно его гоняют каждый день за кофе. Радует только одно: остальные новички покупают кофе себе сами — не доросли ещё. — Спасибо, сонбэ, — чуть кланяется Джисон в знак благодарности. С самого первого дня, как Хан Джисон переступил порог этого офиса, Хван Хёнджин стал его вечным спутником. Точнее, вынужденным компаньоном, почти личным сенсеем. Свой в доску, но старше по должности и возрасту. Джисону неудобно переходить с ним на неформальное общение, хоть Хёнджин и ведёт себя так, будто мог бы запросто пойти вместе с Ханом в магазин комиксов. Скорее всего, он бы ещё обсуждал с местными гиками последний фильм Марвел или спорил, кто быстрее: Супермен или Флэш. — Ты чего опоздал сегодня? — интересуется Хёнджин, нажимая кнопку лифта. — Бабушкиного кота в ветеринарку возил, — цокает Джисон, улавливая скептический взгляд старшего. — Лучше не спрашивайте. Там жуткая история. — А я, пожалуй, спрошу, — ехидно тянет Хёнджин, потягивая свой айс-американо, который взял себе отдельно, предотвращая роковую девятку. — У него понос. Жуткий, — сквозь зубы тянет Джисон, стесняясь озвучивать вслух. У лифта стоит ещё пара человек, но похоже, что им особо и дела нет до сотрудников финансового отдела. Но всё же говорить о диарее кота на работе Джисону кажется неуместным, что ли. — Ёшкин кот, — прыскает Хёнджин, давясь напитком. — Всю хату обосрал? — он вот в выражениях не стесняется. Один из работников в строгом костюме и с дипломатом косится в их сторону, пока Хёнджин небрежно растирает каплю кофе по серой рубашке, заправленной в тёмно-синие джинсы. А вот так сразу по нему и не скажешь, что Хван матерится как сапожник, курит сигареты как чёрт и смотрит аниме по вечерам со своим парнем. С виду приличный мужчина. — И квартиру, и такси… — совсем тихо добавляет: — И меня. — Во даёт, — усмехается Хёнджин, снова припадая губами к трубочке. — Погоди… — прищуривается он, наклоняясь ближе к Джисону и демонстративно принюхиваясь. — Да не пахнет от меня, — отмахивается он. — Уже. Домой ездил переодеться и помыться. Вот и опоздал. А Вы откуда знаете? — ломает одну бровь, понимая по дипломату в руке Хёнджина — сонбэ только что явился в офис, хотя уже практически обед. — Минхо звонил, интересовался, всё ли в порядке, — пожимает плечами он, пропуская Джисона по-джентльменски внутрь лифта первым: правильно, вдруг кабина упадёт. Имя старшего по отделу переключает тумблер, запуская мурашек по джисоновым плечам. — Ему что-то срочное нужно было? — как будто чисто формально интересуется он, а сам пытается не встречаться взглядом с Хёнджином. — Не знаю, — хмыкает Хван, потягивая кофе. — К нему пришли, и он сразу сбросил звонок. Я решил, что ничего срочного. Ты заходил к нему? — Заходил, — кивает Джисон, вставая у левой стенки лифта и уступая больше места остальным. — И что он сказал? — «Мне как обычно», — закатывает глаза Хан, имитируя интонацию господина Ли, и Хёнджин усмехается, переводя взгляд на табло этажей. На большее Джисон и не надеялся. Минхо никогда с ним особо разговорчивым не был, особенно в стенах офиса. Они работают в одном отделе, но Джисон ответственен перед Хёнджином, а уже над Хёнджином стоит Минхо. Эта цепочка никогда не прерывается. Никогда, кроме одного раза…5 недель назад
— Хёнджин сказал, что договор у тебя, — неожиданный мужской голос за спиной вынуждает Джисона вздрогнуть и обернуться. — Да… — чуть теряясь мямлит Джисон и прочищает горло: — Да. Как раз оформляю согласно требованиям. Расставление колонтитулов, выравнивание по ширине и подгонка шрифта под единый формат — Джисону в этом равных нет. Вот только не таких заданий он ждал от начальства. Не то, чтобы он думал, что ему сразу доверят квартальный отчёт или поставят во главе отдела. Но побегушки за кофе, обновление канцелярии и форматирование документации… Ладно, из этого списка работа в Ворде ещё не самая унизительная. Побегушки за кофе намного хуже. Минхо резко придвигается к монитору, склоняясь над Джисоном, и смотрит внимательно в экран. Хан хочет отстраниться, дать начальнику больше свободного пространства, но не выходит. Да и как тут сдвинуться с места, когда ореховый запах самовольно прорывается в его лёгкие, заполняя без остатка и приковывая к месту намертво, словно булавка? Тёплая ладонь ложится на мышку прямо поверх джисоновых пальцев, и Минхо кликает несколько раз, передвигая ползунок. — Забыл кое-что исправить, — поясняет он свои действия, а Джисон моргает пару раз, наконец-то отлепляя взгляд от ровной линии его челюсти. …так близко — с ума сойти. — Я ещё ничего не успел сделать, — Хан торопливо высвобождает руку, чувствуя лёгкий холодок в том месте, где прежде обжигала чужая кожа. — Пришлите мне исправленный файл, как закончите, — сглатывает он, теперь лишь глядя на кислотно-жёлтые стикеры с заметками, прилепленные на основание монитора. — Я быстро, — как ни в чём не бывало произносит Минхо, протягивая руки к клавиатуре и внося изменения в нужную строку, пока Джисон не знает, куда себя деть. Смотрит лишь на идеально прямой шов выглаженной лиловой рубашки, слушая медитативное щёлканье клавиш, по которым бегло стучат длинные пальцы Ли Минхо. Вены на его кистях чуть выступают — Джисона всегда привлекало это в мужчинах. Если смотреть только на его руки, то можно потеряться. И Хан, похоже, уже это сделал — не сразу реагирует на заданный вопрос, вздрагивая: — Простите, можете повторить? — нервно сглатывает он, глядя на начальника украдкой. — Зайди ко мне, как закончишь, — одними лишь глазами улыбается Минхо, а в груди Джисона взрываются шарики пейнтбола, пачкая краской горящие щёки. Почему Минхо так близко? Почему его лицо находится в паре десятков сантиметров, а Джисону кажется, что между ними одновременно бездонная пропасть и полное отсутствие свободного места? Хочется вжаться в чёртов компьютерный стул — так же сильно, как снова почувствовать теплоту его рук. Он смотрит в упор, и этот момент тянется нескончаемо долго. Чёрт, если бы они были в дораме, то сейчас их бы показали с пяти разных ракурсов, застывшими в этой позе полной неловкой интимности. — Давай, заканчивай тут, — Минхо кивает на монитор и отталкивается рукой от столешницы, огибая лабиринт столов бухгалтерии. Боже, Джисону стоит держать себя в руках и выбить уже из лёгких аромат фундучного капучино, которым, кажется, Хан уже целиком пропитался. Ему показалось — просто показалось. Никакого подтекста в этом нет. Ли Минхо — правая рука их директора. Что удивительного в том, что он захотел внести правки в документ на этом этапе? Видимо, не хотел откладывать. Господин Ли ответственен за этот договор — как и за все бумаги, что проходят через его отдел. Не стоит забывать, где они находятся: кто Ли Минхо, а кто Хан Джисон. Подумаешь, прикоснулся к нему. Минхо торопился — это не удивительно. Подумаешь, дотронулся локтем до джисоновой груди. Хан тут же чуть отстранился, позволяя начальнику дотянуться до клавиатуры. Вот только господин Ли как будто специально сделал это повторно — прожёг клетчатую рубашку Джисона, поплавив все пуговицы. …расплавил рёбра, пробираясь в самое сердце. Теперь Джисон нерешительно топчется под дверью, набираясь духа постучать: — Можно? — заглядывает внутрь, но порог не переступает. — Да, проходи, — не отвлекаясь от монитора, отвечает Минхо. — Я отправил документ Вам на почту, — прикрывает за собой дверь, проходя внутрь. Кабинет светлый, с панорамным окном, кожаными креслами и магнитной доской на одной из стен, где красным маркером написан список срочных дел, на которые Джисон засматривается, неловко топчась в углу рабочего стола начальника. — Как раз смотрю его, — всё так же не отрываясь от текста, произносит Минхо. — Спасибо, ты здорово облегчил мне работу. — Да не за что, — хмыкает Джисон, отлипая наконец-то от чужого плана и тут же встречаясь взглядом с двумя льдинками в серых радужках Ли Минхо. Чёрт, зачем он встал прямо около его стола? Его разве просили подходить так близко? Наверное, хотел получше разглядеть пункты жизни Минхо. Но, похоже, у Джисона у самого уже пунктик на этого мужчину. — Можно вычеркнуть, — господин Ли складывает руки у подбородка в замок и слегка кивает в сторону доски, намекая, чтобы Джисон это сделал. И Хан только рад увеличить между ними расстояние: подходит к противоположной стене, беря в руки один из маркеров — красный — и смачно зачёркивая третий пункт. Стержень противно скрипит по глянцевой поверхности, и Джисон морщится, чувствуя, как от ушей к ключицам бегут мерзкие мурашки, а зубы начинает непроизвольно сводить. — Что ты делаешь? — фыркают за спиной, и Джисон слышит, как по полу ёзрают колёсики кожаного стула. — А я уже собирался повысить тебя, — качает головой Минхо и берёт в руки стиратель с фетровым покрытием, ловким движением стирая третий пункт напрочь. — Дай сюда. И прежде, чем Джисон успевает сообразить, Минхо тянется к его руке, забирая из неё маркер, вписывая на освободившееся место новую задачу. А Джисон так и стоит, чувствуя, как полыхает кожа, на которой ещё застыли мимолётные прикосновения чужих пальцев. Глядя, как уголок рта Минхо чуть дёргается вверх, но тут же падает вниз, как и сердце Джисона летит с обрыва на острые скалы его неразделённой влюблённости. Туда, где поблёскивают лакированные новенькие ботинки замдиректора и где нервно переминаются коричневые конверсы. На белоснежной поверхности флипчарта отпечатывается ровный почерк Ли Минхо, а на пальцах Хан Джисона пропечатывается его не желающие остывать прикосновения.❁ ❁ ❁
Двери лифта открываются, и Хёнджин лениво отталкивается поясницей от поручня, к которому прислонялся, и выходит первым. Джисон семенит следом, держа в руках подставку с кофейными стаканчиками: латте на клубничном для Чонина, моккачино для Чанбина, айс-американо для Сынмина… — Ой, — отшатывается в последний момент Джисон, успевая увернуться от стеклянной двери, которая распахивается прямо перед его носом. Хёнджин, похоже, не додумался придержать её для Джисона — джентльмен недоделанный. — Привет, — в своей манере бросает Минхо, пытаясь обойти Джисона, который — случайно — дёргается в ту же сторону, преграждая дорогу. Ещё один шаг, и они снова чуть не сталкиваются, а Джисон буквально чувствует, как плещется кофе в стаканчиках, чудом не брызгая на очередную идеальную рубашку Ли Минхо. И прежде, чем он успевает сделать шаг обратно, чужие руки ложатся на его согнутые локти, чуть уводя в противоположную сторону. Для него это, скорее всего, обычное действие, а Джисон с трудом удерживает в дрожащих руках подставки со стаканчиками. Господин Ли с такой лёгкостью огибает его, что крылья бабочек щекочут не только руки, но и щёки, и низ живота. — Ваш кофе, — оборачивается на него Джисон. — Заберу позже, — бросает Минхо прежде, чем двери лифта успевают отрезать их друг от друга. — Остынет ведь, — бормочет под нос Джисон, буравя взглядом капельку кофе, которая таки выплеснулась и теперь пачкает жёлтую крышечку одного из стаканчиков.❁ ❁ ❁
Очередные шаги сзади, и Джисон оглядывается в надежде, что это вернулся Минхо. Но это всего лишь Чанбин притащил коробку с новенькими картриджами. Хан сдавленно выдыхает и снова отворачивается к монитору компьютера, мельком бросая взгляд на настенные часы — Минхо больше часа нет. Его капучино, наверное, уже ледяной коркой покрылся. Может, сходить для него за новым? Нет, это точно перебор. Джисон не хочет, чтобы начальник подумал, что Хан заинтересован в нём. Потому что он слегка заинтересован. …ага, «слегка». Хоть и понимает, что у этих чувств не может быть взаимности и уже тем более — продолжения. Но продолжает лелеять мысль, что когда-то эти фантазии могут обрести тактильную форму. Что когда-то Хан Джисон сможет физически ощутить прикосновения Минхо — самостоятельно прикоснуться к нему. Наверное, тогда он точно сгорит. — Подписали? — с неподдельным интересом спрашивает Хёнджин, и Джисон вздрагивает, тут же оборачиваясь снова на двери. — Да, — Минхо гордо вскидывает руку, в которой держит голубую папку-уголок. Хёнджин победно замахивается кулаком, а Джисон растерянно провожает взглядом Минхо, пока он стремительно минует змейкой стоящие столы, удаляясь в свой кабинет. — Отнеси ему эту бурду, — Хёнджин вальяжно подъезжает на стуле, кивая на нетронутый стаканчик с капучино на фундучном молоке. — Остыло ведь, — хмурится Хан. — Да и что, — пожимает плечами он. — Твоё дело принести, а он уже сам пусть решает — давиться этим или нет. Джисон скептически пожёвывает губу, забирая стаканчик и поднимаясь на ноги. А что ему остаётся? Но неудобно как-то нести остывший кофе. Поэтому Хан сперва заходит в закуток, который в их отделе гордо называют «кухней». Снимает пластиковую крышку и ставит таймер микроволновки на пятьдесят секунд, которые тянутся для него целую вечность. Сердце пропускает удар в унисон с писком СВЧ-печи, и Джисон поспешно забирает уже горячий напиток, закрывая его жёлтой крышечкой. Перестарался немного — горячо. Еле слышные два удара костяшками по двери кабинета, и Джисон осторожно заглядывает внутрь, боясь застать начальника врасплох: — Ваш кофе, — тут же демонстрирует стаканчик, а Минхо мгновенно подскакивает со своего кожаного кресла, приглашая войти рукой: — Всё это время только о нём и мечтал, — выдыхает он, забирая из чужих рук кофе, а Джисону начинает казаться, что он специально позволяет их пальцам соприкоснуться. Чёрт, кожу жжёт. Но теперь не из-за капучино. — Я немного подогрел, — как будто оправдывается Джисон, глядя, как Минхо уже припадает губами к краю. — Надеюсь, он не паршивый. — Он отличный, — заверяет Минхо, отворачиваясь и проходя к столику, на котором его личная «кухня»: кофемашина, чайник и полупустая упаковка пакетированного чая. Кофемашина? Зачем ему пить не самый лучший кофе с первого этажа, когда можно насладиться отличной арабикой здесь? — Присоединяйся, — как ни в чём не бывало произносит он, переворачивая одну из белоснежных кружек, что стоит вверх донышком поверх такого же идеального фарфорового блюдца — словно в пятизвёздочном отеле. И Джисон уже приходит в себя, когда сидит в одном из кресел для «гостей», сдувая полупрозрачную вуаль, поднимающуюся с поверхности дымящегося чая. — Вкусно, — осторожно попробовав, произносит он. — Это что? — Чайная роза и гибискус, — отвечает Минхо, опираясь поясницей о край своего монолитного дубового стола. — Ничего не напоминает? Единственный запах, который ему что-то когда-то напоминает — фундучное капучино, что щекотало под кожей весь этот томительный час, пока Джисон ждал Минхо, вздрагивая от каждого шороха за спиной. Выходит, Джисон ещё наивнее своего младшего брата. — Нет, — осторожно произносит Хан, делая очередной глоток. Минхо смотрит пристально, будто пытается мысли прочитать. И Джисон напрягается, чувствуя некую неловкость. Ещё чуть-чуть, и господин Ли точно поймёт, что у Хана мандраж: руки практически трясутся, что тонкий фарфоровый край чашки чуть ли не стучит по зубам, отбивая такт сердечного ритма. — В музей современного искусства новую экспозицию привезли. Слышал? — неожиданно интересуется Минхо, причмокивая напитком. — Не-а, — небрежно бросает Джисон, чувствуя послевкусие чайной розы, что шипами покалывает язык и нёбо. Чем быстрее он допьёт, тем быстрее сбежит отсюда. Но при этом последний глоток не делает — боится, что действительно придётся уйти. А так — есть пока весомый повод остаться. — Хочешь, пришлю тебе ссылку. Должно быть интересно. — Да мне не с кем идти, — нервно усмехается Хан, потупив взгляд и фокусируя внимание на лакированных ботинках начальника. — Если заинтересует, то могу составить компанию, — слова такие лёгкие и простые, что Джисон боится пошевелиться, лишь бы не распугать их, пока каждый звук ещё витает в воздухе. — Да неудобно как-то, — чуть дёргает уголком рта, пытаясь скрыть дурацкую улыбку, что предательски поблёскивает на губах. — Вам наверняка есть с кем сходить, — последнее предложение даётся с трудом. — Если бы мне было с кем ещё сходить, я бы не предлагал. — А, — очередная неловкая пауза, и Джисон залпом допивает чай, озираясь по сторонам: — Где чашку помыть? — Оставь, я помою, — отмахивается Минхо, отталкиваясь от столешницы. Следующие секунды мозг Хан Джисона обрабатывает миллион информации за долю секунды, пока он гремит блюдцем, не в силах уместить на нём несчастную кружку. Подрывается с места и семенит к двери, чувствуя, как Минхо буквально дышит ему в спину. Серьёзно, он стоит прямо позади Джисона, будто ждёт чего-то. И Хан замирает, так и не рискуя открыть дверь кабинета: — Выходишь? — тихо спрашивает Минхо, а Джисону кажется, что он сейчас задохнётся под грузом кофейных зёрен, которые нещадно заваливают его с головой. Как же от Ли Минхо пахнет, господи, это же просто невыносимо. — А можно остаться? — давится комом во рту, боясь обернуться. — А ты хочешь? Зачем он это спрашивает? Ну зачем? — Не знаю. А зачем Джисон продолжает ему отвечать? — Помочь определиться? — ещё тише произносит Минхо, что голос его чуть клокочет, словно мурчание большой кошки. Опять… Джисон чуть оборачивается, не решая развернуться всем корпусом. Ведь если он сделает это, то неизвестно, что его может ожидать. А так, есть хотя бы шанс спастись. Вот только от большой кошки будет спастись трудно. Лицо господина Ли так близко — снова до неприличия близко. Настолько близко, что кофейные нотки обжигают верхнюю губу. Нет, это не нотки. Это губы Ли Минхо, которыми он чуть касается джисоновых в невесомом — словно дымка горячего чая — поцелуе, которую Джисону удалось сдуть, чуть остудив напиток. Но кто теперь остудит его? Тяжёлая рука накрывает тыльную сторону ладони Джисона, отнимая её от дверной ручки. Притягивает к себе — осторожно, нежно, почти боязливо. Словно Джисон может его оттолкнуть. …словно он вообще в силах его оттолкнуть. Щелчок замка щекочет слух, и Джисон понимает, что вовсе не против того, чтобы обезопасить себя. Ведь вдруг кому-то вроде Хёнджина срочно понадобится ворваться в кабинет без стука, как он обычно это любит делать? Кожа на пальцах Минхо чуть суховата, но это вовсе не раздражает поалевшие как листья гибискуса щёки Джисона. Наоборот, хочется, чтобы Минхо не нежничал, а то Хан точно чокнется. Чтобы провёл подушечками, очерчивая скулы и подбородок. …чтобы опалил. Минхо чуть отстраняется, но Джисон так и тянется за ним, практически наваливаясь всем корпусом. Чувствует блаженную улыбку сквозь поцелуй, и уже самостоятельно сминает чужие губы, будто тоже хочет попробовать этот проклятый фундучный капучино. — Ты хотел уйти, — всё же произносит Минхо, но слишком далеко не отстраняется, на каждом слове чуть задевая губы Джисона своими. — Я могу остаться? — буквально молит Джисон, потому что кажется, что всё это сон. И если он закончится прямо сиюсекундно, Хан будет винить себя всю оставшуюся жизнь. — Если хочешь, — с наигранным равнодушием произносит Минхо, а у Джисона всё внутри переворачивается, стягиваясь в тугой узел где-то внизу, что в джинсах становится тесно. Чёрт, он давно уже так сильно никого не хотел, как долбанного заместителя директора Ли Минхо. — Хочу, — прижимается к пьянящим губам. — Я хочу остаться, — снова прижимается, но уже не только губами, а грудью к накрахмаленной небесной рубашке, обвивая руками Минхо за пояс. — А я… — сдавленно выдыхает в поцелуй он. — Хочу тебя. И тело Джисона реагирует на эти слова намного быстрее, чем мозг: ноги подкашиваются, но сильные чужие руки не дают ему рухнуть на пол. Джисона ведут куда-то, но ему плевать куда. Он не желает открывать глаза, как и не желает отрываться от Минхо ни на миллиметр. — Рабочий день ещё не окончен, — Минхо ловит сдавленный стон ртом, а Джисона уносит далеко отсюда. На одном из кислотных стикеров на его рабочем столе были выписаны ещё пара дел на сегодня. Но, похоже, картриджи в принтерах придётся поменять кому-то другому. — Нужно быть тихими. Справишься? — Я очень постараюсь, — поспешно кивает он, жадно вдыхая дурманящий аромат. — Ты очень старательный мальчик, — Минхо манит его за собой, сдвигая клавиатуру и мышку со стола в сторону. — И быстро схватываешь. — Вы следите за мной? — интересуется Хан, покладисто подходя к столу и чувствуя, как Минхо прижимается сзади, вдавливая его бёдрами в дубовый край. В ягодицу упирается чужое возбуждение. Но Джисон сейчас может думать лишь о том, как бы не обкончаться лишь от той мысли, что его постыдная фантазия насчёт замдиректора Ли, кажется, вот-вот материализуется. — Каждый день, — спокойно произносит Минхо, и Джисон не понимает, как ему удаётся быть таким сдержанным, когда сам Хан еле буквы в слова складывает. — Неужели, ты не замечал? Пуговица на джинсах Джисона ослабевает, и, расправившись с ширинкой, Минхо аккуратно просовывает руку под резинку нижнего белья, а тело Хана прошибает искрами оголённого провода, пока чужие пальцы медленно массируют его яйца и возбуждённый член. Сдерживать звуки удовольствия сложнее, чем Джисон себе представлял. Себя вообще сдерживать не хочется. Хочется, чтобы Ли Минхо прямо сейчас оттрахал его на этом столе в своём кабинете, куда все из их отдела терпеть не могут заходить. А Джисон же не хочет отсюда уходить. — Замечал, — воздух, наполненный чужим ароматом, душит, но это и к лучшему. Так Джисону проще хрипеть свои жалкие ответы. Второй рукой Минхо мастерски проскальзывает под джисонову футболку, нащупывая сосок. Шершавая подушечка очерчивает ареол, играя и дразня бусину, что тут же возбуждается. Обхватывает её двумя пальцами, чуть прокручивая. Так нежно и осторожно, что хочется стонать и кончить прямо сейчас. Джисон уже совсем близко — невыносимо приятно и нестерпимо стыдно. Чужая рука мастерски ублажает его, медленно и почти лениво размазывая по всему основанию предэякулят. Но Минхо, похоже, это ничуть не смущает. Ведь он продолжает свою экзекуцию нежностью, припадая губами к шее Джисона. Сладостно и мокро ведёт языком по пульсирующей венке, всем телом словно обволакивая. Будто не хочет делить его ни с кем. Трётся об его бедро своим стояком, буквально мурлыча где-то над ухом. От этих звуков джисонов член непроизвольно подёргивается, а пальцы одной руки зарываются в густые тёмные волосы на макушке замдиректора Ли. Джисон чуть придавливает его к себе, намекая, чтобы продолжал играть с колечком в его ухе, вылизывая ракушку. Стыдно. Но он так долго этого желал, что теперь хочет получить сразу всё. Сил держаться больше нет. Джисон готов пойти на провокации и застонать во всё горло, если прямо сейчас не почувствует в себе хоть немного желанной плоти. Несдержанно ёрзает, цепляет края джинсов вместе с резинкой боксеров и стягивает вниз, прижимаясь голым задом к штанам господина Ли. Хочется попросить — сказать, направить. Но Минхо не нужны никакие слова, чтобы понять достаточно прямой намёк. — Ты слишком нетерпеливый, — криво усмехается он, чуть отстраняясь от Джисона. — Простите. — Придётся наказать. От этого ровного баритона Джисон точно умом тронется. Если уже не тронулся. — Да, пожалуйста. Точно тронулся, раз позволяет сейчас этим словам сорваться с языка. — Что же мне с тобой сделать? — тянет каждое слово, будто патоку, что карамелью от сникерса липнет к губам. Убирает руку от соска, и Джисон упирается руками о край столешницы, чувствуя, как большие мужские руки оглаживают его ягодицы, чуть раздвигая. — Может, дать тебе ещё парочку документов на вёрстку? — предлагает варианты он, а Джисон лишь мычит, закусывая нижнюю губу. — Или отправить тебя за кофе в самую дальнюю кофейню? — горячий палец чуть задевает пульсирующий вход, и Джисон несдержанно привстаёт на носочки, отставляя зад ещё сильнее. — Или отправить тебя вернуться к работе прямо сейчас? — подушечкой чуть надавливает на тугое колечко, но не проникает — дразнит. — Только не сейчас, — мотает головой Джисон, молясь, чтобы Минхо перестал уже его мучить и вошёл всеми фалангами в его зад. — Тогда, что мне сделать? — строго спрашивает он, а Хан чувствует, как головка собственого члена упирается в низ столешницы. Если он не собирается его трахать, то пусть хотя бы закончит рукой то, что начал. Это же невыносимо просто. — Сделай уже хоть что-то, — выпаливает он, а вспотевшие ладони предательски скользят по глянцевому столу. — Ты впервые обратился ко мне неуважительно, — усмехается Минхо, обильно смачивая слюной пальцы и чуть проталкивая один в узкий проход. — Вам не нравится? — немного оборачивается на него Джисон, и тот подаётся вперёд, а вместе с тем палец проходит чуть глубже. — Мне до одури нравится, Джисон, — выдыхает Минхо, прокручивая палец внутри. — Что? — почти скулит он, елозя задницей, чтобы самому уже насадиться глубже на этот чёртов палец. — Ты, — проталкивается до самого основания. — Ты до одури мне нравишься, Джисон. Ещё один толчок, и Минхо перехватывает стон поцелуем, добавляя второй палец. Свободной рукой снова заползает под джисонову футболку, но игнорирует стоящие соски, сцепляя пальцы на шее в районе кадыка. Теперь Джисону действительно дышать практически нечем. …как будто он вообще до этого толком дышал. Может, голова у него кружится от недостатка кислорода? Как врачи называют это? Если бы Джисон знал. Движения сначала медленные, но затем учащаются. Длинные пальцы растягивают проход на манер ножниц, и вскоре Минхо проталкивает внутрь третий. Джисон находит крупицы силы, чтобы устоять на ногах, и одной рукой тянет к себе лицо Минхо за подбородок — словно пытается выпить его до дна. Хватка на шее становится слабее и исчезает вовсе. Трахею чуть саднит, и хочется сглотнуть, когда лязганье ремня на брюках Ли Минхо будоражит томным предвкушением приближающегося удовольствия. Минхо его больше не целует, но сейчас Джисон не против. Терпеливо ждёт, чуть виляя задом и переминаясь с ноги на ногу, пока замдиректора Ли достаёт из нижнего ящика под ногами Хана смазку и шуршащий квадратик презерватива. — Ты помнишь, о чём мы договаривались? — уже чуть более сбивчиво произносит Минхо, а Хан украдкой улыбается, понимая, что уже и начальник больше не в силах себя сдерживать. — Нужно быть тихими. Минхо разрывает упаковку презерватива, отточенным движением растягивая его по всему основанию. Пару раз проводит рукой вверх-вниз, будто говоря сам себе «ещё чуть-чуть потерпи». И звонко откупоривает пузырёк смазки: — Справишься? По джисоновым ягодицам теперь разливается вязкая субстанция, которую Минхо головкой члена распределяет по входу, наслаждаясь видом. — Ты сам справишься? — виляется задницей Джисон, отсчитывая вздохи до долгожданного момента. — Чёрт, не уверен, — упоительно рвано произносит Минхо, толкаясь чуть сильнее, чем собирался. — Блять, как же узко, — хрипит он, не отрывая взгляда от самой прекрасной картины, что открывается перед его глазами. Ни одна выставка современного искусства с этим не сравнится. — Это плохо? — с трудом сдерживается Джисон, чтобы не выдать их местонахождения. — Это блядски хорошо, — продолжает входить, откидывая голову назад. — Как же хорошо, Джисон. Член медленно проникает внутрь, заполняя собой всю пустоту, что будто была создана для Ли Минхо. Не двигается, позволяя привыкнуть к размерам. А затем медленно — в своей манере ко всему — начинает выходить до середины, снова проталкиваясь вперёд, но чуть резче. Тяжёлые яйца шлёпают по ягодицам всё мелодичнее и мелодичнее, а Джисон дышит всё чаще и чаще. Хватается за край стола двумя руками, потому что если не сделает этого, то грохот от его упавшего тела точно привлечёт внимание всех, кто сейчас трудится в поте лица за пределами этого кабинета. — Ты знаешь, что пахнешь чайной розой? — неожиданно произносит Минхо, и Джисон давится звуками, смешивающимися с хлюпаньем смазки: — Это из-за чая, — закатывает глаза и откидывает голову, когда рука Минхо возвращается на его сочащийся член. Как же он мастерски надрачивает ему, господи. И Джисон понимает, что эти ласки намного желаннее любого оргазма. — Это чай пахнет тобой, — продолжает движения Минхо, уже активнее ублажая член Хана, что сдерживать стоны становится не то, что трудно — нестерпимо невозможно. И Джисон непроизвольно хнычет, когда головка колом стоящего члена проскальзывает по его простате, когда Минхо чуть меняет угол входа. Чужая ладонь тут же накрывает его рот, что Джисон чувствует привкус собственного предэякулята. — Тише, розочка, — убийственно хрипло произносит Минхо, проталкивая два пальца в рот Джисона, который так и открыт на недосказанном стоне. — Нас не должны услышать, помнишь? Надавливает чуть на язык, а Джисон с удовольствием лижет его фаланги, позволяя трахать себя теперь не только в зад, но и в рот. Надо было с самого начала его чем-то занять — так было бы проще захлебнуться стонами, чем рвать кожу на нижней губе, чем он спасался прежде. Сейчас его уже никто не спасёт, да и нужно ли ему это? Толчки всё жёстче, напористей и несдержанней. Тазовые кости уже болят от каждого соприкосновения с холодной столешницей, но Джисону плевать. Он хнычет, проглатывая посторонние звуки, которые ему запретили издавать. С небывалым упоением слушает шлепки и хриплое мычание сзади, понимая, что никакие «Времена года» Вивальди не смогут затмить эту сюиту долгожданной разрядки. Волна накатывает постепенно с кончиков пальцев ног, подрезая колени и разливаясь по всем внутренностям бурлящей лавой наслаждения, что ни с чем не сравнимо. И Джисон полностью остаётся во власти этой непристойности, на которую сам пошёл прямо в кабинете начальства. Кончает куда-то на пол, даже не думая сейчас, испачкал ли он свои спущенные джинсы или нет. Последние фрикции, и Минхо утыкается лицом в шею Джисона, прикусывая бледную заварную кожу и слизывая с неё капельки солёного пота. На голую ягодицу плюхается пульсирующий член, опаляя так, будто на этом месте теперь останется ожог. Но Джисон не против подобного клейма. — У тебя есть салфетки? — зачем-то спрашивает он, хотя понимает — это не то, о чём стоит говорить сразу после секса, пока они ещё оба не отошли от неги самозабвенного оргазма. — Для тебя — найдутся, — глотает ртом воздух Минхо, оставляя мелкие крапинки поцелуев на джисоновой шее, доходя до линии челюсти. Целует гибискусовые щёки, что полыхают жарче австралийских пожаров. И тянется рукой к его подбородку, доворачивая голову Джисона к себе, чтобы сорвать последний лепесток цветочного поцелуя. — Так что насчёт выставки? — возвращается к действительно важному вопросу. — Сходим?