Конфликт богов

Доктор Кэлхун молчаливо сидел в кресле. Нет, не по настоящему. На самом деле это была лишь проекция комнаты с креслом. Его тело умерло 400 лет назад в вечер пятницы. Ровно в 19:36. Кэлхун помнит это время чётко. В руке бога находится книга. Книга написания недавно, поэтом. Поэтом которого он сам вырастил, в своей Империи. Тут всё тихо, спокойно и хорошо. Не то, что раньше где был Хаус; Не то, что раньше где его не любили. Кэлхун перелистывает страницу, перед тем как почувствовать на бедре что-то липкое. Конечно же он не мог это чувствовать. У него нет тела, только разум, но внутри Рехобаама эта комната была. Она просто не настоящая; простая голограмма. Роваам вскочил, а щупальце тронувшее его ускользнуло за его кресло. Там стояло знакомое лицо. К удивлению для Кэлхуна это был Эдмунд; К удивлению для Кэлхуна это был тот, кого он ждал меньше всего. Он был таким же как на том видео, точь-в-точь. Теннант лишь улыбался. — Дружище, ну чего ты? Кэлхун сделал шаг назад. — Ты тут ещё откуда?! Оцифрованное сознание хватает холодное оружие с одной из полок в комнате. Нож. Эдмунд аккуратно обходит кресло, опускает голову в сторону. — Доктор Роваам, разве вам не приятно видеть знакомые старые лица? — Нет. — Мне тоже. — Биолог подходит ближе.—Так-что позвольте мне убить вас. Как ты только посмел назвать себя богом? Какая глупость. Кэлхун отходит дальше. — Рехобаам! Напиши письмо о временном отключении работы в Империи и отключи все внешние соединение .— Резко выкрикивает он. Слышится механический, неестественный и скрипящий голос. — Доктор Роваам Кэлхун, вы ув— —НЕТ!—кричит Эдмунд. Но на него система не реагирует. — Да! Я уверен. Быстро! Раздался странный, мелодичный звук, а за ним такой же механический голос, «Система соединения выключена». Свет замигал, а потом комнату и вовсе осветило тёмно красным цветом. Под таким цветом кровь будет совершенна не видна Эдмунд был зол. Было столько планов по убийству всех этих людей. Было столько планов о смертях. И всё прервал глупый Кэлхун. Глупый доктор возомнивший себя богом. Нет, бог тут всего один, и это Теннант. Он это докажет. Эдмунд медленно и осторожно начал подходить ближе. Из под бежевого пальто высовывались и поднимались чёрные острые щупальца, с фиолетовым кончиком. Создатель Империи лишь вновь за свое. — Рехобаам, включи щиты. Вокруг брюнета появился прозрачный шар, а сам разработчик был внутри. Видимо это и есть щит. Но нечего, это не помещает богу убить очередного таракана и получить доступ. Острое щупальце бьёт по щиту. Прочный. По ощущениям похож на пластик, но явно прочнее. Кэлхун успел вновь что-то выкрикнуть этой махине, на этот раз про Анти-Вирус. Эдмунд бьёт ещё раз: ничего. Ничего не произошло даже в третий раз, когда он дурил со всей силы. Это злило, взбесило. Эдмунд начал бить сильнее, делая один удар за другим. Руки в кулаках. А Кэлхун понимает. Осознаёт, что щит с таким темпом сломается. Что с такими темпами от него нечего не останется. Брюнет взглянул на оружие в своих руках. Либо он—убивает Теннанта, либо бог без поклонников—его. Роваам настоящий бог, последняя надежда каждого человека. Все живущие на данный момент люди—это его дети. Это дети рождённые в Империи. Это дети учившиеся тут, работающие и умрут они тоже в Империи. А у Империи не будет конца. Империя будет вечно. Кэлхун не допустит краха смысла его мёртвой жизни. Щит автоматически вырубается прямо перед тем как Теннант в очередной раз будет пытаться разбить его. Лезвие проходится по липкому щупальцу. Эдмунд широко раскрывает глаза. Быстро отходит, убирая щупальце за спину и шипя. Кровь. Его кровь. Кровь Доктора Эдмунда Теннанта имеет фиолетовый оттенок, становясь ещё темнее в красном цвете. Нет, Доктор Эдмунд Теннант мёртв. Есть лишь великий биолог, бог этого мира. И он не собирается его делить с другими, фальшивыми богами. Кэлхун уверено держит окровавленный нож. Он опускает руку, держится с ровной спиной. Весь его страх как рукой сняло. Теперь человеческий бог был готов убивать. Точно было известно лишь одно: проигравший в этом бою и будет фальшивым, ненастоящим богом. На лице Роваама появилась широкая улыбка, а в крови заиграл азарт, который разносился по всему телу, от кончиков пальцев, до самого сердца. Бог был готов драться. Эдмунд не улыбался. Щупальце пострадало, было больно. Но он готов стоять на своём. Теннант вновь за своё, попытался щупальцем ударить Кэлхуна. Неосторожно вышло, нож воткнулся в него насквозь. Теннант аж вскрикнул. Кровь полилась на пол. Больше крови. Кэлхуну нужно больше крови. Нож сам высунулся из тела, когда тентакля истекая кровью спряталась за спину хозяина. Биолог шагнул назад. Но нет, это не остановит Роваама. Тут уже Брюнет с разбегу кидается на шатена, пытаясь ударить его ножом. Он тут же отлетает в стену, из-за пока ещё здоровой тентакли. Она со всей силы отбрасывает его в сторону. Кэлхун лишь смеётся. Он встаёт. На стене остаётся красный след, но его не видно из-за освещения. Теннанту не нравится этот смех, он вселяет неуверенность. Разве доктор которого шатен знал, стал бы смеяться после такого сильного удара головой об стену? Вероятно он даже встать бы не смог, а этот вон, стоит и сейчас ещё раз подойдёт к нему, предпримет попытку напасть и убить бога. Брюнет начал подходить осторожней, так что нельзя было бы его так внезапно ударить. Тогда он был на высокой скорости. Но всё равно, его ударяют. Точнее пытаются. Очередное чужое щупальце истекает кровью. На этот раз ему отрубили часть. — И это всё что ты можешь, а Теннант?! —Кэлхун смеётся. Так неестественно.— А я считал что ты сможешь чуть больше, чем просто защищаться. Кэлхун подходит ближе, а Теннант упирается в полки. В руках у Кэлхуна окровавленный нож, а с головы стекает его же кровь. Видимо он хорошенько ударился головой. Теннант оглядывается. Пытается найти что-то, потому что точность Роваама лучше скорости атак Эдмунда. Шатен думает: к чёрту. Сражу три щупальца с ужасной резкостью одновременно бьют по бедному физмату, и тот не отбился ни от одной. Ему удалось проткнуть живот Кэлхуна насквозь. Но Кэлхун не чувствует боли. В его чистом разуме нет настоящей или физической боли. Он лишь молчит, а нож выпадает из рук. Ох хрипит, зрачки уменьшились, слишком сильно. В глазах всё стало полностью бордовым и он свалился на землю сразу же, как щупальцы вышли из него. Из Кэлхуна вытекала кровь. Его кровь, может конечно не настоящая, но его. Он падает на бок, сворачивается. Шатен лишь подходит к нему. Брюнет хочет что-то сказать, но лишь выплёвывает на пол кровь. Мерзко. Теннанту нравится. Он опускает пару щупалец вниз, к телу, в надежде ещё что-нибудь у него порвать. Он смотрит как остриё тентаклей проходятся по коже, царапают её и даже делают дыры. Кошмар наяву, но Эдмунд был доволен. Бог улыбнулся, но вот странный внезапный стон, от которого Кэлхун даже сжимается сильнее, ложась на спину. Кажется через ткань одна из тентаклей коснулась члена. Может быть даже обвила его через штаны. Эдмунд удивился. Он совсем забыл о том, что люди тоже размножаются. Эдмунд с интересом залез щупальцем под штаны Кэлхуна. Интересная человеческая реакция, стоны. Роваам шепчет, просит перестать. Но его не слышат. Не потому что не хотят, а потому что он тихо говорит. Эдмунд и вовсе стоит в притык к противнику, который лишь выгибается от чужих ласканий. Сначала Теннант его пристыдит, а потом убьёт. Всё верно, просто избавится от глупого обычного смертного. Но сейчас чужое окровавленное тело заставило ноги сжаться, а щупальца приобрести более мягкий и липкий образ. Шатен был рад, он одерживал победу. Нож был всего лишь в пару сантиметрах от  пальцев зеленоглазого, но дотянутся— никак. Он шипел, стонал, делал резкие двежения, которые вредны для больного состояния Роваама. Эдмунд лишь улыбался, наклонился. — Признайся, щупальца гуляющие по телу это то о чём ты мечтал? — Н-нет... при-идурок.—еле произносит программист. Биолог улыбается. Он выиграл в этой жизни, уложив под себя очкарика. Он опускается на корточки перед ним, всё так же бегая и царапая чужое тело, но при этом медленно надрачивая всё той же тентаклей Кэлхуну. — Признайся, Роваам, ты грёбанный мазохист которому это нравится. Теннант улыбается всё больше. Щупальце ранее ласкающее брюнета порвало пуговицу штанин... а потом медленно спустило их... а потом... А потом Эдмунд садится между ног человеческой надежды и устраивается поудобнее. — Толь-лько поп-попробуй блять—произносит очкарик явно давая понять, что идея плохая. Но Теннант бог, что ему сделает обычное оцифрованное сознание тараканчика? Слова программиста заставляют засмеяться. Давно он так не смеялся. Он засовывает два своих пальца в чужую ранну, медленно собирает растёкшуюся внутри кровь. Роваам хрипит, сжимает глаза. Больно. Очень-очень больно. Но биологу плевать. Он лишь медленно приподнимает чужое тело себе на колени. Так удобней. Пальцы сначала немного погладили проход, который Эдмунд хотел полностью раздолбать. Он не будет жалеть Кэлхуна, ни за что; да и не за что. Кэлхун был плох с ним, а сейчас появился случай унизить его полностью. С ног от головы... жаль, что никто из остальных это уже не увидит. Он смотрит безумными глазами прямо в напуганные глаза напротив. Он знает, что Кэлхуну не то, чтобы неприятно. Ему страшно! До безумия страшно. Конечно, перед ним сам бог! Под таким и поклонится, и нагнутся— дань уважения. От этой шутки в голове Теннант улыбнулся сильнее. Он убьёт Ровоама Кэлхуна, безжалостно и медленно, но сначала изнасилует его. Покажет, что он здесь главный, как это бывает. Нет, он не делает это из-за любви, жалости или чувств. Сколько он был один под землёй? Сколько лет? Тело желает получить удовольствие с кем нибудь вместе. Плевать с кем. Он приподнимает таз Кэлхуна вновь, но раздвигает ягодицы. Медленно что-то проходит внутрь брюнета. Он стонет, ни то от боли, ведь всё тело в ранах и крови, ни то от пульсирующего члена внутри. — Какой ты узкий... расслабься. Попытайся почувствовать всю боль и унижения, что я хочу тебе преподнести. И внутри что-то начинает двигаться, пока что осторожно. Конечно, а как ещё? Келхун прогибается в спину, ему становится ещё хуже. Боль, даже и не понятно откуда, слишком много болевых точек. Он проиграл; глупо и ничтожно проиграл. Внутри Кэлхуна узко. Множество сокращённых мышц просто не могут расслабится—всё тело получает боль. Шатену это не мешает двигаться достаточно резко, вызывая у Кэлхуна внезапный вскрики. Брюнет стиснул зубы и зажмурил глаза. Очки больно били по лицу после каждого толчка. Вздохи и аханья Кэлхуна были песней для ушей Теннанта, это было лучшее унижение. Ебать своего главного врага, не мило ли? Шатен взял физмата за руки. Пальцы проскользнули по ладони пассива; закрывая их в замок. Хотелось целоваться. Не из-за влюблённости, а из-за акта любви. Толчки становились резкими и ещё более неприятными. Казалось, что органы внутри перемешиваются между собой. Несколько щупалец залезли внутрь ран, залезая куда попало. Роваам был уверен, что что-то закручивает его кишки. От этого его тошнило; ему хотелось плакать. От наслаждения Теннант прикусил губу. Губами он прислонился к чужому уху. Алые заполз в ушную раковину, заставляя брюнета ещё больше зажмурится и повернуть головой. Но это ему не помогало. Язык внутри всё равно ласкал уши. Толчки становились ещё более быстрыми. Очки слетели на лоб учённого. Роваам приоткрыл глаза. Он выглянул куда то в сторону, он плохо понимал, что происходило лишь то, что это мерзко. Краем взгляда он увидел нож. Это было сложно из-за долбёжки внизу, что двигало его тело вперёд-назад, но он смог. Рука медленно начала тянутся, но… В него входят полностью. Он выгибается в спине, доставляя себе ещё больше боли. Он стонет то ли от безумной боли, то ли от того что его ебут. Теннант был уверен, что Ровааму нравилось когда его так берут. Уж больно ужасным он казался в глазах био-хима. Теннант кажется кончил во внутрь. Роваам это прекрасно чувствовал из-за странных ощущений, казалось его что-то наполняет. Пару секунд Роваам не чувствовал никаких толчков. Он тяжело выдыхает, после чего его резко целуют. Кажется вкусом языка что резко пробрался в чужой рот была ушная сера. Херово. Кэлхун вновь зажмурился. У него не было сил отпихнуть от себя Эдмунда, что вновь начал адинамия внутри, даже после того как закончил. Он кое как разорвал поцелуй, укусив актива за язык. — П-перестань… о-ост…ановись… ах. Он жмурился от каждого толчка, он открывал рот от каждого движения внутри, даже не в своей заднице. Кэлхуну это не нравилось, чего не скажешь о Теннанте. Он лишь усмешливо улыбнулся, совсем забыв про укушенный язык. Движения и толки становятся ещё более резкими. У брюнета идут слёзы, он плачет. Шатену это нравится. Он языком слизывает их с глаз, а после кусает Роваама за мочку уха, заставляя слабость выгнутся от ещё одного резкого движения. Сегодня он бы не остановился, если бы рука Кэлхуна не дотянулась бы до ножа. Сил почти, что не было, но ударить того правой рукой по голове удалось. Из-за рта биолога полилась кровь. Взгляд внезапно стал другим. Нож воткнулся по самое основание, выглядывая с другой стороны. Труп Эдмунда Теннанта упал, заставляя Колхцна прошипеть от боли. Щупальца как и член всё ещё были внутри, от них надо бы избавится, но совсем нет сил. Кэлхун закрывает глаза, глубоко вздыхает и истекает кровью от полученных ран. Казалось, что весь пол был в крови. Он даже не стал слезать с чужого члена: он уже совсем не чувствует тело. Становится тяжело дышать. — Рехобаам, скажи мне дату и время. Проходит немного времени. Красный свет сменяется на обычный и привычный белый цвет. Теперь видно, что вся комната в крови. Слышится металический голос: —15 декабря, пятница. Перед тем как отрубиться, Роваам успевает прошептать… — Я ненавижу ебучие пятницы.