***
Многие задаются вопросом: почему же это ледяное царство — обитель богини любви? Ведь несправедливо чему то такому лëгкому и, кажется, даже невесомому жить среди подобной обстановки. Ответ на этот вопрос прост: любовь бывает разная. Любовь рушит города и целые страны, своими обычаями мешая им, и, следовательно, наматывая их на своë колесо, заставляя прогнуться под неë, дать ей дорогу. Любовь мимолëтна и слаба, она всегда идëт бок о бок с безумием, что защищает еë от лишней боли, но делает больнее еë обладателям Любовь подогревает в тебе подозрительность и ослабляет внимание. Люди разменивают любовь на пошлые и пустые нужды своего тела, на нечто материальное и не заслуживающее такой цены. Любовь делает человека слабым… И заставляет тех, кто всë же прозрел сквозь пелену лжи и слабости, отречься от неë. И от себя. Люди существуют ради любви. Но любовь не существует ради людей. Так кому же нужна такая любовь? Царица не знала, кого она защищает, закрываясь в себе: хрупкую ли недотрогу-любовь от грязных рук людей, или всë таки бедных смертных от топора безжалостных чувств. Но защищала. Исправно. Никто не знал, почему именно она стала преемницей бывшего Крио архонта. Просто в один день снежная дама притащила с собой мятую оборванку, найденную где то в канаве возле трассы. Как еë нашли? Почему именно она, а не более богатые и знатные девы из древних родов? Народ имел полное право бунтовать. Но не стал. Ибо такова была репутация прежней Крио королевы: ещë ни разу она не давала поводов засомневаться в еë решениях. Будующую Царицу выходили, обучили всему, что сами знали. Вскоре оборванка играюче обращалась с мечом и книгой, знала все основы монархического типа правления, и, более того, понравилась всем, кому ей предстояло служить. И лишь одну тайну еë преподаватель утаила, лишь одну прятала до самого конца, боясь потерять ставшую уже дочерью девушку. Тогда, на смертном одре, мутным взглядом смотря в лицо преданной и лучшей ученицы, она поведала ей историю о проклятии. Дама льда вымолила у Селестии право на выстраивание своего государства не на холодных камнях и не менее холодных взглядах, а на цветах, на блеске снега, на светлом небе. На любви. И Селестия согласилась. За всë, однако, надо платить. И бывшая Крио архонт построила прекрасную страну на своей крови. На своей любви, раздарив себя на право и на лево, дав каждому вокруг себя счастье. А потом… Иссохла. Потеряв себя. Единственное, что могло помочь ей не заледенеть — пополнять запас своих чувств, своей любви и доброты. Лишь тогда она могла жить дальше в свете, не теряя себя и других. Не превращаясь в тирана. Сначала она выбирала лишь добровольцев, но затем гоняла уже по всей стране, будто последняя наркоманка, «подсушивая» людей, но никогда не допуская фиаско, никогда не завершая своë дело, лишая человека возможности чувствовать лишь ненадолго, совсем на чуть чуть. Однако, со временем дама льдов осознала, что все еë старания и чужие страдания — зря. Эмоции, чувства, чужое сердцебиение — всë будто падало в бездонную дыру, не наполняя еë, лишь ненадолго останавливая голод и ломку. Но сама мысль о том, что она может «высушить» кого-нибудь полностью, до конца, оставив лишь бесчувсвенную оболочку… Нет! Она вытерпит всë, лишь бы все жили в любви! И рассказывая это, умирающая дама смотрела на отчаянно вцепившиюся в голову ученицу, понимая, что проклятие передастся ей, что она будет тащить это ярмо у себя на шее до конца времён, пока не истекут и еë часы, либо же пока Селестия не рухнет к чертям… И сначала Царица честно пахала. Нежная, мягкая, раздающая любовь каждому нуждающемуся, она была идеалом. Ни холодного взгляда, ни высокомерия, ни боли — всë внутри. Но потом… Потом она устала. «Я лишь маленькая запутавшаяся девочка, почему мне так сложно? Так сложно уйти? Почему вы так требовательны ко мне небеса, почему?» И тогда в еë голове появилось два плана. «Я свергну Селестию, позволю себе потерять всë, даже человечность… Я превращу царство нежного морозца в концлагерь лютого холода. Я потерплю, подожду… Во мне нет той жалости, что была в наставнице, я буду «высушивать» людей до конца… Всë ради цели, всë… !» Но для всего этого ей нужны были помощники. Элита элит. Те кто будет стоять за неë стеной, такие же жалкие оборванцы, какой была когда то она. Отрешëнные, потерявшие смысл жизни и винящие во всëм тех, кто был выше. И первым средь них стал тот, кто бы любил еë до самого, самого конца. Верный слуга, неспособный сбежать и не желающий сбежать. Нет, она не планировала брать именно Верховного Мага Каэри’ах, но… Жизнь даëт — бери. Он тогда просил прийти хотя бы кого то, кто бы мог вытянуть его из этой мути, из омута гнусных воспоминаний, из боли и страха, что охватывали его тело всë быстрее, не считаясь с секундами. И пришла она. Царица появилась из неоткуда, получив отчаянный крик о помощи, сдавивший ей виски железным обручем. Другим архонтам было плевать, они не приравнивали тех бренных правителей к себе, опасаясь бунта давным давно погибшей нации. А Крио архонт… Увидев его, бедного, погибающего в той бездне, она увидела в мужчине себя… И протянула руку помощи человеку, коего затем нарекли «Пьеро». И не ошиблась. Будующий «Нулевой» служил ей верой и правдой, обожая до безумия свою королеву. Как она потом заметила, он любил её всегда. И до того момента, как деве пришлось закрыться от мира, и после… Он пообещал, что будет защищать свою ледяную красавицу до конца, и не солгал. Именно Пьеро затем нашëл десять оборванцев, несчастных, потерявших всë. Вообще-то, их должно было быть одиннадцать, но десятое место так и осталось не занятым, терпеливо дожидаясь чего нибудь. Коронация того общества, получившего название «Фатуи», была чем то очень закрытым, но при этом таким… Явственным и чувственным. Она сидела на ледяном троне, с улыбкой смотря на десяток молодых людей, с жадностью оглядывающих всë вокруг. Мужчина лет тридцати, с глухой маской на всë лицо, беглец из армии Мондштада, сложивший руки на груди и чуть опустивший голову. Парень, лет, может, двадцати пяти, сжимающий в руке полумаску. Его алые и блестящие безумием глаза бегали по лицам своих будующих коллег, голубые кудри прибывали в лëгком смятении рассыпаясь по плечам, а на лбу и висках виднелись глубокие шрамы, что невольно вызывали мысль, каким же образом он выжил. Дева, за плечами которой чуть видно, буквально в такт еë дыханию, двигались белые крылья, в то время, как еë глаза были прикрыты и поверх закрыты белой решëтчетой полоской ткани. Дама с чëрными, как уголь, глазами и яростно сияющими в них алыми крестами. Руки этой дамы явно отсылали к некой принадлежности к хиличурлам. Старикан с длиннющим носом. Парень в огромной широкополой шляпе, скептически пялящийся на Пьеро. Девушка в скромной одежде, сидящая на руках огромного робота, всë время сжимающая руки в кулаки. Расфуфыренная дева, лет всë тех же двадцати пяти, наряженная в платье, недвусмысленно подчëркивающее зону декольте. Молодой человек, прикрывший глаза за толстыми стëклами очков, чëрные пряди которого были идеально уложены, выдавая явного модника. Рыжий, ещë почти что мальчишка, широко раскрытыми и безумно преданными глазами сверля Царицу. — Все желанны, все равны, к нам вступая в братство… — громко начал Педролино. — Не взирая на чины, — пробормотал старик, снимая огромную шляпу. — Титулы, богатство! — продолжил черноволосый, улыбнувшись одними губами. — Наша вера не в псалмах! Господа мы славим… — удивительно живо отозвалась крылатая дева. — Тем, что в горе и слезах брата не оставим…! — глухо проронил мужчина в маске. — Будет ныне учреждëн наш союз вагантов! — рассмеялась девушка, сидящая на роботе. — Для людей любых племён, — подала голос черноглазая. — Званий и талантов… — тихо пробормотал парень с огромной шляпой. — Все — храбрец ты или трус! — выкрикнул рыжий. — Олух или гений… — неожиданно тихо и как-то грустно отозвался парень с безумным взглядом. А затем все дружно подняли головы к ледяному трону и подытожили: — Принимаются в союз без ограничений! Царица встала с трона, подошла к краю сцены, вытянула руки вперëд и громко произнесла заключительную фразу, что должна была скрепить этих людей между собой: — Простите… Что вам пришлось взять все обиды мира на себя. Вы выдержали мой жестокий холод, значит в вас буйствует желание жечь. Тогда сожгите для меня этот старый мир! Она помнила, как еë рвало в тот день, как ей было отвратительно, и как в ней кончались силы… И тогда лично для себя Крио архонт решила: пора кончать держаться. Она — богиня любви, но держать этот груз ей не по плечам. Значит она заставит всë вокруг покрыться ледяной коркой и терпеливо ждать. «Но это не навсегда… Клянусь! Я разрушу небо и тогда… Тогда это место вновь расцветëт…» Она лежала на полу, а голова — на его коленях. — Прошу, госпожа! Не… Не покидайте меня! — голос мужчины был прерывистым и сиплым. — Не надо! «Высушите» меня, во мне достаточно любви к вам, чтобы вы могли продержаться ещë пару месяцев, а там и победа скоро! Но женщина лишь помотала головой. — Пьерошенька… Я ведь не погибаю, я просто… Просто… — Но в вас погибнет любовь! — Это временно, мой мальчик… Это ненадолго, правда…! Потом… Когда мы обратим Селестию в пыль… Я снова расцвету, а вместе со мной и вы, вы все! — еë уже холодные руки мягко прикоснулись к щекам слуги, ледяными пальцами скользя по бледной коже. — Но… — И тогда… Тогда мы поженимся, и у нас всë, всë будет хорошо… А сейчас я покроюсь льдом. Я буду холодна, моë сердце будет неспособно любить, но… Наверное, какая то частица моего счастья останется во мне… — Ваше Величество! Я… Я буду вас ждать…! Шут тихо вздохнул, прикрывая глаза. И еë буквально заморозило изнутри. Сердце билось медленнее. Мозг потерял значение слова «чувства». «Это временно, любимый. Прощай…» Педролино встал, держа на руках спящую Царицу. Скоро она очнëтся, но очнëтся другой. Холодной, несправедливой и жестокой, как испанская инквизиция. Мужчина на негнущихся ногах прошëл к кровати своей госпожи, аккуратно положил еë на мягкое покрывало и направился к двери. Но, замерев в дверном проëме, он снова обернулся, словно боясь оставить ещë пахнущую цветами и теплом Крио архонта. И по его щеке покатилась кристально чистая слеза, замëрзшая на стремительно свежеющем воздухе внутри комнаты, ещë даже не коснувшись пола, а когда всë таки упала, так рассыпалась на сотни тысяч маленьких кристалликов.***
Это было давно. В такой же день, как и сейчас. Светлый, чистый. Июльский. Сначала тëплый, но затем вдруг резко похолодавший. Царица оторвалась от бесцельного глядения в окно и перевела свой взгляд на стоящие на подоконнике семь Сердец Богов. «Почему это на меня нахлынули воспоминания?» «Потому что пришло время…» Крио архонт потянулась, вставая. В стену слева был вделан камин. Особый камин. В нëм пылало пламя алых бабочек, магическое пламя. Дева небрежно сгребла Сердца в ладонь и пошла к камину, не отрываясь глядя на его волшебный огонь. А затем семь светящихся статуэток, семь фигур полетели в это пламя, сжигающее всë до тла. Лишающее Селестию власти. Затем она вновь подошла к окну, но теперь уже не садясь в плетëное кресло, а упираясь в подоконник руками, и прикрывая глаза, чувствуя, как по щекам текут слëзы, а сердце внутри груди разрывается от странного и не привычного ощущения тупой радости. Когда в комнату зашëл Педролино, первое, что он почувствовал, это тепло. Тепло, которого тут давно не было. А затем она обернулась к нему, с полными любовью и радостью глазами. — П-пьерошка… Пьеро! Я… Я люблю тебя! Я снова тебя люблю…!